Танаис

Марат Байпаков

7 век до нашей эры. Великая Степь. 18-летняя девушка возглавляет военный поход объединённых скифских племен на могущественную державу Чжоу. Сможет ли неопытная скифская армия оказать помощь родственным племенам жунов и переломить ход войны?

Редактор Евгении Беляниной

Корректор Александра Рябухина

Дизайнер обложки Мария Бангет

© Марат Байпаков, 2018

© Мария Бангет, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4493-0366-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тебе, Мать-Богиня

— Но если знаешь наперед… Если все, что рассказала мне, приключится с тобой, тогда объясни мне, зачем выбираешь этот путь?

Раздался шорох падающей меховой накидки. Мужчина встал. Его фигура выглядела сгорбленной. Огонь костра заметался в очаге, неровно вскинулся вверх, поленья треснули. Девушка напротив мужчины тоже медленно встала.

— Отец… — она подняла голову, но не к собеседнику, а в сторону, отводя взгляд. — …Мой дорогой отец. Увидела путь. Свой путь. Так решила за меня судьба. Нет права нарушить…

Мужчина резко поднял руку. Заговорил:

— Есть такое право — право отца. Я…

Его голос спокоен. Темнота ночи не смогла скрыть недовольство. Но не в голосе сквозило недовольство, а в движении плеч.

— Нужна нам. Ты… ты ведешь нас… — Голос мужчины задрожал. — Твои глаза… Сколько раз спасала нас! То ущелье не забуду никогда… и ведь ты… ты знала, что они там! Все мы живы только благодаря тебе… Что будет с нами без тебя?

Он еще сильнее сгорбился. Подавленно вздохнул. Раскинул руки. Сел. Теперь он отвернулся от собеседницы. Казалось, интересовал его только огонь. Костер нервно метался под ветром. Неожиданно стало светло. Тучи открыли полный диск луны.

— Отец. То, что вижу, — не мое. Не твое. И даже не племени. Это воля. Воля Матери-Богини. Я должна… обязана пройти путь…

Девушка говорила, обращаясь уже не к мужчине, словно она беседовала с кем-то еще. Незримым, стоявшим тенью рядом. Луна погасла. Девушка села. Заботливо обеими руками крепко обняла мужчину. От прикосновения тех рук мужчина вздрогнул. Нехотя заговорил.

— Не так представлял тот день. Совсем не так… — тяжело вздохнув, в скорби продолжил: — Возьмемся за приготовления к празднеству? Да? Моя верховная жрица? Встретим особо торжественно? Поднимем трофеи? Так, как дожидаются знатных, в почете, гостей?

Девушка молча одобрительно закивала. Собеседник, медленно повернув к ней голову, ласково спросил:

— Ты и вправду хочешь покинуть нас?

Молчание. Снова яркий лунный свет. Костер затухал. Девичий голос, как песня, легко полетел к звездам.

— Да. Такова воля Богини. Прими, отец, Ее волю… Не мою — Ее волю…

Костер еще раз ярко вспыхнул. Дрогнул и погас. Погас и разговор в ночи.

Глава 1. Гости

Весна. Великая Степь

Утренняя прохлада. Холодная роса на траве. Лучи солнца, спеша стать новым весенним днем, едва коснулись степи. Резкий неожиданный звук — рев трубы. Долгий звук. К ней, призывающей, поспешая, примкнула еще труба. За ней третья, четвертая, пятая. Протяжные звуки в ладном хоре слились в музыку: торжественную, холодную музыку. Тревожащую, злящую. Рев труб, постепенно нарастая, дополнили, вливаясь перебранкой, барабаны. И вдруг на высокой ноте беспокойная музыка труб и барабанов резко прервалась. В тишину влилась флейта. Переливаясь звуками, печалью, сменила злость труб и барабанов. Грусть флейты важно повстречалась с беззаботным теплым солнцем.

Утренний сумрак развеялся. На широкой поляне меж громадных, присыпанных битыми камнями курганов быстро собирались люди. Торопились. Некоторые трудно дышали, словно после бега. Мужчины разных возрастов, женщины, дети. Многочисленное разноголосое племя заняло места на лобном месте поселения. Расселись плотным кругом. Через узкую, петлей, дорогу между расступившихся людей к помосту в центре прошел высокий сутулый мужчина лет сорока. Шел не спеша. Шел молча. В высоком красном уборе. Шел в одиночестве. Никто не сопровождал его. Никто не присоединился к нему. Шел, опираясь на резной, отделанный золотом посох. Шел так, словно нес на плечах огромный груз. Три ступени, пять ступеней, семь. И вот он выше собравшихся. Ступни на уровне устремленных к нему голов. Солнце взяло дневной разбег.

— Приветствую племя. Рад видеть всех вас. Хвала Богам, заботливым небесным покровителям, мы снова встретили светило. День да подарит нам радость. — Закончив с положенным приветствием, мужчина коротко шагнул влево. Четыре стороны света. Четыре шага. Взгляд поверх голов. Вновь говорящий — напротив восходящего весеннего солнца.

