Воины Клевера

Максим Волосатый, 2009

Кто сказал, что нет Миров, кроме Земли? Группе землян довелось убедиться в обратном. Попав в Мир Клевера, где магия убивает не хуже пули, а меч на поясе немыслим без амулета на груди, бывшие ученые и военные очень быстро поверили в его реальность. Конечно, им помогли. Если считать помощью искреннюю ненависть трех Старших Рас, странно похожих на эльфов, гномов и орков из земных преданий. Если принимать как дружескую услугу стрелы и мечи Старших, атаки их боевых магов и вылазки жутких Тварей, обитающих в Территориях. Маги Земли научились жить в Мире Клевера. Но победить здесь могут только Воины.

Глава 4

— Балбес, — бросил через плечо Тахор, стоящий у окна и смотрящий, как несущая ливень туча накрывает океан. — Кроме как балбесом и дураком, я тебя назвать никак не могу. Хотя — нет, ты даже не дурак. Недотянул. Ты — придурок.

Учитель разорялся уже давно, и к этому моменту накал его высказываний несколько спал. Гертадон, начальник городской стражи, гертадинов, ушел где-то час назад. Он доставил Ирила домой после того, как все детали произошедшего были разъяснены, свидетели опрошены, тела унесены. Всё это время Ирил сидел в погребе у Ррадушита (тюрьмы в Хайаре отродясь не было). Теперь пришло время отправить его домой. Если честно, то Ирил предпочел бы еще немного посидеть в подвале — объясняться с Тахором по поводу произошедшего желания не было никакого. Но тут выбирал не он. Охающую и всплескивающую руками мать Тахор почему-то отправил немного пожить к подруге, пообещав, что теперь он не отпустит Ирила ни на шаг. Ланья был даже немного рад такому развитию событий. Сидеть дома ему теперь предстояло долго, пока совет Старших города не определит, каким будет наказание. Таков закон. Так что у Тахора будет возможность еще не раз и не два объяснить ему, кто он на самом деле, а Ирил не хотел, чтобы мама слышала, как его тут костерят. Хорошо еще, что во всей этой суматохе никто даже не упомянул о том, что до драки Сова баловалась магией.

— Я не хотел, — Ирил попытался вставить слово в непрекращающийся монолог наставника, но только подлил масла в огонь.

— Он еще и не хотел, — воздев руки, возопил Тахор. — Я же и говорю — придурок. Недоделок, если точнее.

— А что такого?.. — не понял Ирил.

— Ничего, — торк одним движением оказался рядом, его палец уперся Ланье в нос. — Ты бы уж молчал, что ли. Не хотел он… Придурок, — определение Тахору явно пришлось по душе, — если ты решил кого-то убить, то надо убивать. Врага, которого ты так бьешь, оставлять в живых нельзя.

— А Дамадик что, выжил? — оторопел Ирил. Все это время он старательно привыкал к мысли, что теперь он — убийца.

— Ты что, и этого не знаешь? — изумлению торка не было предела.

— Э-э-э… нет, — осторожно ответил Ланья.

— Дважды придурок, — выдохнул Тахор. — Как же ты ситуацию контролировал, что ничего не знаешь, ничего поделать не мог?

Ирил вздохнул:

— Я ее не совсем… э-э-э, несильно… ну, в общем, никак ее не контролировал.

Тахор замолчал и долгим взглядом начал буровить дырку где-то в районе переносицы Ланьи. Потом повернулся и горестно пожаловался одиноко стоящему посреди комнаты стулу:

— Вот так живешь и не знаешь, что труды последних десяти лет разом пошли прахом.

Стул промолчал. Наверное, в отместку за это Тахор с силой пнул его ногой и резко развернулся к Ирилу:

— Ничего не знаю, ничего не контролировал, ничего толком не сделал, — передразнил он Ланью. — А как ты вообще влез в эту драку?

— Они оскорбили и ударили Сову, — вскинул голову Ирил. В его глазах зажегся огонек былой ярости. Эту почву он чувствовал, и здесь его было не сбить.

