Отсебятины. Мысли о вечном и временном

Максим Чекмарёв

Отсебятины – это краткие философские зарисовки об актуальной жизни с, как говорил Спиноза, «точки зрения вечности». Чтобы мир мог меняться, нам важно уметь поставить привычное под вопрос и отличить временное от вечного.Что такое психическое здоровье?Возможны ли счастливые отношения в семье?Как понять себя и других?Размышления об этом и о многом другом, можно найти в этой книге.

© Максим Чекмарёв, 2021

ISBN 978-5-0055-3887-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Уже десять лет я периодически пишу «отсебятину». События жизни трогают меня, а я пытаюсь эмоционально и интеллектуально на них откликнуться. Что-то записываю в социальных сетях, а что-то отмечаю для себя в ежедневнике или на клочках бумаги.

Этим летом я пролистал часть своих записей и понял, что получается небольшая книжка. В ней нет системы, но, пожалуй, есть доминирующая тема — феномен человека и переживание каждого из нас как загадки. Мне кажется, психотерапия требует от нас такого взгляда на людей — лишённого предустановок и наполненного удивлением, а также честности перед собой.

Ещё я понял, что отзывчивость миру и людям даёт большое ощущение смысла. События и впечатления не теряются, а складываются вместе, пусть не всегда и в цельную историю. Результат — понимание, что сознание всегда активно. Уходит ощущение хаотичного движения по жизни, появляется переживание единого процесса развития, единства личности через опыт.

Надеюсь, что мои размышления будут иметь для вас силу вдохновляться на поиски глубины и смысла, более полного контакта с внутренним и внешним миром.

***

Я вспомнил на этой неделе, как три человека, пока я был студентом медакадемии, говорили мне, что я непременно уйду из медицины. Все трое были преподавателями.

Слова первого констатировали, что я мыслю очень гуманитарно, много думаю о философии и этике как дышу и, возможно, туда мне и дорога.

Второй удивлялся моему скепсису в отношении к естественным наукам и недоумевал, когда я говорил об их неспособности полно и точно объяснить человека.

Третий прочитал мои стихи и сказал: «Занимайся лучше этим».

До этих слов и после них медицина для меня оставалась и остаётся загадкой. Как и то, место ли мне в ней.

Собственно, наверное, раз в три месяца я пытаюсь определиться со своей профессиональной принадлежностью, потому что психотерапия — это сфера деятельности на границах и на стыках, в которой каждая встреча с человеком требует, если быть с собой честным, нового определения понятия человека.

Медицину я всегда считал практической антропологией. Помочь кому-либо можно только разбираясь в его сущности. Когда-то медицина отказалась думать о сущности человека и регрессировала к биологии в научной сфере, а в социальной — выродилась в систему здравоохранения. Психотерапию я считаю практической философией, но само понятие «практическая философия» — попытка соединить несоединимое, т.к., практикуя её, мы творим теории о себе.

Я уверен, что найдётся немало людей, кто чувствует себя сходным со мной образом. Возможно, та же неопределённость есть в педагогике, социальной работе, религиозной практике хотя бы потому, что все помогающие профессии зашатались и посыпались в связи с неопределённостью кому и зачем помогать. В данном конкретном случае, когда видишь именно этого человека — ясно, а на уровне всеобщего — не ясно. В моменте я движим состраданием, а чем я движим по жизни, если человеческое достоинство размывается?

Как будто бы настаёт время размышлять об отправных точках помогающих профессий. Что есть помощь? Кто есть человек? Какой взгляд на человека делает помощь возможной? Иначе мы останемся там же, где и сейчас — в неопределённом положении, в котором невозможно принадлежать медицине, педагогике, психологии, религии, потому что из них исчезли человек и человечность, потерявшись в политических, экономических и материалистических ухищрениях.

***

Я недавно осознал, что чем больше во мне «инопланетного», чуждого общепринятому, тем лучше я веду психотерапевтические сессии. Нет каких-то готовых историй, зато много удивления и интереса, который побуждает узнавать больше.

Как итог — два человеческих мира встречаются в пространстве психотерапии и уже само объяснение твоего мироустройства здорово помогает разобрать и упорядочить механизмы проблем, случающихся в жизни. Внутренний голос нашёптывает, что, даже в случае, если мы ведём одинаковую жизнь и исповедуем одинаковые принципы, эта целительная разница не уменьшается. Просто несходство жизненного опыта позволяет проще её обнаружить.

***

На сегодняшней лекции для родителей, воспитывающих детей с особенностями развития, я вдруг понял, что их дети запросто могут быть счастливыми, но никогда не смогут стать успешными. Успешными в том смысле, в котором это понимает современное общество и современная школа. На самом деле, конфликт между счастьем и успехом не касается только, например, умственной отсталости или каннеровского аутизма. Он простирается шире, затрагивая и мою жизнь. Счастье — штука очень личная, оно неизмеримо, в нём можно только присутствовать. Успех измерим, а это подразумевает материальность. Хочу ли я быть измеренным? Что может служить критерием? Город, в котором я живу, должность, уровень дохода, правительственные награды, серотонин в мозгах или время, за которое я пробегаю стометровку… Эти вещи могут быть моими, но никогда не окажутся мной.

