В петле

Максим Волжский (2025)

Революция разделила друзей детства — на белых и красных. Но поручика и рабочего парня объединял общий грех, который сильнее сословных устоев и политических взглядов. В рассказе демонстрируются сцены насилия. Но не волнуйтесь — голубой кот бессмертен…

1

Лето 1909 года. Рузаевка. Инсарский уезд Пензенской губернии.

Саня схватил лопату и врезал по обезумевшему коту. Рубил наверняка. Всего один резкий удар штыком в шею, и всё было кончено. Голубая с отливом шёрстка свалялась в грязный комок из крови, соломы и пыли. Мучения кота прекратились, а Санины руки дрожали, потому что убивал в первый раз.

— Ой, если батька узнает, он точно голову оторвёт! Ой, оторвёт батька… — стенал Макар, вытирая мокрый нос рукавом, размазывая слёзы по щекам.

— Мешок неси или тряпку большую, — приказал Саня.

— Зачем нам мешок? — хлюпал носом Макар.

— Замотаем в тряпьё и в лес отнесём. Зароем кота в землю… или в овраг к реке выбросим. До утра труп сожрут тупые твари, такие же как ты, дубина! Тащи мешок или все узнают, что ты здесь натворил! — прикрикнул на деревенского пацана Саня.

Макар удивлённо поднял заплаканные глаза: разве он убил Барсика?.. это Саша Ежов, полковничий сын из Москвы лопатой рубанул по любимому котику своего папани; так лупил, что глаза у зверушки выпрыгнули. Вон один на нитке болтается, а крови сколько пролил? В сарае следы зверства, всё крыльцо испачкал, даже собаке досталось. Нос у Джека порван — может он нюх потерял? А как псу без нюха?.. что скажет батя?.. ведь прибьёт!

— Не убивал я Барсика… — пятился к воротам Макарка, — не убивал я котейку… не убивал… Это всё ты сделал…

— Тащи мешок! — стиснул зубы Саня. — Быстро тащи, зверёныш!

2

Семья Ежовых проживала в Москве. На лето мать, отец и сын переезжали в родовое имение, что в двадцати верстах от Саранска.

Глава семейства — Дмитрий Олегович Ежов был отставным военным в чине полковника. Он потерял левую кисть в 1905 году в войне с Японией, а после ранения ушёл на пенсию. В конце мая Дмитрий Олегович собирал чемодан, надевал мундир, поправлял ордена, драил пуговицы и пряжку — и по парадной форме отправлялся в поездку. Брал он с собой сына Александра, которому в тот год исполнилось уже четырнадцать и, конечно, свою любимую жену — Анну Васильевну Ежову, в девичестве Лисовскую.

В деревне отец ходил с ружьём на охоту. Встречался с закадычным другом, тоже бывшим военным. Мать отдыхала в саду. Пила в беседке чай с вареньем, читала книжки о любви — иногда вышивала. Здоровье её было слабым: мучила головная боль, вечно тяготило в груди. Случались даже приступы чахотки. А воздух в Рузаевке был замечательный, как нельзя лучше способствующий выздоровлению.

Саша нашёл себе друзей среди крестьянской детворы. Некоторых знал с раннего детства, например, Макара Федоткина. Они отчаянно шкодили, представляя себя пиратами. По ночам воровали сливы и яблоки, потом спали на сеновале. Поутру ловили в речке рыбу и вместе познавали девичью красоту, когда стали постарше.

Отец жаловал сыну рубль или два. Денег хватало, чтобы среди мальчишек быть главным. К тому же Саня мог постоять за себя; не нарывался, но если придётся врезать кому, то никогда не тушевался.

В последнее лето много думалось о девчонках. Деревенские розовощёкие красавицы тоже засматривались на Саню… Предприимчивый Макарка, не обделённый крестьянской смекалкой, предложил одно развлечение. Саня давал пять копеек, а Макар подкупал рузаевских девочек, чтобы немного развлечься. Получив пятачок, самая взрослая из «деревенских куртизанок», Ольга Семёнова дочь конюха, которой было уже шестнадцать, задирала сарафан и демонстрировала сочные прелести. Уже трижды Саня восхищался её молочным телом. В четвёртый раз Ольга дала себя поцеловать.

Сане понравилось.

Ей тоже.

И двадцать копеек не жалко…

Потом Саня ещё подкинул монет, и поцелуев стало не сосчитать. Он даже трогал упругую грудь и запускал руку ей между ног. Но дальше дело не пошло. Отчего-то Сане было страшно и стыдно. Потому что он не чувствовал себя мужчиной, а скорее, взрослым ребёнком; а ещё… он ощущал себя должником…

Всё дело в матери, которая предупреждала его, что женщины бывают весьма коварны. Мама говорила прямо: «Саша, ты за зиму вырос, вон какой стал… настоящий жених. Так что будь аккуратен, мой мальчик. Ты гляди, сын, чтобы этим летом никто из местных не забеременел от тебя».

