Сломанные вещи. Часть 2 из 4

Марина Орлова (2024)

Продолжение истории о знакомстве тревожно-невротичной девушки и биоробота, сбежавшего из военной лаборатории. CN-411 теперь живёт в квартире Леты. Девушка надеется узнать его лучше и в то же время скрыть собственные неприглядные секреты, чтобы произвести выгодное впечатление. Однако и открытия о прошлом робота выбивают Лету из колеи, и её собственные проблемы неумолимо выползают наружу. Правда, которую скрывали слишком долго, становится ядовитой, и теперь этот яд всё больше проникает в отношения героев.

28 НОЯБРЯ. СРАВНЕНИЕ НЕ В МОЮ ПОЛЬЗУ

40.

Просыпаюсь только к полудню. Мышцы приятно ломит, а вот правое бедро, кажется, потянула. Оглядываю себя в зеркале. Волосы стильно взлохмачены, улыбка мечтательная — сегодня мне нравится, как я выгляжу.

Вот только Сина нет, и оценить этот факт некому. Ладно. Не страшно. В душе я напеваю, а на кухне включаю радио и пританцовываю, даже не опасаясь, что Син увидит это, как в прошлый раз. Боги милостивые, спасибо вам за «Психушку»!

Набрав фруктового печенья и сырных гренок, заваливаюсь на кровать в спальне и включаю кино. Наслаждаюсь покоем, сегодня текущим в крови.

Однако вот уже и вечер, голод вытаскивает меня на кухню, а Сина всё ещё нет. Странно. И непривычно скучно.

Схожу к Джанки, он уже должен проснуться.

***

В прошлый раз мы с Сином лезли в окно только для того, чтобы избежать уличных камер, а вообще-то у меня есть и допуск, и ключ от входной двери. С годами сложилось так, что я имею право приходить в любое время. Раньше звонила и предупреждала, но Джанки сказал, что у друзей подобные церемонии не приняты. Друзья просто приходят.

Однако чуть я делаю шаг в прихожую, как из глубины квартиры доносится кокетливое женское щебетание: «Джанки, ты такой шаристый…». Ой, вот это неловко! В панике отступаю назад, взмахиваю рукой, чтобы нащупать дверь, — и задеваю декоративную корзинку на тумбочке.

Тяну руки в надежде поймать зашатавшуюся корзинку, но куда там, не с моей ловкостью!

Мгновение — и она грохается, рассыпав по полу содержимое. Женский голос тут же смолкает. Проклятье!

Не придумав варианта получше, захлопываю входную дверь со всей силы, громко откашливаюсь и повышаю голос:

— Дэ-э… — Слишком поздно соображаю, что нельзя озвучивать настоящее имя. — …Э-эй, ты дома?

Присев, торопливо собираю с пола пыльную мелочёвку. Всё это осталось от прежних хозяев, более того, корзинка стояла на этой самой тумбочке, когда я пришла сюда в первый раз, по объявлению о продаже.

Тишина. Что они там делают, одеваются? Может, уйти?

Шорох шагов. Дэн непривычно смурной: руки в карманах, взгляд исподлобья.

— Хэй.

— Привет. Я не вовремя?

Вслед за ним из коридора показывается девушка, оглядывает меня с явной неприязнью. Короткие ярко-рыжие волосы, веснушки, хищные «стрелки». Хотя в квартире не так уж жарко, на ней короткие чёрные шорты, чёрные же гольфы и белая майка, завязанная над пупком. Взгляд непроизвольно цепляется за просвечивающие сквозь ткань ареолы и дерзко торчащие соски, хотя почему-то мне кажется, что торчат они от холода. Аж самой хочется поёжиться.

Наконец-то собрав всё, поднимаюсь и ставлю корзинку на место.

— Я лучше зайду в другой раз.

Девушка с ожиданием смотрит на Джанки, но тот бурчит:

— Не, мы всё.

