Этнология через «Чёт» и «Нечёт». Основная теорема

Лев Исаков

На основе этнографических материалов, данных массовых социологических опросов 1970-х годов автор вводит в научный оборот новое представление о феномене т.н. «чётности» сознания великороссов как этноопределяющем типологическом качестве и распространяет его на всю Ойкумену, как инструмент всемирной исторической Этнологии и Антропологии.

Свет невечерний

Но есть ли какая-то особенность, нечто внешнее в проявлении глубоко невидимого, этнопсихологической пучины, многократно искажаемой бликами внешнего социально-индивидуального; даже не говорящая, только подмигивающая из далека-далёко через калейдоскопы мелькающей круговерти конкретной психики — в том числе и в принудительном её преломлении к некоему императиву всеобщности и преломления самого императива к неповторимости позвоночной психичности — но тем не менее проступающая в некой всеобщности внешнего знака, мизинного, без обозначенных причин, ходов, но неотвязного?…

Что-то, отличное от курносых носов и «крепости немецкого со сладостью италианского»…

И это действительно ворохнулось совершенно в стороне и настолько чуждое гуманитарно-неформализуемому знанию, что если бы не совершенно индивидуальное, интерес — зависть к математике и вынужденное «компьютерное поветрие» от необходимости зарабатывать на хлеб насущный сверх 100-рублёвой ставки «препод. истории и обществознания» (…мы должны поднять звание школьного учителя на небывалую высоту — В. Ленин)…), на 14 лет выбросившее меня из истории в программирование (программист 1 категории, ведущий конструктор АСУ), я бы не заметил и не обратил внимание на одно стороннее наблюдение уже в области вполне формализованного, оглашённое на Таллинских семинарах по знаковым системам Кахро-Калья-Тыугу1970-х годов: при тестировании обнаруживалось, что при отсутствии иных превентивных воздействующих факторов (литературно-идеологических, внешне — внушаемых) великороссы в разделах опросников «какие числа вам нравятся» проставляли в подавляющем большинстве (2/3 респондентов) различные, но ЧЁТНЫЕ ЧИСЛА… только «переучившееся сословие» начинало играться в «Троицы». «Семерицы», иногда в прагматичные «Пятерицы» — очень редко в «Единицы» и «Чёртовы Дюжины»… Вот интересно, как бы означалась «наша начитанность», если бы докопалась, что эллины верили в счастливое число «11»?

…Это как-то запомнилось, зарубилось…

В 1992 году по возврату, не в историю — в «преподавание истории в средней школе», я получил возможность, пока чисто из любопытства, проверить это наблюдение над мало утруждающей себя идеологическими постулатами порослью и… А ведь верно, если предупреждением исключить знаковые «7» и «13», даже при идеологических предпочтениях «хочу 5-ку» и праксиологических «мне достаточно и 3-ки» вписывали всё прочее ЧЁТНОЕ, предпочитая «8» девяти и «12» одиннадцати — несколько удивляло равнодушие к «10»…