— Ударили Сову… — эхом отозвался торк. Вопреки ожиданиям он не принялся снова прохаживаться по поводу умственных способностей Ирила, а всего лишь задумчиво пожевал губами. — Ну что ж, это оправдание для воина.

И резко глянул в глаза Ланьи:

— Так почему же ты его не убил тогда?

— Не знаю, — Ирил отвел глаза. — Я не помню ничего. Бил сильно. Убить хотел. Почему не получилось — не знаю.

— Давай подытожим, — обманчиво мягко проговорил Тахор. — Сначала — с моей точки зрения: ты был с женщиной, твоей женщиной, её ударили, и ты не убил урода.

— Я думал, что убил, — вскинулся Ирил.

— Думал и сделал — разные вещи, — прищурился торк. — Разницу чувствуешь? Ты не проверил. На будущее урок: всегда убедись, что добил. И не думай, как при этом будешь выглядеть со стороны. В таких вопросах благородство — для идиотов. Или слабаков, которые оправдывают свое бессилие.

Ланья нахмурился, но промолчал. Крыть было нечем. Осталось определиться: он кто, идиот или слабак?

— Вижу, уловил, — удовлетворенно кивнул Тахор. — Теперь с твоей стороны посмотрим. Для начала ты на весь город крикнул: «Я — халь». Очень умно.

Ирил неопределенно пожал плечами. Ну да.

— Потом, — продолжал торк, — ты нанес тяжелые увечья одному из жителей города, и теперь твои все действия будет пристально рассматривать совет Старших. То есть ты становишься центральной фигурой для сплетен и слухов. Причем ты — человек, а тот, кого ты покалечил, — аталь. Как тебе картинка со стороны?

Ланья опять пожал плечами. На сей раз обреченно.

— И на десерт — ты оставил в живых злобного и сильного врага, у которого теперь есть очень большое желание тебе как минимум отомстить.

Тахор приглашающе поднял брови, но Ирил промолчал: комментарии тут были излишни.

— Ну и кто ты после всего этого? — Торк, в отличие от Ланьи, противников всегда добивал.

— Придурок, — искренне согласился с ним Ирил.

Наставник внимательно посмотрел на него, пытаясь понять глубину искренности. Убедился, что Ланья честен, и махнул рукой:

— Ладно, считай головомойку законченной.

Он вытащил из ножен лесной нож, зачем-то проверил бритвенную остроту клинка и начал поигрывать им, подбрасывая и ловя за лезвие.

— А расскажи-ка мне, — нож летит вверх, — как ты умудрился, — торк ловит его за лезвие и мгновенно перехватывает за рукоять, — пробить амулет у Дамадика?

Тахор резко повернулся, и нож, вылетев из-под руки, с глухим стуком вошел в дверной косяк. Торк неспешно направился за ним.

— Ведь не безделушка на нем была. Наш амулет, торкский. Жутко дорогой. Я даже мастера знаю, который его делал.

Он выдернул нож из косяка и повернулся к Ирилу.

— Ты с него и пылинку не должен был сбить при помощи хальер. Ан нет — поломал, как куклу. Чего молчишь? Рассказывай.

Ирил задумался:

— Да нечего особо рассказывать. Я его начал бить, а потом смотрю — на нем точка какая-то красная. Я ж не соображал ничего. Ну и начал долбить по этой точке. Долбил, долбил — и пробил. Жутко я злой на него был. Тем более, — неожиданно он решился рассказать Тахору всю правду, — что я еще перепугался, что кто-нибудь про Сову узнает.

— Да? — поощрительно подтолкнул его торк.

— Да нет, — покривился Ланья, — я не про то. Тут-то как раз ничего и не было… А жаль… Дело в том, что до прихода этих уродов она мне фокусы разные показывала. Оказывается, она тоже халь. «Халь разума», как она себя называет.

Тахор резко остановился, как в стенку воткнулся:

— Кто тебе сказал, что она — «халь разума»?

— Никто, — Ирил даже испугался тона, каким был задан вопрос. — Она сама себя так назвала. А что?