Поджав губы, она злобно зыркает на меня и снимает с вешалки куртку. А я, наоборот, торопливо скидываю ботинки и делаю шаг к Дэну. Он, избегая моего взгляда, кивает в направлении кухни, куда я и уношусь, захлопнув за собой дверь.

От растерянности даже не могу сообразить, куда сесть. Первым делом смотрю на чёрное полукресло у двери — оно мне тоже нравится, потому что в углу, — но это вообще-то место Джанки, он сейчас придёт. Табуретка посередине отодвинута, словно у Дэна были гости. Не хочу, она жёсткая, без спинки, неудобно. Остаётся второе полукресло, серое без подлокотников. Обычно я именно его и занимаю, хотя не люблю: обивка грубо-синтетическая, а за спиной небезопасное окно.

Уф, какая неловкая сцена получилась! Я иногда натыкалась здесь на заказчиков, но это всегда были мужчины. А, нет, как-то раз была женщина, но обычная, не порно-звезда. А сейчас — очень неожиданно. Я и не думала, что к Дэну такие красотки ходят. Даже неприятно: я, без макияжа и в обычной одежде, на её фоне выгляжу замухрышкой. Неудивительно, что Джанки никогда ко мне не подкатывал.

Через некоторое время Дэн появляется на кухне, раздражённо падает на своё кресло и, по-прежнему не глядя на меня, закуривает. А цепи-то на руке нет! Точно я прервала их на чём-то интересном.

Так что я жизнерадостно начинаю:

— Фига ты звезда! Когда свадьба?

— Она по шлыге.

— Ты прекрасно знаешь, что такой ответ меня не устраивает.

— По. Шлыге, — Джанки щурится предупреждающе.

— Что, серьёзно?.. — тяну я разочарованно.

— Аха, — он сосредоточенно ковыряет ноготь.

— Да ладно!.. «По шлыге» так не одеваются, я что, твоих клиентов не видела? Из самого Порта видно, что она тебя хочет. И что тебе не так?

Он угрюмо бурчит:

— Я детей не трахаю.

— Да какие она «дети»! — я возмущённо закатываю глаза. — Точно совершеннолетняя.

— А по мозгам…

— Ага, ну ты хватил — по мозгам! По мозгам некоторые и в пятьдесят «дети». Она же красотка! Грудь классная. Ноги… Живот вообще офигенный! Что тебе ещё надо?

Но Дэн только морщится в ответ.

— Так, посмотри на меня, — я тяну его за рукав рубашки. — Не, в глаза. Скажи, что ты её не хочешь.

Аккуратно отцепив мои пальцы от своего рукава, он снова отводит взгляд и тяжело вздыхает.

— Бля, хочу, ясен хрен. Я ж не железный.

— Так и в чём проблема? Ладно я с кучей тараканов, но ты-то?

Он насмешливо хмыкает.

— А, ну у меня-то мозгов вообще нет? Штаны скинул и попёр?

— Ну так и попёр бы. По-моему, она именно этого и хочет.

Наконец-то развернувшись ко мне, Дэн кладёт локти на стол, затягивается и смотрит снисходительно.

— Она, мож, хочет, а я должен башкой думать, а не чем.

Блин, в нашей паре Джанки, конечно, более рассудительный, но сейчас я совершенно не понимаю, чего он шкоты дёргает. В романтических делах нужна доля непосредственности!

— Да о чём тут думать?! — Я раздражённо стукаю кулаком по столешнице. — Если она тебе нравится. А уж ты точно ей нравишься. Ну так и вот!

Внимание Дэна переключается на пепельницу, которую он пододвигает к себе, некоторое время изучает и, наконец, сильно вжимает в неё окурок.

— Она уже битый год мне в кильватере ходит. Спервой одетая была, а щас — вот…

— И что?.. — я непонимающе хмурюсь.

— А то, што она глубоко в энто впёрлась. Тут просто няшкать не выйдет, швартовать надо.

— Ну и швартуй. Глядишь, она бы тебя подкормила. Ты вот когда в последний раз ел?

Джанки молчит, вращая пепельницу большим пальцем — туда-сюда, туда-сюда.

