Когда меркнет свет

Лорет Энн Уайт, 2015

Успешный автор детективов Мэг Броган отправляется в родной город, чтобы написать книгу о нераскрытом убийстве сестры, которое произошло два десятка лет назад. Мэг тогда нашли без сознания неподалеку от места преступления. Очнувшись, она так и не вспомнила, что с ней случилось. Ныне она пытается хотя бы частично восстановить события, но цель ее приезда не встречает понимания в городе. Кто-то расписывает ее дом кровью и стреляет по окнам…

Глава 6

Блейк изменился. Стал мужественнее, жестче, набрал вес, накачал мышцы. Тоненькие морщинки лучились в уголках глубоких зеленых глаз, обрамляли крупный рот. Он был таким загорелым, обветренным. Выглядел как человек, который многое повидал и пережил. Войну. Чужие небеса. Море, дикую стихию. Но за внушительным видом все равно скрывалась какая-то… Надорванность. Этот мужчина, который знал ее лучше всех в мире, возможно, скрывал собственные глубокие раны.

Смешение чувств — вины, раскаяния, привязанности, родства — было столь противоречивым, внезапным и мощным, что привело Мэг в полное замешательство, и она медленно села на влажную скамью, не слишком доверяя собственным ногам. Ей вспомнилось, как она бежала по дорожке и по причалу, к их маленькой семейной лодке…

Мэг, ты куда?

Не твое дело…

Если бы она сделала это его делом, могло ли все быть иначе? Время шло. Кружились и кричали чайки.

Наконец она нашла в себе силы заговорить.

— Соболезную насчет Булла, — мягко сказала она. — Я… Я и не думала, что ты вернулся. Последнее, что я слышала, что ты ушел в армию.

— Так оно и было. На следующий день после твоего отъезда. Служил в армии медиком. Несколько сроков. Очень, очень долгих сроков. — Он улыбнулся, и на его щеках появились ямочки. Он поднял руки, раскрыв ладони. — Но смотри — я вернулся. Снова дома, в бухте.

Налетел ветер, и старый ржавый флюгер над «Крэбби Джек» заскрипел. Нижняя часть палубы застонала от волн. Лабрадор Люси покорно вздохнула и легла у огня, к ногам Блейка. Он сказал очень тихо, почти шепотом:

— Боже, прекрасно выглядишь, Мэг. — Он быстро откашлялся. — Пару недель назад я видел тебя по телевизору, в вечернем шоу. А еще твоя книга в центральной витрине у Роуз Тибодо. Наверняка она захочет, чтобы ты пришла на автограф-сессию или что-то вроде того. — Он улыбнулся еще шире. В глазах засиял свет. Но это было лишь поверхностью. Потому что в глубине Мэг прочитала нечто другое. Глубокую боль.

У нее в горле встал ком.

Взгляд Мэг упал на его предплечья. Загорелые, с золотистыми волосками. Они лежали на бедрах толщиной с ее талию. Его ноги расставлены, крупные руки сложены вместе. Вид Блейка казался очень знакомым и чужим одновременно. Мэг охватила горячая, странная тоска, почти боль. По дому, по утраченному. И вместе с тоской пришло что-то еще. Нечто сложное. Сексуальное. Она сглотнула и медленно подняла взгляд, встретив его взгляд.

— Итак, что привело тебя домой? — напомнил он.

Домой. Да вообще, что такое дом?

— Я приехала, чтобы написать историю Шерри.

— Историю Шерри? Книгу?

— Ага.

— Значит, ты приехала работать?

В его глазах блеснули искры насмешки, разочарования.

Она отвела взгляд, посмотрела на бухту. Скопа с плеском бросилась в воду, подхватила извивающуюся рыбу, капли блеснули в небе, когда птица устремилась ввысь, унося серебристую добычу.

— Честно говоря, Блейк, — медленно произнесла Мэг, наблюдая за полетом скопы, — я и сама не знаю, зачем приехала. Мне просто нужно было вернуться. Хочу повидаться с тетей, привести в порядок дом. Городские власти присылали предупреждения. Они грозились принять меры, если я ничего не предприму.

— Да уж, он как бельмо.

— Знаю. Я заезжала вчера вечером. Даже в темноте дом выглядел ужасно. Боюсь представить, как он смотрится при свете дня.