Зато я как-то проживаю каждый из фактов моей жизни, формирую отношение к ним, рассказываю себе о них истории, испытываю привязанность, слушаю истории других. Пересечение внутренних событий создаёт особый рисунок, который можно заметить и, наблюдая, радоваться ему. Для этого нужна свобода — внешняя и внутренняя. Успех, на самом деле, про несвободу, он про ограничения, планы и дисциплину, но насладиться всем тем, чего достиг, я могу только замедлившись и освободившись от необходимости бега. Счастье дружит со свободой, нуждаясь во внутреннем пространстве так же, как растения нуждаются в солнце.

Я не хочу противопоставлять успех и счастье, точно так же как дисциплину и свободу. Но разные вещи хочется отметить как разные, потому что понимание того, насколько мы сложны, несмотря ни на что, даёт мне веру в любого человека, каким бы ни было его состояние.

***

Если очень сильно стараться, то теоретически может получиться всё. Я бы мог стать хирургом, юристом или политиком. Мог бы переехать в Москву или Новую Зеландию. Мог бы уверенно вести к финишу докторскую диссертацию.

Только вот мне кажется, что путь старания слишком тривиален. Он напоминает нам, что приспособиться можно ко всему. Но нужно ли ко всему приспосабливаться и винить себя, если не получилось?

Есть ещё и другая перспектива — замечать то, что получается без старания. Строить свою жизнь вокруг вещей настолько же естественных как дыхание. Их трудно разглядеть, но, если удалось, то это большое счастье.

Проблема в способности ценить найденное счастье. Кровь и пот измеряется в литрах, трудовые мозоли — в глубине поражения кожи, эмоциональное выгорание — в баллах опросника Маслач и Джексон. А как измерить радость жизни?

К чему я это? Просто я устал повсюду слышать, что цель должна быть конкретной и измеримой, иметь деадлайн и всё такое прочее. Главные вещи не измеряются линейками. Они лежат на пути лёгкости и естественности, а, если требуют усилий, то эти усилия тоже оказываются естественными и бережными к самому точному измерительному инструменту — к самому себе.

***

Лет 8 назад, когда я впервые попробовал вести блог, а заодно не так давно начал практиковать, я разразился постом на тему, которая меня и сейчас не отпускает.

Случаются ужасные ситуации. Живёт себе человек, он вполне себе ничего. Может быть он сочиняет музыку, пишет стихи, изучает бабочек, готовится стать вирусологом или мечтает создать педагогическую систему, которая не калечит умы детей. Но вокруг него или неё есть другие люди, по мнению которых этот человек — «ненормальный». Слишком умный, слишком застенчивый, слишком мечтательный, слишком добрый, недостаточно мужественный, чрезмерно много читающий, не пьёт водку, не занимается сексом до свадьбы… Список можете продолжить. Не важно, в чём винят или за что стыдят, но человек начинает страдать.

Чем ужасна ситуация? Тем, что главный герой — психически здоровый человек, а общество вокруг него болеет на голову. Но болеть начинает здоровый, а больные измеряют, насколько он стал «нормальным».

Я никогда не могу сказать, как именно я поступлю с ним как психотерапевт. Но я чувствую, что очень хочу ему сказать, что тоже сбежал из волшебного леса, в котором живут единороги, колдуны раскуривают трубки у костра, люди сотрудничают, а не конкурируют, можно работать там, где хочется, а не там, где надо, говорить, что думаешь и, о чудо, не разговаривать с теми, с кем не хочешь.

В комментариях к посту восьмилетней давности, некоторые коллеги посоветовали мне обратиться к психотерапевту и изумились, как я вообще могу практиковать. К психотерапевту я хожу регулярно, а практикую так, как меня научили эльфы из [Лотлориена], точнее, из Висбадена по заветам Пезешкиана)

***

Я нечасто бываю доволен своими выступлениями. Перфекционизм зудит и зудит. Но вчера на лекции об «Исповеди» Августина, я вдруг сказал себе: «Это было хорошо».

Почему так? Я думал всё утро, и ответ, наконец, пришёл. Это очень прочувствованная мной книга. Проглоченная на втором курсе медицинской академии, потом перечитанная через полгода. Иногда я возвращался к её отдельным фрагментам позже, исследовал идеи Августина о бессознательном в ординатуре, перечитал бумажный вариант уже будучи практикующим психотерапевтом…

Я прочитал много книг, но сейчас понимаю важность медленного чтения. Быстрое чтение оставляет яркие впечатления, медленное помогает тексту входить в жизнь, пропитывать её. Быстрое помогает знать больше, а медленное — чувствовать глубже.

