Три часа соблазна

Маргарита Южина (2009)

Разве могла устоять обаятельная дама почтенного возраста Василиса перед молодым мужчиной сногсшибательной наружности, когда тот явился на порог ее квартирки с просьбой сдать одну из комнат за баснословно соблазнительную цену? Конечно, Василиса не помнила ни о каком объявлении, которым в качестве доказательства размахивал нежданный гость. Ну не давала она никаких объявлений ни в какую газету! Однако деньжата скромной пенсионерке не помеха. И вот настала первая ночь с жильцом в квартире... А вы что подумали? Пикантная ситуация исключена. Он пришел ее душить...

Глава 2. И как бы в этом не завраться…

Утром во всем подъезде только и разговору было, что о ночном происшествии. Как оказалось, доблестные стражи порядка добросовестно перебудили почти каждого. Вася даже не смогла спокойно выйти в магазин, как к ней уже кинулась соседка с пятого этажа.

— Василиса Олеговна! — таращила глаза молоденькая Ирка. — А к вам вчера не заходили?

— Кто? — старательно удивилась Василиса Олеговна.

— Ой, ну как же кто! Милиция!

— Милиция?! А что я такого сделала? — «взволновалась»,Василиса.

— Да при чем тут вы! Вы что, ничего не знаете?! Ой, ну обалдеть! У нас такое творится, а она спит! Короче, у нас в подъезде кто-то вчера помер.

— Ой! Неужели Силантьевна?! — охнула Василиса. — Она ж обещала: «Ежели вес к Новому году не скину, удавлюсь к чертям!»

— Не, еще не удавилась. Это мужчина был, такой… ну, в общем, лет тридцати пяти, так выглядел… аккуратненько. Приличный такой…

— А тебе его что, показывали?

— Зачем показывать? Сама видела. Как только ко мне позвонили, так я сразу и выскочила… Нет, сначала оделась, еще хотела губы подвести, но без тональной основы, вы ж понимаете…

— Действительно! Как же можно без тональной основы! — согласно кивнула Василиса. — Да еще ночью!

— Ну и вот, я оделась и выскочила. А он там лежит. На первом этаже. Милиция сказала, что, возможно, он от кого-то убегал, заскочил в подъезд, но… пуля его догнала.

— Пуля? — вытаращилась Василиса.

— Ну или кулак. Они не так выразились, они сказали — смерть! «Смерть его догнала».

— Романтики, черт побери… И что дальше?

— А что дальше? Я потом пошла домой. И до пяти утра ворочалась, представляете?! — надула губки Ирка. — А утром мне на работу! Ну и я… не пошла, конечно! Я ж переживаю! И потом ни фига не выспалась, надо ж понимать.

— Еще бы!

— Ну и правильно сделала! — продолжала Ирка. — Потому что прямо с утра ко мне теть Валя прибежала, и тоже давай рассказывать. Оказывается, ее сегодня ночью тоже разбудили. Только она тоже ничего не слышала. А к вам что — не звонили?

Василиса огорченно махнула рукой:

— Даже не знаю. Вчера Люся с Малышом уезжала к дочери…

— К Ольге, что ли?

— Ну да. Ну и ночевала там. А я привыкла только по лаю подниматься, а Малыша и не было. А без него мне хоть звони, хоть не звони…

— Жалко… — вздохнула девчонка. — А я еще думаю — чего это Малыша не слышно, а его не было… Обидно. Вот вы всегда какие-то преступления раскрываете, по всему городу мотаетесь, а здесь — пожалуйста, никуда и ходить не надо, все тебе прямо на дому, а вы все проспали.

— И не говори, — вздохнула Василиса. — И все же… если тебе что-нибудь станет известно, ты уж не поленись, забеги, расскажи. Надо же вызнать, кто это в нашем подъезде безобразничает.

— Ладно, теть Вась, забегу… — махнула рукой Ирка и унеслась вниз, перескакивая через две ступеньки.

Василиса шла домой, нагруженная пакетами, и ее сильно беспокоил один факт. Она вчера сама, собственным языком проговорилась тете Зине, что к ней придет мужчина. И если та вдруг что-то заподозрит… Пришлось завернуть к соседке.

В двери Василиса долбилась минут пять. И только после того, как в ход пошли ноги, дверь распахнулась.

— Теть Зина, здрасьте, это я… — любезно улыбнулась Василиса.

— А т-ты… кто? — пучила на нее ошалелые глаза кастрюльная королева. — Т-тебе ч-чего надо? А н-ну пшла отседова!

— А я вот… продуктики принесла… для лукового супчика…

— Ч-чево-о?! Какого супчика?! Ты мне водки принеси!