— А зачем трейлер?

— Это нечто вроде моего офиса. Я хочу припарковаться рядом со старым домом и привести его в порядок: отмыть стены, поставить новые окна, разобраться с интерьерами. — Она увидела в его взгляде напряженность и почувствовала, как щеки заливает краска: — Вчера ночью я не хотела оставаться там одна. Ворота все равно были заперты. Поэтому… Я приехала сюда.

Он бросил на нее осторожный, оценивающий взгляд, пытаясь определить степень решимости Мэг.

— Не понимаю, — вдруг сказал он. — Зачем возвращаться и раскапывать все это дерьмо — только ради истории? Серьезно, Мэг… — Он на мгновение отвел взгляд. — И как ты собираешься действовать? Опросить всех участников истории? Восстановить все до мельчайших подробностей?

— Попробую поговорить со всеми, кто еще может быть в городе: Айком Коваксом, Эммой, Томми, Дейвом. С Киваном Маком, с адвокатом Тая Мака, судмедэкспертом. С тобой.

Он выругался, помрачнев.

— Никто не захочет проходить через это снова.

— Блейк, я должна это сделать. Мне, если можно так сказать, нужно пройти по собственным следам. Вчера вечером, вернувшись в этот город, спустя многие годы, в тумане, проезжая старые места, я что-то почувствовала. Кусочки памяти стали прорастать во мне. Может, удастся что-нибудь вспомнить.

— И что именно должны рассказать тебе эти кусочки? Ничего нового. Мы знаем, кто это сделал. Знаем, кто пострадал.

— Я и не ожидала, что ты поймешь…

— Да, ни черта не понимаю. Это ради денег? Еще большей известности? Хочешь нажиться на трагедии, которая постигла этот город, сделать из себя героическую маленькую жертву, которая справилась со всем сама? Ребенка, пережившего насилие и семейную трагедию, чтобы вернуть справедливость и раскрыть преступление? А теперь только посмотрите: какой ты стала взрослой, потрясающей, знаменитой и независимой?

У нее в груди закипела ярость.

— Что, Блейк, теперь ты стал жестоким? Должна сказать, это тебе не идет.

Он фыркнул.

— Так каково это — получать выгоду от чужой боли?

— Это была моя боль.

— Нет, Мэг. Не только твоя.

Между ними повисло молчание. У Мэг пульсировала жилка на шее. Он крепко сложил ладони, бросил взгляд на ее помолвочное кольцо. Стал еще мрачнее, сжал губы.

— Блейк, я должна сделать это ради себя, — тихо, спокойно сказала она. — Напишу это и, может, даже никогда не опубликую. Но я должна написать, добраться до слова конец. То, что я видела тогда на косе, по-прежнему у меня внутри. Я знаю, оно там. Как постоянно растущая черная опухоль. Оно гноится. Проникает в мои сны. Я просыпаюсь по ночам вся в огне… Оно не отпускает меня. — Она умолкла, взяла себя в руки. — Прости, что я хочу попытаться излечиться.

Он выдохнул, встал, подошел к парапету. Обхватил деревянные перила руками и замер, глядя на маяк, туда, где он много лет назад нашел ее без сознания. Где спас ей жизнь. Солнце заблестело на обручальном кольце.

Мэг заметила его, и у нее внутри все сжалось.

— «Конец», — тихо повторил он. Повернулся к ней. Солнце золотило его густые каштановые волосы. — «Конец» случился восемнадцать лет назад, когда ты уехала, убежала…

— Я не убегала. Я хотела начать новую жизнь, учиться…

— Ты просто нас всех отрезала, не прислала ни одной чертовой открытки на Рождество. Ни одной записочки моему отцу. Или Коваксу, или Эмме, или Томми. И да, я у них спрашивал. Было интересно, вдруг им повезло больше? А Ирен? Ты так и не приехала с ней повидаться.

— Мы с ней виделись в тюрьме, когда я приезжала к…

— Только послушай себя.

Она поджала губы.

— Блейк, мы все через это прошли. Я оставила все позади.

— Мэг, очевидно, нет, потому что смотри — ты вернулась, пытаешься решить нечто нерешенное.

Она обиженно посмотрела на него, сердце стучало, как молот. Блейк удерживал ее взгляд несколько долгих секунд.

