Двойник

Лариса Валентиновна Кириллина, 2022

Давно погибший профессор Ульвен Киофар Джеджидд возвращается на родную планету в виде собственного двойника – совершенной биокопии с искусно воссозданной личностью. Проблему клона должны решить три женщины, любившие подлинного Ульвена и любимые им: ученица, сестра и жена. Межгалактический альянс считает ситуацию очень опасной: клонирование разумных существ строго запрещено во всех окрестных мирах. Кто и зачем создал клона? Каковы цели самого двойника? Что с ним делать, если уничтожить его нельзя?

Свидание с императрицей

После бессонной ночи Иссоа нуждалась в отдыхе. Я отвела ее в свою спаленку, задернула занавески и убедила хотя бы прилечь, надеясь, что, расслабившись, она непременно заснет. Так и вышло.

Мне нельзя было выпадать из рабочего ритма.

В качестве директора Института истории Тиатары я просмотрела кучу скопившихся файлов, ответила на неотложные письма, одобрила три заявки на исследовательские экспедиции (одну из них подал мой брат Виктор). Остальное, не столь срочное, поручила, как водится, заместителю, магистру Уйлану Аллару, и помощнику, Сэргэ.

О том, чтобы слетать домой повидаться с папой, Лаурой, Стефаном и внуками, я себе мечтать запретила. А вдруг, пока я буду блаженствовать, угощаясь домашними пирожками и тиская сладкую малышню, у меня в кабинете раздастся сигнал, вызывающий «госпожу куратора»? Пришлось ограничиться кратким звонком, причем именно Лауре, которая пока ничего не знала о двойнике — ни папа, ни барон Максимилиан Александр, ни Камелия Древич ни с кем не делились этими сведениями. Я просто сослалась на занятость и на необходимость дежурить у монитора для связи с Карлом. Передала ей новости о незапланированной стоянке «Гране» на Эрефе и о последнем концерте Ульвена. Вероятно, чуткая Лаура услышала в моих словах и в моем озабоченном тоне намного больше, чем я захотела открыть, но расспрашивать не посмела. Она понимала, что многие обязанности Хранительницы не подлежат широкой огласке.

Внезапно на мониторе засветился сигнал вызова из космопорта.

«Госпожа куратор, с вами хочет поговорить господин Киофар», — сообщил дежурный по карантинной зоне.

«Я готова!» — бодро ответила я и уселась так, чтобы выглядеть уверенной в себе и в то же время непринужденной. Одета я была как обычно, в белую просторную блузу и темные брюки, без косметики и украшений. Впрочем, нет, не совсем: на груди висел заветный кулончик, подарок Карла. Он подходит к любым нарядам.

Связь включилась. Двойник по-прежнему находился в инвалидном кресле, но выглядел заметно бодрее и крепче, чем в прошлый раз. В карантине с пациентами занимаются неустанно, с утра до ночи, используя методики доктора Эллафа Саонса.

— Добрый день, моя Юлия, рад вас видеть! — приветствовал меня клон с почти ненаигранной искренностью.

— Добрый день, господин Киофар.

— Раньше вы называли меня учителем…

— Мой учитель погиб на Лиенне. Вы — клон.

— Я вполне тождествен ему не только биологически, — возразил он.

— Мы проверим.

— Вы, моя дорогая, уже обещали мне множество интереснейших экспериментов, реализации которых я с нетерпением ожидаю. Ностальгический экскурс в наши общие воспоминания, как я понял, вас не слишком удовлетворил, хотя я ответил на все вопросы, а вы не соизволили объяснить причины возникших у вас сомнений.

— Информация могла быть добыта из третьих источников, — туманно ответила я.

— Sincerely? — вдруг ввернул он словечко из самого первого моего диалога с учителем, когда я, пятнадцатилетняя разлохмаченная девчонка в драных штанах, ввалилась в наш деканат и с кислой миной произнесла, будто «очень рада» познакомиться с господином опекуном.

— Киокьо чуай лалло ньюллио фи! — привела я другую часть того самого диалога, поговорку на алечуанском, означающую: «радость приносит только точное знание».

— Ньюллио лалло куа кешшану ва эйе, — тотчас продолжил он второй частью цитаты: «точное знание возможно лишь в математике».

