Жду тебя в конце ночи

Лена Фликей, 2022

Мир съехал с катушек: после эпидемии власть свергли, а в городе правят банды байкеров. Люди боятся выходить из дома, чтобы не пополнить армию их невольников. Но Катарина Берг не станет прятаться. До краха она служила в криминальной полиции и знает как выжить вреди врагов. Ката должна отомстить за мужа и убить загадочного главаря безымянной банды, только это не так просто: говорят, он не человек. Кате предстоит узнать правду и встретиться с жестоким главарём, чтобы понять, осталось ли в её сердце место для любви.

Глава 4

В первые секунды ощущаю невыносимую пустоту и одиночество. Словно вернулась на двадцать пять лет назад.

Мне восемь: смешные косички, платье в клеточку и лёгкая курточка синего цвета. Стоит середина осени, но тепло и солнечно. Я только что вернулась с прогулки на заднем дворе, где собирала опавшие кленовые листья. Хотела сделать из них самый красивый букет и подарить его маме. Когда я полезла под крыльцо за жёлтым листом с красными прожилками, громко хлопнула дверь. Я видела, как из дома выбежал папа. Я позвала его, но он не услышал, сел в свой «фольксваген» и умчался прочь. Я вышла на дорогу, и некоторое время смотрела ему вслед. В воздухе стоял запах гари. Наш «поло» совсем старый, и, если ехать слишком быстро, из выхлопной трубы начинает валить чёрный дым. Это не проблема, ведь папа не ездит быстро, но только сегодня это не так.

У меня плохое предчувствие, ещё ничего не понимаю, но кажется, что случилось что-то жуткое. Иду домой, сжимая в ладошке букет для мамы. С трудом открываю тяжёлую дубовую дверь. В доме пахнет выпечкой и тушёной капустой. Я осторожно направляюсь на кухню, стараясь ступать максимально бесшумно. Мать сидит на табурете, понурив голову. На ней передник, припорошённый мукой. Я знаю, что она собиралась печь хлеб.

— Мама, — зову её и нерешительно протягиваю ей букет. Она даже не шевелится. Я недолго молчу и снова пытаюсь: — Мама, это тебе.

Она чуть поднимает голову, и я вижу, что по её щекам текут слёзы. Мать лишь мельком смотрит на мой букет, а потом переводит на меня взгляд и хмурится.

— Зачем ты притащила в дом этот мусор? — от её слов сжимается сердце, и я с трудом сдерживаю плач.

— Мама, почему папа уехал? — спрашиваю очень тихо.

Она во второй раз медленно поднимает на меня взгляд, и я отступаю в испуге. Никогда раньше не видела её такой. Мне кажется, мама сейчас ненавидит меня.

— Папа? — она презрительно изгибает губы. — Он тебя никогда не хотел, Катарина. Ты его ошибка.

Я ошарашенно смотрю на неё, не в силах вымолвить ни слова.

— Когда я забеременела, он предлагал мне избавиться от ребёнка, но мои родители не позволили и заставили его жениться. Напрасно я не послушала его, Катарина. Твой папа ушёл к другой женщине, ему не нужны ни я, ни ты.

Я бросаюсь прочь и прячусь в чулане. Сижу там несколько часов, рву листья на мелкие кусочки и швыряю на пол, а потом мать находит меня и просит прощения. К вечеру возвращается отец, и она принимает его обратно. После этого случая он уходит ещё много раз. Но она всегда принимает его обратно.

Моя мать была бесхарактерной женщиной, но она любила меня и отца. Его чуть больше. Он был центром её вселенной. Папа виртуозно играл на гитаре, отличался весёлым нравом и лёгким характером. Многие обожали его и считали ярким творческим человеком, возможно так оно и было, но вот отец из него получился никудышный. В детстве я боготворила его и хотела добиться любви, а он не обращал на меня внимания. С той же лёгкостью, с которой он соглашался на любые творческие эксперименты, и за которую его так любили другие участники группы, папа бросал семью. Да, отец каждый раз возвращался, а, когда умерла мама, растил меня несколько лет совсем один, но разве это можно считать оправданием? Его уходы разрушали и без того хрупкую психику мамы и мою веру в людей. Тогда я не понимала: мы ни в чём не виноваты. Сам он даже не задумывался, что может причинить кому-то страдания, и никогда не терзался из-за других. Эгоист высшей пробы. Совершенный нарцисс, неспособный на чувства. Но мне каждый раз было больно, а с возрастом я научилась справляться с этим. Стала его копией. Жестокой, расчётливой, холодной. Нет, я не уходила от Стефана сотню раз, и не играла на его чувствах, но я жила с ним девять лет, а потом бросила в трудную минуту и потеряла навсегда. А теперь потеряла и Ксандра.