— Сегодня… — Мужчина наклонил голову. Затем поднял. Шуба из волчьей шкуры упала с голых плеч. Но он не обратил ровно никакого внимания на утраченную одежду. Наколки, от груди, убегая на плечи, до самых кончиков пальцев, витым узором оплетали сильные руки. Словно протоки одеяния покрывали кожу. Мощь борьбы диковинных зверей на руках мужчины передалась его голосу. Голос этот, сильный, странно задрожал. Задрожал, как хрип раненого зверя. — …Великий день. Великий день, народ. Я, ваш вождь, несу вам, первым, весть. Мать-Богиня решила породнить нас с племенем на дальнем море. Послы того племени явятся скоро к нам. В чудном обличии явятся. Не в собственном…

Шепот удивления тревожным ветром пробежал среди собравшихся. Вождь высоко поднял правую руку с резным посохом — символом власти. Надменно посмотрел, но не на удивленных людей, а куда-то далеко, поверх горизонта, в сторону восхода. После паузы неспешно продолжил речь:

–…Не в своем обличии. Встретим послов, кем бы они ни были. Никто не должен говорить с ними. Только я. Отводите от них глаза. Безмолвствуйте. Повеление то вам…

Вождь ударил посохом о почерневшее дерево помоста. Грусть вложил в последующие слова.

— Послы не уйдут от нас. Послы умрут. Опоим ночью их. Казним. Моя дочь, ваша жрица, отправится в путь к дальнему морю с их головами. Такова воля Богини… — Выждав, продолжил: — Примемся за приготовления к их визиту. Чистите казаны. Подберите скот на угощение…

Мужчина замолчал, словно подавился косточкой.

–…На угощение. Но не им. А вам. Главному богатству племени. В честь Матери-Богини будем пировать.

Вождь резко вздрогнул. Сжал зубы. Нахмурился, ссутулился, став как будто ниже ростом, и сошел с помоста на лобном месте. Толпа молча почтительно расступалась перед ним.

Десятью днями ранее…

–…Мои руки в крови.

На слова, в недовольстве, сквозь зубы сказанные, незамедлительно последовал тем же тоном скорый ответ:

— Вижу, мог про то и не говорить…

Но закончить возражавшему гневный собеседник не дал, прервав его очередным, уже громким, как вопль, восклицанием:

— В невинной крови, хотел тебе сказать! Твоим велением в крови руки мои умылись…

Двое мужчин яростно спорили меж собой. Еще чуть-чуть, и едкий спор сменится дракой. Тот, что стоит слева, похож на плотно набитый мешок с зерном. Тот, что справа, — повыше. Худой. Взъерошенные седые волосы. Спорщики расположились в двух шагах от трупа, обнаженного, беспомощно распростертого на камне. Веревка плотно обвивала шею мужчины с завитой бородой. Убитому было года двадцать три от силы. На шее украшение знати — татуировка — орел с раскрытыми в полете крыльями, и кусок грязной веревки, сломавшей эту шею, — страшным контрастом. Злой крик, как лай собак, мешал приятным вечерним сумеркам влиться в ночь.

— Просто поделим добычу, и всё! — сказал стоявший справа.

Предложение гулом одобрения поддержали восемь крепко сбитых, сидевших на земле, в молодой траве, мужчин. Обветренные лица веселы. Блаженные улыбки блуждают по лицам. Перебранка главарей явно забавляла сидящих. Чуть поодаль лежали их кожаные с красной тесьмой дорожные тюки. Не менее пяти, плотно упакованные заботливой рукой.

— Нет-нет! Добычи мало. Мы довеском повеселиться должны. Почести нам. Вино. Золота… — Тот, что ниже, Мешок с зерном, упрямо тянул свою правду. При ярком слове «золото», сказанным громко, с причмокиванием, вкусно, словно про горячую еду, улыбки разом исчезли с простоватых лиц. Брови сидевших поднялись в удивлении. Уловив искомую перемену настроения слушателей, прищурив хитро глаза, Мешок с зерном крепко ладонью левой руки прикрыл рот высокому.

–…А золото у них… — Мешок с зерном важно обвел взглядом изумленных товарищей. Покачав головой и вновь причмокнув мясистыми губами, продолжал заманивающим тоном: — …От края до края. Во оно как! Золото в реках на шкуры ловят. Сколько нам дадут золотых шкур? Дурачье. — Мешок с зерном выпятил губы. Помолчав, очевидно для важности, уже тише сказал, указывая вытянутой правой рукой на дорожные тюки:

–…Да вся эта добыча… Просто… — задумался, свел брови, подбирая выражение. Улыбнулся и развеселым тоном продолжил вещать: — …Дохлая рыба. Вот что. Вся добыча — дохлая рыба. Шкур золотых нам дадут… — тут Мешок с зерном прикрыл глаза в подсчетах, — …много. Мы им так и скажем: «Послам не должно с пустыми-то руками уходить». В знак дружбы племен положены щедрые, очень щедрые дары. Нам не откажут. Так и скажем: «Дайте нам подношения».

