Тайна одного забора. Комическое расследование

Любовь Чернега

Монотонная и скучная жизнь деревенских жителей заканчивается в тот момент, когда администрация принимает решение найти и обезвредить нарушителей общественного порядка. Назначаются ночные дежурства, которые приводят к массе комических ситуаций. Батальон защитников-старичков, сговор местных бабушек, черти и любовные треугольники – это только небольшая часть того, с чем придется столкнуться участковому, чтобы найти главных виновных.

© Любовь Чернега, 2018

ISBN 978-5-4485-4853-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

— От я им всем покажу! Они еще пожалеют…, — ехидно посмеиваясь и довольно потирая руки, повторяла баба Надя, измазывая пятые ворота прокисшей сметаной. Рожицы получались довольно таки скверные и мало похожие на рожицы, хотя в то же время имели свою индивидуальность.

— Мы-то в художественной школе и не научались, портреты не рисовали, но ответить, конешно же, непременно, — ворчала баба Надя, осматривая встречающую рассвет улицу и на глаз определяя следующую жертву.

Ворота Жлобиных казались наиболее привлекательными, но из-под них угрожающе выглядывали челюсти Бобра — Жлобинского мастиффа, что напрочь развеивало желание использовать ворота как холст.

— Ну, едрить твою налево, во жлобы, цепочки для собаки пожалели, — сплюнув недовольно в их сторону, портретистка баба Надя поплелась домой, решив измазать остатками сметаны ворота соседки Люси, кот которой вечно драл ее кота Васю.

Сметана закончилась на левом глазу, кроме того, левое ухо также не успело обозначиться. Солнце уже поднималось, петух Люси, нервно похаживая по забору, сверху вниз осматривал творение человеческих рук. Видно художественного замысла он таки не понял, так как, после полного досмотра шедевра, слетел с забора и клюнул бабу Надю прямо в зад, та же, глубоко обидевшись, швырнула в петуха тапком. Звук шлепающегося тапка разбудил соседского пса Шурика, славившегося самым громким лаем в округе. Шурика сразу же поддержал Бобер и все остальные собаки прилегающей местности. Самое досадное заключалось в том, что петуха тапком не задело. Вернув тапок на место, баба Надя поспешила домой. Открыв калитку, она оглянулась назад и, окинув взглядом Люськины ворота, разочаровано покачала головой.

— И, едрить твою налево, все-таки подруга, нехорошо как-то без глаза.

Под нескладный лай домашней живности, баба Надя вытащила из кармана помидор, сорванный ранее на крайний случай, поспешно вернулась к забору соседки и размазала овощ на месте предполагаемого размещения глаза. В этот момент петух Люси громко сообщил деревне о наступлении утра очередного дня, за что получил остатками помидора по голове. Громкое «Ку-ка-ре-ку» оборвалось, а сам источник звука свалился с забора. Мелко засеменив по щебенчатой дороге, баба Надя пошла отдыхать.

— Да уж…, — многозначительно промолвил местный интеллектуал Сергей, сидевший на крыше дома и рассматривающий, до появления бабы Нади, поредевшее и посветлевшее уже не звездное небо, — Хотя… А чем еще заниматься? — он пожал плечами, посмотрел еще раз на небо и, выплюнув соломинку, полез вниз.

* * * * * * * * *

— А, шоб им повылазило, — во двор бабы Нади прорвалась соседка Люська и, не церемонясь, начала рыскать по дому, в поисках подруги. — Во люди, сметаны не пожалели, — не найдя никого в доме, кроме одиноко читающего инструкцию к пачке макарон деда Ивана, она продолжила поиски на участке.

Баба Надя отозвалась из уличного санузла, тонко намекнув, что выйдет позже.

— Дак, сметана то прокисшая, во люди, еще б этими… экскрементами б обмазали, — громко цитировала свои возмущения Люська, облокотившись о грушу, стоящую рядом с санузлом. — Надь, да ты выходи, ты это уже видела, а? Так у Еремкиных то рожа улыбающаяся, а у меня что? Еще и без уха… И петуха моего не видно… Надь, да ты не волнуйся, ты выходи, пойдем, покажу, — возмущение Люси достигло предела, и она попыталась пройти к подруге. Баба Надя со своей стороны пыталась удержать ручку туалета, но Люся не сдавалась. — Вот узнаю, кто безобразничает, уши поотрываю. И ведь не спится кому-то. Надь, ты там живая?.

— Однако…, — многозначительно промолвил интеллектуал Сергей, проезжая мимо на велосипеде, и почесал затылок.

Баба Надя все же сдалась и, нашептывая проклятия, вышла из туалета. Люська не смолкала, вспоминала все имеющиеся в ее словарном запасе ругательства, а также ранние работы Малевича и Шишкина.

— Ты че там делала-то? — наивно спросила Люська.

— Клопов травила, — промычала первое, что пришло в голову баба Надя, и недовольно отмахнулась.

— Клопов??? — растерялась Люська. — Ну да ладно. Ты уже выходила, видела, что творится? Так теперь уже не один забор.

В этой ситуации бабе Наде некуда было вставить слово, что было не свойственно ее натуре. Она пыталась быть участливой и возмущенно кивала, иногда открывала рот, дабы поддержать соседку словесно, но Люсин монолог никак не заканчивался, что начинало раздражать бабу Надю.

— Дак изрисовали как… и чем… и почему-то и на моих воротах. Вот попадись мне под руки эти наглецы. И што придумали, какие-то каракули.

— Да ты шо? Вот подлецы! — неподдельно и громко наконец-то возмутилась баба Надя, увидев на своем заборе знакомую каракулю.

