Тетрадь в косую линейку

Марина Колесова, 2021

Дневник главной героини, с помощью которого она пытается разобраться, кто она на самом деле: интроверт с психическими проблемами, или за всеми её странностями и особенностями скрывается нечто большее.

Запись двенадцатая. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

Взяв договор из моих рук, генеральный директор неожиданно резким движением его порвал.

— Не поняла, — я с недоумением уставилась на него, пытаясь сообразить, то ли передумал на такую ставку уборщицей брать, ведь и вправду многовато для уборщицы, то ли это проверка какая-то.

— Сядь! — резко сказал он абсолютно изменившимся тоном. Потом дождавшись, чтобы я вновь опустилась в кресло, строго начал выговаривать: — Ты почему не сказала сейчас, что перерабатывала всё это время и что объёмы твоего подразделения перекрывали в несколько раз остальные? Вот, — он достал из стола и бросил на неё внушительного вида распечатку времени прихода и ухода по пропускам. — Ты даже за последний год переработала знаешь сколько?

— У меня ненормированный рабочий день, — тихо проговорила я.

— Он у всех ненормированный здесь! Однако лишь ты столько здесь сидела и не чай при этом пила. Этот твой зам, как его, — генеральный посмотрел на докладную, — Цыплаков, он что-то здесь столько не сидел.

— У него жена, дети. Я сама отпускала его.

— А что это он тебя не отпустил, когда у тебя муж больной появился?

— Не знаю.

— У тебя с ним конфликт?

— Нет, не было. Я ему даже машину две недели назад выгодно продала. Должен был доволен быть.

— Какую и за сколько?

Я назвала.

— Сдурела что ли? У тебя свободных денег нет, а ты пассив за бесценок сливаешь.

— Так выхода не было у меня другого. Срочно ночью деньги потребовались. Лекарство из-за рубежа привезли, и продавец ждать отказывался.

— Почему ко мне не обратилась?

— Вы смеётесь? Кто я такая? Да и контактов у меня Ваших нет.

— Теперь будут, — резко ответил он, потом достал ещё один бланк, молча написал что-то и бросил передо мной на стол: — подписывай!

Я начала читать, и дыхание у меня сбилось, я нервно сглотнула, потом посмотрела на него:

— Это ещё одна проверка, Виктор Владимирович?

— Нет, это реальное предложение. Вернее не предложение, а безальтернативная данность. Не подпишешь, выгоню с волчьим билетом. Тебе не до выкрутасов, так что подписывай.

— У меня другое образование, я не организатор, — в смятении пробормотала я.

— Я вижу. Ты один за другим недопустимые ляпы допускаешь даже в своей жизни. И от компенсационных выплат мужу отказалась, и машину за бесценок продала. Но я быстро научу приоритеты правильно устанавливать.

И тут на меня что-то нашло, чему я даже название не подберу, я вновь подняла на него прямой взгляд и напористо выдохнула:

— Я не поняла, босс, какого чёрта, Вы, понимая, что из меня хреновый финансист и организатор, хотите сделать меня своим замом? И вообще, куда Вы Юрия Павловича денете? Я не согласна его подсиживать.

— Стиль общения мне нравится. Пойдёт. Подписывай и можешь так обращаться. Юру перекидываю в Питер, филиал там открываю. А здесь мне нужен тот, кто не подставит. Ты лучшая кандидатура, причём хорошо управляемая. Вот куда ты денешься при таком муже? Никуда. Пока Юра в Питер не перебрался, месяц-полтора готов дать сначала отпуск, потом свободный график. В свободное время будешь подъезжать, входить в курс дела, дела принимать. А вот как уедет, будь любезна приступить к исполнению.

— Я неудобная. Очень неудобная, босс. И управлять мною сложно, даже имея такие козыри в кармане, — помотала я головой.

— Ты оклад видела?

— Да. Сказочный оклад. В моём положении это что-то. Поверить боюсь. Но вот совестью я торговать не умею. Скорее уборщицей пойду, чем принципами поступлюсь.