Василиса с облегчением вздохнула. Все нормально. Вчера, надо думать, после трудового подвига тетя Зина налегла на все бутылки, которые ей в дар принесла Василиса, и память дала сбой — сегодня она уже и не помнит, с кем вчера торчала полдня у плиты. Это было самое лучшее, что можно придумать.

— Ну вот и все, — выдохнула Василиса, поднимаясь к себе.

У порога ее ждала встревоженная Люся.

— Вася, к нам уже приходили, — шепотом сообщила она.

— Милиция? — спокойно поинтересовалась Вася, скидывая боты. — Я надеюсь, ты рассказала им, что ночевала при зяте?

— Нет… я ничего не сказала. Мы как раз собирались с Малышом гулять, а тут они. Ну я и… соврала, что только что вернулась, дома не ночевала и вообще… Честно говоря, я растерялась и все на тебя спихнула. Сказала, что ты придешь, пусть тебя и спрашивают. Может, ты что и слышала.

— Ну и правильно, — пожала плечиком Вася. — Я им сама скажу.

Милиция еще раз потревожила подруг, только теперь уже глубоким вечером. Дамы готовились ко сну, когда к ним в двери позвонили.

— Кто там? — напевно спросила Василиса.

— Теть Вася, это я, откройте!

— Ни знаю никаких «я», называйте полное имя, фамилию, где прописаны, работаете…

— Теть Вася, ну это ж я! Коля Горюнов! Прописан… я у мамы прописан, потому что Валентина меня не прописывает! А работаю… сейчас… где ж у меня удостоверение-то…

— Ой, господи! Ну так бы сразу и сказал, удостоверение он мне тут ищет… — распахнула двери Василиса.

Колю Горюнова обе подруги знали прекрасно. Еще когда-то давно сын Василисы Павел вместе с Горюновым вместе начинали работать. Но только Пашка ринулся вверх по карьерной лестнице, а вот Коля так и застрял где-то на первых ступенях. Хотя, по большому счету, ему и не больно-то хотелось чего-то там добиваться, его устраивала жизнь такой, какая она есть. И Вася, и Люся хорошо помнили, как Пашка прибегал к ним на обед вместе с Колей, и женщины кормили ребят то наваристым борщом, то котлетами, а то и жареной рыбой. Коля был в еде непривередлив. Помнил это и сам Коля. А потому к женщинам всегда относился с любовью и теплотой.

— Теть Вася, я ведь к вам по какому поводу… — тоскливо начал он и грустно вздохнул.

— Так на ужин, надо полагать! — сразу же «сообразила» тетя Вася. — Пойдем к столу. Люся! У нас сегодня чего на ужин?

— Да мы ж яичницу жарили! Ой, Коленька! Пойдем, я тебе сосисочек отварю, на работе небось и перекусить некогда?

Коля печально кивнул, уныло уселся за стол и опустил голову.

— У меня к вам серьезное дело… — сразу же решил выяснить все вопросы Николай. — Вы ничего не видели?

— Это мы-то не видели?! — фыркнула Василиса. — Да мы, миленький мой, за наши годы такого насмотрелись! А у тебя что, опять Валентина буянит? Выгнала тебя? Или денег ей мало? За советом к нам? Так я тебе хороший совет дам, ты…

— Не, я не про Валентину, — махнул рукой Коля. — Она меня уже давно выгнала. Я в общагу перебрался. Я по другому вопросу…

— Нет, погоди… как же в общагу? Это ж твоя квартира была? — не понимала Люся.

— Ну так мы ж с ней развелись, — снова вздохнул Коля. — А она уходить не хочет. Ну и со мной ей никак, у нее ж новый муж появился. Вот я и…

— Ой, ну что за бабы пошли, а? — покачала головой Василиса. — Вот в наше-то время, как бывало, выйдешь за одного, и все! Так с ним и живешь, пока не помрет, а сейчас мужья в ассортименте — пока один в квартире, другой в общаге дожидается!

— Теть Вася, я чего хотел спросить… — предпринял еще один заход Николай. — У вас тут в подъезде мужчину убили этой ночью. Вы ничего не видели?

— У нас?! Мужчину?! Ну какие негодяи, а?! Мужиков и без того не хватает, а они… Нет, Коленька, я на такие безобразия не смотрю.

— А вы, теть Люся?

— Да откуда она видела! — кинулась на защиту подруги Василиса. — Ее вчера и вовсе дома не было!

— Ни фига себе! — хмыкнул Коля Горюнов. — А чего это не было? Вы где были, теть Люся?

