Нечестивый

Лидия Милеш (2022)

От «Нечестивых» нельзя скрыться. Из «Нечестивых» нельзя уйти. «Нечестивым» нельзя стать по одному своему желанию. Это не клуб мотоциклистов-энтузиастов. Это семья проклятых. И в этой семье ненавидят друг друга. Все эти годы Хромой пытался стереть из памяти кровавый развал клуба. Он отгонял от себя мысли о зарытых тайнах и точно знал, кто виноват. Ровно до того момента, пока на его пороге не появился молодой парниша, искренне считающий себя «нечестивым». И прошлое начало оживать… Одно убийство за другим. Старые тайны вырываются наружу. Каждый пункт назначения несет в себе все больше угроз. Но есть одна цель, которая стоит всего этого.

Глава 5

Сейчас…

Хромой отмахал на своем ржавом Форде весь день, накрутив за двенадцать часов несколько восьмерок по двум округам. Шоссе, к его удивлению, было пустым, повороты — слишком плавными, а дорога — уж больно ровной, настолько, что даже скрипучая подвеска измученной машины не давала о себе знать. Часов в десять вечера он подъехал к своему гаражу и понял, что бодр также, как перед выездом.

После прихода Призрака в бар «На перекрестке» прошлое волнами накатывало одно за другим и больше не отпускало. Последние из четких воспоминаний: по дороге домой его поймал кто-то из «легионеров». Тогда Хромой шел по улице мимо магазина с банальной надписью у входа In Vino, сверху название светилось неприятным зеленым цветом, призывая прохожих к покупке. Обычно Хромой с отвращением проходил это место, но в этот раз свет напомнил ему о далеком прошлом.

Лет двадцать назад их с Хельмутом встречала такая же надпись в магазине возле заправки. Внутри, по идиотскому желанию владельца лавки, все стены были выкрашены в отвратительный зеленый цвет. Хромой вспомнил, что Хельмут тогда еще ходил в длинном плаще и строго настаивал, чтобы никто в этот день не знал об их принадлежности к «Нечестивым».

«Двадцать пять лет назад, — осенило Хромого. — Целых двадцать пять лет прошло». Неожиданно для себя он ясно и во всех красках вспомнил тот день.

Вторник. Точно, тогда был вторник. Неприятно моросило с самого утра, как часто бывает ранней осенью. Беркут развлекался с мамочкой на клабхаусе, Мадонна вторые сутки лежала пластом в приходе и при этом умудрилась изрядно поскандалить с Хельмутом.

— Убью когда-нибудь эту тварь, клянусь тебе, — в запале выпалил тот, схватил ключи от машины и рванул в магазин. Хромой еле успел его догнать. Тогда же, выезжая за пределы города, он впервые услышал, как Хельмут готов уйти.

— Ты никогда не думал, как все это закончится? — спросил он.

— Думаю, нас убьют, — самодовольно ответил Хромой. — И я совершенно не против. Вообще, я точно хочу умереть молодым. Лет в тридцать пять — самое оно.

— Через пять лет.

— Пять — рано, тогда уж лучше десять. Верти как хочешь, но валяться стариком на больничной койке и смотреть на задницы хорошеньких медсестер, понимая, что тебе ничего не обломится — это, дружище, не про меня.

— А если и не захочется?

— Так это самое обидное, — засмеялся Хромой. — Нет, вот это вот все, — он махнул назад на пролетающие в окне поля. — Это про меня. А мозговыносящая баба от заката до рассвета, работа за гроши от рассвета до заката и все ради орущих спиногрызов? Вся вот эта херня, она мне нужна? Я похож на идиота?

Хельмут задумался.

— Что останется после меня? Миг воспоминания? Пепел…

— Пепел в городах, проломленные черепа и вечная память моих врагов. Тебе этого мало? Да ладно, — он толкнул Хельмута в плечо. — Наши имена и фото во всех газетах. Мы, мать твою, творим историю. Вот этими, собственными изломанными и изрезанными руками! А не сраные галстуки, годами страдающие от недотраха. Их бабы пищат и ссут кипятком, так хотят нас; их дома… о-о-о, я понял, ты особняк себе хочешь, — осенило Хромого. — Так выбирай. Говори. Ткни пальцем. Что хочешь? Я скажу парням, все будет, все привезут, все сделают, кого надо выселят. Хочешь, будет тебе даже с бумажками. Брат, ты только посмотри, мы способны на все. Мы, твою мать, боги на этой вот самой говенной земле.