— Какими ты принципами поступаться не хочешь? — в тоне генерального послышалось раздражение. — Я разве хоть что-то просил сделать, что твоим принципам противоречит?

— Вот такие докладные, я писать не буду. Ни на кого, — я брезгливо указала пальцем на бумагу Лёши.

— Ты намекаешь, что это я его попросил это написать? — он недобро нахмурился.

— Мне не понятно, как это бумага попала к Вам.

— Юра позвонил, сказала что не знает, как реагировать. Не было у нас никогда такого. Так что это не мои принципы, это ты, дорогуша, сама такого зама выпестовала.

Чем дольше мы разговаривали с генеральным, тем легче и спокойнее мне было с ним общаться. Я даже ни разу не соврала ему ни в чём. И аура мне его нравилась, очень нравилась. Поймав себя на этой мысли, я неожиданно для себя честно призналась:

— Виктор Владимирович, меня элементарно напугала Ваша фраза о моей управляемости, пока Вы её не сказали, я не могла поверить в своё счастье, внутренне думала: неужели сейчас смогу и кредит отдать и квартиру продавать не придётся. А Лёшка, вернее господин Цыплаков, мне очень неприятный сюрприз преподнёс. Не было в нём раньше такого. Ещё полгода назад не было. А потом он на курсы по психологическому росту пошёл, я не препятствовала, отпускала. Думала, молодой, ему полезно будет, а ему там, видимо, мозги хорошо промыли.

— Хочешь, чтобы уволил?

— Нет, — подчеркивая отрицание, я помотала головой. — Ни в коем случае. Он хороший спец. Неплохо разбирается в тонкостях уже. Знает всю подноготную, я научила, секретов не было. Поэтому если уйдёт к конкурентам, будет не очень хорошо. А уж если базы прихватит, то совсем плохо. Так что не вариант. Это я бы ушла и пакостничать не стала. А он, судя по последним поступкам, способен.

— Понял. Он, кстати, знает какой у тебя оклад?

— Я не говорила. Если в отделе кадров информацией не поделились, то не должен.

— В отделе кадров я уверен. Галка скорее язык себе откусит, чем информацию сольёт. Получается, он не в курсе, что ты отказалась от последнего повышения, чтобы коллектив сохранить, и разница в окладах у тебя с ним с гулькин нос?

— Никто не в курсе. Я не посвящаю в такие подробности сотрудников. И если честно, не подозревала, что Вы в курсе.

— Юра сейчас на тебя всю информацию дал, да и я вспомнил, что тогда он докладывал, что ты упёрлась и не даёшь никого сократить. И это я ему сказал, чтобы предложил тебе своим окладом пожертвовать. Уверен был, что сразу найдёшь, кого уволить. Но ты девочка упрямая.

— Девочка? — я иронично хмыкнула.

— Для меня девочка. У меня дочке уже двадцать три.

— Двадцать три… Мне двадцать три было сто лет назад, Виктор Владимирович, но приятно, очень приятно, — я расплылась в улыбке.

— Намекаешь, что это ты мне в бабушки годишься? Ведь сто да двадцать три, это очень почтенный возраст, — рассмеялся он в ответ. А потом резко посерьезнел и проговорил: — Значит так, подписывай быстро и давай сюда договор.

— Хорошо, — я размашисто подмахнула бумаги, после чего протянула ему со словами: — Надеюсь, я не разочарую Вас, и Вы не выставите меня за порог.

Молча забрав бумаги, он открыл ящик стола, положил их туда, затем окинул меня внимательным взглядом и неожиданно спросил: — Слушай, у тебя тушь водостойкая?

— Нет. А почему Вы спрашиваете? — удивлённо осведомилась я, не понимая цели вопроса.

Ничего не отвечая, генеральный встал из-за стола, достал из стенного шкафа упаковку одноразовых носовых платков, вынул один, оставшуюся пачку бросил на стол передо мной, а оставшийся у него в руке платок полил водой из графина, после чего подошёл ко мне и напористо спросил:

— Сама разводы на глазах нарисуешь или мне доверишь?

— Не поняла.