Я несколько мгновений слежу за этим движением.

— Нет, ну серьёзно. Ты, типа, хочешь быть крутым и независимым? Или что?

Не выдержав, сжимаю его пальцы, останавливая движение пепельницы, но Дэн так и не поднимает головы. Говорит обыденно:

— Я не могу ломать ей жизнь.

От неожиданно резанувшей по сердцу боли даже замираю. Заглядываю ему в лицо, пытаясь поймать взгляд, заикаюсь неуверенно:

— Чего это сразу «ломать»? Ты уж не хуже многих других, которые женятся и живут… Что такого?..

Дэн наконец-то смотрит на меня — с укором.

— Нахера ей алкаш?

— Ой, да какой ты алкаш?!

— Похуже тя, — он усмехается уголком рта. — Хотя те б самой бухать поменьше.

Так, Лета, пришло время собрать в кулак всю свою убедительность! Так что я авторитетно заявляю:

— Тебе всего двадцать один. В таком возрасте все отрываются, а потом ничего, завязывают. Всегда можно бросить. А так — ты вполне нормальный.

— Я-то?..

Вот тут Дэн уже откровенно смеётся, и я улыбаюсь в ответ — поддерживаем позитив! Полностью беру его за руку — привычное ощущение кусаче-шерстяного тепла шнуды — и подтягиваю ближе к себе. Говорю как можно увереннее:

— Очень даже нормальный! И муж из тебя был бы вполне! Работа есть, жильё…

Усмехнувшись, он как-то многозначительно кивает, и я переспрашиваю:

— Что?

— Ништо. Харадская нора — энто аргумент.

— Ой, ладно прибедняться! Ты и сам по себе очень даже. Ответственный. Умный. Симпатичный.

— Аха, — Дэн фыркает. — Тот ещё милуш.

— Да правда симпатичный. Глаза красивые.

— Хэй! — тянет он с показным возмущением. — Попридержи свойные намёки для вашенских бахатых шлёндров!

Я было улыбаюсь, но вскоре возвращаюсь к серьёзному тону:

— Почему бы тебе не убрать шрам? Конечно, на это нужно прилично органики, но разок уж можно потратиться. Если денег сейчас нет, так я займу. Мм? Все окрестные дамочки будут твои.

— Да, мисса, ахуенная мысль, — Дэн щурится недовольно. — Пойдём вместе, а? У тя тож энтой дряни полно. А мы пойдём и уберём — типа, и не было. А помойку в башке они тож чинят?

Смутившись от его агрессивного напора, я отвожу взгляд, пытаюсь убрать руку, но теперь уже он сжимает мои пальцы, не пуская. Выплёвывает зло:

— Или ты не хошь?

Я виновато прячу глаза и не могу придумать, что ответить. Горло наполняет горечью. Почему всё так? Ведь Дэн на самом деле хороший. Если бы только его жизнь сложилась по-другому. Или если бы у меня получилось ему помочь. Но нет, прошлое нельзя изменить, как ни старайся. А теперь из-за этого какая-то херня.

Запал Джанки тает, и он накрывает мою руку второй ладонью, уже мягко. Я спешу и свою вторую руку добавить сверху, показывая, что не обижаюсь на его вспышки эмоций.

— Ты же знаешь, если я могу что-то сделать — говори.

— Я шну, мисса. И я те должен. — Кажется, что он сосредоточенно изучает наши переплетённые руки. — Мож, по шаслу?

— Давай. Только я настаиваю купить шамки. Ты, вообще, сегодня ел?

Дэн стандартно игнорирует вопрос, касающийся еды, и, поднявшись, достаёт из шкафчика бутылку вина, при виде которой я оживлённо восклицаю:

— Ну-ка, покажи! — Выхватив, кручу в руках, изучая этикетку. — Это же настоящий фрамбуаз! С каких пор ты такое пьёшь?

— Клиент дал, — Джанки прислоняется к кухонному шкафу и складывает руки на груди.