Две давние подруги, перекрикивая друг друга и красноречиво размахивая руками, высказывали свое возмущение ранним воскресным утром на одной из улиц деревни Нескладная.

* * * * * * * * *

На совете собрались все желающие активисты деревни и местная интеллигенция в лице Сергея, приглашенного и приведенного лично деревенским головой Степаном Арсеньевичем. В зале клуба было шумно, все собравшиеся высказывали свое мнение по вопросу дня, а попутно раскрывали тему отношений продавщицы Леночки с шофером Васей и запоя сторожа Никифора Мирославовича.

— Предлагаю собрание считать открытым, — Степан Арсеньевич громко стукнул туфлей по столу, грозно посмотрел на затихших собравшихся и надел туфлю на правую ногу.

Сергей отметил важную роль обуви в протекающих процессах, а также отсутствие носка на ноге Степана Арсеньевича и продолжил наблюдение за насекомым, ползающим по цветастому платку доярки Вали, сидящей прямо перед ним.

— На данном этапе у нас имеются семь обезображенных ворот наших односельчан, причем наиболее часто отмечаются безобразия на воротах Гороховой Надежды Афанасьевны, — начал речь Степан Арсеньевич.

Собравшиеся дружно оглянулись на бабу Надю, последняя в свою очередь изобразила глубоко обиженное настроение. Все понимающе сочувственно пожали плечами и вновь обратили свое внимание на Степана Арсеньевича.

— В связи с последними событиями и, дабы пресечь дальнейшие безобразия, мы обратились к местному представителю правоохранительных органов Алексею Николаевичу Безухову. Алексей Николаевич, Вам слово, — Степан Арсеньевич одобрительно посмотрел на участкового, сидевшего в первом ряду, и жестом пригласил его к трибуне.

В зале наметилось оживление, баба Надя съежилась, Люська ободряюще похлопала ее по плечу, а Сергей с сожалением отметил, что насекомое переползло на лицевую поверхность платка доярки Вали. Алексей Николаевич важно прошел к трибуне и грозно осмотрел зал, давая понять окружающим, что дело очень серьезное и все виновные уже известны.

— Согласно имеющимся данным, 28 июля сего года гражданкой Гороховой Надеждой Афанасьевной… — начал он, зал притих, все внимательно посмотрели на выступающего. — Были обнаружены некие надписи на ее заборе, содержание которых не сохранилось в документах, так как они были поспешно стерты после предъявления односельчанам. Позже, 30 июля того же года, на заборе выше указанной гражданки вновь были обнаружены надписи, содержание которых также не сохранилось, но, по показаниям очевидцев, вполне возможно, что они были идентичными. После, еще трижды надписи появлялись на том же заборе, и, как утверждают очевидцы и сама пострадавшая, содержание их не отличалось разнообразием. Сегодня надписи появились на заборах еще шестерых мирных жителей деревни.

Алексей Николаевич откашлялся и, грозно осмотрев присутствующих, остановил свой взгляд на бабе Наде, отчего у той началась икота.

— В результате проведенного расследования было отмечено, что, во-первых, злодеяния повторялись с периодичностью раз в два дня, во-вторых, инструментом, точнее материалом для нанесения повреждений, являлась сметана, причем прокисшая. В результате более тщательного обследования отмечаются две особенности. Первая: в росписи ворот гражданки Акимовой Александры Егоровны применен помидор свежий, и вторая: ворота гражданки Гороховой обезображены сметаной не прокисшего качества, что может свидетельствовать о том, что ее ворота были отмечены рукой преступника первыми… — Степан Арсеньевич вопросительно посмотрел на участкового, тот задумался и уточнил. — Или последними… — сельский голова приподнял брови и вновь критически посмотрел на него. — Или, если брать во внимание то, что символы, отмеченные на воротах выше указанной жертвы, т.е. гражданки Гороховой, отличаются от остальных символов, мы можем предположить, что преступная группировка состоит как минимум из двоих участников.

При словах «преступная группировка» зал дружно ахнул, а доярка Валя с визгом подскочила и начала обмахивать себя руками.

— Но не стоит так реагировать. Вы находитесь под надежной охраной, и мы надеемся, что жертв не будет, — пытался перекричать волнения в зале участковый.

Зал еще раз ахнул при слове «жертв» и заинтересованно посмотрел на доярку Валю. Последняя невозмутимо попыталась сесть на место, что вовремя предотвратил интеллигент Сергей, убрав сиденье, дабы спасти насекомое, вид которого он пока не определил. Весовая категория доярки дала о себе знать глухим звуком при приземлении на вымытый предварительно местной уборщицей Катериной Павловной пол. Катерина Павловна, стоявшая со шваброй около входных дверей, еще раз аккуратно, со знанием дела, протерла пол вокруг себя плохо отжатой тряпкой. Так как конструкция пяти ближайших стульев была цельной, а вес доярки внушительный, блок из пяти сидений второго ряда совместно с нагружающими их людьми плавно завалился на третий ряд, вызвав возмущение сидящих в критической зоне. Терпение сдерживающегося до этого деда Ивана, сидевшего как раз на границе падающих стульев, в неподвижной их части, лопнуло, и он тихо засмеялся, но грозный взгляд успевшей встать и отряхнуться доярки пресек это выражение эмоций. Дед Иван резко запнулся и поперхнулся. Жестикулируя руками и медленно синея, он пытался привлечь к себе внимание представителей медицины, но привлек внимание доярки Вали. Последняя, элегантно «бабочкой» перепорхнула троих сограждан, отделяющих ее от пострадавшего и не успевших принять устойчивое положение после падения, схватила несчастного за плечо одной рукой, второй с силой ударила по спине. Вставная челюсть деда Ивана покинула последнего и устремилась на стража порядка. Алексей Николаевич, пытаясь взглядом профессионала определить место остановки челюсти, дабы уклониться, был таки поражен ею прямым попаданием в левое ухо.