Правильнее сказать, что жить медленно — моя важная сегодняшняя потребность. Замедления так не хватает, но я точно понимаю, что мне нужно. Боюсь упустить самое важное на бегу. Касание важного даёт ощущение мира и счастья, когда усилия прекращаются и становятся течением силы, пронизывающей каждый день.

***

Я не верю в то, что можно разлюбить. Никакой мистики — семьи губит невнимательность. Живут двое год за годом. Кому-то сойдёт, нормально, а второй — страдает, но молчит, потому что часто не знает как сказать или думает, что и так всё ясно. Народ у нас терпеливый, может и пять, и семь лет жить в состоянии разлада, но виду не подавать. Потом — взрыв. Это не обязательно скандал, просто вдруг что-то улетучивается, а злость, разочарование и обида смывают доброе, бытовавшее в этих отношениях. Становится не только тошно, но и холодно. Были бы внимательными друг другу, а не думали: «Живём как все, у других тоже не сахар…», всё можно было бы поправить. Имели бы смелость разговаривать, не встретились бы с леденящим холодом отчуждения. Другое дело, что никого специально не учат присутствовать в семье и душой, и сознанием, вот и учимся на горьком опыте.

***

Несколько родителей, работающих во время карантина, сегодня рассказали мне, как их дети, будучи на дистанционном обучении, сначала взялись забивать на всё, а потом вдруг… стали учиться, и похоже им даже интересно. Это, конечно же, не утопия. Мы просто не замечаем, насколько сильно авторитарный стиль преподавания разучивает проявлять инициативу. Хорошие новости — инициатива восстанавливается, потому что потребность в знаниях — условие для выживания человека.

Я видел однажды, как солдат-срочников выгнали копать картошку. Прошёл трактор, картофель лежит на земле. Прапорщик строит бойцов, вооружённых вёдрами, и ставит задачу: «Через пятнадцать минут пройду. Чтобы я ни одной картофелины не видел!». После того как он ушёл, солдаты стали закапывать и затаптывать картошку обратно в землю. Если нужно выполнять приказы, не так много сил тратится на размышления о здравом смысле и эффективности.

Я надеюсь, что количество детей, которые немного оправятся от токсинов авторитарности и суеты постоянного достижения высших баллов. Возникнет шанс для раскрытия внутренней потребности в познании. Только бы родители эту потребность поддержали.

***

Читаю Сухомлинского. Удивляюсь как в нашей стране, в которой жили (и живут) такие учителя, система образования стала тем, что она стала. Ловлю себя на мысли, что снова хочется поныть о «системе», поэтому скажу о другом.

Нулевой класс Сухомлинского, его «Школа радости» — это школа созерцания, в которой наблюдают за природой, слушают и сочиняют сказки, напитываются образами и творчеством. Я согласен, что только так и можно начать по-настоящему учиться. Потом буквы станут словами, движение небесных тел опишет астрономия, а сказки окажутся планами в to do list. Но дух созерцания останется и будет всю жизнь поддерживать любопытство.

Сегодня по другому готовятся к школе. Стремятся пройти программу заранее. Родители находятся в поисках «сильных» учителей, которые дадут много знаний. Только грустно без тех учителей, которые выйдут за пределы класса, сядут с учениками на траву и будут живыми людьми. Которым незачем орать, потому что с ними детям безопасно, которые сами не забыли, что такое быть детьми.

По словам Жака Маритена, действие рождается из избыточного созерцания. Из него же рождается неподдельный интерес и через него раскрывается базовая для нас способность к познанию. Но она раскроется, если рядом с ней окажется человек, способный к любви.

***

Бабушка научила меня важной вещи — ждать. Мы ходили стоять в очереди в магазин, и она могла именно стоять и ждать. Сначала я глазел по сторонам, тыкал двухзубой вилкой хлеб на лотках, подслушивал разговоры окружающих, злился, что всё так тягомотно, а потом научился стоять и быть глубоко в себе — воображая, рассуждая, обдумывая. Это один из самых полезных навыков в моей жизни.

Я сегодня попробовал вспомнить и другие такие полезные способности, почерпнутые от близких в раннем возрасте. Просыпаться, внушив себе перед сном, когда нужно встать. Быстро есть. Вытирать задницу газетой. Слушать и писать одновременно. Читать книгу, задавая вопросы автору. Разбираться в географических картах. Сначала выслушать другого, задать ему вопросы, а потом только составить выводы. Различать, когда стоит стыдиться, а когда стыд навешивают на тебя, и надо включить ментальные фильтры.

Могу продолжать список, но остановлюсь здесь, поделившись ценным для себя выводом. Большая часть этих навыков передана мне бессознательно. Кроме того, каждый из них — это инструмент, позволяющий справляться с жизнью, перерабатывать её во внутреннем мире.

В обыденно-традиционном воспитании всё обычно иначе. Книжки должны быть с моралью. Знания должны пригодиться в школе. Правила поведения должны делать вас удобными для других.