— Да ничего я не хочу.

— Тогда какого хрена начинал? Не нравится ему что-то. Его облизывают со всех сторон, Мадонну терпят. Тебе красная дорожка нужна от дома до сортира? Так я сделаю, ты только скажи.

Хромой замолчал. Он смотрел на извилистые повороты дороги, не думая ни о чем конкретно. Хватило его ненадолго, минут через пятнадцать он все-таки повернулся и уже спокойно спросил:

— А серьезно, ты о чем хотел поговорить?

Ответ последовал не сразу. Не отрывая взгляда от дороги, Хельмут безо всяких эмоций произнес: «не бери в голову, накатило что-то», — и больше к разговору не возвращался. Вообще единственное, что сержант смог из себя выдавить за все время пути, так это просьбу не показывать кто они и откуда.

В лавке было всего несколько человек. Четверо работяг в тяжелых грязных ботинках, оставляющих следы по всему полу; старая семейная пара, спорящая о сроке годности молока; и девушка, которая слишком долго выбирала между двумя плитками шоколада. Работяги и семейная пара не обратили на них никакого внимания, а девушка, напротив, оторвалась от своего выбора и застенчиво улыбнулась, провожая Хельмута взглядом, а все то время, что они выбирали выпивку, крутилась неподалеку.

— Смотри, она тебя хочет, — прошептал Хромой.

— Заткнись, — недовольно ответил Хельмут и взял еще пару банок пива в дорогу, но проходя мимо, все-таки замедлил шаг.

Точно Хромой знать не мог, но готов был поклясться, что его друг и эта баба все-таки обменялись парой слов. Тогда же, подойдя к кассе, Хромой еще ехидно отметил: «Мадонна тебя убьет». И в этот же момент произошло неожиданное.

Хельмут развернулся, собираясь что-то сказать. Пола его длинного плаща дернулась и с грохотом и блеском из-под нее вывалился отполированный Desert Eagle. Сержант редко им пользовался, но постоянно носил с собой скорее для удовольствия — тяжесть оружия обрамляла его внутреннее спокойствие кольцом, давала плюс пять к уверенности, но минус сотню карме. В этот раз крепление кобуры подвело. Оружие вывалилось прямо под ноги Хельмута. Но даже не этот момент начал панику. Первый крик раздался, когда Хельмут с совершенно непонимающим взглядом поднял ствол и уставился на него так, словно впервые видит.

Работяги бросили пакеты и толпой ломанулись к выходу, старушка завопила неистовым голосом, ее муж схватился за сердце. Девушка застыла как вкопанная и не произнесла ни звука. Кажется, она даже посмотрела на Хельмута с плохо скрываемым разочарованием. Хромой только успел повернуть голову, как взгляд его сразу наткнулся на дуло дробовика.

— Убирайтесь на хрен отсюда! — завопил продавец, качая оружие вверх-вниз.

— Эй, эй, — поднял руки Хромой. — Слушай дружище, вся эта херня — одно сплошное недоразумение. Вот, вот, смотри, — он кивнул на ленту, — мы пришли за выпивкой. Вот бутылки. Вот деньги. Все при своих. Решили?

— Пошли к черту! — истерил тот, отчего дробовик зашатало еще сильнее. С одинаковой вероятностью в клочья могли разлететься как и бутыли с дешевой газировкой, так и голова Хромого.

— Мужик, как хочешь, но лучше возьми деньги, и мы мирно разойдемся. Начнем стрелять и, даже если ты сейчас в нас попадешь, то через пару часов к тебе сюда заявится целая толпа «Нечестивых», обольют весь твой сарай бензином, а тебя посадят на самый верх. Гореть ты будешь быстро, но больно. А потом, я смотрю, ты женат, так вот потом мои парни придут в гости к тебе домой и по кругу начнут утешать несчастную вдову, пока она не сдохнет от радости. Так что давай, — он медленно потянулся к дулу и плавно опустил его вниз. — Вот так. А теперь бери эти чертовы деньги, мы забираем наше бухло и мирно расходимся. Решили? Идем.

Мужика бил мандраж. Пока тот не успел опомниться, Хельмут схватил ящик, Хромой взялся за другой и они рванули к выходу. Только раз Хромой обернулся.