— Блейк, мне просто очень нужно об этом рассказать. — Голос Мэг задрожал, неожиданно для нее самой. Она опустила глаза. — Я и сама не понимала, но это так.

Он сел рядом, почти прикасаясь к ней мускулистым бедром. Какое-то время молчал.

— Прости. Я… Просто скучал по тебе.

Она снова посмотрела на его кольцо. Вспомнила их последний поцелуй.

— Ты же понимаешь, что твое пребывание здесь не пройдет гладко? Никто не обрадуется. Ни книге, ни тебе.

Она подняла взгляд, посмотрела ему в глаза. Его губы были так близко. Она помнила их вкус и аромат, словно это было вчера.

— Блейк, я понимаю, что будут возникать вопросы вроде твоих, люди захотят знать причину моего появления здесь. Вероятно, со мной не захотят разговаривать. Но, по моему опыту, по опыту прошлых дел, людям идет на пользу рассказ таких историй. Вроде катарсиса. Вряд ли кому-то есть что скрывать.

Глаза Блейка потемнели, и Мэг стало не по себе. Он провел рукой по щетине на подбородке, посмотрел на бухту, словно у него внутри шла борьба, и наконец улыбнулся. Но на этот раз улыбка казалась вымученной. Он взял ее за руку.

— Мэг, добро пожаловать назад. В любом случае — я рад тебя видеть. — Он замешкался. — Может, сделать тебе завтрак, кофе?

Она убрала руку и вскочила на ноги.

— Нет, спасибо. У меня все есть в фургоне. Заплачу за ночь и уеду примерно через час. Заберу ключи у Ирен, припаркуюсь возле дома.

Он тоже встал и засунул руки глубоко в карманы.

— Я не приму твои деньги. Ни за что. Оставайся сколько понадобится.

Она колебалась: ей ужасно не хотелось прощаться с ним на такой ноте, ведь она хотела — должна была — так много ему сказать, но не могла. Всеми фибрами души ей хотелось крепко обнять Блейка, уткнуться лицом ему в грудь, попросить прощения, сказать, что тоже скучает. И в эту секунду Мэг с ужасной, холодной уверенностью поняла: Джонах был прав. С ней действительно было что-то не так, потому что она не могла этого сделать.

Он кивнул на ее кольцо.

— Итак, когда большая свадьба?

— Сначала нужно закончить здесь.

— В смысле, написать книгу?

— Да.

Он поднял бровь.

Она быстро сменила тему:

— А ты, я смотрю, женат. На ком?

— Эллисон МакМюррей.

— Эллисон из моего класса?

Он кивнул, опуская взгляд. Мэг сама не понимала, почему ее так ранило то, что он женился на милой, кроткой Эллисон, которая так старалась подружиться с ней в школе. Это было глупо. Но внутренний ребенок не умирает никогда. Она не имела никакого права на ревность или чувство собственности по отношению к Блейку.

Большой ржавый фургон «Додж» с грохотом проехал по дорожке и припарковался на гравии напротив офиса, с лодкой на прицепе. Двери открылись, и вылезли двое пожилых мужчин в джинсах с подтяжками и фланелевых рубашках.

— Здорово, Саттон! — крикнул один из них Блейку, махнув рукой. Второй молча приподнял кепку.

— Я… Должна тебя отпустить, — сказала Мэг, наблюдая за ними.

— Да. Поговорим позже.

С этими словами он отвернулся и направился к клиентам. Широкими, пружинистыми шагами. Расправив плечи. Упрямый бык, прямо как отец. Наблюдая за ним, Мэг почувствовала себя разорванной. Ее мир только что изменился, и она больше не понимала, где его центр.

* * *

— Привет, Саттон, есть сегодня приманка для крабов?

Блейк подошел к клиентам, которым было почти по семьдесят лет.

— Гарри, Фрэнк, рано вы сегодня. — Он открыл для них дверь магазина. Звякнул колокольчик, они вошли внутрь, за ними Блейк. Он достал из холодильника рыбьи головы.

— Сколько вам?

— Давай этот пакет.

Из-за плеча Фрэнка, достающего из бумажника купюры, Блейк наблюдал за Мэг, как ветер развевает ее длинные рыжие волосы, пока она идет к фургону. Ему вспомнился тот роковой день, когда шериф Ковакс допрашивал его с ужасом в глазах.