— Да так, ничего, — взгляд Тахора остановился. В задумчивости он начал тянуть свой султан на макушке, как будто хотел его оторвать. — Ничего, кроме… — он поднял глаза; — Что за фокусы она тебе показывала?

— Дош на блюдце начал менять форму, перетекал как бы, — осторожно сказал Ирил. — Превратился в морду абарата, глазом мне подмигнул. Я испугался, что кто-нибудь увидит, но Сова сказала, чтобы я не переживал. Для всех этого нет, вижу только я.

Он замолчал и выжидательно посмотрел на торка. Тахор опять впал в несвойственную ему задумчивость. Даже губы вытянул трубочкой, почти превратившись в сотта-топтуна, Тварь из Территорий, массивную, с огромными ушами-наростами, когтями на колоннообразных ногах и длинным гибким хоботом, усеянным зубами. Ирил как-то видел такого в книжке. Тахор стал очень на него похож. Только размером не вышел, ну еще и морда, пожалуй, поуродливей. От такого сравнения Ланья даже хихикнул.

— Весело? — поинтересовался оторвавшийся от раздумий наставник. — Ну-ну, самое время веселиться.

Ирил стер с лица ухмылку. Судя по лицу Тахора, веселого было действительно мало.

— Что-то серьезное случилось? — спросил он.

— Как тебе сказать, — пожал плечами торк. — Я все-таки не специалист в хальер. Я — воин. Мне про хальер надо знать только то, как от узоров защищаться. Все что я тебе рассказываю, это я так, по верхам нахватался. А сейчас, я так думаю, тебе настоящий совет нужен.

— Неплохо бы, — хмыкнул Ирил. — Только кто мне его даст?

— Попробую что-нибудь придумать. — Тахор накинул куртку и обернулся в дверях: — Я думаю, тебе не надо напоминать, что из дома — ни шагу?

— Куда я денусь, — развел руками Ланья. — Я ж преступник.

Торк удовлетворенно кивнул, и дверь за ним закрылась. Ирил начал расхаживать по комнате. Дел, которыми можно было заняться дома, не придумывалось, а на улицу действительно было нельзя. Тюрьмы в Хайаре, как и в большинстве баронств Пестика, не было, но это не означало, что тут рай для преступников. Еще с самого основания Пестика первые бароны, определяя будущий уклад жизни, ввели жесточайшие рамки для преступивших закон. Дела рассматривались либо бароном лично, либо советом Старших вольдовских Команд. Иногда всеми вместе. Решения принимались очень быстро. Нельзя сказать, что всё было всегда справедливо, но и бароны, и вольды мирились с неизбежными единичными погрешностями. Тем более, если выяснялось, что кого-то осудили ошибочно, пострадавший получал такую компенсацию, что жаловаться даже не приходило в голову. Процедура следствия была максимально проста: подозреваешься — марш домой, сиди, жди решения. Решение вынесли — вперед, исполнять. Самым распространенным приговором было исправление содеянного. А для особо тяжких преступлений предусматривалось всего два варианта наказания. Либо смерть, либо — пошел вон из Пестика обратно в свой Лепесток. Что хочешь там, то и делай. Вздумаешь вернуться — точно прикончат. Нарушить процедуру, скажем, сбежать из-под домашнего ареста или не выполнить решение суда, было нереально. Во-первых, любой вольд, который тебя увидит, первым делом попытается убить нарушителя закона. В Пестике это даже не обсуждалось. Сбежал — смерть. А во-вторых, как раз для таких любителей прятаться, из Клевера привозили судебные узоры-заклинания либо в виде амулетов, либо в магиприпасах. Разница в том, что магиприпас высвобождает заряженный в него узор один раз, а амулет действует очень долгое время. Которое зависит от мастерства изготовителя. Бывает, одного амулета хватает на всю жизнь нарушителя. Магиприпасы использовались для поиска и, иногда, немедленного исполнения приговора в отношении нарушителей судебной процедуры. А амулеты применяли тогда, когда нужно было гарантировать, что преступник не уйдет от возмездия. Тот, кто захотел бы нарушить приговор о выдворении из Пестика и вернуться, прямо на входе рисковал получить молнию в глаз или какую-нибудь Тварь, материализующуюся в ожидании именно его. Конечно, случаи бывают разные и амулеты бывают разные. Те же торки, к примеру, могут изготовить и защищающий от подобных узоров амулет. Однако жить в постоянном ожидании меча, которым первый же опознавший постарается смахнуть тебе голову, то еще удовольствие.