Продавец трясся на месте. Одно упоминание «Нечестивых» могло заставить такой народ валяться на коленях и рыдать, умоляя простить, но этот еще держался молодцом. Пересрал, конечно, но не сломался. Посетители обделались в разы сильнее: работяги дали деру так далеко, что их и на горизонте не было видно, старушка осела у холодильников, старик пытался привести ее в чувства. Только девушка не сдвинулась с места, а провожала их неожиданно разочарованным взглядом. Тогда еще Хромой подумал, что это очень странно — у ее как минимум должна случиться истерика. Но сразу забыл, а сев в машину от всей души расхохотался.

— Твою мать, Хель! Твою ж мать! Ты видел, как этот сукин сын наставил на меня свой дробовик? Ха-ха-ха! Мои мозги могли остаться на его ебучем полу! Все, я тебе точно говорю, все, это последний раз, когда я вышел куда-то не в «цветах».

— Хромой! — выдернул его из воспоминаний голос.

Зеленый свет померк. Возле обочины стоял новенький Харлей, а рядом с ним «проспект» из «Легиона». Перспективный кандидат. Хромой точно знал, что не пройдет и года, как новичок полноправно вступит в ряды «легионеров». Правда, он совершенно не помнил, как зовут этого молодого пижона.

«Проспект» перебежал улицу и протянул руку в приветствии. Жест остался без ответа.

— Сегодня собрание, — сообщил он, нелепо ворочая ладонью. — До вас никак не могут дозвониться.

— И тебя решили послать меня притащить?

— В целом… да. Хромой, слушай, там реально очень серьезные проблемы, больше ждать никак нельзя. Фестиваль уже через неделю, с той группой, которую ты рекомендовал, вышел какой-то косяк, они приедут на час позже. И два спонсора слетели, они должны были нам покрыть треть стоимости сцены. Еще непонятно, куда теперь вешать оставшийся баннер с грилем — с той стороны сейчас зона с веганской едой. Надо решать эту проблему.

— Какой едой? — не понял Хромой.

— Веганской.

— Это травоядные, что ли? Еще скажи, что они к нам на самокатах прикатят.

— У нас выделено место…

— Так, стоп. Послушай, парень, — остановил его Хромой, стараясь вложить в слова всю оставшуюся доброту. — Я сразу понял, что ты охуенный организатор. Вот в первый раз тебя увидел и меня тут же осенило: да этот пацан сто процентов сможет все сделать идеально!

— Серьезно?

— Точно тебе говорю. А мне плохо чего-то, понимаешь, мутит. Сожрал что-то не то, боюсь, не смогу сегодня. Но я точно знаю, что ты разберешься со всем этим дерьмом. Я в тебя верю.

— А завтра?

— И завтра не могу. Когда смогу, сам сообщу. Давай, иди, иди. Горжусь тобой, боец, — он поднял кулак для пущей убедительности.

Парень недоверчиво посмотрел по сторонам, потом спокойно перешел дорогу, сел на Харлей и быстро укатил к трассе.

Как только звук мотора стих, Хромой ощутил полное бессилие. Уже лет пять, может, и все десять, он занимается только тем, что присматривает за поколением вот таких вот пижонов на купленных за родительские деньги последних Харлеях, с сервисным ТО, кредитами и гарантийными талонами. Он — имени которого боялись все цивилы — именно он теперь советует молодым, где быстрее оформят их новенький байк, какую страховку лучше брать и куда вешать этот чертов баннер с грилем, чтобы не оскорбить чувства сраных веганов.

Тогда он добрался до дома, вывел из гаража свой ржавый Форд и поехал. Куда угодно, только бы не стоять на одном месте. Подальше от болота, куда сам себя незаметно погрузил. Главное было — двигаться, видеть дорогу и не вышибить себе мозги до приезда Призрака. Всего какой-то день прожить. Всего один день. Он сильно на это надеялся.

Половина одиннадцатого вечера. Хромой еще раз посмотрел на часы и поежился от подступающего ночного холода. Три часа спустя начал накрапывать мелкий дождь. Еще через пятнадцать минут все небо заволокло черными тучами, и небывалый ливень обрушился на город. Казалось, что природа решила за один раз вылить всю воду на неугодные ей колеи дорог.

Призрак так и не появился.

«К черту все, — подумал тогда Хромой. — Надо было стрелять себе в голову».