Либо в его мозг вложили личную память Ульвена, либо двойник чрезвычайно внимательно прочитал мои книги из цикла «Хранительница».

— Не только собственно в математике, господин Киофар, — заметила я, не теряя самообладания.

— Совершенно согласен, моя дорогая. В космолингвистике тоже. Сделать клон, биологически неотличимый от подлинника, вполне реально. Однако снабдить его всеми знаниями исходной модели — задача вряд ли посильная современной науке. Ульвен Киофар Джеджидд — профессор космолингвистики, выдающийся уйлоанист, переводчик со множества языков, специалист, которому мало найдется равных. Будучи абсолютно уверен в своей правоте, я хотел бы незамедлительно подтвердить свой докторский и профессорский статус. Очевидно, для этого мне придется предстать перед авторитетной комиссией. Формировать ее будете вы?

— Вам должно быть известно, господин Киофар, что все учреждения Тиатары управляются коллегиально. Я имею право предложить созвать комиссию. Комиссия, в свою очередь, может избрать председателя, но кто им окажется, я предсказать не могу.

— Мне дозволено знать ваш нынешний статус?

— Конечно. Я — директор Института истории Тиатары, в котором сейчас нахожусь. Член ректорского совета Тиамуна. Профессор исторического факультета. Преподаю курс «Теория и практика перевода», адаптированный под потребности наших историков.

— А кто же ведет его в Колледже космолингвистики? — удивился мой собеседник.

— Профессор Луэй Мафир.

— Тот, который в студенчестве увлекался арабским?

— Теперь он видный уйлоанист.

— Значит, наши труды принесли результат… А скажите, моя дорогая, курс поэтического перевода совсем исчез из программы?

— Нет, господин Киофар. Он остался факультативным. Ведем его мы на пару с профессором Мафиром. Я отвечаю за земную поэзию, он — за всю инопланетную. Семинары — раз в десять дней.

— Хорошо. Вероятно, чаще не надо.

Мы беседовали почти как в прежние времена, когда обсуждали учебные планы, методику преподавания и отбор материалов для экзаменационных заданий.

— Моя Юлия, мне чрезвычайно приятно говорить с вами на профессиональные темы, — вкрадчиво произнес он. — Однако цель звонка была немного другой.

— Я вас слушаю, господин Киофар.

— Поскольку мне предстоит серьезный экзамен перед целой коллегией искушенных космолингвистов, я, наверное, имею право на основательную подготовку. Как любой студент или магистрант.

— Несомненно.

— В карантине мне, собственно, нечем больше заняться. Медицинские исследования и физические тренировки не дают нагрузки на мозг. Общаться с другими заключенными… О, простите, я хотел сказать, пациентами, — не разрешается. Развлечения здесь рассчитаны на усредненные вкусы. Видеодрамы, игры с гонками или квестами, познавательные пособия по истории Тиатары, какие-то фильмы с других планет… Мне это не интересно.

— А чего вы хотите, господин Киофар?

— Я прошу предоставить мне доступ к инфоцентру Колледжа космолингвистики или, лучше, к инфоцентру нашего университета. Для этого даже не требуется возвращать мне изъятый у меня при досмотре девайс. Просто снабдите меня паролем для входа в библиотеку. Я могу работать на любом устройстве под присмотром любого сотрудника. Вы тоже получите полный отчет о том, какие научные труды, диссертации и магистерские я читал. Меня интересует новейшая литература, в ней по понятным причинам я не ориентируюсь. Надеюсь, вы не сочтете такую просьбу неподобающей. Я не преступник, по крайней мере, до приговора Межгалактического суда, и всерьез намерен дойти до конца в установлении истины.

Пришлось признать, что двойник, кем бы он ни являлся, в самом деле имеет право получать информацию из наших хранилищ, как всякий обычный сотрудник Тиамуна, студент или даже простой обитатель и гость планеты, имеющий склонность к научным занятиям. Полный допуск, включающий доступ к архивам и материалам для проверенных специалистов, мы ему давать не обязаны, а обычный — почему бы и нет?

— Хорошо, господин Киофар. Я не могу решить этот вопрос немедленно и единолично. Но в скором времени, надеюсь, вас снабдят паролем от нашего инфоцентра.