Я так и стою с подносом на пороге. Во рту горький привкус, а сердце сжимается от обиды. Это странно, как я могу обижаться на чужого мне человека? И тут я слышу какой-то звук. Сначала я не понимаю, что это, но потом до меня доходит — шум воды в душе. Против воли из моей груди вырывается вздох облегчения. Ксандр не бросил меня.

— Дура слабохарактерная, — говорю вслух и направляюсь к столику в глубине комнаты.

Оставлю еду и вернусь к себе. Я слишком остро реагирую на Ксандра, и лучше будет мне не видеть его некоторое время, иначе это всё плохо кончится. Я уже направляюсь к дверям, когда понимаю, что шум воды затих. Мне надо уходить, но я стою посреди комнаты, прижимая чёртов поднос с груди, и не могу пошевелиться. Это так на меня не похоже и так глупо. Если я сейчас же не уйду, тогда Ксандр может подумать обо мне, чёрт знает что. Буквально силой заставляю себя сделать шаг, и в этот момент слышу звук поворачиваемой ручки. Словно маленькая нашкодившая девочка распахиваю дверь и собираюсь убежать, пока никто не заметил, но, конечно же, он замечает.

— Ката, — зовёт Ксандр, и я поворачиваюсь.

Он в одном полотенце, намотанном на бёдра. Тёмные волосы на груди покрыты капельками воды. У Ксандра крепкое тело, сильные мышцы пресса и загорелая кожа. Я уже видела его голым, но тогда это было совсем по-другому, и мне в голову не лезли глупые мысли.

— Я тебе поесть принесла, — говорю я и стараюсь, чтобы это прозвучало естественно. — Суп из банки и морс. Не бог весть что, да только вот больше на кухне ничего не нашлось. Может, в подвале остались запасы, но я туда не ходила. А ещё в машине полно еды. Завтра надо будет спуститься и пригнать сюда тачку. Сейчас тоже можно было бы сходить, но мне кажется, это не горит. Если только ближе к закату, на улице пекло. Июнь в этом году жаркий. Я слышала, что климат изменился, только не думала, что это будет означать такое пекло в начале июня.

Я понимаю, что нужно заткнуться, но от смущения несу весь этот вздор и не могу остановиться.

— Если тебе нужно что-то, ты скажи, я поищу в доме. Тут довольно много всего. Я ведь даже половины не видела, хотя прожила в замке полгода, — я глупо хихикаю и наконец, заставляю себя умолкнуть.

— Спасибо, — Ксандр кивает мне и проходит через комнату к столику, где я оставила еду.

Я смотрю на его босые ступни, крепкие икры все в царапинах. Когда он поворачивается спиной, вижу красные рубцы, проходящие наискосок от лопаток до поясницы. Следы от ударов кнутом или плетью. Такие же рубцы были на теле Стефана. Я знала и раньше: банды наказывают своих рабов, но, только увидев следы на коже Ксандра, осознала весь ужас этого. Мне хочется растерзать тех, кто сделал это. Что есть сил сжимаю зубы и стараюсь не впасть в ярость. Мне ведь нужно совсем немного, чтобы потерять контроль. Успокаиваю себя мыслями, что найду и покараю этих грязных ублюдков. Ксандр садится в кресло, берёт ложку и не спеша ест суп. Я стою в дверях, прижимая к себе поднос, словно щит, и пялюсь на него, как на диковинного зверя. Понимаю, как глупо выгляжу со стороны.

— Я пойду, — говорю, смутившись, — если что, ты знаешь, где меня искать.

Ксандр поднимает на меня взгляд и тихо просит:

— Останься, пожалуйста, терпеть не могу есть в одиночестве.

Киваю ему и запираю дверь. Мне хотелось остаться, быть рядом, смотреть на него, слушать его голос. Это какое-то безумие. Его близость сводит с ума. Я была уверена: глупая влюблённость в прошлом, но стоило оказаться рядом, и я словно вернулась в свою молодость. Осталось только попросить автограф или совместное фото в обнимку.

Он откладывает ложку, вытирает губы салфеткой и жестом приглашает меня занять второе кресло. Я молча делаю это, ставлю поднос на колени, а потом перекладываю его на пол, прислонив к креслу. Мне никак не удаётся расслабиться и прекратить ёрзать. Последний раз я так дёргалась на выпускных экзаменах.