— И таки попал, — констатировал Сергей, закрывая пойманное насекомое в спичечном коробке.

К этому времени подоспел доктор Семен Васильевич, проживающий прямо напротив клуба, кто-то из граждан, видимо, успел сообщить ему о трагедии. Семен Васильевич был человеком, переживающим за здоровье односельчан, бежал быстро, а пол около входной двери был предварительно вымыт уборщицей Катериной Павловной. Пробегая мимо, доктор поскользнулся, зажал швабру между ног, виртуозно их вытянул и, схватившись за ту же швабру, красиво преодолел расстояние от входных дверей до первого ряда, попутно сбивая шваброй головы крайних сидящих, решивших проследить за его движением. Рядов было всего шесть, кроме того, дед Петр, сидевший в первом ряду, успел уклониться. Катерина Павловна подошла к доктору и аккуратно вынула швабру. Дед Иван сглотнул слюну и соболезнующе скривился. В зале наступила тишина, Семен Васильевич попытался достойно встать, но колени не разгибались и он, в согнутом положении, согнав не пострадавшего деда Петю, занял его место.

— Кому доктор нужен? — криво улыбаясь, с силой выдавил Семен Васильевич.

Присутствующие обернулись на деда Ивана. Дед Иван робко присел и вжал голову в плечи. Катерина Павловна по-хозяйски прошла к трибуне, аккуратно отобрала вставную челюсть деда Ивана из рук Алексея Николаевича, протерла ее тряпкой и отнесла хозяину. Дед Иван еще раз сглотнул слюну и спрятал челюсть в боковой карман.

— Ну, лишние члены на нашем собрании не помешают, — Степан Арсеньевич дал понять Семену Васильевичу, что тот может остаться.

В зале захихикали, на что голова снова грозно стукнул туфлей, но уже по полу и дал знак Алексею Николаевичу продолжать.

— По данному делу прошу выслушать свидетелей. Приглашается главный редактор и по совместительству собственный корреспондент газеты «Нескладная жизнь» Шмель Сергей Александрович.

Сергей Александрович, представитель местной интеллигенции, вплотную занимался интересным экземпляром насекомого, чудом спасшегося от наседания доярки Вали. В данный момент он с помощью фонарика карманного пытался разглядеть очертания насекомого, помещенного в спичечный коробок. Заметив к себе внимание окружающих, он положил коробок в карман и со скукой посмотрел на потолок.

— Сергей Александрович, Вы можете выступить свидетелем по данному делу? — обратился к нему участковый, на что Сергей отрицательно помахал головой. — Выходите и свидетельствуйте! — убедительно потребовал он, Сергей пожал плечами, но к трибуне вышел. — Вы можете подтвердить, что на заборе вашей соседки Надежды Афанасьевной 28 и 30 июля, 1, 3, 5 и 7 августа были отмечены некоторые надписи? — зачитал Алексей Николаевич.

— Собственно говоря, трудно было их не заметить, она же всю округу оббежала и всем эти надписи предъявила, а я проживаю в соседнем доме, поэтому был одним из первых, кто слышал ее крики 28 и 30 июля, а также 1, 3, 5 и 7 августа.

— Можете ли Вы что-нибудь сказать о содержании этих надписей?

— Насколько я понял со слов своей соседки Надежды Афанасьевной, надписи содержали сметану, сам я не пробовал, так как считаю, что слизывание сметаны с забора не совсем гигиенично, — зал одобряюще загудел.

— А если рассматривать не физический состав надписей, а художественный? — не отставал Алексей Николаевич.

— В художественном смысле надписи не представляют собой какой-то ценности. Обычные человеческие рожицы, любой школьник мог такие нарисовать, даже Надежда Афанасьевна способна на такое, — Сергей равнодушно посмотрел на бабу Надю, она гордо подняла голову и фыркнула.

— Значит, Вы считаете, что любой житель деревни мог разрисовать ночью ворота вышеупомянутой жительницы?

— Ну почему же любой, у меня, например, нет сметаны, я ее не ем, поэтому дома не держу, — констатировал со скучающим видом Сергей.

— А что Вы можете сказать по надписям, обнаруженным сегодня утром также на воротах Акимовых, Еремкиных, Носиковых, Вороновых, Буряковых и Петровых?

— Надписи несколько отличаются.

— Можете ли Вы еще что-то сказать по этому делу?

— Нет, у меня все, — спокойно сказал Сергей и, получив разрешение участкового, прошел на свое место.

— Для дачи показаний приглашается пострадавшая Горохова Надежда Афанасьевна.

Баба Надя поспешно поднялась на трибуну, оттолкнула участкового и начала свой рассказ.

— Значит, вот. Впервой, 28 июля я увидела на своих воротах какую-то мазню. Я определила, шо это была сметана, решила, шо это ребятишки балуются, и быстренько удалила все. Оно бы и ничего, но через день, т.е. 30 июля, как Вы сказали, снова тож самое. Я, конешно, не могла это так оставить, прошла по соседям и всех опросила, но все ж без толку, молчать, как рыбы. И так ешо скоко-то разов, а сегодня, так это вообще безобразие, скоро все ворота будут разукрашены сметаной, а до этого никому нет дела…

— Вы можете предположить, кто это мог быть? — перебил ее участковый.