— Классные у тебя клиенты! Я обожаю эту штуку. На выпускном мы с девчонками так усвинячились…

Я злорадно хихикаю, вспомнив, как в тот вечер фрамбуаз дал мне смелость оттаскать за волосы гордость нашего класса — отличницу и, несомненно, одну из самых стервозных девиц, какую я только знала. На следующий день я невинно хлопала глазами и говорила, что ничего не помню, не осознавала и не контролировала себя — хотя всё я контролировала, ха-ха.

— О, кстати!

Бросаюсь в прихожую и, порывшись по карманам куртки, возвращаюсь на кухню, пряча подарочный сертификат за спиной. С серьёзным лицом подступаю к Джанки.

— Я могу рассчитывать на тебя в одном очень важном деле?

Дэн, конечно, щурится с подозрением и пытается заглянуть мне за спину, но я не поддаюсь.

— Нет, пообещай! Мне очень нужно!

— Не возьму.

— Ах так! — Моя жалобная физиономия тут же превращается в разъярённую. — Сам говорил, что я могу на тебя положиться, а сам! Хочешь, чтобы я выбросила деньги на ветер?!

— Нехер было бросать.

— Ну ты и… — Попялившись на него с самым злобным видом, какой могу изобразить, выдаю: — Если не возьмёшь, я с тобой разговаривать не буду!

— А приходить бушь? — Дэн насмешливо поднимает бровь.

Задумчиво покривив губы, в конце концов изрекаю:

— Приходить буду. А разговаривать — нет.

— Уговор, — он кивает.

— Так! — я шмякаю сертификат на стол. — Поскольку меня это не устраивает, ты его всё-таки возьмёшь.

— Не-а. Так што все шкнулись, — Джанки бухается на кресло, вытаскивает из пачки папиросу и ухмыляется в ответ на выражение моего лица. — Сама так уговорилась.

Посверлив его взглядом ещё немного, я недовольно фыркаю и хватаю с кухонной тумбы дисплей — заказать рыбный пирог. Такое Дэн хотя бы ест.

Вскоре пищит доставка, и, пока Джанки включает любимый нами первый альбом «Горбатого менестреля», я мстительно подсовываю ему тарелку с самым большим куском.

Под музыку мы погружаемся каждый в свои мысли. «Горбатый менестрель» лишь на первый взгляд звучит весело. Да, гитары и пианино периодически скатываются в развязно-разухабистые мелодии, под которые только в кабаре пьяных девиц тискать. Но если прислушаться к текстам — тот ещё саундтрек для суицида. В первой же песне, тошнотворной серенаде, вокалист стонет, будто на пороге оргазма: «Меня тошнит от тебя, детка. Я вырежу своё имя на твоей коже, я вырежу твоё имя на своём сердце. Сломаю себе все кости, выверну лёгкие наизнанку, ты только прикажи». Вступает пианино — поначалу чётко и размеренно, обманывает классическими гармониями. Однако бег клавиш ускоряется, мелодия скатывается в судорожную вакханалию, а там уже присоединяется и дрожащая в электрической лихорадке гитара. Вокалист то сладострастно мурлычет в спокойной гамме, то разгоняется до предела своего диапазона, без видимых усилий тянет и тянет вызывающие нервную дрожь ноты, а когда у любого нормального человека должен закончиться воздух — умудряется добавить ещё пару нот на прощание. Идеальный саундтрек, чтобы резать себя — хотя, конечно, в «Психушку» я эту музыку не потащу, она слишком личная. То, что мы слушаем вдвоём с Дэном. Наше общее.

41.

Мы пьём, курим и молчим.

Фрамбуаз прекрасен, однако даже ему не удаётся избавить меня от грустных мыслей. И ещё от стыда. Я ведь скрыла от Дэна, что уже два раза ходила на обновление кожи, на груди и на животе. Конечно, он знает, где я работаю, но одно дело — знать, а другое — видеть конкретные последствия. К нынешнему моменту рубцов снова более чем достаточно. Накоплю ещё немного — денег, конечно, а не порезов — и сделаю сразу бёдра и живот. Иронично, что оплата за работу как раз и уходит на избавление от шрамов.