…Моя свояченица В.Т.Калмыкова, физик по образованию и ответственный секретарь учёного совета рухнувшего околокосмического НИИ, по собственному любопытству провела уже без ограничений «от начитанности» (кроме «7») такое же тестирование среди лихих разбойников ПТУ — результат «чётности» был выразительно подтверждающим (порядка 3/4)… Это коррелировалось ещё с одним утверждением Таллинских семинаров и материалам Пермского симпозиума 1970-х годов «по проблемам современной истории» под руководством профессора Л.Е.Кертмана, который, утомившись внедрять тонкости английской социал-демократии в в крепкоголовых насельников Ордынского, Бардымского и Мотовилихинского районов, искал на них отдохновения — отмечалось, что при возникновении элементов внешней изоляции показатели «чётности» начинали нарастать. Как тут не вспомнить термины русской недели, где благоприятные «мужские» дни чётные: «вторник» и «четверг», а неблагоприятные «женские» нечётные: «среда» и «пятница» — по распределению т.н. недельных постов «понедельничаем» — «средничаем» — «пятничаем» плох и «мужской» понедельник». Т.е. это уже можно трактовать, как НЕКУЮ УСТАНОВИВШУЮСЯ ИСТОРИЧЕСКУЮ ИСХОДНУЮ ЭТНОПСИХОЛОГИЧЕСКУЮ УСТАНОВКУ СОЗНАНИЯ… Собственное продолжение — при этом достаточно строгую, и даже отчасти избирательную: «2» предпочтительней 1 и 3; «4» и «8» предпочтительней не только «3», «5» и «9», но и «6» (?!); несколько выше был приоритет «12», но задавался ли он «чётностью» или на подсознание играл счёт на «дюжины»? Отсутствие в современной практике особой привязки к «12-кратности» типа «сервиз на 12 персон», но сохранение её фона в виде, скажем, «12 месяцев» затемняло картину…

…А изыски этимологии? Даже М. Фасмер, безапелляционный «не-славист» во всех мало-мальски сомнительных случаях, вынужден признать, что европейские числительные, производное от латинского «duodecim»/ «два на десяти» в качестве этимологической основы для русского лексикона как-то шатки, и более естественно полагать размытое балто-славянское «daug»/много: т.е. «дюжина» от дюже/дюжий… Но «много» это и завершение, знаковая граница — и она материализована «чётным» числом, т.е «нечёт» не подходит типологически, как бы предполагает незавершённость…

Но ведь сама многозначность «много» уже полагает и более широкий выбор, и вот подтверждающее странное несоответствие: русский вполне определённый «пуд», по утверждению М. Фасмера производный через опосредующую цепочку от латинского «pondus»/тяжесть через передающий англоcаксонский pund/фунт совершенно передатчику не соответствует: в русском «пуде» 40 «фунтов» — это дословно «тяжесть» (ср. «пуд соли съесть»), т.е. налицо лексическое и семантическое, не количественное, соответствие. И если согласиться с М. Фасмером, что и «фунт» тоже производное от латинского «pondo»/«по весу», то придётся признать, что русский «пуд» это качественное определение «тяжести» 40-ка субъединиц… То же самое «много», как и «дюжина» для счётного количества «штук». Вспомним «неисчислимое» в русской языковой практике «сорок сороков»…Иногда в литературе и величайшее число древнерусских умозрений «10 в 49 степени» называют «колодой» или «сорокой». Впрочем, о значении этого «запредельного числа» наблюдается постоянный разнобой в утверждениях т.н. «историков математики», т.е. плохих математиков, переквалифицировавшихся на иную предметную область. Для моих целей весьма существенным оказалось свидетельство, что так называемый русский пальцевый счёт «сороками» в действительности представляет собой экзотический счёт «восьмёрками» правой руки, число которых отмечается загибанием пальцев на левой — технические детали смотрите в изданиях Б. Казаченко, или кликните «Пальцевый счёт» в помойке Яндекса.

Это уже прямо выводит на культовую архитектуру, заявляемую В. Гюго подлинной философией Средневековья — для Евразии-Руси, впрочем, всегда бывшего только частной стороной трёхконтинентального общежития.

Чётные предпочтения сознания прямо декларируются утвердившимся типом русских храмов, классическим «восьмериком на четверике», И если верно, что государь Иван Васильевич Четвёртый приказал выколоть глаза зодчим Храма Покрова на рву, то не по потому, что гадательно не хотел появления наилучшего, а потому, сто они допустили НЕСЛЫХАННОЕ его «русско-чётному» сознанию преступление: на «8-рик» основания водрузили 8 +1 глав (последняя, центральная, для симметрии). Царю-Русаку, пусть и православному христианину, это было НЕВЫНОСИМО. И это не авторские домыслы: когда при оформлении домовых столпных церквей в Архангельской слободе возникло затруднение, как 12 апостолов разместить в 8 гранях столпа, Иван 4-й поступил не как начётчик-христианин, а как Царь Русский — повелел дополнить 12 апостолов 12-ю русскими земскими святыми и вписать 24 образа в три ряда по 8-граннику столпа единым апостольским чином. Это грех — НО РУССКИЙ ГРЕХ!