Гарри проследил за взглядом Блейка. Вздохнул.

— Похоже на… Это что…

— Да, Мэг Броган. — Блейк взял у Фрэнка деньги.

— Зачем она вернулась?

— Похоже, хочет расправиться с призраками прошлого. — Блейк мягко усмехнулся. — Собирается писать книгу об убийстве Шерри Броган.

Мужчины замерли, переглянулись.

— Книгу? Какого черта? — спросил Гарри.

— Думаю, хочет извлечь выгоду из личной трагедии, — пробормотал Фрэнк, забирая пакет с рыбьими головами, чьи мертвые глаза смотрели из-за пластика. — Я видел ее по телику. Она теперь большая шишка. Тара и Джек в могилах бы перевернулись, если бы узнали, что она собирается вытаскивать наружу все это старье. Шелтер-Бэй это тоже не пойдет на пользу — по всем книжным магазинам страны мы прославимся как место жестокого убийства.

Блейк хотел защитить Меган, но смолчал.

Фрэнк направился в сторону двери. Гарри замешкался.

— И как она собирается это делать? Поговорить со всеми, кто еще здесь, вытягивая багаж воспоминаний из старых шкафов?

— Что-то вроде того.

— Кое-кому это точно придется не по душе. Шериф Ковакс. Это дело совершенно извело его и его жену. Изменило весь чертов город. Он так и не стал прежним. Словно закончилась эпоха.

— А теперь шерифом работает его сын, — добавил Фрэнк, открывая дверь. — Неудачное она выбрала время.

Блейк проводил гостей до выхода. Выдал им садки для крабов, понаблюдал, как они загружают лодку. Постоянные клиенты его отца. Друзья старого шерифа.

Мэг выбиралась с парковки. Ее фургон выехал на дорогу и повернул налево, к прибрежной дороге. Вина, боль, приступ гнева переполняли Блейка. Если бы он не был так двинут на Мэг все эти годы, возможно, его брак сложился бы удачнее. И отношения с сыном были бы лучше. И теперь, когда он наконец встал на ноги, занялся причалом, устроил здесь свою жизнь с Ноем, появилась она. Как назло. Потому что его тело по-прежнему реагировало на нее, как пресыщенное гормонами тело подростка. Или это были просто рефлексы, мышечная память, сработавшие раньше разума? Он направился к офису, обещая себе, что поведет себя разумнее, когда они встретятся в следующий раз. Если следующий раз, конечно, случится.

Он мог провести этот разговор куда лучше, это уж точно. Повел себя как задница. Хотя и сам понимал, что это самозащита. Потому что он не должен был ее хотеть. Она была помолвлена и носила в качестве подтверждения кольцо с неприлично большим бриллиантом.

И в одном она ошибалась. Еще оставались секреты.

* * *

— Она в мельчайших деталях помнит то, что произошло десятки лет назад, но путается в настоящем. — Директор пансионата для престарелых подняла взгляд с папки, лежащей у нее на столе, и посмотрела на Мэг через маленькие очки, будто разглядывала нечто неприятное. И Мэг ее понимала. Здесь все считали, что она бросила свою тетю.

— Когда ее кратковременная память дает сбой, она может вести себя агрессивно. Иногда Ирен кажется, что все вокруг пытаются ее обмануть или что планируется какой-то сговор.

Мэг прочистила горло, в свои тридцать шесть лет почувствовав себя ребенком в кабинете школьного директора.

— Я… Не ожидала, что все так серьезно.

— Ее слабоумие движется к так называемой четвертой стадии — средние повреждения. Пока что она обслуживает себя сама. И хотя она нормально общается с людьми, ходит на мероприятия, она достигла стадии, когда ей требуется сопровождение вне стен пансионата. Когда она дойдет до четвертой стадии, что может случиться довольно скоро, ее дезориентация во времени и пространстве усилится, и именно в этот момент наши близкие начинают легко теряться, а кратковременная память серьезно страдает. Для нее станет сложно запоминать все новое, в том числе и людей, которых она недавно встретила.

— Почему мне никто не сообщил о ее проблемах?

Директриса — симпатичная, с мягкими седыми волосами, уложенными в гладкий пучок, посмотрела на Мэг взглядом судьи, созерцающего грязного преступника.