Возникает зияющая рана между полученным воспитанием и реальной способностью их применить, потому что редко были живые примеры того, как это делать. Если они были, мы живём в согласии с собой. Если нет — раздваиваемся или дробимся на большее количество кусочков, чтобы удовлетворить всех, кому должен что-то в своей голове.

Получается, что каждому из нас необходим перечень определённых навыков по организации себя и жизни, которые позволяют благополучно быть собой в меняющихся условиях мира. Заметить их, понять и передать детям и внукам дальше через свой пример не менее, а порой и более важно, чем передать хорошую биологическую наследственность.

***

В одной книге (не вспомню сейчас автора) я прочитал пару лет назад, что тревога довольно слабо лечится знанием. Прочитал и не согласился. А сегодня думаю, что в этом что-то есть. Информации вокруг нас много. От «мы все скоро умрём» до «коронавирус придумали в [нужное вставить], чтобы мы не приняли поправки в Конституцию». Чему верить? Я пытаюсь верить здравому смыслу и критическому мышлению, но это вызывает тревогу уже по другому поводу: «Как жить в мире, который обманывает себя сам». На деле, похоже, тревога лечится доверием и надеждой, этими простыми способностями полагаться на людей и мир, которые гораздо больше связаны с чувствами, чем со знанием. Конечно, ещё и с личным опытом своим и других, с кем встречался в жизни, что, в целом, всё имеет свойство заканчиваться, а ещё и даже нередко становиться лучше. Абсолютно хорошо никогда не станет, точно так же, как и никогда не станет абсолютно безопасно и абсолютно истинно. Но относительно станет. Этим можно обнадёживать друг друга и не срываться делать больше, чем можешь. Медицина, в глубине своей — это и есть искусство опыта надежды, который накапливался и продолжает накапливаться много веков.

***

С космодрома Восточный запустили ракету. Я вижу много постов об этом и думаю об асимметрии развития человечества. Мы бежим со страшной скоростью в неизвестном направлении, оставаясь теми же дуралеями, что и до научно-технического прогресса. Становится понятно, что сегодня нет никакого глубокого исследования внутреннего космоса, которое было бы по силе и страстности эквивалентно желанию космической экспансии. Что в итоге? Растерянность и кривое использование силы, попавшей в человеческие руки. История двадцатого века очень похожа на эволюцию способности людей убивать друг друга. Начало двадцать первого — на эволюцию способности друг друга дурить (и убивать тоже). Наука без этики оказывается увлекательной, но смертельно опасной. Я как-то напомнил об этом на научной сходке и получил обвинение в мракобесии. Оно так и есть, мой детектор мрака срабатывает хорошо, заставляя жать на тормоза, иначе не избежать человеку столкновения в прогрессе науки со своими же собственными пороками. Это ведь происходит прямо сейчас повсюду. Без того, чтобы подтянуть эволюцию микрокосма, чревато сегодня мчаться в макрокосм.

***

Я несколько дней думаю о том, что есть два пути развития психотерапевта. Если без пафоса — есть два способа быть дельным психотерапевтом. Но оба эти способа работают, только если умеешь любить людей и интересоваться ими.

Первый — неотмирный. Живёшь в лесу, молишься колесу, спать ходишь в пещеру, солнцем греешься, себя слушаешь, букашек и травинки наблюдаешь. Возвращаешься в мир и, ничего в нём не понимая, задаёшь вопрос за вопросом. Человек, обращающийся за помощью, встаёт с тобой на площадку, которую Спиноза называл «с точки зрения вечности», и его жизнь встаёт на место. Таким, например, был князь Мышкин. Из классиков психотерапии — Ирвин Ялом и Роберто Ассаджиоли.

Второй — быть на острие атаки. Бросаться в жизнь с головой, любопытствуя всему, что интересно ближним, получать разный и многоплановый опыт. Встретится с тобой человек и чувствует, что ты — свой, там же был, то же видел, говорит с тобой, как с однополчанином, и воспоминания о былой войне перестают быть окрашены одиночеством. Из героев книг в голову приходит горьковский Лука. Из классиков психотерапии — Майкл Уайт или Мэрилин Мюррей.

З.Ы.Про то, куда себя отношу, догадайтесь, если хотите) Заодно поищите себя)

***

— Кто твой любимый сказочный герой? — допытывала меня школьный психолог перед поступлением в первый класс.

— Лиса! — громко отвечал я.

— Странно, лиса — это же отрицательный персонаж…

Собственно, этот диалог прекрасно отражает главную беду психологической помощи детям в образовательных пространствах. Там так много дидактизма, анализа через призму нормативности и интерпретации без предварительного диалога, что ребёнок с его субъективностью теряется. Игра должна быть развивающей, тест — разоблачающим, а любимые сказочные герои — положительными. Я, кстати, поспорил бы про лису. Какая ж она плохая?! Умная, хорошо относится к себе, обладает выдающимся социальным интеллектом.

Я жду не дождусь, когда психологи в образовании начнут с детьми просто играть и разговаривать. Тогда у детей будет шанс получить в своём окружении вменяемого взрослого, для которого детство ценно само по себе, а не как проект будущей взрослости. И это настоящее чудо.