— Предвкушаю великолепное интеллектуальное пиршество, — мечтательно сыронизировал он совершенно в духе и тоне Ульвена.

Меня слегка передернуло. Копия была слишком похожа на оригинал.

— Моя Юлия, я был бы счастлив длить наш разговор бесконечно, но я понимаю, что у вас немало обязанностей. Жаль, что никто из моих родных, кроме храброй Маиллы, не решается посмотреть мне в глаза. Понимаю, насколько ситуация необычна. Но неужели ни в ком из них не взыграло обычное любопытство? Я не имею возможности связаться отсюда с семьей. Если бы вы, моя дорогая, взяли на себя роль посредницы и уговорили хотя бы мою сестру…

— Я здесь.

Иссоа проснулась и, стоя в дверях, слушала последнюю часть диалога.

Она медленно подошла к монитору и, придвинув свободное кресло, села рядом со мной.

Восемнадцать лет пребывания в сане императрицы Лиенны, постоянного члена Планетарного совета Тиатары, главы семьи Киофар и матери трех детей превратили прежнюю застенчивую и кроткую девушку в величавую даму, умевшую вести себя с непререкаемой властностью, особенно, когда в ее облике явственно проступали черты алуэссы.

— Ты ли это, Иссоа, моя любимая девочка…

— Господин Киофар, — прервала она его родственные излияния. — Я не знаю, что вы такое и откуда взялись. Но, поскольку вы, несомненно, уйлоанец, и, как меня уверяют, генетически тождественны моему покойному брату, я не могу игнорировать ваше существование.

— Неужели мы перейдем на «вы», дорогая сестра?

— Даже больше того, — заявила Иссоа довольно мрачно. — Вы получите право на мое покровительство, только если признаете меня своей императрицей.

— Ну конечно! — развел он руками. — Считай, что уже признал. Собственно, ради этого и затевалось путешествие на Лиенну. Как бы я мог не признать то, что задумал и сделал сам?

Все слова были верными, логика безупречной, но мы с Иссоа, не сговариваясь, ощущали привкус подвоха. Двойник ясно давал нам понять, что нынешний титул Иссоа — дело его собственных рук, и поэтому всё остается по-прежнему: он — над ней, как творец, возвышающийся над своим удачным произведением.

— Стало быть, вы обязаны чтить меня как главу семьи Киофар и выполнять мои указания в том, что касается дома и рода, — в ультимативном тоне произнесла Иссоа. — Точно так же, как я в свое время выполняла волю родителей, а затем и старшего брата.

— Дорогая Иссоа, если я принесу тебе этот обет, мне дозволено будет вернуться домой по прошествии карантинного срока?

— Вы не можете ставить условий императрице, господин Киофар, — изрекла она.

— Ах, прости!.. Я еще не привык следовать императорскому этикету. Да, конечно, я клятвенно обязуюсь чтить тебя как главу семьи, поскольку я сам провозгласил твое право так называться и сложил с себя соответствующие полномочия. Пусть наша Юлия засвидетельствует подлинность и искренность моего заявления, сделанного сейчас с полным пониманием всех последствий такого шага. Теперь ты ответишь на мой вопрос, дорогая сестра?

— Если вы пожелаете, господин Киофар, вы сможете жить в нашем доме, — нехотя согласилась Иссоа.

— О, сердечно тебе благодарен! Другого дома у меня нигде нет, разве что меня из милости приютили бы на вилле «Илассиа»… Построенной, между прочим, на мои личные средства.

— Там вас не ждут, — вмешалась я. — Не стоит вторгаться в чужую семью.

— Неужели моя любимая супруга успела настолько возненавидеть меня? А как же клятва вечной верности у очага? Иссоа, ведь ты сама проводила нашу брачную церемонию?..

Двойник уже откровенно издевался над нами. Настоящий Ульвен никогда не повел бы себя столь жестоко, даже будучи оскорблен в сокровеннейших чувствах.

