Глава 3.
Бес только пожал плечами, следуя железному правилу — достойное и стоить должно достойно и не важно, что так можно было продать хоть говно — цена формально исключала такую возможность. Но в данном случае бес не втюхивал, а «ловил» душу так, чтобы наверняка. Скрепив договор рукопожатием, бес неожиданно предложил:
— Раз мы в сами обо всем договорились, не посмотреть ли, куда сбежала невеста? — и внимательно посмотрел, какая будет реакция, не поторопился ли. Сверкнувшие глаза враз захмелевшего гостя были лучшим ответом. «Игристое» работало. Можно было приступать к следующему пункту плана.
— Судя по твоей наглой ухмылке, ты не только делаешь отличное вино, но и знаешь, куда сбегают невесты со своих свадеб?
— Это моё призвание, — скромно ответил бес и показал пальцем в сторону сада.
— Там?! В саду? Ты лжешь!
Бес обиженно скривил губы и затем важно кивнул. Гость же не решался поверить в такое, искал объяснение — кто и зачем над ним так странно шутит.
— Она там не одна, — бес брал «козла за рога», пока действие «игристого» не начало ослабевать, кувшин был уже пуст, а для сотворения новой порции требовался настрой. «Если я сейчас не овладею этой.. невестой, черт бы ее побрал, позору не оберешься и с этим потом разбираться, когда поймет, что его опоили. Шум поднимется, а это главному ни к чему, все должно быть по-тихому и с обоюдного согласия. Ну же, соглашайся, блуд — это так приятно!».
— Как же это? — продолжал тупить гость, — А.., я так и знал! Она никакая не невеста, а ряженная девка из лупанария! Кто так над нами решил поиздеваться? Надо будить гостей! Рассказать им, что свадьба не настоящая! Пусть возвращают подарки!
Бес уже собрался в отместку врезать копытцем ему между глаз за «сообразительность», но к счастью не успел.
–"Однако…" — бес нервничал, смена настроения у собеседника превосходила его способность перестраиваться с одной темы на полную чушь.
— Нет, погоди, так значит она там не одна, говоришь? А тот, с кем она, не будет против, если мы с тобой присоединимся?
— Уверен, что нет. Но есть одно «но».
— Так и знал, — гость снова сел.
— Тот, с кем вы хотите договориться, ее законный муж.
— Да ну! Тот? Вот этот, что тут..? Идем! Если он не придумал ничего лучше, как осчастливить молодую жену в кустах, мы с ним договоримся — он любит остренькое, а мы их брачной скукоте прибавим своего настоявшегося, ха, соуса, только и всего!
— План замечательный, — одобрил бес и побежал следом, едва поспевая.
Оказавшись среди розовых кустов, остановились в нерешительности. Бес пытался понять, на месте ли «жертва», гость — где девка. Бес прислушался. Сначала было тихо, потом раздался характерный звук.
— Финики! У меня с них то же самое, — прошептал с понимаем гость и двинулся на звук. Бес за ним. Оказавшись в двух шагах, снова остановились.
— Кто первый?
— «Мне все равно, кретин, делай то, за чем пришел, в нужный момент присоединюсь!» — Уступаю вам, мой дорогой, вы познатнее.
— Это точно. А ты молодец, свое место знаешь, мне это нравится!
— «Ну еще бы!» — подумал бес, поражаясь, как легко люди попадаются на такие уловки — немного тупой лести и вей из них веревки, которыми они сами себя потом свяжут…
— Это чтобы вы не укололись, — бес, устав ждать, раздвинул кусты, пропуская гостя вперед.
Теодора была на месте и уже собралась уходить, когда перед ней появилась красная рожа. Она узнала — это один из гостей, так на нее пялился все это время, не заметить было трудно.
— О! — произнесли ее округлившиеся губки.
— А! — прозвучало в ответ. Гость окинул Теодору взглядом и едва не разрядился себе в праздничную тогу. Бес вовремя помог — заткнул фонтан, обругав своего помощника за нетерпение.
Теодора потупила глаза и сделала вид, что смущена.
— Зачем вы здесь? Я с мужем. Вдруг он проснется.
— Будь здесь хоть сто твоих мужей, я бы не ушел, — вулкан снова приготовился к извержению, но бес был уже наготове, подсуетился и на этот раз — ни капли мимо, все, что добыто таким способом — всегда считалось достоянием демонов.
Теодора посмотрела на мужчину и ей показалось, что его лицо двоится.
— Вы не один?
Гость растерялся.
— «Как догадалась! Мы ж договорились с этим, чтобы сидел тихо и не вылезал, пока не позову!», — оглянувшись, не увидел никого.