— Ты о чем подумал, охальник? — строго зыркнула на гостя Василиса. — У Люсеньки дочка уехала отдыхать с малышом, ты ж помнишь Ольгу? Ну так вот она уехала. Отдыхать. А сегодня и зять к ним должен был уехать. А вчера Люся пошла к зятю, чтобы как следует его собрать в дорогу, ты знаешь, Коля, как вы, мужики, собираетесь! То одних носков накидаете полный чемодан, а документы дома оставите, то, прости господи, одних трусов наберете! А теща… Она ж и курочку поджарит, и вещички все уложит, и сама утречком проводит… Люся! Позвони Володе, видишь, Коля сомневается!

— Да я не сомневаюсь, — замахал руками Коля. — Ну не было и не было…

— Люся, позвони!

Люся послушно набрала номер телефона и закричала в трубку:

— Алло! Володя!! Ну как ты долетел? Ничего не слышу… хорошо долетел? Ну и слава богу… Володя, я не помню, ты мне вчера где расстелил постель? Что ты говоришь? Да нет же, у меня все нормально с памятью, просто… я не в спальне ночевала, а в гостиной! Да! Ну и я подумала, что ничего страшного. Все, больше не могу с тобой говорить. Потом перезвоню… — Люся отключилась и выжидательно посмотрела на Горюнова. — Все, позвонила.

— Вот! — торжественно подняла палец к небу Василиса. — Ты слышал? Люси здесь не ночевало. Она вместе с Малышом Володю в поездку готовила.

— А вы? — уставился на нее Горюнов.

— А я, милый мой, так от этой Люси устала за все прожитые годы, что как только она ушла, я… ой, что я только не делала! Сначала я налила полную ванну воды, напускала туда пены. Кстати, я купила себе такую пену! Всего полколпачка в ванну льешь, потом вот так на всю открываешь кран, и у тебя этих пузырей!!!

— Теть Вася, ну я ж вас не про ванну спрашиваю… — по-детски захныкал Горюнов.

— А я тебе про ванну! Потому что, если ты умный сыщик, ты сразу должен сообразить, что когда кран на полную катушку шпарит, то тогда не то что голоса в подъезде, своего голоса не слышно! Ты ж головой-то работай!

Горюнов смиренно шмыгнул носом и потупил взор.

— Ну и вот! — продолжала Василиса. — Я сидела там… наверное около часа. А потом… а потом я сделала себе успокаивающий массаж…

— Ну теть Вася! Ну про массаж-то зачем?

— Затем! Тут вообще ключевое слово — «успокаивающий»! То есть, после этого массажа я спала, как новобранец! Да к тому же, я привыкла всегда подниматься по первому лаю, а вчера никто не лаял, спи не хочу. Вот я и спала. И ты знаешь, Коля, мне так понравился вчерашний сон, обстановка спокойная, тишина, что я, пожалуй, Люсю еще раз куда-нибудь отправлю.

— Вася! Ну ты совсем парня заболтала. Коля, бери вилку, ешь, — плюхнула перед парнем сковороду с шипящей яичницей Люся. Сосиски она красиво уложила на тарелочку и подала отдельно.

— А что случилось-то? — спросила Василиса, едва парень немного забылся, отвлекшись ужином.

— Да кто-то грохнул мужика, — с полным ртом объяснял Горюнов. — Но не в подъезде, его где-то отравили, а потом уже притащили в подъезд, потому что мужик вроде прилично одет, а был-то всего в рубашечке да в брюках. Не сильно похоже, что он по улице в таком одеяние бегал, не морж же он, правда?

— Правда… — рассеянно проговорила Василиса.

— Нет, погодите… а почему отравили-то? — не выдержала Люся.

— Да кто его знает… — налегал на сосиски Горюнов.

— Нет, ты… хватит жевать! — сдали нервы и у Василисы. — Тебя ж русским языком спрашивают — с чего ты взял, что его отравили?!

— А чего вы так всполошились-то? — не понимал Горюнов. — Ну отравили и отравили…

— Нет, ты, Люсь, на него посмотри! В нашем подъезде мужиков, как тараканов травят, а ему только бы сосиски метать! Нам же жить здесь, Коля!.. Быстро говори, с чего вы решили, что того бедолагу отравили?!

Горюнов отложил вилку и покорно начал докладывать:

— Вообще, это только предварительно, ну что отравили. Но с нами был Семен Аркадьевич, эксперт. А он как-то сразу определяет — отравили или того… сам умер, от старости. Ну и сегодня — он только глянул, сразу сказал: «Государи мои, я могу ошибаться, но чудится мне, что его отравили».А мы уже давно знаем, что если Семену Аркадьевичу чудится, так это к гадалкам не ходи — отравили на все сто! Ну и вот… Нет, ну мы, конечно, будем экспертизу делать, все дела. Но… Да отравили его и выбросили. Кстати, а у вас тут ни у кого никакой гулянки не было? Или, может, какая особа женского обличья к себе кавалера приглашала?