Такие же магиприпасы использовались и для допросов. История Старших Рас уходила в неимоверные глубины, так что за это время, имея в распоряжении хальер, разработать эффективные способы узнать правду труда не составляло. А продавать узоры, служащие благим целям, в отличие от боевых узоров например, Лепестки не отказывались никогда.

Так что Ирилу ничего не оставалось, как метаться от стены к стене в надежде, что наставник что-нибудь да придумает, что совет Старших оправдает его и что никто не донесет никаким аталь о том, что он тут устроил хальер-представление.

Темнело. Ланья уже пересчитал все бревна в стенах, просмотрел весь дождливый пейзаж за окном и лично перезнакомился со всеми мухами в доме, когда наконец дверь скрипнула и, стряхивая воду, вошел Тахор. За его спиной в проеме двери виднелась высокая фигура. Ирил встрепенулся, узнавая:

— Са-Сефара?!

— Здравствуй, мальчик, — старая торквани ничуть не изменилась с того последнего раза, когда оставила в его доме и жизни злобное уродливое чудовище по имени Тахор. — Рано или поздно это должно было случиться с тобой, и я, если честно, даже немного рада, что ты сейчас уже хоть что-то умеешь. Хотя я предпочла бы подождать еще несколько сахашей.

— Так вы — халь? — Ирил переводил непонимающий взгляд с торквани на Тахора.

— У нас это называется — шаман, — напомнила торквани. Она сняла длинную накидку, закрывающую всё тело от дождя, повесила ее на стул и повернулась к Ланье: — Да, сынок, я самый маленький и слабый шаман-утэ в нашей Шаманерии, которой повезло почувствовать мощь Пестика.

— Так вы… — Ирил вжался в стену. Неужели все эти рассказы про аталь — вранье, прикрытие, а бояться надо было вовсе не их?

— Нет, — усмехнулась Са-Сефара. — Ты всё неправильно понял. Ни у Шаманерии, ни у Желтого Лепестка надо мной власти нет. И точно так же, как ты, я не желаю, чтобы хоть кто-нибудь там узнал о моем существовании. Именно поэтому я так хорошо разбираюсь в перспективах халь в Пестике.

— А почему?.. — Ирил сначала ляпнул, а потом сообразил и стушевался.

— Потому, — спокойно ответила торквани. — У каждого из нас есть свои Твари в походной сумке. Сейчас не место и не время их доставать. Просто прими на веру, что мне, как и тебе, придется очень и очень хорошо и долго прятаться. Хотя у тебя с твоей подружкой, кажется, появился шанс.

— Да? — распахнул глаза Ланья.

— Да, — Са-Сефара уселась за стол и улыбнулась. — Но сначала я бы предпочла что-нибудь выпить. Спешить нам пока некуда, до совета время еще есть, а пока тебе все равно здесь сидеть. Дош у вас есть?

— Конечно, — кивнул Ирил и сорвался с места. Дош и табак дома были всегда. Тахор без этих вещей жить не мог, и мальчишкой Ирилу частенько доставалось, если что-то кончалось. Теперь помнить о запасах доша и табака в доме стало у него уже рефлексом. К дымящемуся зелью торка Ирил так и не привык, а вот дош полюбил, и даже, по словам Тахора, почти научился его готовить.