Ксандр задумчиво смотрит на меня и молчит. Мой взгляд падает на коробку с лекарствами, которую я в прошлый раз оставила прямо на полу.

— Тебе же нужно выпить антибиотик, — спохватываюсь я.

— Мне нужно просто выпить, — он кивает на бутылку шампанского на подоконнике, ту, что вчера забрал из погреба.

— Не думаю, что это хорошая идея, — пытаюсь вспомнить, что бывает при смешивании антибиотиков и алкоголя, но всё вылетело из головы. Ощущаю себя маленькой глупой девочкой, которая внезапно попала в одну комнату со своим кумиром. — Антибиотик и алкоголь — это не лучшее сочетание.

— Бывало и хуже, — отмахивается он и идёт за бутылкой.

Мы пьём прямо из горлышка. Изысканный брют — гордость виноделен родителей Стефана — на мой вкус кислая гадость. К тому же оно тёплое, что не добавляет напитку баллов. Но мне нравится сам процесс, есть в этом что-то сумасбродное. Я давно не пила ничего алкогольного и с пары глотков уже опьянела. В голове приятно шумит, и мне нужно хоть ненадолго, но забыть все ужасы прошлых месяцев.

— Ты не хочешь одеться? — спрашиваю Ксандра и отдаю ему бутылку, в ней остался глоток.

Он всё ещё сидит в одном полотенце, и это немного смущает меня.

— Здесь тепло, — он пожимает плечами, допивает остатки и откидывается на спинку кресла. — К тому же я не хочу больше надевать вещи покойника.

Пристыженно умолкаю. Мне следовало подумать об этом, прежде чем задавать подобные вопросы.

— Если хочешь, найдём тебе что-то из вещей Стефана, он был примерно твоего роста и комплекции. Мне кажется, будет в самый раз.

— Тебя что-то смущает? — Ксандр приоткрывает глаза и смотрит на меня с улыбкой.

— Нет, — я чуть покачиваю головой. — Только то, что вино закончилось так быстро.

Он смеётся, и я любуюсь его улыбкой. Ксандра сложно назвать красивым в классическом смысле — у него широкий нос, слишком большой подбородок, грубая кожа и вечная щетина, но мне нравятся его черты, есть в такой внешности что-то магнетическое.

— В твоих погребах вина столько, что мы можем пить, пока не состаримся, — говорит он, наконец.

— Боюсь, тогда у нас не будет шанса состариться, умрём много раньше от цирроза печени, — я тоже начинаю смеяться.

— А я бы рискнул, это весело, — он внезапно перестаёт улыбаться и добавляет тихо: — Если бы не ты, меня ждала совсем невесёлая смерть.

В комнате на мгновение повисает напряжённая тишина. Ксандр не смотрит на меня, он с деланным вниманием разглядывает дурацкую картину над комодом. Я вспоминаю, что ещё вчера собиралась узнать у него о банде и том, где их искать, но до сих пор так и не задала нужных вопросов.

— Расскажи мне, что с тобой случилось, и как ты попал на ту заправку, — я чуть наклоняюсь к нему.

— Давай не сейчас, — он так и не поворачивается ко мне и поднимается. — Я принимаю твоё предложение.

— Какое именно? — я слишком пьяна, чтобы понять о чём он говорит. Моё воображение будоражат его обнажённые крепкие бёдра, едва прикрытые полотенцем и то, что скрыто под ним. Сейчас это ровно напротив моего лица, и мне стоит только протянуть руку, чтобы прикоснуться. Я почти делаю это, но вовремя останавливаюсь.

— Я про одежду, — он смотрит сверху вниз, и мне это кажется дико сексуальным.

— Одежду? — эхом повторяю его слова, и тут до меня наконец доходит. — А, поняла, извини, — я снова начинаю смеяться. — Кажется, я выпила слишком много.

— А мне кажется, слишком мало, — он подмигивает мне, и я буквально прыскаю со смеха. Это оказывается так просто — не думать о дурном, когда он рядом.

Когда мне удаётся наконец-то взять себя в руки, я поднимаюсь и, прихрамывая, иду за обещанной одеждой. Ксандр следует за мной.

Мы проходим до конца коридора, и я останавливаюсь перед дверью из светлого дерева, ведущей в комнату моего покойного мужа. Я не была тут с того самого утра, когда Стефан позвал меня сказать, что мы уезжаем в город. Мне совсем не хочется туда идти, но я обещала Ксандру, и потому чуть помедлив, нажимаю на ручку и вхожу внутрь.