— Ирен просила нас как можно дольше не сообщать родственникам, чтобы не беспокоить вас и не заставлять приезжать раньше времени. Но вы приехали как раз вовремя — надо принимать решения.

— Значит, я могу с ней куда-нибудь сходить?

— Если ее выпишет ответственное лицо, она может уехать. — Директриса встала натянуто улыбнулась. — Пойдемте, я проведу вас.

Мэг последовала за женщиной, цокающей каблуками по излишне теплому коридору. Пахло антисептиком, беконом, яйцами и кофе: как раз подавали завтрак. Так вот куда все привело? В это место? Ирен забросила собственную жизнь, чтобы позаботиться о дочери брата. И вот где Мэг оставила свою тетю. Вот как ее отблагодарила. Про себя она поклялась это исправить. Она должна загладить вину. Найти способ, пока у Ирен еще есть время.

Слова Джонаха преследовали ее в коридорах пансионата.

Ты даже не ездила навестить Ирен с тех пор, как она переехала в тот дом. Не возвращалась туда восемнадцать лет. Ты не можешь пустить здесь корни, но вернуться туда тоже не можешь. Видишь? Ты еще не закрыла этот вопрос. Дело не в работе. Дело в твоих проблемах с доверием, ты не можешь подпускать к себе людей. Ты хочешь установить связь, но при этом отталкиваешь людей…

Капля пота медленно стекла в декольте. Директриса постучала в 117-ю комнату, открыла дверь, впустила Мэг.

— Если вам надо поговорить…

Мэг кивнула, не сводя взгляда с хрупкой, сутулой женщины возле окна, теребящей рукав.

— Ирен? — окликнула она, заходя в комнату. Дверь тихо закрылась у нее за спиной.

Ее тетя обернулась. Раскрыла рот.

— Тара?

— Я… Нет, это я, Мэган. — Она прошла вперед.

Ирен замерла в явном недоумении. Ее рука прикоснулась к седым волосам на виске.

— Ты… Выглядишь прямо как твоя мать. Господи. Я… Не ожидала тебя увидеть, Мэган. Что… Что ты здесь делаешь?

— Приехала увидеть тебя, разумеется. — Она поцеловала тетю в щеку. Кожа Ирен была сухой и холодной, но запах был Мэг знаком — лаванда, лемонграсс, — и он принес множество воспоминаний.

Ирен в панике оглядела комнату.

— Мне… Нужно принести сюда стулья. Больше стульев.

— Кровать вполне подойдет. — Мэг присела на край кровати. — У тебя прекрасный вид на сад. Мне нравится та ванночка для птиц.

Ирен выглянула в окно, снова посмотрев на пейзаж.

Мэг сглотнула. Нэнси Рейган назвала это долгим прощанием. Сегодня положено начало. У нее еще есть время. И вдруг она осознала: дело не только в книге, а в гораздо большем. В том, чтобы исправить все сделанные в прошлом ошибки. Вырасти и перестать быть самопровозглашенной «жертвой», как Блейк столь жестоко назвал ее этим утром. И имел на это полное право.

Наконец Ирен села на единственный стул. Посмотрела на Мэг.

— Так давно, — прошептала она. — Мэг, когда мы говорили в последний раз? Сколько лет прошло?

— Я звонила, — мягко напомнила Мэг. — Помнишь? Как минимум раз в месяц с тех пор, как ты сюда переехала. Я приехала тебя проведать. И хочу привести в порядок дом. Покрасить его, разобраться с садом. Может, поможешь мне? Или просто посмотришь? Посидишь в саду, если повезет с погодой, пока я буду работать над этой проклятой лужайкой, — улыбнулась она. — Я видела, что ворота заперты.

Ирен вздохнула, глядя куда-то в пустоту. Но потом вдруг встрепенулась.

— А, да. Заперты. Из-за вандалов. Там рисовали граффити. Ты ведь не собираешь продавать дом, правда?

— Ну я думала выставить его…

— Может, снова переедешь сюда, Мэг? Я могла бы жить с тобой.

— Я… Давай обсудим это позже. Я собираюсь пожить в городе, у нас будет полно времени.

— К отцу ты тоже приезжать перестала. Ты никогда не приезжала в нему в тюрьму. Ты обидела отца, ты знаешь об этом?