— Тебе померещилось, прелестница. Но в каком-то смысле я и правда не один, если хочешь, покажу, с кем я пришел поздравить тебя с днем твоей свадьбы так, чтобы тебе этот день запомнился.
— Значит, я была права, вас двое! — Теодора захихикала и глазами дала понять, что не против взглянуть на того, второго. Просить о таких вещах в подобной ситуации — верх нелепости — гость был представлен незамедлительно и округлившиеся глаза Теодоры означали — ей все понравилось, и она не прочь продолжить знакомство. Вышла небольшая заминка, но бес пнул мужчину в спину и тот рухнул на Теодору, едва успев опереться на выставленные вперед руки.
— «Какого…» — возмутился такой дерзостью он, но рука Теодоры перенесла его в другую реальность, в которой все трое вмиг стали добрыми друзьями и партнерами. За одним совместным «распитием нектара» последовал второй, потом третий и еще несколько раз. В какой-то момент муж Теодоры открыл глаза, но бес был начеку — точный удар между глаз уложил его ровно настолько, насколько было нужно.
Феодор открыл глаза и понял, что он в кустах и один. Осмотрелся — никаких признаков жены, которую он смутно помнил, поблизости не оказалось.
— «Наверное совершает омовение», — подумал муж, — "Поспешу к ней, чтобы присоединиться. Глядишь и сотворим что-нибудь в присутствии рабынь, говорят, заводит очень…»
Однако ни в этот день, ни в другой Феодору пообщаться с молодой женой не удалось. Теодора вдруг замкнулась в себе и всякий раз, когда он просился в ее покои или звал к себе, получал отказ. Все было корректно — «Кровит», «Приболела», «Ушла к родителям, там заночую со служанкой, забыла предупредить» и т.п.
После бурной брачной ночи и утра Теодора вышла на прогулку и встретила знакомую игуменью. Та окинула Теодору оценивающим взглядом, поздравила с важным событием и спросила:
— Твои чувства чисты, Теодора? Или ты уже провинилась перед мужем, оскорбив его доверие?
Теодора вспыхнула, как пламя, даже щеки защипало от прилившей крови.
— «Опять она и все знает! Но откуда?!»
— Поживи с мое, дитя, научишься видеть то, что скрывают человеческие лица — душу. Когда ей не по себе, вокруг головы образуется свечение, похожее на нимб, только он темный и от него на лицо падает тень. Ее-то я и увидела. Никаких тайн, только жизненный опыт и знание природы греха.
Теодора ошарашенно молчала, не зная, что делать — бежать или спросить, о чем знать, если честно, не хотела. Но она не успела сделать шаг — игуменья за секунду до этого ловко ухватила ее за руку.
— Торопишься, дитя мое? Позволь мне еще кое-что тебе рассказать. Просто так, вдруг пригодится.. Для начала давай познакомимся. Я мать Изабо.
— Мне все равно! Даже не знаю, надо ли мне вас слушать?
— Не попробуешь — не узнаешь. Твое любопытство уже увлекло тебя по дороге, в конце которой не ждет ничего хорошего, поверь мне, Теодора. Ты не всегда будешь молодой, красивой и желанной. Наступит время, когда ты не заинтересуешь даже раба, разве что заставишь его лечь с тобой.
— А мой муж? — Теодора пробовала защищаться.
— Ему ты станешь не нужна еще раньше, такова тайна супружества, которую все знают, но, чтобы не казаться одураченными, держат в секрете и врут.
— Ну, значит надо все испробовать сейчас, чтобы потом не тянуло никуда. А потом детей нарожать…
— Еще одно заблуждение. Страсть и блуд — такое блюдо, которое приедается быстро, а стоит отказаться, хочется снова. Если ты думаешь, что остепенишься и посвятишь себя семье и детям, ты обманываешь сама. Как начнешь, так и продолжишь! Поверь моему опыту, я всяких насмотрелась в нашем монастыре — люди придумывали себе разные оправдания своего падения, но ни одно из них не избавляло от последствий.
— Если они такие..падшие, что они делали в монастыре? Разве им там место?
— Их выбор. Почему, спросишь сама, если станет интересно. А нет, так и не надо. В монастыре народу хватает — туда приходят сами, когда уже идти некуда.
Игуменья повернулась, чтобы уйти.
— Постой! Так и уйдешь?
— Да. Я тебе все сказала, а дальше сама думай, как тебе лучше распорядиться своей молодостью. Это твое богатство, хотя товар скоропортящийся, да кто же об этом помнит! Прощай, Теодора.