Тяжёлые шторы задёрнуты, и в комнате стоит полумрак. Я делаю глубокий вдох через нос, улавливаю нотки туалетной воды Стефана, запах его шампуня и крема для бритья, и у меня до боли сжимается сердце. Я ведь никогда не любила его так, как он того заслуживал, и лишь позволяла ему быть частью моей жизни. Какая же я скотина, ничуть не лучше своего беспутного папашки! А теперь ещё и Ксандр и это наваждение. Никогда раньше ни один мужчина не вызывал у меня такого бешеного сексуального желания, и я понятия не имею, как с этим бороться. Сейчас Ксандр стоит прямо у меня за спиной, и я могу думать лишь об одном — как было бы славно сдёрнуть с него это полотенце и заняться сексом прямо здесь, на этой мягкой кровати, возвышающейся по центру комнаты. Постели, где спал Стефан. Разве нормальные люди могут быть такими бесчувственными?

— Всё в порядке? — спрашивает Ксандр.

— Да, всё хорошо, это просто воспоминания, — я встряхиваю головой и уверенным шагом иду сквозь комнату в гардеробную.

Раздвигаю двери и жестом приглашаю Ксандра пройти вперёд, а потом нажимаю кнопку на стене, и под потолком зажигаются несколько встроенных светильников. У Стефана в вещах идеальный порядок. По одной стене висят деловые костюмы и наряды для светских приёмов, по другой — одежда, которая отражала его взгляды на жизнь. В основном это чёрные майки с символикой любимых групп и анархистскими лозунгами, тёмные толстовки и брюки в военном стиле.

Ксандр с интересом осматривает полки, и его взгляд останавливается на стеллаже с обувью. Взяв красно-чёрные высокие кеды, он вертит их в руках.

— А ведь это мой размер.

— Тогда тебе повезло, — я чуть улыбаюсь. — Тут есть совсем новые, и можешь выбрать что-то подходящее.

— Как в магазине? — он поворачивается и смотрит на меня с полуулыбкой. В глубине его серо-зелёных глаз снова пляшут огоньки, как было тогда в машине. Я могу поклясться, что он тоже хочет меня.

— Да, только платить ни за что не нужно, — глухо отвечаю я.

— Я бы с удовольствием отдал все свои деньги за возможность снова жить в мире, где работают магазины и за вещи нужно расплачиваться кредиткой, — говорит он с печалью в голосе, а потом добавляет совсем тихо. — Но только тогда мы бы не встретились.

Ксандр смотрит прямо на мои губы, и я, хотя и понимаю, что совершаю ошибку, делаю шаг к нему, обвиваю его шею руками и целую.

Он не сопротивляется и прижимает меня к себе. До того как страсть вытесняет из головы все мысли, успеваю подумать: «А целуется он восхитительно».

Заниматься сексом в гардеробной вовсе не так удобно, как может показаться, но я не позволяю Ксандру перебраться на постель Стефана. Для меня это слишком. Ксандр искусный любовник, и довольно быстро я достигаю пика. Мы одни в замке, но я, как бывало, когда жила соседкой в съёмной квартире в городе, боюсь, что меня кто-то услышит. Чтобы заглушить крик, я впиваюсь зубами ему в руку. Через мгновение чувствую солоноватый вкус крови во рту.

— Чёрт, прости, — он сзади, и я пытаюсь повернуться, чтобы посмотреть на него, но Ксандр удерживает меня за волосы и говорит прямо в ухо.

— Мне нравится боль, можешь продолжать.

От его голоса по спине пробегают мурашки, и через несколько минут меня накрывает вторая волна оргазма. Вскоре и он кончает. Кажется, это лучший секс в моей жизни.

Через полчаса мы возвращаемся в гостевую комнату с двумя бутылками шампанского и пакетом сухих галет, которые я нашла в шкафчике в кухне. Солнце садится за горизонт. Мы разворачиваем кресла лицом к окну, пьём тёплое вино и любуемся закатом.

На несколько мгновений мне кажется, что всё хорошо: мир не съехал с катушек; мне не нужно больше никого убивать; мужчина рядом со мной не случайный любовник, а наши с ним отношения вовсе не от отчаяния — но это лишь мираж. Солнце садится, розовые облака постепенно теряют яркость и вскоре становятся серыми, как на негативе старой плёнки, и это приятное чувство проходит.

— Я собираюсь убить их всех, — говорю я вслух, Ксандр вздрагивает и смотрит на меня как на безумную. — А ты должен мне помочь.