В этом ключе начинала оформляться ещё одна догадка: Храм Покрова на Рву создавался ДВУМЯ ЗОДЧИМИ, т.е. имя Барма Постник, произведение современных «индивидуально-единичных» пристрастий «переучившегося брата» не Одно, а Два Имени — «Рекла»/уличного прозвища/, как то исходно вычитывалось из первоисточников (околоисторическим балалайкам: русская историческая практика употребления «двух рекл» при одном лице почти не знает, и будут ли знать-чтить-вписывать дьяки ДВА РЕКЛА/ПРОЗВИЩА для мужичонки — рукомесленника?).

«Чётность» как единство мироощущения и внешней декларации имело характер безусловной догмы; и очень долго: вот столь известная Церковь Преображения в Кижах с её 22 главами… Как? Почему? Из-за обилия глав и главок отследить «Чёт» — «Нечёт» стороннему наблюдателю просто в голову не придёт, тем более, что 22-я завершающая главка по тесноте уже испомещена над входом на гульбище в отдельности от всех — но то, что не заметит сторонний, знают зодчие 1714 года и не берут греха на душу. Существенно, что «чётность» в данном случае заявлена предельно выразительно как «двоичная», не «четверичная» или «восьмеричная», подводящая под единство чётного сознания ДВА нечётных класса по 11 объектов. Строители 1764 года соседней 9-главой Покровской Церкви от этого сознания были вполне свободны, следуя декларации Нечётной Троичности Христианского Сознания, т.е. в продолжение заложенного Храмом Василия Блаженного в 16 веке, а не Пращурову, Национально-Русскому, от Начал…

Впрочем, противостояние Христианской Троичной Нечётности, попирающей старорусскую «чётность» начинается уже с 10 века, с момента принятия христианства, и первым актом такого рода явился Владимиров манифест попрания старорусских начал, когда «Рюриков» Двузубец был заменён «Владимировым» Трезубцем — мероприятие настолько несуразное и возмутительное Древнерусскому сознанию, что вполне православный христианин Святополк, принявший власть по праву старшинства, т.е. вполне законно (что подтверждает факт ПРИНЯТИЯ ЕГО НА ПРЕСТОЛЕ прочим Владимировым Семейством, и убийство на территориях, контролируемых Ярославом Мудрым едущего к тому брата Глеба — о чём, так много повествуют скандинавские саги), немедленно восстановил к Национально — Исторический Двузубец… Ярослав, подлинная чума древнерусской государственности, разорвавший её на уделы для своих сыновей — вернулся к проклятому Трезубцу, залитому кровью вырезанных им прочих ветвей Владимирова Семейства… Отчистили Шельму, Уродца-Хромца 11 века, в «Мудрые» лишь многоучёные «западенцы» 2-й половины 18 века за семейные связи с титульными свинарниками европейских королевских дворов…

Подлинным памятником вбивания Троичной Христианской Нечётности в «упёрто-чётные» русские головы 12 века стоит над Волховом Георгиевский храм Свято-Юрьева монастыря, три главы затащенные на квадратное основание, в полное соответствие с каноном об единосущной троице одинаковые видом и размером — и в полный раздрай целого: как бьющее в глаза несовпадение 3-х глав 4-угольнику основания, разрушающий какой-либо эстетизм сверх качественного ремесленничества частей… Право, это наилучшая иллюстрация отторжения Низом навязываемого идеологического Завершения… Недалёкая у истока Волхова языческая «чётная» 8-гранная Перынь решительно побеждает даже в форме 4-угольника — а потом и залезет на него «восьмериком на четверике»…