Мешок с зерном важно замолчал. Опустил руку, надулся от важности. Пришел черед остальных участников банды выказать свою жадность. Разными голосами поспешили выкрики:

— Дело рисковое! — то было явно в сомневающейся боязливости сказано.

— Много-много дадут золота! — с твердой надеждой на успех задуманного.

— Лошадей, в породе крепко сложенных, — мечтательным тоном.

— Так как выдать себя-то за послов? — уточняющим, к делу переходящим.

— Согласен, — басовито, решительным.

— Веселья будет много, — глуповато-наивным, уж в совсем недалеких думах.

Мешок с зерном обвел глазами банду. Быстрым проницательным взглядом приметил желаемые искры интереса. Неспешно продолжил, оглашая подробности плана:

— Нашего Длинного переоденем в платье главного посла. Да, Длинный? — сказал с наигранным смехом и, не давая высказать возражения, выкрикнул, опережая: — У-ууу! Молчи, глупец. Наденешь ради нас всех. Я же надену одежду вот того, который у дерева.

Мешок с зерном указал на задушенного юношу лет восемнадцати в шубе из шкур рыси. Труп без обуви. В расшитых кожаных штанах. Тонкие руки, не знавшие тяжкого труда, связаны. Длинные пальцы переломаны. В светлых волосах спеклась кровь. Голубые глаза, не мигая, вглядывались в небо. Красивое мальчишечье лицо портил синий язык, вывалившийся из открытого рта.

–…И третьего смельчака из вас… в привычные одежды озерных. Третий — будто бы проводник от племени озерных. Водное племя наше хорошо им известно. Покажет наши узоры. Попируем. Заберем добычу. Птицей улетим в степь.

Один из восьмерых крепышей с силой пнул ногой труп на камне. Другой, в гордости от содеянного, взял за бороду несчастного, низким голосом ответил за сидящих:

— Дело говоришь. Вот только невесту нам тоже забирать? И что же, нам ее вести к дальнему морю? Или ты и верховную жрицу золотых опечалишь до смерти?

Мешок с зерном сжался. Теперь он ловил иной настрой. Возмущенные голоса окружили его. Руки восьмерых сложились в кулаки, те кулаки сотрясали воздух.

— Святотатство. Одно дело этих. Чужих добрых не жаль. Другое — жрицу, — говоривший мотал головой.

— Нет. Жрицу не убивать! — закрыл глаза, выкрикивая зло.

— Богиня-Мать проклянет нас, — сидевший грозился кулаком. — Нельзя так. Нельзя!

— Невесту надо везти к дальнему морю, — махал руками, обращаясь к соседу.

— А там-то, у дальнего моря, что с нами произведут, когда мы ее доставим? — в далеких думах, злился.

Девять сотоварищей по лихим замыслам, выговорившись, жадно уставились на Мешок с зерном. Тот в раздумьях чесал давно немытые, сальные, с обильной перхотью в черни, волосы. Обдумав, поднял правую руку. Дрожащим от волнения голосом обратился к сидящим:

— Вот что! Отвезем мы ту жрицу известную к дальнему морю. Как полагается, свезем. Не тронем ее.

Сидевшие согласно закивали. Мешок с зерном уже твердым голосом продолжил:

— Вернемся с честно заработанным золотом в племя. Будем… знатью заслуженной в озерном племени. Такой путь. — Тут говоривший рассек воздух правой рукой, словно рубил дерево. — Не пасти нам больше скотину. Править людом будем.

Восемь топоров и худая правая рука поднялись вверх. Соглашение найдено. Радостный вой девяти мужских голосов поднял стаю голодных воронов. Черные птицы, испуганно каркая, перелетели с серых камней на ветви сосен. Уговор банды из водного племени озерных — пернатых не интересовал. Взоры черных глаз лишь на трех трупах. Третий мертвец, крепкого сложения муж с длинной косой, нелепо раскинув ноги, лежал на животе с перерезанным горлом у горной речки.

— Что с трупами делать? — Длинный явно нервничал. Его руки, не находя покоя, гуляли по веревочному поясу, часто перебирая узелки.

— Делать? — Мешок с зерном излучал довольство жизнью. — Вот ты, сумнительный, их и прикопаешь в землю. Будут мертвяки жертвой Подземному Богу. Позовем его к нам в помощь. Больно дерзкий замысел у нас. Сдюжить бы… — Мешок с зерном легко вздохнул. — Жертвы понравятся подземному правителю.

На закате десять подлых людей, сев на лошадей, отправились призраками на юг. К племени золотых рек. Три трупа убиенных послов, стоя, макушками к небу, закопаны подношением Подземному Богу вокруг высокой сосны, что высилась у чистой горной реки. Падальщики не получили человечины.