Когда дош был сварен, а трубки торков раскурены, за окном уже стемнело. Ароматный дым (Ирил всегда удивлялся: почему он так вкусно пахнет со стороны и такой гадостный, когда сам пробуешь) висел над столом, окутывая таинственной завесой горящую лампу. За окном бесновался принесенный ветром шторм, но в доме было тихо и тепло. Полутени мягко устраивались на ночь по углам. Теплые шкуры, лежащие на креслах, придвинутых к столу, обещали приятные посиделки. Вечер можно было бы назвать уютным, если бы не два переломанных тела, над которыми колдовали сейчас врачи, не воюющие с Огненным Лепестком аталь, и не напряженное лицо Тахора, старательно прячущего беспокойство.

Са-Сефара выпустила клуб дыма и взялась за чашку. Тахор и перенявший добрую половину его привычек Ирил предпочитали огромные кружки со средней крепости дошем, чтобы надолго хватало и не приходилось бегать туда-сюда по двадцать раз. Торвани же попросила неимоверной крепости дош в ма-а-аленькой чашечке. Ирил замучился выпаривать воду, чтобы получалось так, как она хотела. Но его старания были вознаграждены. Сделав глоток, Са-Сефара в восхищении подняла брови:

— Мальчик, да ты мастер доша. Что ж, по крайней мере чему-то одному Тахор тебя научил как следует.

— Ну, иногда у него получается, — скрипуче выдавил из себя наставник.

Ирил подавил улыбку.

— Итак, — Са-Сефара откинулась на спинку кресла. — Что произошло, я знаю, так что нет нужды повторяться. А вот чего я не знаю во всей этой истории — так это двух вещей: то, как ты разбил амулет, и то, что делала твоя подружка. Не можешь рассказать поподробнее?

Ланья вздохнул. Повторяться не хотелось совершенно, но не откажешь же Са-Сефаре. Весь рассказ занял несколько минут, за которые Ирил еще раз увидел все свои глупости, которые он умудрился наделать. Стыдно стало неимоверно. Закончив рассказ, он съежился в своем кресле, вцепившись в чашку с дошем, как в спасательный круг. И даже немного пожалел, что не курит. То-то удобно было бы сейчас начать раскуривать трубку. И заниматься этим часа эдак два.

— Интересно, — задумчиво повертела в руках чашку торквани, выслушав рассказ. — Даже очень.

Ирил выдохнул. Кажется, очередной головомойки не будет. Са-Сефара смотрела на произошедшее с другой стороны.

— Ну, что я тебе скажу, — торквани вынырнула из своей задумчивости. — За Сову ты можешь одновременно и беспокоиться, и нет. За то, что ее могут определить как халь разума, ты можешь не беспокоиться. Это направление как раз и отличается тем, что его невозможно увидеть со стороны. Их узоры чувствуют только те, на кого они направлены. Да и то еще далеко не каждый сможет распознать, что его накрыли узором разума. Очень хитрая школа и очень специфичная. И вот как раз тут и можно начинать паниковать. Халь разума по сути своей редки. Их и так мало, и живут они, как правило, очень и очень недолго. Трудно всё время ходить по краю реальности. И очень трудно всегда знать, когда и где эта реальность заканчивается. Быть уверенным, что то, что ты видишь, — не твой узор, а настоящая жизнь. И наоборот. Они почти все заканчивают одинаково — сходят с ума. И в лучшем случае умирают тихо и сами. А в худшем… — она сделала глоток доша. — Воевать с сошедшим с ума халь разума — то еще занятие.

— То есть Сова… — Ирил не смог договорить.

— Не факт, — помотала головой Са-Сефара. — Про людей — халь разума я никогда ничего не слышала. У вас интенсивность связи узоров с ариль, по-вашему душой, может быть значительно ниже.

Она выдохнула перед собой клуб дыма и загадочно посмотрела сквозь него на Ланью.

— И тогда открываются очень интересные варианты. Тем более что в свете последних событий…

Заинтригованный Ирил подался вперед, но торквани резко поменяла тему:

— Теперь про тебя. Тут всё просто. То, что ты — халь, с сегодняшнего дня не в курсе только младенцы. Разбить торкский амулет-блокиратор — это представление, которое пропустить невозможно. Время, когда тобой заинтересуются Старшие Расы, — вопрос нескольких дней. В лучшем случае — недель.

— Аталь? — уточнил Ирил.

