Папа вернётся. Лёва

Лилия Кандыбович, 2023

22 июня 1941 года семилетний Лёва отдыхает на даче детского сада неподалёку от Минска. Он выменивает у друга свисток, чтобы подарить папе, заядлому болельщику. Но его планы нарушает война… Детей в товарных вагонах эшелонов отправляют вглубь страны. Начинается трудная, неспокойная жизнь. И только свисток, который всегда с Лёвой, даёт уверенность, что всё будет хорошо и папа вернётся.

© Л. В. Кандыбович, текст, 2023

© А. В. Зайцева, иллюстрации, 2023

© АО «Издательский Дом Мещерякова», 2023

Самый длинный день

Лёва лежал на небольшом полотенце, раскинув руки, и рассматривал облака. Тёплый ветер приятно обдувал лицо, а трава щекотала пятки. В детском саду это называлось «принимать воздушные ванны». Как ванна может быть воздушной? Лёва точно знал, что в ванну наливают воду. А тут дети лежат, как огурцы на грядках, и переворачиваются по команде медсестры Янины Станиславовны.

— Повернулись на живот! — скомандовала она. — Вот вернётесь домой в Минск, родители увидят, какие вы загорелые и здоровые!

На животе лежать куда интересней. Можно играть с машинкой, которую папа подарил. Ни у кого нет такой быстрой машины!

— Эй, Лёвка, смотри, чего у меня есть, — прошептал Генка и показал Лёве свисток. — Давай меняться!

Лёва взял в руки металлический цилиндрик, покрутил, понюхал. Свисток был что надо — большой, блестящий, с дужкой на одном конце и горошиной, выглядывавшей в узком окошечке. Он был совсем настоящий. Как у судьи на футбольном матче. Но машинку было жалко.

— Зачем он мне? — Лёва сделал равнодушное лицо.

— Как зачем? Ночью будешь свистеть, если потеряешься. Правда-правда!

— А тут ночи нет! Как мы с садиком на дачу приехали, так и нет ночи!

— Почему же нам говорят: «Спокойной ночи», когда спать укладывают? А? — не отступал Генка. — Значит, ночь есть!

— Нет, — стоял на своём Лёва. — Когда мы ложимся спать — за окном светло, когда просыпаемся опять светло. Темноты нет — значит, и ночи нет.

— А ты у Нинвасильны спроси! Ночь всегда есть!

Услышав громкий спор, к мальчикам подошла воспитательница — высокая, полная, с неизменной улыбкой на лице и добрыми карими глазами.

— Вы чего расшумелись?

— Нинвасильна, ну скажите вы ему, что ночь есть, — заканючил Генка. — А то он говорит: раз светло, то и ночи нет.

— Эх вы, спорщики! — засмеялась воспитательница, поправляя тугой пучок волос на затылке. — Ночи летом короткие. Вот вы их и не замечаете. А сегодня двадцать второе июня, самый длинный день. Всё! Всем подъём, обедать пора!

Дети быстро натянули майки и сандалии. Они уже давно принюхивались к запахам борща и пирогов, доносившимся с кухни. В столовую никто не хотел опоздать. Борщ и каша, конечно, не радовали. А вот молоко с плюшкой — что может быть вкуснее?

Лёва одевался и краем глаза косился на металлический цилиндрик в Генкиной руке. Эх, вот бы папе показать. Папа футбол любит — ему бы свисток точно понравился. А машинку можно потом обратно выменять.

— Ладно уж, давай меняться, — сказал Лёва и протянул другу машинку.

После обеда был тихий час. Это он так назывался — тихий. На самом деле спали только малыши. Ребята постарше только претворялись спящими, а когда воспитательница уходила, начинали шушукаться. Или рассказывать страшные истории. Особенно хорошо получались эти истории у Генки. Он умел говорить замогильным голосом, так низко и глубоко, что по спине бежали мурашки.

Но сегодня всё пошло не так. Как только дежурная воспитательница Нина Васильевна вышла из спальни, за окном раздался громкий женский плач с причитаниями. Обычно в садике плакали только малыши, а тут — взрослая тётенька. Мальчишки вскочили с кроватей и, прикрываясь шторой, выглянули в окно.

Посреди двора стояла повариха баба Зина. Она раскачивалась из стороны в сторону, обхватив голову руками, и голосила так пронзительно и страшно, что у Лёвы похолодела спина, а Генка плотнее прижался к другу.

— Что это с ней? — дрогнувшим голосом спросил Ваня.

Лёва пожал плечами.

Вокруг бабы Зины столпились воспитательницы и нянечки. Нина Васильевна не мигая смотрела куда-то вдаль и гладила по голове молоденькую нянечку Лизу, всхлипывающую на её плече. Помощница воспитательницы Алевтина прикрыла рот рукой да так и замерла. По её щекам катились слёзы, но она их не замечала. К собравшимся быстрыми шагами подошла заведующая Мария Петровна.

— Прекрати, дура! Детей перепугаешь. — Она хлёстко ударила бабу Зину по лицу. Та вздрогнула, замолчала, как бы приходя в себя, но продолжала раскачиваться и глухо стонать.

Лёва и Гена переглянулись. Как можно бить бабу Зину? Она же готовит самые вкусные пироги и запеканку и всегда даёт добавку. И тут заведующая произнесла самое страшное слово.

— Война! Но нечего панику разводить, — говорила она строгим голосом. — Скоро погонит немцев Красная армия. И война кончится. А мы должны детей сберечь. И отставить слёзы.

В свои семь лет Лёва уже понимал, что война — это страшно. Он слышал, как о войне говорили взрослые. К войне готовились, но всё же не верили, что это случится. А ещё папа сказал, что всё будет хорошо и бояться не нужно. Или он просто успокаивал?

Дети, столпившиеся возле окон, молчали. Они были похожи на стайку перепуганных воробушков, такие же взъерошенные после сна. В наступившей тишине раздался всхлип Люды Малининой.

— Я хочу к маме. — И Люда заплакала.

Тут же начали плакать и другие девочки.

— Хватит реветь, — сказал Лёва каким-то взрослым голосом. — Слышали, что заведующая сказала? Скоро прогонят врагов обратно.

— Я к маме хочу и к сестрёнке. Она в лагере, — плакала пятилетняя Таня. — Ма-а-ма-а-а!

— У меня тоже сестра в лагере, но я же не плачу. — Лёва попытался успокоить девочку, хотя у самого дрожали губы и щипало в носу. — А мамы за нами скоро приедут. Вот увидишь!

В спальню вошла воспитательница. Девочки с рёвом бросились к ней. Старшие мальчишки с влажными глазами стояли чуть в стороне и изо всех сил старались казаться взрослыми.

— Ну, чего вы? — Нина Васильевна гладила перепуганных детей по стриженым макушкам и разлохматившимся косичкам. Она была такая тёплая, домашняя.

— Вы чего ревёте? — раздался голос Юры. Он сидел на кровати, тёр заспанные глаза и не понимал, что происходит.

— Война началась, Юрик. — Нина Васильевна ответила так спокойно и буднично, словно ничего страшного не случилось. Только глаза у неё были потухшие.

— Ух ты! Настоящая?

— Да. Но всё будет хорошо. Мы победим врага, ведь Красная армия самая сильная! Кто помнит, как мы стихи про армию читали? Кто расскажет?

— А почему баба Зина так кричала?

Воспитательница опала лицом:

— У неё сын на границе служит. В Бресте.