Голос-в-голове шипит: Но это ведь не ради денег… Ты бы даже сама доплачивала…

Размышления об обновлении кожи переходят в мысли о пластике вообще. Мои приятельницы из Золотого района постоянно обсуждали наилучшие варианты. Это была извечная война: одни считали, что нужно следовать моде и подправлять внешность каждый сезон, другие ратовали за единожды сделанный идеал, обычно по античному образцу. И те, и другие регулярно интересовались, когда я уже наконец что-нибудь сделаю с собой, а то выгляжу, мягко говоря, «простенько». «Простенько» — это такой популярный в Особняках эвфемизм.

Одно время я думала об этом. Даже ходила в клинику за компанию с Эрикой. Листала каталоги. Однако так и не нашла подходящего, всё казалось «не то». Вариант, предложенный проектировщиком, оказался слишком похож на мою мать, а копировать её я не хотела. Повторять известных красоток тоже было скучно, хотелось чего-то оригинального. В общем, мы с Эрикой записались на операцию, но я не пошла. Ещё и телефон выключила. Стыдно, конечно: нужно было прямо отказать, а я фактически сбежала. Струсила.

В итоге так ничего и не сделала. А теперь даже придумала оправдание: потому что мне это не поможет. Если внутри человек — полная херня, то никакая внешность не сделает его нормальным.

Голос-в-голове насмешливо подсказывает: Да уж, вспомним твоё замечательное свидание в горах.

Фрамбуаз сладко-малиновый, но я кривлю губы, словно от кислятины. В «знакомствах» на меня наконец-то обратил внимание интересный парень. Тем, кто мне действительно нравился, я писать стеснялась, а те, кто писал мне, в основном не вызывали положительных чувств. И вот — ура! Симпатичный парень с хорошей фигурой и чувством юмора. Любит музыку! Хотя по факту оказалось, что слушает он исключительно подборки для «качалки», а шутит не особенно смешно — чтоб не сказать за гранью хорошего вкуса, — но он хотя бы пытался. Личная встреча прошла гладко, он сказал пару комплиментов и даже не спросил, почему я выгляжу настолько «простенько», так что, когда он предложил поехать на выходные в горы, я согласилась. Честно готовилась. Записалась на кучу косметических процедур, включая модную тогда завивку. В принципе, если не считать дурацких кудряшек, я даже сама себе понравилась — вот только в постели мне это ни разу не помогло. Несмотря на бицепсы и кубики пресса моего кавалера, секса не хотелось. Бедняга полчаса применял все известные ему способы возбудить девушку — некоторые показались мне глупыми, другие были откровенно неприятными, — но я так и осталась фригидной ледышкой.

Голос-в-голове хихикает: Только вспомни его лицо, когда он потыкался-потыкался и понял, что ничего не выйдет. То есть не войдёт. Вот это была умора! Только ты так можешь!

Я уныло вздыхаю. Да уж, та ещё умора. Как я ни пыталась расслабиться… Хотя… Если признать честно, не так уж я и старалась, на самом деле мне вовсе не хотелось, чтобы он что-либо в меня совал. В итоге он психанул, наорал и уехал, судя по фоткам на его странице, к двум улыбчивым сестричкам-близняшкам. Я осталась в шале — осушать запасы текилы и звонить Дэну с обещаниями выкинуться из орлиного гнезда. А теперь вопрос: как античная внешность помогла бы мне в той ситуации? Ответ: вообще никак. И какой тогда смысл во всех этих операциях?

В общем, после этого я дала себе обещание завязать с поисками парня. В первой попавшейся парикмахерской coстригла чёртовы кудряшки. Засунула глубже в шкаф обувь на каблуках. Окончательно перешла на джинсы и футболки.