Это заявление шокировало Мэг, и она моментально возвела защитные стены.

Это он меня обидел. Обидел всех нас. Он убил маму.

— Я к нему приезжала.

— Ты… — Ирен нахмурилась и снова принялась теребить рукав. — Перестала приезжать. И все. Теперь я вспомнила. Понимаю, из Сиэтла в Салем путь неблизкий, но ты ни разу не приехала к отцу за последние пять лет. Он умер, так и не увидев тебя, Мэгги.

— Я перестала приезжать, потому что он отказался видеться со мной последние два раза. Если бы я знала, что он болеет, если бы кто-нибудь сказал мне…

Ирен начала агрессивно чесать рукав. Мэг заметила этот нервный тик, возникающий каждый раз, когда ее тетя не может что-нибудь вспомнить.

— Да, — сказала Ирен. — Да. Конечно. Он запретил мне рассказывать тебе о своей болезни. Хотел, чтобы ты жила своей жизнью, Мэгги. Исключительно поэтому. Сказал, что должен сам отбывать свое наказание, а тебе не следует тратить жизнь в долгих поездках до тюрьмы и обратно. Ты должна двигаться дальше.

Мэг почувствовала, что к глазам подступают слезы. Снаружи подул ветер, сухие листья забились о стекло.

— Если бы я только знала, — мягко сказала она, глядя Ирен в глаза, когда-то такие же темные и яркие, как у отца. — Мне жаль.

— Ты всегда была нашей малышкой, Мэгги. Мы только хотели сделать тебе как лучше.

Черт. Это пробирало до глубины души.

— Как твой мужчина? — спросила Ирен, посмотрев на большое помолвочное кольцо. — Как его зовут?

— Джонах. Все хорошо. — Мэг хлопнула себя по коленям. — Итак! Поможешь мне с домом? Мне понадобятся ключи от ворот и от дома, чтобы я могла зайти и оценить масштаб работ. Давай выберем время и вместе поедем погулять. Пообедаем где-нибудь в городе, выпьем чаю? Пройдемся по магазинам?

Ирен широко улыбнулась, в ее глазах показались слезы.

— С удовольствием. Ключи где-то у меня в шкафу.

Она встала, прошаркала к комоду, открыла верхний ящик и принялась в нем рыться. Мэг заметила на комоде экземпляр ее новой книги. В книге была закладка, и она лежала рядом с вставленной в серебряную рамку фотографией ее семьи, сделанной за месяц до убийства Шерри. Она вскочила, взяла фотографию. Ее охватило множество эмоций. Она и правда очень похожа на мать. На этой фотографии Тара Броган не намного старше, чем Мэг сейчас. Внезапно она посмотрела на свою семейную трагедию с новой стороны: как бы Мэг сама пережила жестокое убийство дочери, тюремное заключение мужа, отомстившего за нее в приступе ярости? Уж точно не стала бы убивать себя, оставляя младшего ребенка сиротой, это ясно. Мэг твердо поставила старое фото на место, почувствовав старую боль.

Ирен поставила на комод маленькую коробочку.

— Все ключи должны быть здесь, — сказала она, поднимая крышку. — Да, вот они. — Она протянула Мэг брелок с несколькими ключами. — Еще нужно отдать тебе коробки Тары, все ее бумаги.

Мэг удивленно посмотрела на тетю.

— Что?

Ирен поджала губы. С силой почесала руку.

— Все лежит в коробках. Над чем работала твоя мать. Я должна отдать их тебе. Может, ты сможешь разобраться.

— Какие коробки? О чем ты говоришь?

Ирен поспешила к шкафу.

— Там, наверху, Мэг. На верхней полке. Две. Сможешь достать?

— Что в них?

Ирен вдруг расстроилась.

— После пожара. Прости за тот пожар в доме, что я так оставила свечи… Поэтому я и решила переехать сюда, в пансионат. Боялась, что это повторится. Или случится что-нибудь похуже.

— Я знаю, знаю. Продолжай.

Пальцы Ирен с невероятной скоростью двигались по руке, у нее на скулах выступили два красных пятна. Мэг мягко накрыла ладонью запястье тети.

— Расскажи, Ирен.