В конечном итоге с 13 века утверждается какое-то неканоническое «нечётное 5-главие», вполне эстетическое, взаимо-уравновешенное, но к какой идеогеме привязывающее? Смысл Троицы сливается с центральной выразительно объединяющей Главой — Центром, всеохватывающего Православия, но вырастающего из 4 угловых глав…4 стороны света? Оно восходит, или они его поднимают, или сходятся к нему? То, что 4 грани/главы, а то и все они вместе воспринимались как нечто автономно-самобытное свидетельствуют совершенно языческие, «елинские» по терминологии древних книжников, узоры, символы и рисунки на стенах Дмитровского собора во Владимире-на-Клязьме, впрочем и многочисленные сюжеты такого рода в других местах. Вот древнерусские граффити в Новгородской Софии — разве они не свидетельство, что стены уже нечто иное, не чисто божественно-христианское — это действительное «двоеверие» алтаря и стен, «1» и «4»…И второе как-то ближе, божески-людово, рядом, бок о бок, чуть с грязцой, слегка с кощунством, с лешачинкой и домовым…

Но так ли это?

…Нельзя не обратить внимание на какой-то молчаливый катаклизм, охвативший христианское зодчество нарождавшейся Великой Руси к середине 16 века: в прямой конфликт вступает многоглавое храмостроение, восходящее к традициям Новгородской и Владимирской Руси, уже утвердившееся при Иване 3-м в образцовых кремлёвских храмах Аристотеля Фиоравенти и Алевиза Нового — и вдруг полный неудержимый разрыв, одностолпный шатровый взлёт Коломенского Вознесения на фоне художественного пира 9-главого Храма Покрова на Рву.

Древнерусские храмы не пошли по пути монолитного единства Святой Софии Константинопольской, замкнутой единым куполом; разошлись с ней после кратких опытов Десятинного и Софийского храмов в Киеве — Вознесение в Коломенском одновременно и возврат в исходное византийское лоно, и нечто новое, открывшееся во времёна Ивана 3-го и Василия 3-го, мольба-упование, вдруг отозвавшаяся брезжущим светом, в который ещё не верят, боятся спугнуть… И очень, очень хорошо помнят-несут уже посильную неимоверную, прежде ломавшую, тяжесть бывшего. В историческом контексте именно Единосущное Вознесение явилось созвучным устремлениям «мира», его выражением; на целое столетие 1532—1630-х годов отодвинуло канон 5-главых храмов, и вверху, и, что много значимее для оценки умонастороений эпохи, в низах, и такие незабываемые бело-синие обыденки церковки-столпницы Гжели прямо свидетельствуют о национальном — не одном только социальном — порыве в иное, горнее, обнимающее всех…

Диво Покрова на Рву осталось только ослепительно переливающейся остановившейся вспышкой, неповторимое и нереальное, как и подлинное Чудо Покрова Богородицы о 6 веке в Царьграде-Канстантинополе…

Храм Василия Блаженного это какая-то ликующая сказка, прорыв души, беснующаяся скоморошина — знаковый момент исхода Руси Великой из того истончающегося изживания Руси Старой, освобождения от всего с ней связанного, и Лазорево-Святославова и Разверзающе-Владимирова; и вдребезги разнесённого осколками несбыточного копытами Батыева коня; что теперь забугрилось в новое, незнаемое, но уже сбросило то, что висло-гнуло веригами, что разом свалилось с плеч и пропало с души — ТО БЫЛО НЕ С НАМИ… И не гнев ли на эту историческую забывчивость породил тёмное предание о выколотых глазах Бармы и Постника, песенно сброшенных в новую реальность — русский кабак… Самообычный итог грядущей русской запредельности?