— Мне надо, чтобы ты выглядела заплаканно и жалко. Хочу посмотреть реакцию твоего зама и принять окончательное решение в зависимости от неё. Можешь подыграть?

— Расплывшаяся тушь не самый убедительный признак заплаканной женщины. Да и не плакала я уже не знаю сколько времени. Вряд ли я вызову его жалость размазанной по глазам тушью.

— Твоё предложение?

— Скажите гадость какую-нибудь. Попробую расстроиться и поплакать по-настоящему. При этом энергетика другая идёт. Это как свидетельство о полной капитуляции на ментальном уровне считывается.

— Ты бестолковый и безграмотный руководитель, — стоя напротив меня с мокрым платком в руке, произнёс он.

— Нет, не цепляет, босс. У Вас в тоне агрессии нет. Потом Вы знаете, что очень эффективно я руководила, пока полноценно работала. Сейчас просто обстоятельства так сложились, что я подставилась не по своей воле.

— Ты вырастила предателя. Своими собственными руками вырастила. Будь ты жёстче, ему бы в голову не пришло против тебя идти, понимая, что в ответ сожрёшь и с дерьмом смешаешь.

— Да, с ним ошиблась. Признаю, — я нервно сглотнула, — но ведь не все такие, как он. Есть те, кто не добивает споткнувшегося, а подставляет плечо. Таких не много, но они есть. Вы сам такой.

— Я совсем не такой, — грозно произнёс он и, неожиданно для меня, больно с размаха хлестнул ладонью по щеке.

Вскрикнув от неожиданности и прижав руку к щеке, я непонимающе уставилась на него, а потом, к горлу у меня подкатил комок и я, не сдерживаясь, разрыдалась. Всё накопленное в душе напряжение, весь спрессованный за прошлый месяц негатив прорвался, и я, закрыв лицо руками, плакала навзрыд.

Генеральный не утешал и не останавливал.

Когда я, проревевшись, подняла на него мокрые от слез глаза, вложил мне в руку открытую пачку платков и холодно проговорил: — Приведите себя в порядок, Алина Викторовна.

По его тону я поняла, что игра началась и, начав утирать слёзы и отсмаркиваться, тихо проговорила:

— Извините, Виктор Владимирович. Я постараюсь больше не плакать.

Он ногой пододвинул ко мне сетчатую корзинку для бумаг, причём так, чтобы её хорошо было видно от входной двери, и я бросила в неё все использованные платочки, а последний зажала в руке.

В это время генеральный, вернувшись на своё место, нажал кнопку селектора и проговорил:

— Света, Цыплакова мне найди, срочно.

— Поняла, Виктор Владимирович. Сейчас найду, — проговорила Света и отключилась.

Буквально через пару минут, видимо Лёша где-то поблизости крутился, ожидая результатов беседы со мной, селектор ожил и Светиным голосом доложил:

— Цыплаков в приемной, Виктор Владимирович.

— Пусть зайдёт, — ответил генеральный.

Тот вошёл, поздоровался, закрыл за собой дверь и замер у порога.

— Ближе подойдите, поговорить хочу, — проговорил генеральный, зажигая сигарету, после чего вальяжно развалился в кресле.

— Да, конечно, — Лёша подошёл ближе и остановился рядом со мной.

Подле меня стояло ещё одно кресло, но без приглашения сесть он не осмелился.

— Вот у Алины Викторовны, — пуская дым к потолку, выдохнул генеральный, — есть к Вам вопрос. Можете задать, Алина Викторовна.

— Почему Вы, Алексей Робертович, не сказали мне, что у Вас есть претензии к моему рабочему графику и Вашему объёму работ? — комкая в пальцах платок, срывающимся голосом проговорила я.

— Это не в моей компетенции делать такие замечания руководству, Алина Викторовна. У Вас есть своё. Пусть они решают правильно это или нет, что Вы так работаете, — совершенно спокойным голосом ответил он.

— Тогда у меня больше нет вопросов, — хрипло проговорила я и, всхлипнув, судорожно прижала платок к носу.