— Нет, — решительно мотнула головой Василиса. — Не было гулянок. Да и кавалеров у нас никто не приглашает. То есть кое-кто бы и пригласил, да кто ж к ним пойдет?! Ты, Коля, наших особ видел, которые женского обличья? Они ж все же того… священникам глазки строят, кто ж к ним пойдет. Тем более, как ты сказал, приличный мужчина, в рубашку наряженный. Нет, к нашим ежели кто и заглянет, так это вон дворник, и то, только тогда, когда на бутылку не хватает.

— Ну блин… как тяжело работать… — взгрустнул Коля.

Он уже опустошил тарелочку с сосисками, выкушал яичницу, и горе его было неподдельным.

— Коленька, а давай так… — нежно улыбнулась Василиса. — Давай мы тебе помогать будем.

Коленька совершенно внятно икнул и вытаращил глаза. Он еще с давних времен знал — Пашка, тьфу ты, теперь уже Павел Дмитриевич, строго-настрого запрещал выдавать маменьке служебные тайны. И вообще, разговоры на преступную тематику им отчаянно не поддерживались. Сам никогда ничего не говорил и другим запрещал. А вот тетка Василиса всегда с таким интересом выпытывала всякие новости, что устоять никаких сил не было. Вот и сейчас…

— Коленька, вот ты сам посчитай, сколько у тебя дел? Можешь мне не говорить эту страшную тайну, я сама знаю — туча! — продолжала лисой кружить Василиса. — И когда ты их все раскроешь? А может, и не раскроешь вовсе, и опять тебя начальство будет костерить. И Валентина не сможет тобой гордиться, и карьера застрянет. А нам ведь с Люсей все равно делать нечего. Правда, Люся?

— Конечно! — вытаращилась Люся. — И потом, мы-то как раз в этом больше всех заинтересованы, в нашем же подъезде творится смертоубийство! И нам страшно! А милиция когда еще кого-то найдет.

— Да, вот именно, — дернула головой Василиса. — А мы тебе, Коленька, предлагаем сотрудничество! Выгодное! Ты нам будешь говорить, как у вас дела продвигаются, а мы тебе — что слышали от соседей, кто что видел, кто какие версии выдвигает и почему. У нас же еще долго об этом говорить будут, обязательно что-то вылезет.

— Вот вы мне и сообщите — что вылезло! — тут же подхватился Коленька.

— Только бартер, — непримиримо заявила Василиса. — Ты — нам, мы — тебе.

— А долг гражданский? — прищурился Горюнов.

— Ты про что? — изумленно вытаращилась Василиса. — Ты на что нас толкаешь, милок? Чтобы мы, бедные, больные старушки подглядывали, подслушивали и выполняли за тебя твою работу?

— Нет, мы, конечно, можем и подслушать, — поддержала подругу Люся. — Но только где гарантия, что сообщим об этом тебе? Вася вон может Пашке позвонить, а я… а я просто так — в дежурку звякну.

— И не видать тебе, Коленька, никаких повышений.

— Ну я прям не знаю… — расстроился Николай. — Меня ж Пашка в порошок сотрет, если узнает!

— Господи! Да откуда ж ему узнать?! — всплеснула руками Василиса. — Ты ж не побежишь ему докладывать!

— Да что я — дурак, что ли!

— Действительно! — кивнула Люся. — И мы не побежим, нам эти Пашкины придирки уже вот где!

— Короче, Николай, иди работай, мы на тебя рассчитываем, — торжественно уложила руку на плечо Горюнова Василиса. — Ступай. Как только нам что-то станет известно, мы сразу же тебе звоним. Кстати, какой у тебя сотовый?

Николай продиктовал номер телефона и покинул подруг с самыми радужными надеждами.

Когда за парнем захлопнулась дверь, ничего не понимающая Люся подошла к Василисе.

— Вася… а почему он отравленный-то? Мы ж его… статуэткой.

— Тут еще ничего не ясно, — насупилась Василиса. — Коля же говорит, сведения предварительные… Слушай, а чего мы сидим? У нас же вещи этого Жомова… куда я задевала его чемодан?

— Ты его в шкаф сунула, — напомнила Люся. — Я еще хотела тебе сказать, что там чистые вещи, а ты всякую грязь… Ну чего ты набычилась? Не сказала же!

Чемодан открылся легко, а и чего б ему не открыться, если прямо на ручке висел маленький ключик на тоненьком шпагатике.