***

Я сегодня шёл через Комсомольский парк в Пятигорске под дождём и заметил, что почти бегу. Варианта не намокнуть не было. Тогда я начал вспоминать, что всегда любил дождь. Гулять под дождём, играть в футбол, обсыхать, придя домой, с кружкой горячего чая и куском хлеба с малиновым вареньем. Дурацкая взрослость учит торопиться, чтобы выбежать из воображаемого дискомфорта, но вбежать в реальный дискомфорт мира суеты и бестолковых условностей. Так много сил может тратиться на то, чтобы держать лицо двумя руками. А его совсем не страшно потерять — то лицо, которое нужно удерживать руками — потому что оно никогда не было моим, иначе бы так легко не отваливалось.

Я шёл, уже не торопясь, лишь иногда думая, как полезно остановить в себе автоматическую мысль или действие, под которым не лежит ничего серьёзного. Лишь иногда, в остальное время мне было просто приятно идти под крупными каплями дождя, это правда хорошо весьма.

***

Будучи студентом, я участвовал в обсуждении закона «Об образовании» на региональной площадке общественных слушаний. Говорили про образовательные стандарты, внедрение новых информационных технологий, единых учебниках и многих других вещах, не имеющих к образованию прямого отношения. Я сидел, недоумевал, а потом взял слово и сказал примерно следующее:

— Когда мы обсуждаем закон, важно чётко помнить, что любые юридические рамки должны помогать отношениям между учеником и учителем. В сущности, вместо закона можно указать: «Живи по совести», и этого будет достаточно…

Одна из чиновниц прошептала, закатив глаза: «Юношеский максимализм!».

Я жутко разозлился, поэтому придержал микрофон и продолжил:

— На мой взгляд, юношеский максимализм — это вера в то, что прописанная сверху бумага может сделать образование человечнее и качественнее.

Примерно на этих словах микрофон мне отключили.

Я до сих пор верю, что совесть важнее законов, а юношеский максимализм, которые чаще болеют, увы, не юноши, заключается в наивной вере исправить общество удачной официальной бумагой, никак не затрагивая человека, его мировоззрение и чувства.

***

Чаще задавайте вопросы другим людям о том, как они видят мир. Удивляйтесь, проявляйте любопытство к услышанному, но не нападайте со словами, что они видят мир неправильно. Вы точно так же в чьих-то глазах окажетесь инопланетянином. Хорошо бы, чтобы в тот момент вас постарались понять, а не вытеснили в зону отчуждения.

Чужая душа — не потёмки. Она — иностранный язык, который стоит выучить, чтобы, как говорил Гёте, хорошо понимать свой собственный.

***

Я часто говорю с клиентами о мечтах. Особенно с детьми. Потому что современные люди очень трудно мечтают. Трудно отрываются от мира, в котором всё уже придумали за тебя. Сегодня смотрел для дочки раскраски. Две трети с образцами «как правильно» раскрашивать. Зачем это? Пусть небо побудет на картинке жёлтым, а солнце фиолетовым. Пусть салфетки становятся принцессами в пышных платьях, а точилки для карандашей — кровожадными драконами.

Мечты и воображение — это зёрнышки, из которых прорастает будущее. Это пульс души, перестать слышать который — трагедия, а заглушить его — преступление. Поэтому я берусь помочь мечтать тем, кому это очень трудно делать самим. Тем, кто устал от однообразности, кто потерял ощущение авторства жизни. Это не прямая обязанность психотерапевта. Это то, чем мы можем помочь друг другу прямо сейчас — говорить о мечтах, помогая высвобождаться творческой энергии.

***

Чему научили меня игра «Что? Где? Когда?» и психотерапия? Как минимум тому, что вопросы важнее и красивее, чем ответы. Задать вопрос означает понять, найти и обозначить проблему, пробудить к жизни историю, соединить вместе чувства и логику. Ответить означает сузить множество вариантов до наиболее подходящего.

Я люблю проблемы и истории. Из них состоит жизнь. Истории нуждаются в слушателе, значит и жизнь нуждается именно в нём. Инструмент слушателя — вопросы. Поэтому, если вы хотите сделать свою жизнь ярче и понятнее, задавайте вопросы и, даже если вы не найдёте на них ответов, ваша жизнь изменится просто потому, что вы научитесь думать о ней иначе.

***

Целое есть большее, чем сумма его составляющих, и семья — новый организм, который начинает жить по своим особым законам, но лишь тогда, когда осознаёт себя как целое. Следует начать с того, что сегодня семейный союз больше похож на сосуществование автономных людей, которые могут называть друг друга близкими, но едва ли родными. Привязанность приобретает две крайние формы — отсутствие эмоционального родства и изоляция или любовь-зависимость. В потребительском союзе трудно найти какое-либо иное оправдание своему существованию, кроме как только нуждаемости, полезности в другом, который должен восполнить мои дефициты. «Моя половинка» — это тот, без кого я неполноценен. В этой фразе есть подвох. Никто внешний не может восполнить того, чего нет внутри у меня.