— А у меня есть, — задумчиво выдохнул вместе с очередной струей дыма генеральный. — Я так понимаю, судя по докладной записке, что Вы, молодой человек, считаете недопустимым для руководителя отсутствовать на рабочем месте в рабочее время и перекладывать работу руководителя на своего заместителя, и будь Вы на месте Алины Викторовны, то выполняли бы всё в полном объёме самостоятельно и в рабочее время всегда находились бы на рабочем месте. Я правильно понимаю?

— Абсолютно верно, Виктор Владимирович.

— Прекрасно. Тогда с завтрашнего дня Вы переводитесь на её должность, а должность заместителя я упраздняю. Ну и не обессудьте, Ваш рабочий график и выполняемый лично Вами объём работ ставлю на личный контроль. Вас такой расклад устраивает?

— Конечно. У меня нет возражений, я постараюсь оправдать Ваше доверие.

— Постарайтесь. В противном случае очень об этом пожалеете. Идите. Завтра зайдёте в отдел кадров, подпишите изменение к трудовому договору.

— Конечно, конечно, спасибо, — закивал Лёша и задом вышел из кабинета.

Когда дверь за ним закрылась, генеральный перевёл взгляд на меня и проговорил:

— Спасибо и извини, что ударил. Такого больше не повторится, обещаю.

— Меня впервые ударили, — я судорожно всхлипнула, — а уж мужчина и по лицу, вообще даже не представляла, что такое может произойти…

— Не обижайся, зато ты выплакалась, сбросила стресс, а я разглядел этого мерзавца во всей красе. Ой, не сладко ему придётся, обещаю. Извини ещё раз. Сейчас готов на любую компенсацию. Материальная помощь в размере нового оклада подойдёт?

— У меня не то положение, чтобы обиду Вам демонстрировать, но мне очень обидно, Виктор Владимирович. Вот жутко униженной себя чувствую.

— Два оклада, — с усмешкой проговорил он.

— Я не торгуюсь! Мне и один не нужен! Я пытаюсь справиться с душевной болью и обидой.

— Алинка, ты столь необычная. Диву даюсь. Сама ведь предложила тебя обидеть, а когда обидел, в амбиции впала. Всё прекращай. Три оклада, и инцидент забыли. Ещё раз напомнишь, пожалеешь.

— Хорошо, забыли. Но три оклада не нужны, вообще нисколько не нужно. Так забыла, босс.

— Тебе, может, и не нужны, а мужу твоему пригодятся, и не спорь. Не люблю, когда по ерунде спорят. Всё. Вот, запиши мои контакты, и мне сейчас позвони, в память внесу. А то я редко на незнакомые номера отвечаю, — он достал из кармана телефон и пластиковую визитку, которую протянул мне.

Там был лишь вычурный орнамент, номер мобильного телефона и всё, никаких других контактных данных. Я взяла, достала свой мобильный, позвонила, дождалась, чтобы в руках у генерального завибрировал телефон и сбросила вызов.

— В своём телефоне мой номер запомни, как Роман Евгеньевич, — проговорил он.

— Зачем?

— Если мне кто-то позвонит с твоего номера или какого-то другого и назовёт так, буду знать, что твоим телефоном кто-то несанкционированно воспользовался.

— Понятно. Хорошо, — я прям при нём, внесла эти данные в адресную книгу телефона.

— Ещё один номер запиши, и пометь как Вадик. Его так и зовут. Ему позвонишь, скажешь, что звонишь от Кузьмича. Он организует консультацию врача реабилитолога и бригаду, чтобы по рекомендациям доктора тебе в квартире обустроили всё так, чтобы и мужу твоему удобно было, и тебе не особо напряжно с ним. Денег возьмут по прейскуранту, но тебе должно хватить. Прям завтра с утра ему позвони, он будет в курсе, — проговорил он и начал диктовать номер из своего телефона.

— Почему от Кузьмича? — записав номер, поинтересовалась я.

— Считай, это пароль.

— Хорошо. А ещё вопрос можно?

— Задавай, — кивнул генеральный.

Но задать его я не успела, ожил селектор.