А вскоре наткнулась на объявление о работе для девушек — в «специфическом заведении». Подумав, решила, что это может быть интересно, к тому же подходит «специфической» мне. Отец всё детство гонял меня на занятия гимнастикой и классическими танцами «для развития гибкости», но у меня, как обычно, получалось так себе. А в «Психушке» можно танцевать как хочешь, под любую музыку, выдумывать собственную хореографию, и никто не предъявит, что ты недостаточно тянешь носок. После нескольких позорных конкурсов, которые доказали отцу, что мне не стоит связывать жизнь с этой областью, я уже никогда не осмелюсь танцевать в присутствии зрителей. А тут — перед зеркалом и в маске. Не видишь ни людей, ни их оценивающих взглядов. И они не видят твоего лица, не знают, кто ты, никаких громогласных «Двадцатое место — Алетейя Александэр». Никто не может к тебе прикоснуться. Безопасно. Сексуально, но никакого секса, раздеваться до конца не нужно. Одним словом, идеальная работа. Даже не считая главного бонуса — избавления от тяжести вины. С такой стороны шрамы — тоже бонус, напоминание и о пьянящем чувстве свободы, и о том, что некоторым очень даже нравятся мои танцы. Я бы их и не убирала, если бы не желание начать всё заново, с чистой кожи.

Когда бутылка вина заканчивается, Дэн вздыхает и привычно ерошит шевелюру — одна прядь остаётся торчать. Делает музыку тише, смотрит на меня.

— Што там робаат?

Не выдержав, наклоняюсь через стол и приглаживаю его волосы.

— Его зовут Син.

— Энто ты сочинила? — Джанки удивлённо поднимает брови.

— Не. В армии у него был номер Си-Эн-четыреста-что-то, а сокращённо — Син.

Как же мне хочется поговорить о нём! Взахлёб рассказывать, что мы смотрели кино, и какое забавное лицо он сделал при виде брюк с розовыми блёстками, и как он обнимал меня на улице — прям по-настоящему… Возможно, даже спросить, не кажется ли Дэну, что я похожа на эльфа, и может ли подобное сравнение быть комплиментом. Ведь эльфы считаются красивыми? Или Син имел в виду, что я тощая и что лучше бы мне закрыть лицо вуалью?

Голос-в-голове тянет: Ну да, высыпь ему ворох этой чуши, и сразу будет ясно, что ты по уши втрескалась в робота. Будешь выглядеть отменной тупицей.

Так что я пожимаю плечами и максимально равнодушно говорю:

— Ну… Он полезный. Вот на днях в подземке голова закружилась. Представь, он прибежал по туннелю — вместо поезда, которого все ждали. Какая-то тётка начала орать, что он наркоман и напал на меня. Тут же прискакал мужик из подземки, хотел вести его объясняться.

— И што?

— Ну… — я кривлюсь. — Он сказал, что он телохранитель.

— Всё пашет? — в глазах Дэна вспыхивает радостное предвкушение.

А, точно, его ведь не занимает проблема прав Сина и того, как к нему относятся окружающие. Так что я всем лицом изображаю воодушевление и благодарность:

— Да, отлично! Мы ещё и кроме этого провели полный тест: в Зелёном выловили патруль, они проверили и паспорт, и чип, и даже по базе КомРоба — всё чисто. Я и не сомневалась в твоих талантах!

От избытка чувств дотягиваюсь через стол и сжимаю плечо Дэна, на что он улыбается. После минуты триумфа расслабленно откидывается на спинку кресла, закуривает. Тянет с игривым намёком:

— Лады. И как вы там?

Но я вновь напускаю на себя серьёзно-равнодушный вид, словно не заметила его тона.

— Всё нормально. С ним можно поговорить. Правда, он решил, что должен постоянно заботиться обо мне, и это несколько утомляет… Но мило. И ещё он вкусно готовит.

Иронично ухмыльнувшись, Дэн переходит на столь махровый речной говор, что несколько лет назад я не поняла бы ни слова:

— «Хаатовит»? Мисса, энтот робаат — такенный предел науки, што просто шик, а ты по правде хришь ему ваарить компоты? Энто ж как бить хвости микрааскопом.