***

Самое бестолковое, что можно сделать в семейных отношениях — ожидать чего-то, не говоря супругу об этом, а потом обижаться, что неозвученное не исполнилось. Чем больше неозвученного, тем сильнее дистанция. Проходит время, и два человека живут в разных мирах, в голове у каждого — своё кино, практически никогда не становящееся общим.

В конце концов, не так уж и сложно научиться быть вместе в быту или в постели. Но быть вместе в одном пространстве идей, смыслов и чувств намного сложнее. Его не видно сразу, оно развёртывается в диалоге, а потом в совместном росте пары. Нет общего пространства смыслов, идей и чувств — нет и совместного роста. Сплошная рассогласованность, которая с каждым днём делает совместную жизнь всё труднее и труднее.

Делитесь внутренним миром с близкими людьми, иначе может настать такой момент, что уже не с кем будет делиться.

***

Что я могу знать?

Что я должен делать?

На что я могу надеяться?

Этими тремя вопросами, сформулированными Кантом, я делился со студентами, преподавая философию психологам. Я их задаю и самому себе, когда суета оседает и можно соприкоснуться с собственной глубиной. Я вообще часто вспоминаю тот период, когда погрузился в философию как преподаватель и исследователь, как один из самых продуктивных для разных сфер жизни, особенно для психотерапии. Настолько ярко вспоминаю, что желаю соприкоснуться с философией глубже и в самом недалёком будущем.

Мне кажется, конструирование смыслов своей реальности, которые становятся опорами, настолько важная задача, что её можно решать только на сто процентов осознанно, иначе в фундамент жизни попадёт мусор. Современный темп жизни вынуждает нас быть тактиками в ущерб стратегии, поэтому мы так яростно повышаем качество жизни, но не бережём всё то, с чем есть долгосрочные отношения — природу, значимых людей и своё личное будущее.

Задавать себе глубокие вопросы — лучшее психотерапевтическое самолечение, которое себе может позволить каждый, а делиться находками в процессе обдумывая — лучшая групповая самопсихотерапия.

***

Здоровые семейные отношения подразумевают способность к самоиронии. Тогда я могу, остановившись, честно сказать себе: «Придержи коней», поднять забрало и снять облачение крестоносца, решившего сражаться за самую праведную правду. В семье почти все неправильно: отношения неэгоистичны, иерархия непродуктивна, справедливость уступает место любви, искренность безопаснее лжи, а ещё вы не боитесь пукать друг при друге. Потому что правильность требует неестественности, массы усилий на поддержание фасада в ущерб глубине. Она не сможет вынести главного парадокса счастливой семьи, когда воюющие стороны сдаются на милость друг друга одновременно, наплевав на свои государственные интересы, чтобы найти общий интерес, зная, что всего предусмотреть не получится.

***

Сегодня буду писать банальности.

Чтобы действовать и проявляться необходимо чувствовать, что люди и мир вокруг дружественны. Без надежды не хочется ничего предпринимать. Чтобы быть в безопасности нужно видеть риски, понимать, что люди и мир могут причинить вред.

Мы живём в конфликте между этими двумя тенденциями. Одновременно они же образуют целостную систему, способны сбалансировать друг друга. Проблема в том, что в воспитании и информационном пространстве, мы сталкиваемся с однобокостью. Идёт разговор о коронавирусе, так или «мы все умрём», или «не страшно, это всё барахло, укрепляйте иммунитет чесноком». Зайдёт речь о власти, так президент или помазанник Божий, или демон. Истина, в любом случае, где-то посередине.

Большой подарок — научиться творчески использовать сомнение. Не говорить всему «да» или «нет», а собирать факты и делать свои выводы. Вовремя спрашивать — похоже ли то, с чем я столкнулся, на правду, согласуется ли со здравым смыслом, и можно ли верить тому, кто говорит. В творческом сомнении соединяются чувства и разум, чутьё и интеллект. Противоречие между надеждой на добрый мир и необходимостью беречь себя смягчается. Появляются силы действовать, потому что больше не парализует тревога, но тревога опредмечивается и подпитывает наблюдательную осторожность.

***

У Экзюпери Роза призывала:

— Да не тяни же, это невыносимо! Решил уйти — Так уходи.

Она не хотела, чтобы Маленький принц видел, как она плачет. Это был очень гордый цветок.

Она была бережна с собой, но очень груба с Маленьким Принцем. Так нельзя достичь никакого чувства «вместе», о котором я говорил уже, как о чём-то принципиально важном. Внимательность к чувствам другого — это и чуткость к боли, когда я готов порой даже пожертвовать своим комфортом для комфорта партнёра по отношениям. Риск абсолютно оправдан. Если вам навстречу сделают такой же шаг доверия, то вы почувствуете это как огромную душевную теплоту, надёжность и мир. По сути, если этот настрой может быть сохранён, то любые отношения не бесперспективны. Взаимное доверие даёт импульс для совместного целительного терпения и целительного диалога, в которых каждый согласен пройти совместный путь постепенной притирки точно так же, как обтачивают зубную пломбу, чтобы она идеально подходила к смыкающемуся с ней зубом другой челюсти.