— Все Старшие Расы, — покачала головой торквани. — Халь, могущий пробить наш амулет, — это интересно всем. С той разницей, что наши постараются сначала понять, как ты это делаешь, а потом побыстрее тебя убить — еще не хватало, чтобы ты тут учеников наплодил. Глеммы утянут тебя к себе — они любят, чтобы все происходило неторопливо, размеренно, в их лабораториях. Но они тебя насухо выжмут. А аталь? — Она слегка улыбнулась. — Ну, реакцию аталь нетрудно представить. Стрела в глаз, прежде чем ты сможешь это понять. И только в самом крайнем случае они могут захотеть тебя препарировать. Если что-то глобально изменится. Как сейчас, например.

— Са-Сефара, извините, — Ирил постарался, чтобы вопрос звучал как можно мягче, — но вы уже в третий раз намекаете на что-то. Что случилось?

— Что случилось? — подал голос Тахор. — Что случилось, это я тебе расскажу.

Он встал, не выпуская из рук кружку с дошем и трубку, и подошел к окну.

— День сегодня странный какой-то, — поделился он, присматриваясь к непогоде, бушующей за окном. — То шторм упадет, когда его не ждут. То халь доморощенный со щенком каким-то подерется. То люди эти…

— Что — люди? — вообще ничего не понял Ланья. Голова потихоньку начала идти кругом.

Видно, это отразилось как-то на его лице. Са-Сефара увидела.

— Не надо, Тахо, — попросила она из своего кресла. — Не долби его больше. Ему уже хватит. С тем что он сегодня пережил, ему и так много.

— И чего это ему сегодня много? — сварливо поинтересовался от окна Тахор. — Подумаешь, подрался один раз. Делов-то.

Он презрительно фыркнул, но смилостивился:

— Ладно. Слушай. Всё произошло вчера, но узнали мы сегодня утром. Аталь устроили контрнаступление и в один день вышибли людей из всего Зеленого Лепестка. Что уж там они сделали и как это у них получилось — пока неизвестно. Но факт тот, что люди все убрались обратно в Огненный Лепесток. Всё опять стало как до войны. Аталь сунулись было сами в Огненный, но тут уж люди не сплоховали — вышибли зеленых как миленьких.

— И что это значит? Для нас, я имею в виду? — Ирил ровным счетом ничегошеньки не понял из сказанного.

— А это еще и не всё, — ухмыльнулся Тахор. — Вчера вечером из Территорий с жутким каким-то боем вырвалась Команда глемма Теренса, слышал про такого?

— Один из пяти членов Совета Старших Команд в баронствах, правильно? — уточнил Ирил.

— Угу, — подтвердил Теренс. — Выходили они отбиваясь чуть ли не от лапинаэира, помнишь что такое?

— Да, — коротко кивнул Ланья. Твари такого калибра запоминаются и против воли.

— А самое интересное, что они вытащили из Территорий штук тридцать халь Огненного Лепестка, которые не смогли почему-то вернуться к себе. К нам провалились. Придется им теперь задержаться. Всё понятно?

— Да, — глядя бараньими глазами на Тахора, подтвердил Ирил. — То есть нет.

Са-Сефара была права. Ирил потихоньку начинал переставать воспринимать происходящее. Безумный день брал свое. К чему тут какие-то халь? Да еще из Огненного Лепестка. Ему от этого ни холодно ни жарко.

— Если ты помнишь, — подала голос из своего кресла торквани, — то из Пестика ты можешь отправиться в любой Лепесток, кроме Огненного. Тут людям не свезло. Как обычно. А перемещаться им домой через Старшие Расы после всего, что случилось, — не самая лучшая идея. Или ты про другое спрашивал?

— Про другое, — благодарно подтвердил Ирил.

— А вот тут и начинается самое интересное, сынок, — Са-Сефара отложила в сторону трубку, отодвинула чашки и оперлась на стол. — Боевые халь Огненного Лепестка в Пестике (а никем другим они быть не могут) — это удар по всем халь Клевера. Если эти халь смогут тут прижиться, то у людей появляется масса возможностей для совершенствования в хальер, что раньше для них было недоступно. Как думаешь, рады будут этому остальные Лепестки? Я думаю, что нет.