Всё-таки, если вот так сравнить, за последние годы его произношение сильно изменилось в лучшую сторону. Хотя и я лучше научилась понимать эту тягуче-шипящую кашу. Во всяком случае, сразу понимаю, что «хво-ости» — это не какие-то там хвосты, а гвозди.

— А что такого, если он забьёт пару гвоздей? Обычные повседневные дела. Что за дискриминация гвоздей и компотов?

Впечатав ладонь в лицо, Дэн рычит с таким разочарованием, что даже обидно, так что я саркастически повышаю тон:

— Ну извини! Куда уж тупой мне понять твои мысли, глубокие, как речное дно!

— Ой ладн, мисса-не-с-реки, — Джанки смеряет меня снисходительным взглядом, — ты ж сама вечно строишь, что умнее лоцмана. Ну так пошарь мозгами и дотумкай, што делать с энтим робаатом по… — он ехидно выговаривает почти чистое: — Прямому насначению.

Честно подумав, но ничего не придумав, вопрошаю:

— Это какому? Убить кого-нибудь? Так он сказал, что не хочет.

Наклонившись ко мне через стол, Дэн шёпотом подсказывает:

— Не, другое. — Однако поняв, что я всё равно не соображаю, смотрит укоризненно и говорит сам: — Няшкать даамочек до потери пульса.

— Да блин, — я закатываю глаза. — Как же, новейшая военная разработка — робот, который заняшкивает всех до смерти.

— Точно! Всякие, — Джанки многозначительно крутит пальцем, — модификации. И энто щастье сидит прямо у твойной плиты.

— И что? — поджав губы, я откидываюсь на спинку стула и принимаюсь изучать коричневые цветочки обоев на стене напротив. — Я не собираюсь… ничего подобного.

На кухне повисает тишина. Долгая. Не выдержав, всё же кошусь на Дэна — он опускает взгляд с моего лица на папиросу в пальцах.

— Что за таинственное молчание?

Вздохнув, он произносит устало, уже без шуток:

— Слуш, Летаа, хорош дёргать шкоты. Ты ж его хошь — ну так иди, отшвартуй его от готовки и покажь, кто самая ахуенная мисса в энтом городе.

Джанки редко называет меня по имени — значит, подразумевает что-то серьёзное, — но от внезапного финала я прыскаю со смеху. Дэн лишь слегка улыбается. Накрывает мою руку своей.

— Я по правде. Бушь сидеть тянуть, а потом опа — уже старая и в морщинах, станешь плакаться, а уже поздно. Ну-ка, глянь, што тут? — Он переворачивает мою руку вверх ладонью, проводит шершавым пальцем по одной из линий и делает большие глаза: — Звёзды грят те рвануть домой и отняшкать энтова робаата три раза подряд, для надёжности. — Вскочив, Джанки тянет меня за рукав, рискуя порвать. — Всё, харэ штаны протирать, пошли.

Он и в самом деле накидывает куртку, чтобы проводить. Повезло мне, что в ноябре рано темнеет, а то последние пару лет Дэн не выходит из дома в светлое время суток. Привычно спрыгивает из окна гостиной — из рюкзака доносится глухой стук бутылок, обёрнутых шарфом, — и подаёт руку мне. Раньше мы много гуляли вместе — я, он и рюкзак с алкоголем, — и сейчас кажется, будто всё вернулось на круги своя. Привычно и уютно. Как всегда, пробираемся мелкими улочками и тёмными проулками позади домов. Джанки ориентируется здесь с той же уверенностью, что и у себя дома, но я, уже отвыкнув, то и дело спотыкаюсь. Приходится схватиться за руку Дэна — колюче-шершавый оплот надёжности, всегда уверенный и направляющий в правильную сторону.

Дэн останавливается возле чёрного силуэта урны — а я и не заметила её в слабом свете отдалённого фонаря — и предлагает пошмалять. И вдруг, глядя, как он привычно сминает гильзу папиросы, я вспоминаю слова Сина.