***

Мне очень отозвалась фраза Ясперса о погружении в собственную историчность. Я понял, что сам использую такое погружение для себя и прошу думать о нём своих клиентов. Мы как личности разворачиваемся в исторической перспективе, любая черта нашего характера — это форма адаптации, реакции и преобразования жизни. Исследуя себя, я начинаю становиться себе понятен, осознаю смысл и функцию уникального рисунка личности, начинаю понимать, какого будущего для себя хочу, какие условия могу для себя создать, чтобы меняться. Жизнь ощущается как целое, если в ней можно заметить и признать преемственность различных этапов. Она теряет силу и надежду, если часть прошлого отбрасывается. Поэтому историчность требует смелости, искренности и навыков рассказчика, чтобы история протянулась из прошлого в будущее через настоящее.

***

Дух мира в нашем сердце — это сила не отвечать на зло. Это понимание временности и иллюзорности бурь в человеческом сознании. Ясное видение, что вне нас зло не может существовать, а раз так, я должен быть тем, на ком цепь агрессии прервётся. А если мне придётся защищать свою или чью-то жизнь, я могу только остановить того, кто нападает. Но не нападать на него, даже в самых благих смыслах. Иначе мы закружимся в танце умножения злобы. И если я осознаю, что между мной и кем-то ещё есть вражда, из этого может быть только один вывод — мы оба неправы… А отсюда начинается путь покаяния, в котором сотрудничество важнее правоты.

***

В жизни каждого человека встречаются люди-опоры, события-опоры, книги-опоры — всё то, что становится поворотным пунктом, способом остановиться в потоке привычной жизни и посмотреть одновременно и в себя, и в мир. Такой взгляд позволяет ощутить связь, наше глубокое неодиночество, сопричастность всему и испытать, пусть даже на мгновение, мир в душе, который превыше всякого ума. Важно хранить в сердце и памяти эти опоры, возвращаться к ним, открывая новые измерения опыта. Так происходит личностный и духовный рост — через Встречи, помогающие выйти за пределы себя, когда «я» не теряется, а искренне дарится, раскрываясь в пространстве отношений.

***

В индивидуальной работе, на тренингах и учёбных курсах очень часто встречаю людей, которые ищут себя. Правда ведь, это нормальное и естественное состояние? Похоже, что да, но не похоже, чтобы право на поиск было принято в нашей культурной среде. Потому что этим людям трудно быть в поиске, это, как будто бы стыдно. Они страдают от необходимости найтись уже вчера, окружающие подгоняют и смотрят с укоризной, точно так же, как и их собственный внутренний критик.

Между тем, нам никто не оставил инструкции по обращению с жизнью и собой, и каждый имеет право на паузу, в которой занят не столько социальной реальностью, сколько собственным путём. Он имеет право поставить свою жизнь под вопрос и найти новые ответы. Новые ответы означают перемены. Видимо, поэтому окружающие и смотрят с осуждением, понимая, что с новым человеком им придётся строить иные отношения.

Получается, что эволюционируют не только отдельные люди, но и группы и сообщества, и это происходит в то самое время, когда кто-то запускает перемены в себе, а окружающие принимают его, сами меняясь через это принятие.

***

« — Тебе легко говорить, — сердито возразила Пеппи, — а я, может быть, всю ночь не спала ни минуты и мечтала о том, как буду утром поливать клумбу. Неужели я допущу, чтобы моя мечта не осуществилась из-за какого-то паршивенького дождика! Нет! Этому не бывать!..»

(Астрид Линдгрен, «Пеппи Длинныйчулок»)

Упрямство на пути к мечте редко помогает достичь скорого результата. Но оно развивает стойкость и силу воли. Ещё вчера упрямца называли дураком, а сегодня он уже получил именно то, о чём мечтал. Так постепенно в том мире, в который мы вброшены, каждый вытаптывает пространство для самых глубинных движений души, на котором она может резвиться, напитываясь энергией от возможности отдохнуть от необходимости защищаться.

***

Воспитывая детей, родители часто берут на себя миссию «подготовить их к суровым условиям жизни». Суровые условия в голове каждого родителя свои. Кто-то хочет адаптировать ребёнка к жестокости и учит нападать и защищаться. Кто-то хочет адаптировать к вездесущей лжи, поэтому учи обманывать и вычислять ложь. Кто-то считает важным научить ребёнка конкурировать с другими и добиваться своих целей, пользуясь другими людьми, самому уклоняясь от сотрудничества и манипуляций.

Мне интересно, задумывались ли эти родители, что, воспитывая детей таким образом, они не готовят их к жизни, а закладывают кирпичики для сохранения в обществе лжи, жестокости, манипуляции и тщеславия.