— Врагов у меня лично нету, со всеми в хороших отношениях, пакости никому не делаю, коли кому помощь нужна, так всегда помогаю. Подозрений у меня никаких нет. Разве, шо Буряковский Роман — я его не так давно отругала за слишком быстрое ездение на велосипеде, так может злобу затаил… Или вот ешо Еремкина Наташка старшая — я ей сделала замечание в том, шо она белье вывешивала неправильно, всегда делаю я ей эти замечания, так она опять вывешивает по-своему еще и обижается, шо обучаю ее правильно хозяйство вести… А так, шоб сильно кому насолила, так это нет. А вот еще Петровы обижаются, шо я мешаю их семейству жить обосрублено, вмешиваюсь в личную жизнь вроде как, так я то ж по-хорошему, советом стараюсь помочь, подсказать, где что неправильно, — закончила свою мысль баба Надя и посмотрела на участкового.

В рядах представителей Буряковских, Еремкиных и Петровых наметилось волнение.

— Вы хотите сказать, что трое из последних пострадавших могли быть виновниками порчи Ваших ворот? — подозрительно, но довольно таки четко намекая на связь последних событий с обвинениями бабы Нади, спросил Алексей Николаевич.

— Нет, я ж не о том, шо они прямо таки разрисовывали мои ворота, ни в чем их не обвиняю. Это ж коли охота кому беспорядки нарушать, так власти разберутся, и виновные будут наказаны.

— Надежда Афанасьевна, Вы, может, еще что-нибудь хотите сказать по данному делу, что-то сообщить, чего мы не знаем? — намеренно грозно спросил Алексей Николаевич.

— Так, шо говорить то, виновных искать надо, — неуверенно сказала баба Надя и полезла с трибуны.

— Для дачи показаний приглашается пострадавшая Акимова Александра Егоровна, — продолжил участковый и со скукой посмотрел на часы — было время пить чай.

Люська, спотыкаясь через ноги односельчан, быстро прошла к трибуне и вопросительно посмотрела на Александра Николаевича.

— Что Вы можете сказать по данному делу, есть ли у Вас подозрения какие-то или факты, раннее не раскрытые? — поинтересовался Александр Николаевич.

— Факты имеются. Следы преступления есть на моем петухе! Должна сказать, что полдня не могла его найти, а позже он нашелся сам. Он прихрамывал, и на нем были следы помидора, видимо того же, который и на моих воротах размазан. По данному вопросу хотелось бы узнать, положена ли мне компенсация, так как имеется пострадавшая физически сторона. Кроме того куры всполошились и полдня вели себя шумно, яиц снесли меньше обычного, — возмутилась Люська.

— Есть ли у Вас подозреваемые по данному делу? — подытожил участковый.

Люська посмотрела на бабу Надю, отчего у нее снова началась икота.

— Подозреваемых нет. Однако думаю, что нужно заподозрить всех жителей, располагающих большими запасами сметаны. Вот, например, я сметаной не раскидываюсь, то есть не размазываюсь, к продуктам отношусь с уважением, даже коту не всегда есть возможность дать лишней сметанки. А, поди кому не жаль сметаной вот так распоряжаться, так пущай ее в город свозят, а не на воротах расписывают. Считаю первым делом определить, у кого сколько сметаны было, у кого сколько осталось…

— Спасибо за сотрудничество, дальше правоохранительные органы разберутся сами. Пройдите, пожалуйста, на место, — прервал речь пострадавшей Алексей Николаевич и подтолкнул ее к выходу в зал.

Зал зашумел, наметилось беспокойство. Степан Арсеньевич третий раз постучал туфлей, опять же по полу и налил себе в стакан воды.

— По данным нарушением следствие будет работать. А пока, по предложению Степана Арсеньевича, будет установлено ежедневное дежурство. Постом для наблюдения мы определили чердак Шмеля Сергея Александровича. Он располагается в непосредственной близости от места преступления и имеет обзор всей деревни. Начало дежурства — ровно в 22—00 по местному времени, — интеллектуал Сергей, чей чердак был определен как наиболее подходящий, озадаченно приподнял брови. — Желающих принять участие, просим записаться в журнале. С сегодняшнего дня будет составлен график дежурств.

Степан Арсеньевич открыл журнал и посмотрел в зал. Желающих не намечалось, он грозно постучал ручкой по столу и уточнил:

— Уважаемые! Идет речь о чистоте нашего имущества. Пока дело не дошло до серьезных правонарушений, предлагаю предотвратить дальнейшие посягательства на наше имущество путем посменных дежурств.

Последовала пауза, желающие обозначаться все еще не желали. Все затихли и отвлеченно смотрели по сторонам. Доярка Валя осмелилась и уточнила:

— Материальной заинтересованности нет.

Голова покачал головой, Алексей Николаевич вновь посмотрел на часы и зевнул.

— Дежурному будет выдана фуфайка, термос с чаем и средство самозащиты в виде баллончика огнетушителя, — наконец ответил голова и вновь осмотрел зал в поисках заинтересованных.

— Порошковый или углекислотный? — уточнил местный пожарник Виктор Кузьмич.

Степан Арсеньевич посмотрел на Алексея Николаевича, тот пожал плечами.

— Этот вопрос будет уточнен позже. Вы с какой целью этим интересуетесь? — голова подозрительно посмотрел на Виктора Кузьмича.

— Да так, для уточнения, может, если что, провести курс пользования, чтоб без происшествий.

— Хорошо, мы это учтем. Попрошу высказываться по сути дела. Еще вопросы есть?

— Пенсию повышать когда будут? — поинтересовалась пенсионерка Любовь Петровна.