Ланья замотал головой, показывая, что он тоже так думает.

— И вывод из всего этого, — продолжила торквани, — я полагаю, будет таким: Лепестки устроят в Пестике охоту на любого, у кого есть хоть капля способностей к хальер. И уже неважно, человек это или кто другой. Тут уж принцип простой: вали всех, Несуществующие разберутся, кого простить.

— И тут я, такой красивый, посреди всего этого, — упавшим голосом проговорил Ланья.

— Ты, конечно, помнишь, как я тебя назвал? — делая глоток доша, полуутвердительно-полувопросительно пробурчал от окна Тахор.

— Придурок и есть, — сокрушенно согласился Ирил.

— Не кори себя, — заступилась за него Са-Сефара. — Помнишь, что я сказала, когда пришла? Рано или поздно это должно было случиться. Ты все равно бы себя выдал. А с приходом этих халь у вас, вернее у нас у всех, — поправилась она, — появляются некоторые шансы.

— Какие шансы? — немного воспрял Ирил.

— Существует вероятность, что основные усилия Лепестки сосредоточат все-таки на этих людях. А остальных будут искать так, спустя рукава. А вот если у этих халь получится еще и отвоевать себе право на жизнь, то тут и у нас появляется возможность нос-то высунуть. Понимаешь?

— Не очень, — признался Ирил. — Но это неважно. А сейчас-то мне что делать?

— Сейчас? — присмотрелась к нему Са-Сефара. — Сейчас тебе надо идти поспать, а то ты уже меня от Тахора не отличаешь.

Это была почти правда. Ирил держался только на вбитом годами тренировок рефлексе, не позволяющем «отрубиться» без разрешения наставника.

— Давай-ка, — торквани неспешно поднялась из-за стола, — отправляйся ты спать. Всё равно тебе раньше, чем Совет приговор вынесет, из дома выходить нельзя. Мы постараемся, конечно, чтобы они побыстрее решали, но два-три дня по-любому это займет. Так что — спать немедленно, а утром продолжим разговор. Тем более что нам еще эту твою Сову надо просветить и проинструктировать.

Ирил выбрался из кресла. Его немного шатнуло. Спать хотелось неимоверно, даже дош уже не действовал. Но Ланья все же нашел в себе силы задать вопрос, на который за все это время так никто и не ответил:

— Са-Сефара.

— Ну, — повернулась к нему торквани, — чего еще мы не выяснили?

— Ну вот вынесет Совет решение, я его выполню, а дальше-то что? Что мы будем делать, пока халь из Огненного не объяснят Лепесткам, что нас трогать нельзя?

— Ах это, — улыбнулась Са-Сефара, — тут тоже всё просто.

Она неспешно подошла и с высоты своего роста ласково потрепала Ирила по голове:

— Мы будем прятаться, малыш. Долго-долго прятаться. Я тебя научу, — в ее глазах промелькнула и исчезла грусть. — А теперь иди спать. Нам еще завтра много придется разговаривать.

И Ирил пошел. И уже в дверях комнаты его настиг голос наставника:

— Спокойной ночи, халь. С днем рождения.

Голос Тахора звучал странно торжественно, и Ланья обернулся посмотреть, что же такое случилось. Торк встретился с ним глазами, выдернул из ножен лесной нож и медленно приложил его ко лбу, приветствуя уже признанного халь воинским салютом торков. Где-то внутри у Ирила зажегся горячий огонек восторга. Тем же движением он выдернул свой нож и повторил салют. Как равный с равным. Тахор криво ухмыльнулся. Ланья, как на крыльях, печатая шаг, вышел из комнаты…

И надо же было этому дурацкому ведру стоять прямо под ногами… И тут же, в ответ на жестяной грохот, из комнаты донесся сварливый голос наставника:

— Но это абсолютно не означает, что ты теперь можешь ходить не глядя под ноги.

Ирил расхохотался. Жизнь продолжалась.