— Вот как приятно иметь дело с аккуратными людьми, — вздохнула Василиса, открывая чемодан. — Ого! Люся, а у него здесь документы! Вот смотри, паспорт…

— Дай-ка посмотреть… Странно, вот и прописка у него наша, городская. — удивленно дернула плечом Люся. — А зачем у тебя комнату-то снимал?

— Почему наша? — не поверила Василиса. — Он же говорил «у нас в Москве»! Я и подумала, что человек приезжий, заехал снять квартиру… Ну-ка, дай посмотреть!

Прописка и в самом деле была городской. Мало того, квартира Жомова находилась в двух остановках от Василисы и Люси.

— Васька-а-а… Это он специально к тебе подбирался, точно тебе говорю, — мотнула головой Люся. — Посмотри, а больше там ничего нет?

— Да тут… Ого! А вот еще моя фотография! — округлила глаза Василиса.

— Да ну… Точно!

— Ну надо же! Самую неудачную выбрал, — поджала губы Василиса. — Нет, чтобы ту, где я в голубом купальнике. Ты же помнишь, я там такая вся воздушная!

— Это где тебе двадцать девять лет? Единственная цветная? Вася, побойся бога, ты ж ее хранишь под семью замками! — напомнила Люся. — У тебя ее как-то Лидочка хотела посмотреть, так ты сама не могла найти.

— И вовсе даже могла! Только я ее никому не показываю! Зачем Лидочке расстраиваться? У меня ж там фигурка… я ж там такая вся… О-о-о! Я ж там, как Плисецкая! Я это фото показываю только своим близким друзьям.

— К тому же исключительно мужчинам, — фыркнула Люся. — А эта… да, ты здесь страшненькая, конечно, но… меня волнует не это.

— Ну тебя-то, конечно!

— Меня волнует… — Люся наморщила лоб. — Черт! Ему нужна была именно ты! Он и фотографию где-то раздобыл, чтобы не промахнуться, не ошибиться.

— Я уже сама поняла. Кстати, здесь меня сфотографировали, когда я не видела, а то уж я бы постаралась — накрасилась, челочку завила и беретик вязаный надела, ну ты ж помнишь, мой такой мохнатенький… Только зачем? — занервничала Вася. — Я уже пыталась вспомнить, думала-думала… Может, какой ухажер, которого я отвергла?

— Даже в голову не бери, — отмахнулась подруга. — У тебя и в молодые-то годы таких не водилось, чтоб с фотоаппаратами, а уж сейчас… Вася! Он же моложе тебя лет на…

— Все! Поняла! — торопливо перебила ее подруга. — Значит, ухажер отметается. Теперь надо подумать о тайных воздыхателях.

— Вася!

— Хорошо, о них тоже думать не будем, — согласилась Василиса. — Я потом сама о них поразмыслю. Но кому тогда я жить мешаю?

— О-о-о! А вот здесь никаких пальцев не хватит!

— Ты думаешь, это тот парень, которому я машину водой облила? Так он сам виноват, у него ж сигналка полночи работала! — предположила Василиса. — И потом… я на иномарку никогда бы не позволила себе вылить помои, а это были старенькие «Жигули».

— Так все-таки это была не вода? — вздохнула Люся. — А я думаю, что он так матерится?

— Нет, Люся, тот не мог… Да знаю я этого парня, он нормальный человек, воспитанный, и матерился не сильно, только и пообещал мне ноги выдернуть, ну что ты!.. Погоди, а может, эта та выдра, с которой я в аптеке подралась? Ну так я тогда тоже права была — она ж слепую старушку от окошка оттолкнула, а та чуть насмерть не убилась. И потом… я эту тетку не одна колошматила, ей и Аня, соседка наша, навернула. А у Анны кулачок не чета моему. Тогда надо было к Аньке своего мужа посылать… Да и не был Жомов женат, он мне сам говорил.

— А может быть, это те парни, которым ты бутылки разбила? — напомнила Люся. — Ну помнишь, которые в детской песочнице пили и матерились на всю округу? А ты с Малышом подошла и всю водку у них вылила и стеклотару переколотила? За такое можно и жизни лишить, честно тебе говорю.

— Ага, и те алкаши наняли эдакого утонченного киллера, как Жомов, да? — перекривилась Василиса. — Да у них бы за всю жизнь столько денег не накопилось!

— Может, заняли!

— Кто бы им дал! А если б и нашелся такой дурак, так те бы молодчики тут же все б и пропили. Нет, Люся, нет у меня сильных врагов. Так только… мелочь одна. Даже обидно. Тружусь-тружусь, а солидных противников еще не нажила.

— Нажила, Вася, не только солидных, но и хитрых, и коварных. Видишь, как замаскировались — фиг догадаешься.