— Это к делу отношения не имеет, — недовольно ответил Степан Арсеньевич, — Раз больше вопросов нет, записываем всех присутствующих мужчин мужского пола, исключения — тяжело больные при предъявлении соответствующей справки.

Присутствующие поспешили покинуть зал.

— Перекрыть все выходы, — не растерялся Алексей Николаевич.

Степан Арсеньевич с журналом быстро пробежал к единственному выходу, уже оперативно перекрытому шваброй Катерины Павловны. Он одобрительно похлопал ее по плечу и произнес:

— Выпускать только при наличии явно выраженных признаков женского пола.

Доярка Валя, гордо выставив вперед грудь, вышла из зала, за ней последовали остальные, имеющие подобные признаки. Мужская половина зала заметно погрустнела.

— Каждому будет присвоен индивидуальный номер и сообщена дата дежурства, согласно полученным координатам, записанные должны явиться к 17-ти часам указанного дня к секретарю и получить положенную амуницию. В восемь утра следующего дня явиться туда же для сдачи колхозного имущества и доложения обстановки, — по-военному объявлял Алексей Николаевич, шагая по сцене. — Кроме того, на дни, которые являются праздничными, либо выходными, лицо, попавшее в этот период дежурства, будет проинструктировано отдельным образом.

Степан Арсеньевич пытался записать «желающих», которых собственно-то и не выявлялось совершенно. Тем временем Катерина Павловна со шлагбаумом в виде швабры производила разделение женского и мужского полов, а Алексей Николаевич следил за порядком в зале. Возле сельского головы собралась толпа мужчин в возрасте от 25 до 85 лет, каждый из их пытался в устной форме доказать свою непригодность к дежурству по состоянию здоровья, на что Степан Арсеньевич иногда выкрикивал «Справку, будьте любезны». Шум все усиливался, пока деда Ивана не осенило.

— Тофарищи, у наф ше ефть дофтор.

На секунду наступила тишина, но вскоре смысл и существенность высказывания деда Вани дошел до присутствующих, и они кинулись к Семену Васильевичу. Последний грустно сидел на месте, желания вступать в дежурство у него тоже не было. Сергей с интересом проследил движение тяжело больных, и снова принялся наблюдать за Катериной Павловной.

Представитель пожарной части Виктор Кузьмич пытался восхититься ее прелестями, цитировал раннего Есенина и нежно поглаживал руку уборщицы, лежащую на швабре. Катерина Павловна, смущенно потупив взгляд, томно вздыхала и скребла носком ботинка кусок грязи, въевшийся в линолеум. Сергей достал из нагрудного кармана блокнот с маленькой линеечкой, вырвал листик и скатал его в шарик. Оглядевшись по сторонам, он сконструировал ручную катапульту, прицелился и направил шарик в Виктора Кузьмича.

— Прямое попадание, — равнодушно прошептал Сергей и вновь принялся изучать спичечный коробок.

Виктор Кузьмич потер место попадания, осмотрел зал и вновь обратился к Катерине Павловне:

— Катенька, я наблюдал несравненной красоты цветы, растущие на клумбе около Вашего дома, но Вы по красоте своей внешней и душевной затмеваете их во сто раз. Если бы Вы были так любезны, разрешить мне проводить Вас к дому, я был бы несказанно счастлив, — Виктор Кузьмич элегантно взял даму под руку и, продолжая изливать комплименты в ее адрес, вышел из зала.

— Однако, — произнес Сергей, и пошел регистрироваться.

Доктор признал неспособными нести службу пятерых жителей из семнадцати претендующих на звание тяжелобольных, в подтверждение чему выписал справки, заверив их своей подписью, что Степан Арсеньевич одобрил. Остальные, громко возмущаясь, все же записались. Последним зал попытался покинуть Семен Васильевич, на что Алексей Николаевич выразил свое возмущение.

— А я буду нести службу дома, в случае чего чтобы оказать врачебную помощь пострадавшим. Мало ли чего может случиться, а врач должен быть наготове и иметь бодрое состояние, — убедительно посмотрел на Степана Арсеньевича доктор.

— В Ваших словах есть смысл. В тылу нужны медработники, вдруг раненные пойдут партиями, — резюмировал Алексей Николаевич.

— Какими партиями? Какие раненные? У нас просто подростки хулиганят, — Степан Арсеньевич посмотрел на участкового, — Впрочем, врачи отстраняются от дежурств без предъявления справки, — закрывая журнал, одобрил сельский голова.

Так, не очень удачно, по мнению двенадцати записанных в журнале мужчин в возрасте от 25 до 85 лет, закончился воскресный день.

* * * * * * * * *

Дав хулиганам последний шанс одуматься, комиссия в составе участкового Алексея Николаевича и сельского головы Степана Арсеньевича, определила датой начала дежурств вечер следующего дня. Первым дежурствующим обозначился дед Кирилл. Возраст оного исчислялся восьмидесяти двумя годами, телосложение хрупкое, поведение застенчивое.

Ровно в 17—00, робко просунув голову в дверь, ведущую в приемную сельского головы, дед Кирилл прибыл для получения указаний по дежурству.

— Здрасте, я по вопросу дежурства, — обратился он к секретарше, не решаясь войти в комнату.

Яночка равнодушно посмотрела на голову обратившегося и встала.

— Та Вы войдите, сейчас выдам инвентарь.

Она достала из шкафа потертую фуфайку, баллон огнетушителя, термос и включила чайник.

— Вот, получите, — она протянула фуфайку и огнетушитель. — Сейчас сделаю чаю.