Следуя матушкиному наказу, он и сдерживал желание.

Но тело у Сани выросло крепкое. Ростом он уже обогнал отца. И денежки в кармане водились. Можно было бы всё устроить, чтобы, наконец-то, попробовать, как оно получится… ну, когда мужчина с женщиной спят по-настоящему. Но данное матери слово — надо держать. Обещал не портить крестьянских девок, значит, так тому и быть. А целовать губы и грудь жуть как хотелось.

Саня боролся с собой целых два дня, валяясь дома на кровати. Он размышлял и вспоминал Ольгу Семёнову. Но бездельничать было тягостно, и тогда Саня снова отправился в деревню. Пятак с собой не брал: просто хотел общения с ребятами, чтобы прогнать тоску и пошлые мысли.

Первым ему повстречался Макарка. Настроение у того было приподнятое, пахло от пацана водкой.

— Чего такой весёлый?.. пил, что ли? — удивился Саня.

Макару было уже пятнадцать. В отличие от Саши Ежова ростом он не выдался: был щуплый, белобрысый, конопатый, с круглой головой и вечно лыбящимся щербатым ртом. Макар парень простой, но неглупый. Ему бы подучиться малость. Умел он только писать по печатному да цифры складывать до сотни. Научил всему отец. В Рузаевке строили железнодорожный узел, вот батю и взяли в помощники. Убирался тот в депо, шпалы таскал. Обещали отца повысить до кочегара.

— Давеча у папани чекушку стащил, — улыбался Макар. — А он что?.. он пьяный… и не заметил. Хочешь, тебе налью, и к девкам пойдём.

Саня поморщился, вспомнил маму. Потом представил Ольгин сосок, её лицо с пухлыми губами и пахнущие подмышки — представил так, что сразу отказался.

— Нет, Макар, мне домой скоро. Мать расстраивать не хочу.

— Тогда в сарай пошли. Покажу кое-чего.

— Что там у тебя?

— Наполеону мщу… убиваю! — рассмеялся Макар.

…Три месяца назад, по весне — был несчастный случай на строительстве железнодорожных путей. Грязь, слякотно, снег ещё лежал; клали рельсы, заколачивали шпалы — работа шла своим чередом. Как вдруг приехал какой-то важный чин из Пензы — генерал. Весь такой разодетый, с лентой на мундире, с саблей на ремне, в шляпе перо. С ним жена и девочка, совсем кроха — лет шести. Ходил важный господин, наблюдал. Все перед ним кланялись, расшаркивались, докладывали, кивали, а за дочкой не углядели. И когда рельс железный монтировали, тот неловко отпрыгнул от земли и ударил концом по доске — и если бы не отец Макара, то непременно деревяшка попала бы девочке по голове или ещё куда. Но спасла крестьянская хватка. Отец Макара подхватил малышку и укрыл телом, а самому досталось весьма прилично: доска по касательной в спину въехала, сломав два ребра.

Местному управляющему не позавидуешь. Шум стоял жуткий. Генерал громко кричал, грозил каторгой. Но Макаркиного отца наградили премией, а жена знатного начальника подарила кота — уже взрослого, но породистого. То ли гадил кот почём зря, где нельзя, то ли и вправду такая невиданная щедрость за спасение дочурки случилась; в общем, вручила она зверька со словами: «От нас вам с любовью — добрый вы наш человек».

Кот был толстый, пушистый, с шикарным хвостом и голубого окраса, как признак заморской аристократии. Морда у кота была наглая, усы длинные, и ел он особенную еду — кашу сразу невзлюбил.

Батя брать награду боялся, но как отказать? Он, как и все поддакивал, головой мотал, мол, рад я и очень доволен вашим вниманием. Так и принёс отец кота в крестьянский свой дом. И прозвали его Барсиком. Хотя пышнотелая жёнушка генерала из Пензы утверждала, что имя у него французское — Пьер.

Жил кот и мучился. То мыши деревенские шибко злые, то пёс, которого звали Джеком, на него кидался, то дети грязными руками на улице тискали и крутили хвост, словно ручку швейной машины. Прятался Пьер, он же Барсик на чердаке, очумело орал по ночам и даже мух опасался.

Толку от него нет. Надоел он всем — просто жуть. Но как от такого избавиться?.. это ж подарок! И тут, добавляя коту проблем, Макар водку стащил у папани и выпил с утра. Саня грешным делом подумал, что отец Макара знал, что так случится и специально взбодрил белобрысого сына градусом — для храбрости, так сказать.

— Ну чего встал столбом? — продолжал улыбаться захмелевший пацан. — Айда за мной!

Конец ознакомительного фрагмента.