— Ладно, Люся, давай спать ложиться, может, завтра что-нибудь придумаем…

— А чего завтра думать, надо идти по этому адресу, который в паспорте, где прописан мой жилец, — вздохнула Василиса.

— Да не жилец он, чего уж там… — вздохнула Люся.

— Ну и не жилец! Но надо же выяснить, что это за человек — Жомов. Не может быть, чтобы о нем никто ничего не знал…

Утром Василиса проснулась оттого, что Малыш упрямо тыкался ей в лицо своей мордой.

— Малыш… Ну Малыш же! Иди к Люсе, буди ее… Где Люся? Малыш, ищи, где Люся. А Люся сейчас пойдет с нашей собачкой гулять! Малыш! Не слышишь, что ли? Я ж тебе русским языком говорю: «И кто это пойдет гулять с нашим мальчиком? И кто это…». Да Люся же!! Выведи Малыша! Он уже почти весь ко мне на кровать залез!

Но Люся не слышала подругу, она говорила по телефону. И судя по поведению собаки, говорила уже давно.

— Оленька! А как Васенька переносит чужой климат? У него нет высыпания на коже? — прижимала к себе трубку Люся. — А спит как? Ой! Оля, ну что ты такое говоришь! Почему это ему там лучше, чем дома? Ты там не придумывай. А то я тебя знаю! Встретишь какого-нибудь аборигена. Влюбишься, и все! Опять замуж выскочишь! А я потом Васеньку никогда не увижу!.. Нет, я не придумываю, я предугадываю!.. Оля, скажи честно — ты Володю встретила?

— Люся, отвяжись от дочери, — осторожно дергала подругу за рукав Василиса. — Успокойся лучше, сходи с Малышом прогуляйся…

— Оля! Ну почему твой муж искал тебя полдня?! Ты что, не могла его встретить в аэропорту?!

— Люся, ты им здесь надоела, а еще туда звонишь! Дай молодым отдохнуть.

— Оленька, ты главное, не держи Васеньку на солнце! Ты… Алло! Ольга!! Оля!!! Ничего не слышно. Эта заграница, ну такая тундра! Вечно у них связь прерывается! Невозможно поговорить спокойно!

Василиса сочувственно морщилась, пытаясь заслонить собой вытащенную телефонную розетку.

— Люсенька, нам надо срочно прогулять собаку и отправляться на работу.

— Ты устроила нас на работу? — моргала глазами Люся.

— Да, и уже давно. Мы идем к Жомову домой.

— Ах, ты про это… только я уже Малыша прогуляла. Он тебя будил, чтобы ты его покормила. Между прочим, когда мы с ним уходили, я тебя будила! А ты… ты что, не могла сварить собаке кашу?

Василиса понуро поплелась варить кашу. Еще получалось, что и завтрак должна была готовить она, но Люся уже крутилась рядом, и у нее на плите что-то шипело и плевалось жиром.

— Люся, опять оладьи? А как же фигуры? — проворчала Василиса.

— Можешь не есть, — обиженно дернула плечиком Люся. — Между прочим, сегодня сырники.

— Ну вот! А говоришь — не есть! — всплеснула руками Василиса. — И это в то время, когда нашему организму так нужен кальций!

Они уселись за стол и только приступили к обсуждению плана, как в двери позвонили.

— Давай не будем открывать, — попросила Василиса. — Сейчас если откроем, обязательно дома надолго застрянем. А нам ведь надо торопиться, вдруг Жомов работал не один. Вдруг ко мне еще кто-то наведается.

Люся осталась сидеть. Но и за дверью решили держаться до победного конца. Звонили и звонили. Потом начали стучать и тарабанили в двери до тех пор, пока соседка не выскочила и не завопила на весь подъезд:

— Люся! Василиса! Да выпустите же вы кобеля! Что ж к вам долбятся уже битый час?!

— Люсь. Я не поняла — кобеля впустить или выпустить? — повернулась к Люсе подруга.

— Да чего там понимать. Открывать надо… — вздохнула Людмила Ефимовна и поторопилась к дверям.

На пороге стоял Таракашин.