***

В санатории много детей. Утром родители водят их на процедуры и на море. Днём они обычно прикованы к планшетам, а вечером начинается игра.

Уже стемнело, я спускаюсь по еле освещённой лестнице и вдруг сталкиваюсь с двумя пацанами. В их глазах ужас. Они смотрят на меня не моргая, я тоже застыл и смотрю на них. Потом один из них говорит: «Ну вы нас и испугали! Мы, вообще-то, настоящих чудовищ ищем…».

И я вот сейчас думаю, куда во взрослых подевались те дети, которые постоянно находятся в поисках чуда? И всё чаще прихожу к мысли, что они заточены во внутренней психбольнице, чтобы не казаться дураками. Они, действительно, больше не кажутся дураками. Но точно так же не выглядят и счастливыми.

***

К сожалению, есть много уловок, чтобы разрешить себе бесчеловечность. Нужно просто найти такую точку зрения, с которой можно не воспринимать того, с кем ты в конфликте, как человека, и автоматически ты получишь право его очернять, унижать, ненавидеть, желать «справедливо убить». Особенно страшно то, что приём работает в обе стороны. Сейчас таким волшебным словом стало слово «геополитика». С его высоты можно смотреть на жизни людей как на разменную монету, рассуждая о том, чья страна круче. А ведь «страна», «политика» — это абстракции, условности, которые люди придумали, чтобы удобнее жить, а теперь творение оборачивается против творцов. По сути же дела, все политические и социально-экономические границы — это такое барахло по сравнению с чудом человеческой жизни и здоровых человеческих отношений.

***

На сегодняшней открытой группе я подумал, что обычные споры о том, кто глава семьи — муж или жена — совершенно лишены смысла. Потому что, если власть в семье становится политической, то сама суть союза, основанного на любви подрывается в своей основе — умении принимать и быть равными, понимая, что для семьи нужны двое — мужчина и женщина. Нет необходимости в принципе единоначалия, если можно достигнуть единомыслия. Есть только одно препятствие, лежащее на пути согласия — гордость, подпитываемая страхом, что власть надо мной захватят, стоит только дать слабину. В отвратительную игру борьбы за власть в семье нужно просто перестать играть обоим супругам одновременно.

***

Кризис. Сказка. Добро. Три темы семинаров, которые я проведу на следующей неделе в Благовещенске слились в моём сознании в единую линию смыслов. С нами что-то случается. Это чаще всего опыт, но иногда — Опыт. именно так, с большой буквы, который переворачивает привычный ход жизни. Он не всегда негативный. События со знаком плюс тоже бывают кризисными. Пережить кризис значит осознать его, создать историю. сказку своей жизни. Правда в том, что каждый по бисеринке собирает свои истории, которые ждут внимательного слушателя, готового распахнуть сердце и быть рядом. Добро побеждает травму, когда становится фундаментом сопричастности.

Я смотрю на дождь за окном, и мне очень хочется сохранить это настроение для каждого из тренингов, чтобы в них была глубина. И не только в них, а вообще — в моей жизни.

***

Сегодня играли зрительские истории на открытой репетиции Плейбэк-театра и, к счастью, никто ни разу не вспомнил о политике (тем более американской). Для меня это очень важный опыт. Искренняя жизнь людей — это их переживания, отношения, убеждения, ценности. Всё то, что находится внутри и требует особой атмосферы, чтобы открыться другим. Требует внимательности и осознанности, щедрости в самом нематериальном смысле этого слова. Стоит перенести центр тяжести в сокровенную жизнь души, как меняется мир вокруг. Новая точка сборки означает шанс на изменения, которые всегда доступны, если смотришь внутрь себя и почти никогда, если увлекаешься взглядом на внешний мир приходящих и уходящих вещей.

***

Психотерапия должна предполагать уважение и удивление множеству форм человеческой индивидуальности. Настолько, что ты теряешь необходимость думать о «нормальности» или «ненормальности» людей, а готов быть рядом и помогать не диагнозу, а личности. Тогда настоящей нормой становится совсем иное — то самое уважение к внутреннему миру человека как огромной ценности, вследствие которой каждый так или иначе сможет раскрыться в пространстве психотерапии. И я думаю, хорошо было бы, если это уважение вместо наклеивания ярлыков просочится в нашу повседневность. Тогда ведь даже те, у кого имеются серьёзные расстройства смогут не бояться самих себя и найти своё место в обществе, не боясь быть оскорблёнными и изгнанными.

***

Мысли перед сном.

В медакадемии среди вопросов по анатомии был и такой — «Анатомия и атеизм». Я его считал самым странным, потому что анатомия, как и гистология, доказывала присутствие Бога. По крайней мере для меня. Смотрю в микроскоп на глаз на тонком окрашенном срезе или на селезёнку, или на яички, или на ворсинки кишечника, и мир выстраивается в систему не случайностей, а удивительного потока жизни, которая сложна уже на уровне мельчайшей клетки.

Конец ознакомительного фрагмента.