Дед примерил костюм сторожа, приподнял огнетушитель и попытался замахнуться им, но средство самозащиты было неманевренно, и тяжело упало на плечо. Деда Кирилла подкосило и повело назад, огнетушитель выскочил из рук и упал на ногу секретарши. У Яночки округлились глаза, а мозг заработал беспорядочно быстро, пытаясь найти подходящие для данного случая выражения лица и эмоций. Дед, согнувшись, схватился за поясницу и, махнув рукой на огнетушитель, отошел в сторону.

Степан Арсеньевич закончил разбор дел и вышел в приемную, где и обнаружил свою секретаршу с кривой гримасой на лице, а также перекошенного деда Кирилла в колхозной фуфайке. Яночка держалась за ногу и жалобно всхлипывала, показывая взглядом попеременно на посетителя и на огнетушитель. Степан Арсеньевич был человеком неглупым и все понял.

— Кирилл Петрович, Вы что себе позволяете? Средство самозащиты необходимо держать при себе, зачем же поручать такое деликатное дело девушке? — взволнованный голова подошел к Яночке и осмотрел ее открытый бюст.

Яночка всхлипнула еще выразительней и попыталась встать на ногу, что закончилось беспомощным падением в руки Степана Арсеньевича и потерей сознания. Степан Арсеньевич принял тело секретарши в свои руки и растерянно на него посмотрел. Тело было ничего, но Степан Арсеньевич взял в руки и себя, положил девушку на диван и решительно вскрикнул:

— Врача! Вызовите доктора немедленно.

Он огляделся по сторонам, наткнулся взглядом на растерявшегося Кирилла Петровича, и вспомнил, что секретарша, исполнявшая обычно подобные просьбы, сейчас в состоянии обморока. Степан Арсеньевич еще раз посмотрел на деда, но выражение его лица свидетельствовало о незнании правил пользования офисной техникой. Обстоятельства вынуждали действовать самостоятельно. Степан Арсеньевич пошарил на столе у Яночки и нашел список экстренных телефонных номеров:

1. 6—39—11 — милиция (Безухов А. Н.)

2. 6—36—66 — скорая (Спасский С. В.)

3. 6—33—74 — пожар (Горячий В. К.)

5. 6—33—12 — парикмахер (Лимонова Г. И.)

6. 6—32—20 — Наташка

7. 6—32—47 — шеф

Набрав телефонный номер, значившийся в списке под номером два, Степан Арсеньевич озабоченно посмотрел на Яночку и отвернулся. Яночка приоткрыла один глаз и осторожно поправила прическу.

— Семен Васильевич — это Степан Арсеньевич. У нас тут травма, срочно приходите в приемную. Это Яночка. Да вы быстрее, объяснения на месте, — тихо проговорил в трубку голова, дабы не разбудить Яночку.

— Кирилл Петрович, Кирилл Петрович, что ж Вы так, — положив трубку, укоризненно проговорил Степан Арсеньевич, дед Кирилл виновато потупил взгляд и вздохнул.

— Может ее это — водичкой окропить? — неуверенно предложил он Степану Арсеньевичу, показывая на графин с водой.

Степан Арсеньевич внимательно посмотрел на деда Кирилла, затем на графин, затем на бюст Яночки и решительно взял графин с водой. Яночка, внимательно слушавшая разговор, напряглась и приоткрыла один глаз, в это время Степан Арсеньевич, закрыв глаза, выплеснул на нее воду. Не ожидавшая такого поворота событий, последняя громко ахнула и подскочила. Левая нога была повреждена и Яночка вновь опустилась на диван. Тушь потекла, а атласная кофточка, приняв облегающую форму, эротично выделила округлости.

— Ого, — удивился дед Кирилл и, согнувшись еще больше, сел в кресло.

Степан Арсеньевич приподнял брови, одобрив состояние Кирилла Петровича, и также сел в кресло. Яночка на одной ноге поскакала к зеркалу и принялась поправлять макияж. За дверью послышались шаги, Степан Арсеньевич определил их как докторские и попытался что-то сказать, но опоздал. Семен Васильевич распахнул дверь, Яночка отлетела к шкафу и медленно сползла вниз.

— Где пострадавшая? — запыхавшись, поинтересовался доктор, и, проследив за испуганным взглядом Степана Арсеньевича, замолчал.

Сидевшие медленно встали и посмотрели на Яночку, Семен Васильевич тихонько закрыл дверь и посмотрел за нее.

— Может, это — водичкой ее того? — вновь неуверенно предложил дед Кирилл, Степан Арсеньевич посмотрел на пустой графин в руках, а Яночка подскочила.

За дверью вновь послышался топот одной пары ног.

— Где труп? — распахнув двери, прокричал Алексей Николаевич.

Степан Арсеньевич и дед Кирилл снова беспомощно сели, Алексей Николаевич замер и нерешительно посмотрел за двери.

— Да, уж, — многозначительно промолвил он.

Семен Васильевич возлежал на Яночке, длинные красивые ноги секретарши небрежно торчали из-под тела доктора. Степан Арсеньевич сглотнул слюну, они с дедом Кириллом снова встали и осторожно подошли к упавшим.

— Еще есть пострадавшие? — осведомился участковый.

— Пока больше нет, — ответил Степан Арсеньевич и с грустью посмотрел на неровно дышащие тела.

— Живые? — поинтересовался дед Кирилл, кивая в сторону шкафа.

Яночка набрала полную грудь воздуха и с отвращением посмотрела на Семена Васильевича, чей нос располагался как раз в промежутке ее окружностей. Семен Васильевич не мог прийти в себя от созерцания прелестей Яночки, за что был награжден оплеухой. Доктор быстро встал и подал даме руку, но она отмахнулась и попыталась встать сама. На помощь несчастной кинулись Алексей Николаевич и Степан Арсеньевич, но по пути столкнулись лбами и, почесывая ушибы, разошлись по сторонам, метая друг на друга недовольные взгляды. Яночка поднялась самостоятельно, смахнула с себя пыль и попрыгала к своему столу.