— Слуш, а ты, вообще, что куришь? — ох, выпили вроде немного, а язык неожиданно заплетается и отдельные буквы не выговариваются. — А то робот скзал, что «шмаль» — эт, типа, эти… Препараты кнопли…

Джанки расплывается в ухмылке:

— Аха! А я грил, робаат шарит! — но он сразу становится серьёзным: — Хэй, стопэ-стопэ… Не, мисса, те не нужен ширик. Так я против.

— Да вы дстали! — я широко взмахиваю сигаретой. — Никакой он не ширик.

— А што он шарит? — Дэн прищуривается с выражением крайней подозрительности.

— Прост слышал, — я закатываю глаза. — Да ладно тебе! Я вот шарю, так я ж не ширик…

— Ты не шаришь, — он снисходительно кривится.

Подумав несколько секунд, в итоге всё же покорно киваю.

— Ну да. Но я знаю, что есть всякие там препраты, но не употребляю… — подняв брови, смотрю на него и тяну подчёркнуто вопросительно: — А ты-ы?

Огонёк папиросы ярко вспыхивает в сумраке и покачивается из стороны в сторону.

— Не.

— По правде? А чё тогда ты шаришь?

Не глядя на меня, Джанки легко пожимает плечами, но меня подобный ответ не устраивает. Быстренько затянувшись напоследок, выбрасываю окурок, хватаю Дэна за полы расстёгнутой куртки и пытаюсь встряхнуть.

— Нет уж, двай говори. Я серьёзно.

Он вздыхает и щелчком отправляет папиросу в урну.

— В Порту пачка твойной шмали по шамре идёт как пакет шалы — то бишь дохуя. А шала дешёвая, и её на всяком углу дают. И шанку, и пош, и всё дерьмо. Ну вот и шарю. — В ответ на подозрительный взгляд, которым я смеряю урну, Дэн качает головой: — Энто не то. Все ж по-свойному грят. У нас «шала» — энто шала, а «шмаль» — просто махра.

— Час от часу не легче! А ты не можшь прост сказать, без каких-то «махров»?!

— Просто: я чистый. Веришь?

Дэн с ожиданием заглядывает мне в глаза, и мы несколько мгновений разглядываем друг друга.

— Верю. А что это ты так — всё дают, а ты прям не?

После паузы он ухмыляется легкомысленно.

— Я и так шалый. Сам по себе.

Я испытующе смотрю в его насмешливые глаза и говорю так веско, как только позволяет заплетающийся язык:

— Я не хчу, чтобы ты… Ну, ты пнимаешь, — мотаю головой. — Не надо.

Дэн накрывает своими ладонями мои, по-прежнему держащие его за отвороты куртки.

— Не шухерись, мисса.

Притянув ближе, упираюсь своим лбом в его, попутно смазав и своим носом по его, холодному.

— Смотри у меня.

Хотя смотреть с такого расстояния как раз трудно: глаза Джанки слишком близко, и моё зрение норовит расфокусироваться.

Он усмехается:

— Пива хоть можно?

Отодвинувшись, я с пьяным энтузиазмом киваю:

— Давай!

Джанки, нырнув в рюкзак и повозившись там с шарфом — всегда заматывает бутылки, чтобы стекло не звенело на всю округу, — извлекает два пива. Шипение открываемых бутылок, аккуратный звяк горлышек, и мы продолжаем путь.

Прерываемся на пиво, смеёмся, то и дело пьяно виснем друг на друге — больше я на нём, конечно, — однако продвигаемся. Хотя до ниндзя Джанки мне далеко, но вообще-то я тоже стараюсь не шуметь. Получается неплохо — до тех пор, пока я не роняю пустую бутылку под ноги. Эффектный звон, разнёсшийся по сумрачному переулку, приводит в такой восторг, что я выхватываю пиво у Дэна, залпом допиваю остатки и изо всех сил обрушиваю бутылку на асфальт. Она разлетается на острые блестяшки, а я торжествующе ору:

— Хэй! Я — госпожа битого стекла и самая ахуенная мисса в этом городе!

Конец ознакомительного фрагмента.