— После гибели мужа Илассиа имела право заключить другой брак, — нарочито невозмутимо сказала Иссоа. — В завещании брата такой поворот предусматривался. Ту церемонию, состоявшуюся на вилле у нового очага, проводила Маилла. Я, данной мне властью главы семьи, разрешила Илассиа оставить двойную фамилию — Киофар Саонс. В память о нашем Ульвене, которого мы никогда не забудем. Вы — не он, господин Киофар.

— Это требуется доказать, дорогая Иссоа, — безмятежно напомнил он.

— Мы будем стараться, — обещала я.

— Ну, посмотрим, что у вас выйдет, — усмехнулся двойник. — До свидания, моя милая императрица. К сожалению, я отсюда связаться с тобой не могу, но буду рад, если ты захочешь со мной побеседовать. Дорогая Юлия, не забудьте, пожалуйста, передать мне пароль для входа на информационный портал Тиамуна. Не терпится почитать что-нибудь интеллектуальное. На карантине всё-таки очень тоскливо, хотя сотрудники чрезвычайно квалифицированные.

— До встречи, господин Киофар, — ответила я за нас обеих и отключила связь.

Иссоа сидела неподвижно. Опустошенная и ошеломленная.

— Юллиаа, что нам делать? — спросила она по прошествии нескольких тяжких минут.

— Для начала я передам запись этого разговора Камелии. Она готовит сравнительный психопортрет двух личностей. Ты же видишь, что с тобой говорил не Ульвен?..

— Да. И это ужасно. Непонятное существо войдет в наш дом, сядет вместе с нами за стол, будет плавать в нашем бассейне, играть с малышом Элвеном, шутить с Файоллой…

— Ты никак не могла отказаться принять его?

— Нет. Отказаться — не выход, а бегство от вызова. Императрица не имеет права перекладывать свой долг на других. И, поверь, я всё обдумала и посоветовалась с Эллафом. Он сказал, что разумнее постоянно держать двойника в своем поле зрения. Иначе тот натворит таких дел, о которых мы знать не будем, а они повлекут за собой непредвиденные последствия. Да и где он мог бы сейчас поселиться? В отеле при космопорте? Там дорого. У него есть на это деньги? В гостинице в Тиастелле? Под собственным именем? Выглядит он точной копией брата, которого очень многие в городе с благодарностью помнят. Тогда все начнут называть его «господин Ульвен Киофар» или даже «господин принц», и останется лишь предъявить суду огромное количество добровольных свидетелей, готовых подтвердить его личность…

— Эллаф прав. Твой муж сумел среди нынешнего безумия сохранить завидное здравомыслие. Нам следует брать с него пример, дорогая Иссоа.

— Юллиаа, мы женщины. Клон играет на наших чувствах как на… мийон эреллай.

«Мийон эреллай» — уйлоанский органчик, который имеется в доме семьи Киофар. Только он очень старый, инструмент берегут как реликвию, и его уже не используют для музицирования ни Иссоа, ни принц Ульвен.

— Мы справимся. Мы должны! — встряхнула кудрями я. — Только Илассиа лучше бы с ним не встречаться.

— Да, я тоже боюсь за нее, — согласилась Иссоа. — Она может решиться на крайность.

Я кивнула. Называть эту «крайность» вслух ни к чему. Внешняя аристократическая холодность нашей гранд-дамы не могла обмануть тех, кто знал ее так, как мы. Мне она чем-то напоминала Энцелад, близ которого я провела мои первые четыре с лишним года в Космосе: на поверхности — лёд, а под ним — океан, до сих пор еще малоизученный.

Иссоа еще немного побыла у меня в институте. Поскольку время перевалило за полдень, мы вместе с ней пообедали, заказав еду в ресторане. Появляться на публике императрице совсем не хотелось, ее визит в Институт истории Тиатары не афишировался. Я между делом сообщила Сэргэ, будто Иссоа потребовались кое-какие архивные данные, и даже попросила принести мне подлинные документы. Это были очень старые карты, на которых еще не значилось ни Витановы, ни, тем более, нынешнего космопорта, называемого в обиходе просто Космо, ни Тиамуна. А другое полушарие Тиатары зияло девственной белизной: про него тогда ничего не знали.

Теперь мой брат Виктор с друзьями-коллегами намерен заполнить эти пробелы.

Но Иссоа интересовали сейчас совершенно другие дела, и карты я изучала уже в одиночестве.