— Говорила — шкафу там не место, зеркало нужно перевесить. Так, нет же, все равно сделает по-своему, — ворчала Яночка, припудривая носик у себя за столом.

— Доложите обстановку. Отчего так рано пострадавшие наметились? — переключился на текущие вопросы Алексей Николаевич.

Степан Арсеньевич махнул рукой, достал носовой платок и протер лоб. Алексей Николаевич посмотрел на деда Кирилла, тот смутился и взялся за поясницу.

— Так, оно шо? Силы не рассчитал, и этот, того, а потом вот так ее там бах, и она туда, а тут Вы, и она опять, а с нею и он, — пытался объяснить дед Кирилл, периодически показывая на огнетушитель, двери, шкаф, доктора и Яночку. — Ну, в общем, вот так, — закончил дед Кирилл и посмотрел на участкового.

— Вы формулируйте внятно и по порядку, — предложил Алексей Николаевич.

Степан Арсеньевич вновь махнул рукой.

— Семен Васильевич, Вы бы осмотрели пострадавших, оказали помощь медицинскую, если такова необходима. А Вы, Кирилл Петрович… как можно, всего то и нужно было забрать спецформу, — Степан Арсеньевич устало вздыхал и крутил гайку огнетушителя.

Через пол часа в приемной сельского головы можно было наблюдать секретаршу Яночку с перебинтованной ногой, Семена Васильевича с красным опухшим ухом, деда Кирилла в согнутом виде, а также Степана Арсеньевича и Алексея Николаевича с ушибленными лбами. Все грустно сидели, тишину нарушало тиканье часового механизма над дверью сельского головы. Яночка, подперев рукой голову, мечтательно смотрела на календарь с Джонни Деппом. Семен Васильевич следил за надоедливой мухой и пытался прицелиться в нее медицинским молоточком.

— Хо-ро-шо, — оборвал молчание Алексей Николаевич.

— Да… хорошо, — мечтательно подтвердила Яночка, представляя себя в объятиях Джонни Деппа.

— Что хорошо? — посмотрев на Яночку, поинтересовался Степан Арсеньевич.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — подытожил участковый.

Дед Кирилл всхлипнул, пытаясь выпрямить спину, и недоверчиво посмотрел на участкового.

— А дежурный сегодня то кто? — поинтересовался Алексей Николаевич, обратив внимание на огнетушитель.

— Я, — дед Кирилл скромно приподнял руку.

Участковый внимательно осмотрел его и уточнил:

— А что, справки нету?

— Неа, — с сожалением сказал дед Кирилл и с надеждой посмотрел на доктора.

— Неа, — утвердительно ответил на вопросительный взгляд участкового доктор.

— Хо-ро-шо, — вновь проговорил Алексей Николаевич и встал. — Терять времени не будем, необходимо обеспечить нахождение дежурного на боевом посту.

Дед Кирилл, вспомнив войну, поднялся и отдал честь участковому. Алексей Николаевич одобрительно кивнул и поправил на полусогнутом деде воротничок фуфайки.

— Что с чаем для дежурного? — поинтересовался у Яночки Степан Арсеньевич.

Яночка поморщилась, вспомнив свою беззаботную жизнь до появления в приемной незадачливого деда, и попыталась встать. Семен Васильевич заинтересованно посмотрел на это дело и констатировал:

— Требуется госпитализация. Оформим как производственную травму, — Степан Арсеньевич погрозил ему кулаком и поспешил на помощь Яночке.

— Та ну, — махнула рукой та, поправила грудь и похромала к чайнику.

— Кирилл Петрович, Вы уже в курсе дела, поэтому буду краток, — объяснял ему Алексей Николаевич. — Ваша задача ровно в десять часов вечера по местному времени занять позицию и проводить наблюдение за округой, — он посмотрел на часы. — Сверим часы.

Дед Кирилл посмотрел на часы, висящие на стене, и утвердительно кивнул. Уставший созерцать неопытность призывника, Алексей Николаевич закончил:

— У Вас есть еще три с половиной часа.

— Вопросы есть? — вмешался Степан Арсеньевич.

— Да, а что в случае поймания преступника делать? — на всякий случай поинтересовался дед Кирилл.

— Что, что — огнетушителем его конечно, опыт у Вас уже есть, — вмешалась обиженная Яночка, вручая ему чай, и, на всякий случай, отошла подальше.

— И, пожалуйста, аккуратнее! — почти умоляюще произнес напоследок Степан Арсеньевич, пощупав ушибленный лоб.

Дед Кирилл понимающе кивнул и медленно пошел домой.

— По домам, необходимо беречь силы, — скомандовал Алексей Николаевич.

— И зализывать раны, — недовольно добавила Яночка и, взяв сумочку, направилась к выходу.

Степан Арсеньевич и Алексей Николаевич дружно подскочили, дабы проводить ее домой, но, Яночка захлопнула двери, едва не задев при этом лицевые части обеих голов. Джентльмены растерянно посмотрели друг на друга, а Семен Васильевич, раздвинув их, вышел следом за Яночкой.

* * * * * * * * *

В 22—10 дед Кирилл прибыл к месту дежурства и робко постучал в калитку. Никто не открывал, он постучал решительнее.

— Тю, — сплюнула Люська, наблюдавшая за дорогой из щели своего забора.

Баба Надя, высунувшая голову в большую щель своего забора, прикрытую кустарником шиповника, тихонько захихикала.