Василий Блаженный остался только ослепительно яркой ликующей вспышкой, безумной скоморошиной на сказочном пире… бога? Богов? И такой же двуликий: безудержно-радостный наружу — тяжко-тёмный, уходящий в позвоночно-бессознательное вьющихся безоконных лазов-коридоров… К келейкам страстотерпцев-схимников? Пыточным застенкам Малюты Скуратова? Радость мига и тьма неизгладимо-подсознательного — того, что было и того, что будет… Он понёс далёче, как не принимаемый третий, экстатические крайности, не уловленные ни Владимиро-Суздальской соразмерностью, ни Коломенским единослившимся порывом — миг ослепления открывшимся сказочным раем выскочившего из подземелья раба. Во всегдашней инаковости надорванного чувства всему вокруг сущему — но столь же неотъемлемой от безмерности открывающегося нового социального сознания, сливающегося из захваченных осколков переломов души и пароксизмов воли исполосованного шрамами этноса. Миг торжества — Отвалило!, но будет просыпаться ноющей болью к дождю, или пронзительно подсердечной к вдруг прорвавшемуся воспоминанию: Чур меня! Где ты рай! Закатилось — не вернуть!

— Не хочу!

…Три-девятое царство, три десятое государство Владимира Красно Солнышко, где молочные реки в кисельных берегах — не ХРИСТИАНСКОГО ВАСИЛИЯ 980—1015 ГОДА

Мечта над стылым чувством яви…

И верен ей только Третий Сын, Иванушка-дурачок…

Но выношенная народом, что ревёт толпой-зверем Грозному Царю:

–…Не трожь Блаженного! В жизни нашей ты волен — а в его нет! Не смей!

Святое Безумие…

И плыла домовина-сказка далёче и выше, мимо пекельников: Татар, Поляков, Французов; Ригористов Вер и Неверия: Аввакумов, Никонов, Кагановичей, Хрущёвых; Эстетов и Стилистов: Баженовых, Малевичей… Диво не только, что этот САМЫЙ НЕМЫСЛИМЫЙ НЕХРИСТИАНСКИЙ ХРАМ БЫЛ ПОСТОРОЕН, но не менее и сверх того, что его не уничтожили ни Цари, ни Завоеватели, ни Воинственное Бескультурье, ни Кичливое Образованчество…

Талант — концентрированный разум наличного; Гений — безумие к наличному… И не тем ли был безумцем, Иваном-дураком ко всему прошлому и наличному, весь прямое отличие от отца и деда и к самой христианской троице Иван Четвёртый, Царь-Русак, повелевший ослепить зодчих-иванушек за нарушенный канон, но сохранивший их Неповторимый Русский Храм, чем-то и как-то зазвеневший в его душе…

Уже простое рассмотрение этих архитектурно-технических аспектов подвигало на иной уровень размышления: умозрения в историческом, историографическом, историософском плане; обращало в целостность разрозненные агрегаты и детали быта, артефакты культуры, внешние рудименты этно-психологического; подвигало в направлении изыскания к пониманию «почему мы не как все» — и во «всечеловеческих полосканиях» графа Л. Толстого вдруг высвечивало не одну только вывернутую наизнанку спесь всё превосходящей гениальности, а нечто сверх и за тем того: это затемнение, но закрывающее солнце… Или пятна уже на самом солнце?

Заслепляло.