— Ущерб от огня и воды — нам пришлось обратиться к рабочим, чтобы починить кухню. Сотрудники Томми приехали и все сделали. Бесплатно. Между кухней и гостиной была перегородка, помнишь, с книжными полками, где стояли рыбки Шерри?

Не глупи, Мэгги. Они живут в идеальном мире. В их водах нет хищников, с которыми бедным диким рыбкам приходится сталкиваться в открытом море…

— Да, помню.

— Ну когда они начали разбирать эту стену, то убрали с полки испорченные книги и нашли большой пожарный сейф в задней части одной из полок. Он был спрятан за книгами, к которым я никогда не прикасалась. Там твоя мама хранила коробки с документами и дневник.

У Мэг перехватило дух.

— Дневник?

— Достань-ка все это.

Она достала. Две коробки с документами. Пыль на крышках. Мэг поставила их на кровать и открыла. Внутри были какие-то папки, конверты, набитые бумагами, фотографии и дневник в кожаном переплете. Мэг вытащила и открыла верхнюю папку. По спине пробежал холодок. Она посмотрела на тетю.

— Это расшифровка беседы шерифа с Тайсоном Маком.

Ирен кивнула.

Мэг быстро проглядела остальные папки, руки ее задрожали.

— Отчет о вскрытии Шерри, — прошептала она. — И дневник.

Мэг открыла первую страницу книги в кожаном переплете. Страницы были исписаны почерком ее мамы.

Сегодня вечером я встречалась с Ли Альбис, адвокатом Тая Мака. Мы проговорили до позднего вечера. Она замечательная женщина. Горячо верит в своего клиента. Она подготовила впечатляющую защиту. Дала мне копии всех материалов, и чем больше я читаю, тем сильнее верю, что суд непременно оправдал бы Тая, как минимум по причине объективных сомнений…

У Мэг подогнулись колени, она медленно опустилась на кровать.

— Кто… Что все это значит?

— Твоя мама не верила, что в убийстве Тайсона Мака виноват твой отец. И она начала собирать всю доступную информацию…

— Но папа признался. Были неопровержимые доказательства. Он это спланировал. И это сделал. Хладнокровно убил Тайсона Мака. Преследовал его в лесу. Пристрелил и превратил его тело в фарш голыми руками, пинал по ребрам и лицу.

— Тара считала, что его подставили.

Мэг непонимающе посмотрела на тетю.

Ирен села на стул.

— Мой брат Джек был хорошим человеком, Мэгги. Хорошим, богобоязненным человеком…

— Да, который буквально верил, что надо действовать по принципу око за око, и имел проблемы с самоконтролем и агрессией, стоило ему прикоснуться к спиртному. Я знаю.

— Он был сломлен растлением его малышки, и некоторые знали, почему Джек не прикасается к алкоголю, знали, что он предрасположен к агрессии. Что может наделать глупостей под влиянием… Знали, почему его уволили из полиции Портленда, прежде чем он переехал сюда, чтобы начать все с начала…

Ее голос утих, взгляд устремился в пустоту.

— Так почему папу уволили из полиции?

— Ох, Мэгги. Он не единожды выходил из себя и проявлял агрессию во время допросов.

— Что?

— Его попросили уйти, пока обо всем не узнала общественность. Тара считала, что кто-то, кто знал о прошлом твоего отца, рассказал ему в тот день, где найти Тая Мака. Джеку сказали что-то, что вывело его из себя, — может, что Тая Мака оправдают и отпустят… Это спровоцировало его на выпивку и покупку тех пуль.

Сердце колотилось у Мэг в груди. Некоторые вещи из прошлого отца всегда оставались для нее загадкой, и теперь все постепенно вставало на свои места.

— Кто? — спросила Мэг. — Кто в Шелтер-Бэй мог знать такое об отце?

— Это все есть в записках Тары, — сказала Ирен. — Я ничего не знала о ее дневнике и тех документах. Понятия не имела, чем она занималась перед смертью… До того пожара, пока мы не нашли сейф. Я ничего не знала. — Ирен почесала бровь.

— Ты прочитала ее дневник, прочитала все это и даже мне не позвонила?

— Мэг, я не знала, чему верить. Нельзя с уверенностью сказать, что у твоей мамы было все в порядке с головой, когда она писала этот дневник. А ты решила оставить прошлое позади.