Изголовье из травы

Марина Москвина, 2020

До сих пор Япония для нас – это страна, лежащая за пределами наших представлений о мире, за гранью действительности, обитель сновидений. Писатель Марина Москвина и художник Леонид Тишков побывали в Токио, Киото, Наре, прошли по тропинкам поэта Басё, медитировали в монастырях, поднялись на Фудзи – так родилась эта головокружительная книга, где сквозь современность просвечивает образ древней Японии, таинственной земли, по которой бродят тени дзенских Учителей, где звучат и поныне голоса мастеров японской поэзии, бросивших вызов не только поэзии о любви, но и самой любви…

Глава 2

«Тишков плюс один»

Не зря так волновались «Витязи» о визе в Японию. Достать ее чрезвычайно трудно.

Уже у нас с Лёней почти лежали в кармане билеты, благородно предоставленные «Аэрофлотом» журналу «Вояж», лишь оставалось назвать число, и оно готово было в любую минуту сорваться с губ — 25 апреля, начало цветения сакуры!..

Но этот план кренился и стонал в связи с неторопливой вдумчивостью, обстоятельностью и подозрительностью японского представительства.

Во-первых, в японском консульстве все сообщения для нашего народа висят на стенках исключительно на японском языке. Поэтому как-то не сразу нам стало ясно, что «приглашение» здесь принимают только на японском. Нашей подружке из американского посольства в Токио пришлось немало попотеть, чтобы, в конце концов, методом проб и ошибок, прислать нам приемлемый японский вариант.

Нести документы ни в коем случае не следовало в обеденный перерыв или в какой-нибудь общенациональный праздник. (Особенно, не приведи бог, в день рождения японского императора. Хорошо, что он появился на свет зимой.)

— Когда вы отправитесь сдавать документы, — советовал мужу моему Лёне знаток непостижимого японского характера Евгений Кручино из Общества дружбы России с Японией, — идти лучше мужчине, они как-то к женщине относятся без благоговения. Вступая в разговор, старайтесь там ни с кем не встретиться взглядом, японцы избегают смотреть в глаза, им это кажется агрессивным.

— Куда ж мне ему смотреть? — простодушно спрашивал Лёня.

— Глядите на подбородок! — терпеливо отвечал Евгений Кручино. — И не вздумайте жестикулировать! Все наши жесты у них считаются неприличными. Например, поднятый большой палец у русского значит «хорошо», а у японца это означает «возбужденный мужчина»…

— Близко к японцу лучше не подходить, они даже от своих стараются держаться подальше, — продолжал он. — Их много, а места в Японии мало, они ценят простор. О том, чтобы хлопать японца дружески по плечу, вообще не может быть и речи, у него это вызовет только омерзение. Сколько раз я об этом предупреждал, не счесть! — вздыхал Евгений Николаевич. — Нет! Все аккуратно наступают на те же грабли: хлопают японца по плечу, тормошат, прижимают к сердцу… На праздничные презентации являются в черных галстуках — а японцы на похороны черные галстуки надевают…

— Но даже если вы все сделаете правильно, — печально добавил он, — то в любом случае попадете в неудобное положение, потому что у нас — пятки вместе, носки врозь, а у них наоборот. Просто положитесь на судьбу и сдавайте свои документы. Их отправят в Токио, там будут под микроскопом исследовать в Министерстве иностранных дел, пройдет немало времени, пока они решат, впускать вас с Мариной в Японию или не впускать. И если один раз откажут, не впустят уже никогда.

— Причем крайне редко японец вам скажет «да» или «нет». Скорее он произнесет нараспев: «ма» или «ма-ма», что в переводе означает: «Ну-у, как бы это сказать…», «Пожалуй, что да…» или: «Более или менее…» Мудрый ястреб прячет свои когти, — подвел итог Евгений Кручино. — А Япония — это кочерга в вате. Даже если вам и дадут визу, то с такой важностью и не скоро, что вряд ли вы застанете цветение сакуры.

Лёня встал, пожал ему руку и отправился в японское консульство.

Вернулся он оттуда встревоженный.

— Кажется, я совершил роковую ошибку, — сказал он. — В графе «место работы» я просто указал, что я художник, а ты писатель. Наверняка, это вызовет у них подозрение. В Японии все люди где-то служат. Даже если ты простой сочинитель японских трехстиший хайкай, ты ходишь на работу, у тебя есть начальник, заведующие отделами, куча сослуживцев, профсоюз и четкое разделение труда… Один про зиму сидит пишет свои три строчки полный десятичасовой рабочий день, другой про осенние хризантемы, третий воспевает цветущую сакуру… Может, даже у них конвейер: один одну строчку сочиняет, другой другую, третий — третью! Боюсь, что «свободный художник» в их представлении — какой-то праздный, бесхозный бродяга, а впустить в страну две такие сомнительные личности — да это просто посеять смуту среди населения.

— А мне всегда казалось, — говорю, — что там, в Японии, каждый второй художник, каждый третий — каллиграф, святой отшельник, мастер дзэн, постигший в самом себе сокровенную природу Будды, и буквально каждый без исключения — великий поэт…

— Ну-ну, — сказал недоверчиво Лёня.

И пока наши документы находились во взвешенном состоянии, мы с трепетом ловили в Интернете все новости из Японии о весеннем цветении сакуры. Оказывается, начав цвести в конце апреля, сакура волной расцветает по всей Японии с юга на север, и каждый день по радио сообщают, где расцвела сегодня сакура и где уже отцвела. Короче, она везде уже отцвела, когда нам сказали:

— ТИШКОВ ПЛЮС ОДИН? Приходите, есть виза.

— Что значит «Тишков плюс один»? — удивленно говорю я.

— Скажи спасибо, что не «Тишков минус два»! — заметил философски наш сын Серёня.

Рушились привычные декорации, путь, по которому легко было идти день за днем, заметала пурга, все предвещало чудеса, а мой муж Лёня, вернувшись домой с билетами и визами, принес под мышкой «Книгу самурая».

— Вдруг я на узкой тропинке встречу самурая? — сказал он с опаской. — Я должен знать, что делать: смотреть в глаза и выхватывать меч, или смотреть на подбородок и отойти в стороночку?..