— Е, ех, — дед Иван хотел сделать замечание своей бабе, чей зад торчал возле забора, но, махнув рукой и плюнув в ее сторону, пошел в дом.

Дед Кирилл приоткрыл калитку и заглянул во двор Шмеля. Там было пусто, свет в окнах не горел. Он тихо вошел и, на всякий случай, принял боевую позицию, приподняв для обороны огнетушитель. Баба Надя, потеряв объект из поля зрения, перебежала к другой щели, ведущей во двор Шмеля и прикрытой насаждениями малины. Дед Кирилл насторожился, уловив движение малиновых веток в соседнем дворе, и тихонько прокрался к подозрительному месту. Тем временем баба Надя заняла наблюдательный пост и поняла свою ошибку.

— Мяу, — громко, почти по-кошачьему, прокричала она и затихла.

— Тьфу, — дед Кирилл уронил огнетушитель, но несколько расслабился.

Люська заинтересовано крутилась около своей щели, пытаясь что-то разглядеть. Люськин петух, нахохлившись, осторожно бегал за нею, с интересом наблюдая за ее задом.

— Кхе, кхе, — еще раз попытался привлечь к себе внимание дед Кирилл.

— А, яй, — раздалось из двора Акимовых.

Баба Надя приняла стойку сурка в степи, быстро огляделась по сторонам, и, оставшись не засеченной дедом Кириллом, вновь присела и поползла к первой щели. Дед Кирилл схватил огнетушитель и побежал на дорогу, интеллектуал Сергей приоткрыл ему калитку со стороны улицы и посторонился. Выбежав на дорогу с холодным оружием, дед Кирилл стал посередине и прислушался. Баба Надя затихла около щели, ведущей на дорогу. Интеллигент Сергей скучающе покачал головой и присел на скамейку. Во дворе Акимовых слышался шум бегающих ног и кудахтанье. Баба Надя высунулась из щели по пояс, интеллигент Сергей заинтересованно посмотрел на силуэт, торчащий в пол метра от себя, и осуждающе покачал головой. Дед Кирилл тихо подкрался к забору Акимовых, положил огнетушитель и, схватившись руками за край забора, неуклюже приподнялся для выяснения обстоятельств шума. Баба Надя высунулась еще больше, дед Иван вышел из дому и вновь посмотрел на зад своей старухи, торчащий уже из забора.

— Ниче нового, — он махнул рукой и снова вернулся в дом.

— А, яй, — баба Надя вывалилась из щели и упала к ногам Сергея.

Дед Кирилл отпустил руки и упал на зад, так и не дотянувшись до верха ворот. Во дворе Акимовых затихло. Люська, оставив петуха безнаказанным, вновь подбежала к забору и посмотрела в щель.

— Почему опаздываете? — осуждающе посмотрел на деда Кирилла интеллектуал Сергей, помогая бабе Наде подняться. — Сказано же, ровно в десять быть на месте дежурства. Что же это, я каждого буду по пол часа ждать? У меня режим, нарушать не желательно, а Вас еще ознакомить с местом, — Сергей, приняв грозное выражение лица, стыдил деда Кирилла.

— Так я всего-то ничего, — оправдывался последний, отряхивая зад.

— Вам может и ничего, а у меня режим нарушается, и у Надежды Афанасьевны нарушается, и у Александры Егоровны также нарушается, — продолжал Сергей, подкидывая вверх камешек.

— Извиняюсь, дамы, — обратился он к бабе Наде и посмотрел на двор Акимовых.

— Тю, — сплюнула Люська, зашла в дом и демонстративно хлопнула дверью.

Баба Надя, надув нижнюю губу, гордо пошла к себе в дом. Интеллектуал Сергей зашел во двор и пригласил деда Кирилла войти. Дед, волоча огнетушитель за собой, грустно поплелся за Сергеем.

— А вот и Ваш наблюдательный пост, — насмешливо указал на чердак Сергей.

Дед Кирилл задрал голову вверх и обречено закряхтел. Затем почесал ушибленный зад и потряс лестницу. Лестница была устойчивой, но длинной.

— Так я тут, по низу буду наблюдать, — предложил он.

— Так обзор только с чердака полный. Степан Арсеньевич вчера именно так и отметил. Что ж Вы своих односельчан подвести хотите? — шуточно пригрозил Сергей.

— Ну так, так так, — согласился с доводами дед Кирилл и полез наверх.

Сергей посмотрел на часы и, сев на крыльцо, принялся наблюдать за карабкающимся наверх дедом.

— Молодцом — семь минут двенадцать секунд, — объявил Сергей, когда дед Кирилл добрался до чердака, — Форму спортивную не теряете, похвально.

Дед Кирилл смущенно заулыбался.

— Ты то, того, не посчитай за труд, подмоги оружие сюды поднять.

— Эт мы запросто. Вы главное там аккуратнее, принимайте удобное положение и ни о чем не беспокойтесь.

Сергей подал деду огнетушитель и пошел в дом.

* * * * * * * * *

«Двенадцать часов», — отметила про себя баба Надя, в очередной раз посмотрев на часы, и прильнув к окну. Собственно, это уже был раз двадцатый, отметил про себя дед Иван, лежавший с краю кровати. Спал он неспокойно, в этот раз ему снилось нашествие марсиан с малярскими кисточками, они дружно шагали по центральной улице и разрисовывали все ворота подряд шоколадным сливочным маслом. «Почему шоколадным?», — подумал он про себя, в очередной раз созерцая супружеский зад. «Совсем не то, что пятьдесят лет назад», — отметил он и пополз к стенке.

Конец ознакомительного фрагмента.