Вообще, Таракашин Виктор Борисович когда-то был несостоявшимся супругом Люси. По глупой далекой молодости она его нежно любила, страдала по нему и даже родила от него единственную дочку Олечку. Однако сам молодой человек считал себя личностью высокой, начитанной и недосягаемой для такой простушки, как Люся. И даже рождение дочки не пробудило в нем ответные чувства. Люсенька погоревала, поплакала в подушку, да и через пару десятков лет успокоилась. Дочка выросла, Люся повзрослела, поумнела, и образ былого любимого из сердца выкинула. Но вот ведь ситуация! Именно в это время далекий папаша Таракашина, который имел приличное состояние где-то в Канаде, решил сына озолотить. Правда, при одном обязательном условии: если сынок окажется женат и в этом браке будут расти дети. К тому времени сынок как-то быстро обветшал, постарел, пристрастился к зеленому змию, и замуж за него никто не отваживался. А уж рожать детишек и подавно — ни за какое состояние! И тогда Виктор Борисович вспомнил, что одна глупышка все же имеет от него дочурку. Подгоняемый вожделенным состоянием, Таракашин бросился на поиски Люси. И нашел! Но та, вредина, отчего-то начала кривиться и сочетаться браком с бывшей любовью никак не соглашалась! И что только Таракашин не предпринимал! Чего только не выдумывал — Люся держалась, как гранитная статуя! Тем более что про состояние и истинные свои планы Таракашин рассказал Люсе в первый же день. Противная тетка никак не хотела благосостояния своему бывшему возлюбленному. Но и тот не собирался отказываться от дармовых денег — он упрямо добивался взаимности. А потому и наведывался к Людмиле Ефимовне с завидной регулярностью.

Вот и сейчас он стоял на пороге и нежно прижимал к груди газетный сверток, из которого торчал одинокий рыбий хвост.

— Только не это… — простонала Люся.

— Не ждали меня так рано? — лучился счастьем ранний гость. — А я к вам жаворонком! Пташкой! Синей птицей! Эх! Выбери меня! Выбери меня! Птица счастья…

— Та-а-а-к… — вышла в прихожую Василиса и уперла руки в бока. — Это что тут за пение одинокого акына?

Василису Таракашин не ждал, он ее, если честно, недолюбливал. Да чего там, ненавидел всем своим пылким сердцем, вот как. Что самое обидное — взаимно. И всякий раз, по велению злого рока, сталкивался именно с ней.

— Нет, я спрашиваю, что за кошачьи стоны? — сурово вопрошала Василиса Олеговна, притопывая ногой.

— Могу я поговорить с супругой в этот погожий денек? — обиженно задергал шейкой Таракашин.

— С супругой можешь, — мотнула головой Василиса. — Только где ты ее здесь нашел? Кто здесь твоя супруга? Госпожа Таракашина-а! К вам ваша вторая половинка-а-а, недоделанная!

— Я собственно, к Люсе…

— Ой, я сейчас умру от изумления! Люсия стала ему законной супругой! Люсенька, иди скорее, встречай любимого, он тебе рыбу притащил. Прямо как кошке, честное слово! Кстати, скажи, чтоб он этот рыбий хвост в квартиру не заносил, от него же за километр разит!

— А куда ж я его?! — не выдержал Таракашин. — И это… вовсе это не хвост! Это… сюрприз! Люсенька-а, догадайся, что я тебе принес?!

Люсенька тоже почуяла запах от неприглядного свертка.

— Таракашин! Ну что ж ты в самом деле! То цветы искусственные притащишь, то рыбу тухлую! — поморщилась она. — Не заноси ее в дом.

— Интересно знать, а куда ж я ее дену?! — от расстройства пустил петуха кавалер. — У меня повод! А потому я сразу же решил — от вас водка, а от меня закусь! И все потому, что у меня горе! А теперь, значит, не заноси! Чем же тогда заедать?

— Люся, спроси у своего дона Педро, а кто ему разрешит распивать у нас с самого утра? — обратилась Василиса к подруге. — У нас здесь что, рюмочная какая, чтобы с утра пораньше план делать? Или, может, у нас вытрезвитель, чтобы всяких алкашей собирать? Ты поинтересуйся у него, Люся.

— Что за обзывательство такое «Олкаш»?! — захлебнулся негодованием гость. — Да я!. Люся! Немедленно накрой на стол! У меня для тебя неприятное известие!

— Хоть бы раз чего хорошее припас, — ворчала Люся. — Можно подумать, у меня без тебя неприятностей нет.

— Не бери в голову, — посоветовала Василиса. — Опять замуж будет заманивать.

— Не очень-то и хотелось! — фыркнул Таракашин и зыркнул на Василису. — У меня… Люся, выгони этого старого индейца, а? Ну ведь каннибал, честное слово. Того и гляди — сожрет.

— Это… это я «сожрет»? — побелела от гнева Василиса. — Люся! Решай! Или он, или я! Если тебе больше нравится проводить время с пропойцей, который бросил несчастное дитя круглой сиротой…

— Вася, ну почему круглой-то? — не согласилась Люся. — А я?

— Ой, да о чем ты, когда ребенку нужен отец! — все больше распалялась Василиса. — Будто не знаешь, что нет отца, и все! Ребенок — сирота!