Никогда не подаю нищим в электричках — не хочется быть дураком… Но ведь величайший из Романовых, Пётр Первый, в наставлении-инструкции своим присным требовал неуклонного исполнения договоров и обязательств: «Лучше мы от патентатов наших оставлены будем… Гонор пароля дражае всего есть» — как бы заявляя свой выбор БЫТЬ ДУРАКОМ в век, когда его современник Вильям Темпл утвердил в европейском сообществе определение «Дипломат это честный человек, которого посылают в чужую страну лгать во благо собственной страны»… Между прочим, всё должно было быть с точностью до наоборот: Россия врастала-вырастала из Азии, самой лживой из частей света, и более того, в соседстве-соперничестве с самой криводушной из её частей, и судьба киевских князей 1223 года, русской экспедиции Бековича-Черкасского 1714 года, Будённовск и Беслан в современной истории; как и повседневные наблюдения Н. Муравьёва-Карского, Н. Пржевальского, П. Владимирова; практики современного Китая, Казахстана, Монголии много в том свидетельствуют. В более широком плане: для Азии в целом НИКОГДА НЕ СУЩЕСТВОВАЛО ДИЛЕММЫ АКСИОЛОГИИ И ПРАКСИОЛОГИИ — в целом она никогда не рождала ничего подобного культу европейского рыцарства: идеал европейской войны турнир-соревнование, будь то поединок мечей или шахматная игра — азиатская война это обман и засада, нет никакого «восток-дело тонкое» — «только отсутствие принципов и неразборчивость в средствах» по П. Владимирову… И не Русь ли, заглатываемая трёхконтинентальным миром, во слово своей выношенной пословицы «с волками жить — по волчьи выть» должна была исполняться глубочайшего праксиологического аморализма?

Нет же, в русских былинах эталонный Илья Муромец ВСЕГДА ПРЕДОСТАВЛЯЕТ ПРАВО ПЕРВОГО УДАРА ПРОТИВНИКУ — и сколько же из-за этого на деле вылетает лишних зубов…

Всё маемся…

Не поглотились и не исполнились — всему инаковы…

По итогу Северо — Софийное Пятиглавие возобладало над последним памятником столпного порыва, трёхстолпной кладбищенской церковью, построенной в 1630-х годах князем-героем Дмитрием Михайловичем Стародубским-Пожарским в своём сельце Медведкове.

Налицо был возврат, но к чему:

К эстетическому решению, найденному ещё в 12 веке?

— Но и тогда, и в 17 веке богослужебное строительство оформляется из теологической идиомы, наложившейся на социально-оригинальное и трансформированное им: нет «Христианства Вообще», есть его конкретно-национальный вариант, и насколько был потрясён (и сражён) Н.В.Гоголь, когда совершив паломничество в Иерусалим, вдруг воочию увидел, что «истинное христианство» Святой Земли, и то, во что он, русак, верил, РАЗНЫЕ ВЕЩИ — такое же открытие К. Леонтьева повергло его в глубочайший пессимизм в отношении и к русскому, и к общеславянскому «православию»…

Обходя эстетичность симметрии, задаваемой группой из 4-х угловых глав на углах квадрата основания и центральной к ним доминирующей 5-й главой — впрочем, обозрение можно делать и в другом порядке, от центра к углам — задающей связность и устойчивость общей композиции, общую зрительную устойчивость зрительного монолита; примат стабильности над рвущимся порывом отставленного архитектурного столпного антипода… Обратимся к теологической интерпретации такого оформления: оно трактуется как единство, или группа агрегатов?

Теологическая трактовка православного 5-главия сразу утверждает его сложно-составной смысл: центральная глава Иисус-Спас от рождения (полумесяц-Мария) до вознесения на Кресте; 4 главки по углам—4 евангелиста/Евангелия.

Отставим божественное, непорочное и некритическое — обратимся к земному и спорному, что к чему привязано: углы к Евангелистам (и так уж случилось, что их четверо); или евангелисты к углам, чтобы как-то канонически сакрализовать конструкцию и её части, извлечь из профанного в священное? По незначительности самих персон евангелистов, их спорной выделенности на фоне массы бытовавших и бытующих апокрифов — а ранее их было значительно больше — ответ очевиден…

Главным была не их роль, а их число—4…

При этом, учитывая, что русские храмы возводились с ориентацией алтарной части к востоку, это 4-главие означало нечто иное, нежели солярная ориентация «по сторонам света»: север-юг-запад-восток…

В 1412 году некий мастер Лукиян изготовил икону-складень с очень выразительным означением СТОРОН МИРА вокруг православного 6-конечного креста сверху—вниз и слева—направо, как «Высота» — «Глубина», «Широта» — «Длина» (по Т.В.Николаевой).

