Хирургия мести

Марина Крамер, 2019

Пластический хирург Аделина Драгун готовится к очередной операции. Но, похоже, пациентка не совсем понимает, что именно произойдет с ее лицом после того, как снимут последние швы. Или – понимает? Известная журналистка Станислава Казакова явно скрывает что-то и от врачей, и от единственной подруги. Даже психолог не в состоянии понять, о чем на самом деле думает эта женщина. А та хочет только одного – восстановить справедливость, чего бы ей это ни стоило…

Станислава

Летать я люблю.

Наверное, могла бы работать стюардессой, настолько меня захватывает все, что связано с небом и самолетами, но, увы, занесло в журналистику.

Я наслаждаюсь каждой секундой, проведенной на борту, совершенно не испытываю страха или аэрофобии, наоборот — так комфортно и спокойно мне бывает только в небе.

По статистике, самолет — куда более безопасный вид транспорта, чем тот же автомобиль, хотя люди почему-то этого не осознают.

Но сегодня все шло не так.

Сперва я долго не могла найти собственный паспорт, перерыла всю квартиру, с трудом сдерживая истерику, пока, наконец, не обнаружила его почему-то в холодильнике на самой верхней полке.

Вот как, каким образом он мог туда попасть?

У меня нет маленьких детей, у меня даже мужа нет — а подобные казусы случаются регулярно. Наверное, я слишком рассеянная…

Потом куда-то запропастилось зарядное устройство от ноутбука, а без него я из дома не выхожу.

Ну, почему именно в тот день, когда мне вообще нельзя терять ни секунды, случается такая ерунда?!

У меня начали мелко дрожать руки — верный признак надвигающейся истерики. Ни выкуренная сигарета, ни тридцать капель настойки пустырника не помогли — зарядное не находилось, а руки тряслись все сильнее.

Нет, так дело не пойдет. Если я немедленно не успокоюсь, весь мой план полетит к чертям, а подобного допустить просто нельзя.

Мысль об этом немного привела меня в чувство, и в раскрытое чрево чемодана, на самое дно, легла пластиковая папка, плотно набитая листами и перетянутая скотчем.

Это, с одной стороны, моя смерть, а с другой — билет в полную безопасность. И неизвестно, как все повернется. Но сперва надо отсюда улететь.

Повинуясь какому-то шестому чувству, я подошла к кухонному окну и, не отодвигая шторы, посмотрела во двор.

Шел дождь, людей на улице почти не было — рабочий день, а машины на парковке стояли сплошь наши, дворовые.

Я перевела дух — видимо, пока меня не ищут, отлично. Но надо поскорее собираться и уматывать из квартиры на всякий случай. Лучше в аэропорту пересижу.

Мобильный на столе завибрировал, экран засветился, демонстрируя фотографию звонившего — Глеб Щегловский.

Нет, только не он, только не теперь… если я услышу его голос, то непременно сломаюсь, я никогда не могла противостоять ему, а сейчас у меня нет возможности делать выбор или отменять то, что я задумала. Иначе Глеб увидит меня только на моих похоронах — если там еще будет, что похоронить.

Зарядное устройство, к счастью, нашлось — лежало под чемоданом, когда и как я его туда сунула, даже не помню. Вещей много брать не стала — нет смысла, только самое необходимое.

Хорошо, что лето, не придется тащить теплые вещи, вполне можно обойтись шерстяным кардиганом и кожаной курткой. Деньги у меня есть, если что — куплю все там, на месте. Только бы добраться.

Ключи от квартиры я бросила в почтовый ящик — если что, мама сможет их оттуда взять, у нее есть ключик. Даже позвонить ей я не могу, чтобы не навлечь еще и на ее голову неприятностей, ей и бабули хватает.

Ничего, когда все утрясется, я смогу забрать их отсюда.

Такси ждало меня именно там, где я попросила — в квартале от дома, я преодолела это расстояние почти бегом, волоча за собой чемодан и пытаясь одновременно удержать в руке зонт и не уронить с плеча ремень дорожного саквояжа.

Наверное, надо было папку все-таки не в чемодан совать, но почему-то этот вариант показался мне более надежным.

Плюхнувшись на заднее сиденье, я автоматически посмотрела на экран телефона, чтобы запомнить имя водителя, но вспомнила, что вызывала машину не с основного номера, а с сим-карты, купленной у метро в Москве без всяких документов — это было удобно, невозможно отследить.

Второй телефон лежал на дне саквояжа, да и черт с ним, с водителем — обычный таксист, ничего особенного. Вряд ли за мной уже охотятся так плотно, чтобы подставного водителя присылать.

До начала регистрации оставалось еще два часа, и это довольно непродолжительное в обычных условиях время сейчас очень меня пугало. Надо забиться в какой-то угол и тихо переждать, а потом быстро нырнуть в накопитель.

Аэропорт у нас довольно большой, много кафе и магазинчиков, сейчас что-нибудь придумаю. В наружном кармане саквояжа завибрировал мобильный — я специально отключила звук, чтобы не вздрагивать и не привлекать этим ненужного внимания.

Хотя… по большому счету, кому какое дело до нервно дергающейся дамочки? Может, она летать боится.

Снова звонил Глеб.

Я долго смотрела на экран телефона, словно старалась запомнить черты лица человека, с которым — в этом я была уверена абсолютно — мы больше никогда не увидимся.

Так уж сложилось, и вовсе не я в этом виновата.

Когда вибрация прекратилась, а экран погас, я вздохнула и убрала телефон обратно в карман саквояжа, крепко ухватилась за выдвинутую ручку чемодана и пошла по направлению к самому дальнему кафе.

Устроившись за столиком в углу, я взяла кофейную карту и безо всякого интереса пробежала глазами по названиям напитков. Остановив выбор на раф-кофе с можжевеловым сиропом, я сделала знак официантке.

Подошедшая к столику девушка как-то слишком пристально на меня посмотрела — или мне так показалось?

Елки-палки, я так действительно с ума сойду раньше времени…

Принесенный официанткой напиток имел горьковатый привкус, я было отставила его, опасаясь отравиться, и вот тут наконец-то окончательно разозлилась на себя.

Какой смысл был ввязываться в такую авантюру, если нервы ни к черту? Как я смогу довести дело до конца, если пугаюсь каждого куста, как та пресловутая ворона из поговорки?

Прекрати, Стася, немедленно, иначе ничего у тебя не выйдет, и все труды пропадут зря!

Повторяя эти слова, как мантру, я заставила себя выпить кофе и достать из саквояжа книжку, чтобы скоротать оставшееся до начала регистрации время.

В очереди у стойки я оказалась первой, сдала чемодан, забрала посадочный талон и почти бегом направилась в зону предполетного досмотра.

Там оказалось малолюдно — ночных рейсов всего два.

Я старалась не озираться по сторонам, хотя сделать это было довольно сложно — внутри все тряслось от напряжения. Но вот все формальности позади, за мной бесшумно закрылись раздвижные двери, и я оказалась в накопителе.

Еще несколько часов — и все, я навсегда улечу из этого города. Все равно жизни мне здесь не дадут — после всего.

Жаль, конечно, я столько лет тут прожила, родилась здесь, здесь остаются мама и бабуля…

Но мне тут больше места нет. И я сама это сотворила, своими собственными руками. Не на кого обижаться.

И только оказавшись на борту самолета, я смогла окончательно расслабиться, а когда он поднялся в воздух, укутаться пледом и уснуть.