— Ну и ничего, — набычилась Люся. — Вот у тебя тоже Пашка сиротой вырос, и неплохой мужик между прочим.

— М-да… — крякнула Василиса. Ее невоздержанность опять занесла ее куда-то не туда…

— А ведь я, собственно, к Павлу! — порадовал Таракашин.

— Только Павла тебя еще и не достает для полного совершенства, — вздохнула Люся.

— Нет, в самом деле, — дарил улыбку Виктор Борисович. — У меня ведь что случилось! Обознатушки вышли! Милиция допустила досадную ошибку и может пойти по неверному пути. Вот мне и надо Павлу сообщить, чтоб в нужном направлении рыли.

— Ну-ка, ну-ка… — насторожилась Василиса.

— Быстро рассказывай, какие ты с милицией дела завел, — ткнула в бочок бывшего супруга Люся. — Да не молчи ты, паразит! Навязался на мою голову!

— Так я ж и стремлюсь… рассказать. Только вы меня не пускаете, — вальяжно скинул куртку непрошеный гость. — Я уж давненько вон туда, на кухоньку пройти мечтаю…

— Оставь этот вонючий хвост в подъезде! — вытолкнула Таракашина обратно Люся. — Нам тебя одного за глаза!

С большим трудом Виктор Борисович расстался с «сувениром», видно, дело было нешуточным. А уж потом, когда уселся на кухне, начал рассказ.

В красках, в лицах, с выражением, господин Таракашин поведал, как не далее как вчерашней ночью, часика эдак в три, Виктор Борисович обнаружил, что его финансовое положение хуже некуда. Ну то есть абсолютно нет денег, причем, уже третий день. Но если в первое время еще оставались кое-какие продуктовые запасы, то к утру дня сегодняшнего закончилась даже высохшая горчица. Правда, торчала еще бутылка подсолнечного масла, но пить масло мужчина еще не научился.

— Проклятый кризис, — тяжко вздохнул господин Таракашин. — Олигархов подкосил, теперь за меня принялся… Надо что-то придумать…

Думал добытчик недолго. Сначала, наплевав на правила приличия, он позвонил дочери. В три часа ему никто не ответил, да оно и понятно — Ольга была на отдыхе, а Люся отстаивала Василисину честь. И вопрос, где в такое время достать провизию, остался без ответа. А есть хотелось сильно. Он, собственно, и проснулся в три ночи от урчания в животе.

Решение пришло само. Ну и в самом деле — как еще можно достать провизию ранним утром, если не отправиться на «дело». То есть попросту своровать. И Таракашин даже придумал где. Прямо за его домом проходила большая дорога, а за дорогой простирался пустырь. Пустырь оканчивался рваным обрывом, который плавно перетекал в берега могучего Енисея. Еще с незапамятных времен люди приспособили эти высокие берега, чтобы соорудить себе некое подобие гаражей или овощехранилищ. Это было очень удобно. Во-первых, все буквально под рукой — два шага от домов, во-вторых, величину овощехранилища никто не обговаривал — строй сколько хочешь, и самое главное — никаких тебе налогов, потому что на бумаге, в документах эти постройки и вовсе отсутствовали. Правда, с течением времени кое-какие гаражи развалились, кое-где белели бумажки-предупреждения «Срочно убрать…», но в целом постройки держались. Сокрытые от людских глаз обрывом, они все еще исправно служили людям. Вот Таракашин и решил, а почему бы ему не вскрыть парочку овощехранилищ? Ему ж не баловства ради, а пропитания для! Ну вскроет, наберет мешочек картошки, пару баночек помидор, огурчиков, это ж какой у него ужин получится!!

И пошел. Оделся потеплее, шапочку на глаза натянул, топорик взял, чтобы замки сшибать, мешочки для картошки прихватил и отправился.

Что его затянуло именно в тот гараж? Может, он был поновее, может, почище, а может просто побольше. Однако именно к нему пристроился Таракашин с топориком. Замок хоть и был крепок, но голод оказался сильнее. Минут через двадцать железо сдалось, и Таракашин распахнул дверь. Такого он не мог представить даже в самых нахальных мечтах. Четыре телевизора, новенькая микроволновка, две норковые шубы и одна из чернобурки, несколько мужских, норковых шапок и пять женских — из всевозможных мехов! А еще кучки золотых украшений, это Таракашин обнаружил, когда открыл старый деревянный сундук. Не нашлось только денег, но это Виктора Борисовича не слишком огорчило. Не вспомнил он и о банальной картошке — теперь он мог купить на стол все, что пожелает! Не оставлять же эдакое богатство!

Конец ознакомительного фрагмента.