Б.А.Рыбаков совершенно обоснованно трактовал это обозначение идиомой 4-мерного ПРОСТРАНСТВЕННОГО МИРА. И тогда идиомой русского храма вполне естественно смотрится торжество православия в 4-мерном мире во всей его полноте «от ангелов до бесов». Но совершенно не удовлетворяет вывод Б.А., что это «результат» развития модели «плоскостного» мира в «пространственный», хотя бы в голове «мастера Лукияна» — налицо другое, 5-главые храмы, восторжествовавшие на Руси в 12 веке, вопреки византийским «моноструктурам к завершению» свидетельствуют, что это было не «христианское развитие» 15 века, а «языческий ренессанс» от 12-го… Православная «троичность» почтенного академика воспрепятствовала ему увидеть то, что лежало на поверхности: мир «руси» рисовался в рамках «двоиц-дополнений» чёткой структурированностью понятий «верх-низ» и «ширина-длина»; при этом с ярко выраженной приоритетностью: вполне очевидно, что вертикально расположенные на поле креста первая пара приоритетней горизонтали второй, а в последней правая «длина» приоритетней левой «ширины» по оценочной регламентации «правизны» и «левизны» в великорусском сознании.

Но вот соотношение «Высоты» и «Глубины», «Неба» и «Земли»? Они как-то странно колеблются в языке и словесной практике, в канве подтекста литературных памятников: сравните оценочные «верхоглядство» и «глубокомыслие»…Всеохватывающая приверженность к «Мать-Сырой-Земле» и «Глубине» — не к «Низу» — буквально пронизывают все древнерусские тексты и фольклор в полное нехристианское уклонение. Старорусский обычай «клятвы землёй» наряду с клятвой на библии, прямо признаваемый даже при проведении такого государственного акта, как Генеральное Межевание 1765—87 гг. решительно то подтверждают…

Уже в рамках чистой историографии можно достаточно убедительно полагать по времени строительства каменного храма Новгородской Софии во времена Мстислава Великого, что именно в эпоху внуков и правнуков Ярослава Мудрого, когда внимание русского общества повернулось от Константинополя к Иерусалиму, как вселенскому центру христианства, освобождаясь от мелочных следований Константинопольскому патриархату, и происходит легализация «русского миросозерцания» в его неумирающей «чётности» — архитектура предшествующей Софии Киевской свидетельствует, что в Ярославовы десятилетия сохранялся «моно-православный» отстранённый грецизм, да ещё густо замешанный лютой ненавистью внука Рогволода Полоцкого и сына Рогнеды к убийце деда и гонителе матери, завистливого к благополучию братьев в отличие от него, уродца; в 1014 году запустившего 10-летнюю Гражданскую войну против отца и всех родственников. И в пику отцову храму Василия Великого, низведённого до безымянной Десятинной церкви — вот подозрение: чтобы стереть из памяти христианское имя отца «Василий» — построивший Собор Святой Софии… Ох, как вылезает ИЗ ЛАКИРОВКИ на свет ИСТОРИЧЕСКИЙ ПОДЛЕЦ! Но тем не менее и Десятинная Церковь и София Киевская следует в канон Софии Константинопольской, произведения ломающий строй и порядок сына рабыни и порождённого им урода семьи…

Особо важным представляется то, что в структурированном пространстве мастера Лукиана «двоицы» монадны, качественно несопоставимы, даже невозможны к сравнению, как «горизонталь» несопоставима «вертикали», т.е. это именно структурирование мира через «2», а не через «4» — увы Рыбакову и Эйнштейну… И естественно, что континуум Церкви Преображения в Кижах следует искать в сложении 11 монадных «2-ек», а не в неком едином «22» — правда, ещё более основательно предположение, что плотники-зодчие о том и не гадают, а только памятуют, что число глав должно быть в «чету», а иначе грех — ну как у тех, Бармы с Постником… Обратите внимание на слово «С+ЧЁТ».

— — — — — — —