Новые бродяги

Марина Сергеева, 2017

О чем эта книга? Конечно, о путешествиях. А еще о свободе. И немножко о любви. Здесь собраны десятки людей и событий и перемешаны самым причудливым образом. Готовы присоединиться? Тогда в путь.

Глава четвертая

Вера должна оставаться верой

— Это и есть твоя обещанная свобода? — злилась Рита, лежа на узкой кровати маленького гостиничного номера.

Гнев Риты вызвал, как ни странно, ее вдохновитель и ангел-хранитель Костя. После поездки на завод Рита с Костей пошли в клуб, немного развеяться и потанцевать. И вот там произошло неслыханное — во время медленного танца Костя попытался ее поцеловать. Костя — друг, гуру, ее интеллектуальный брат. И вдруг такое.

Нет, Рита не была ни фригидной, ни наивной. Отправляясь с Костей в это путешествие, она предполагала, что такое когда-нибудь может случиться и где-то в глубине души, так глубоко, что боялась сама себе признаться, мечтала об этом. Но не в первый же вечер? Рита была к этому не готова.

— Как же так, мы же новые бродяги?

Это самоопределение они придумали в поезде Тюмень-Челябинск. И Рита находилась под обаянием этого романтического образа. Она мечтала о бесконечных дорогах и приключениях, ночевках в палатках и рассветах в горах, попутных машинах и интересных знакомствах. Отношения в эту картину мира никак не укладывались.

— Не сейчас, — решила Рита и взяла отдельный номер.

На следующее утро Рита с Костей, как ни в чем не бывало, катили в небольшом «Нисане» на Тургояк. Водитель, согласившийся их туда отвезти, оказался многословным и эрудированным собеседником. За два с небольшим часа пути Рита узнала о Южном Урале больше, чем за все предыдущие годы жизни.

— Вот здесь, вот прямо где мы сейчас едем, проходит граница между Уралом и Сибирью, между Востоком и Западом. То есть мы с вами уже в Сибири, но еще на Западе. А скоро будем на Востоке.

Рита совсем запуталась. В Сибири и на Востоке.

В ее скромном понимании, Сибирь — это морозы, кедры и крепкие сибирские мужики. А Восток — это китайцы, лапша и бамбук. Ну, или верблюды, бедуины и кальяны. Кому что больше нравится. Но, ни бамбука, ни кальянов тут не было. Было хмурое холодное утро с пеленой измороси в воздухе. С утра Костя несколько раз очень убедительно выразил сомнение в целесообразности поездки на природу в такую погоду, но Рита была непреклонна.

— Я вчера твой завод терпела. А туда ни в какую погоду психически здоровому человеку ездить на экскурсии не рекомендуется во избежание вреда этому самому психическому здоровью.

— В древности у нас тут проходило северное ответвление Великого Шелкового Пути, — вклинился в Ритины размышления водитель, — бронзовую скульптуру с верблюдами на Арбате видели (Арбатом в Челябинске называют переходную улицу Кирова, ласково именуемую местными жителями Кировкой)? Так вот она как раз Шелковому Пути и посвящена. Шёлк возили, чай, пряности разные, материи, нефирит.

— А вон памятник Курчатову, земляку нашему, — продолжал «экскурсию» водитель, — недавно ученые в каком-то челябинском архиве метрику его нашли. Нет, памятник не поэтому поставили, памятник — намного раньше, в 86-м к двухсотпятидесятилетию Челябинска. А как он светится в темноте! Залюбуешься. Вы вечером назад поедете, посмотрите обязательно.

Рита достала из рюкзака свой верный «молескин» и начала торопливо записывать.

— А это Шершнёвское водохранилище на реке Миасс. Из самой Башкирии к нам река течет, весь город водой питает.

— А вон там Уральские горы начинаются. Ну, и что, что маленькие? Это они здесь такие низкие и невзрачные, а дальше они ого-го какие. Как-никак Урал от Сибири отделяют. А богатые какие: и руда тут есть, и камни самоцветные. Сказы Бажова читали? То-то же.

Нет, еще до Петра их исследовать начали, при брате его сводном Федоре Алексеевиче. Был у нас тогда рудознатец местный Дмитрий Тумашов, так он с челобитной в саму Москву ходил и получил там, между прочим, грамоту на поиск руд и каменьев по всему Уралу. Это потом уже, при Петре Алексеевиче, их много таких стало.

— А это Ильменский заповедник. Нет, это у вас там в Новгородской области Ильменское озеро, а у нас заповедник. Тут фестивали бардовской песни проходят. Сам Олег Митяев приезжает. Между прочим, тоже наш земляк. Да, богата земля наша талантами!

— Аркаим? Нет, его проезжать не будем. Я этот заповедник не люблю. Почему? А, сумасшедших там много. Ходят по кругу толпами, всё какую-то связь с космосом ищут, всё городище древнее затоптали, а ему, между прочим, почти пять тысяч лет.

— А это озеро Кисегач называется. Кисегач, это как в «Интернах», смотрели?

Ритка «Интернов» сроду не смотрела, и что за зверь такой Кисегач тоже не знала. Но рассказы водителя её так увлекли, что она не заметила, как они доехали до Тургояка, а ее блокнот пополнился несколькими страницами новых записей.

— Кто по профессии? Историк я. История сейчас никому не нужна, вот и таксую, надо же семью кормить. У меня дочь тоже на историка учится, но ей проще, замуж выйдет, муж зарабатывать будет. Ну, пока, понадоблюсь, звоните.

— Уф, — выдохнул Костя, когда машина отъехала, — урок истории и естествознания окончен.

— Ничего ты не понимаешь, — Рита глубоко задумалась. История никому не нужна. Но как же человек может познавать себя, если он не знает своих корней? У такого человечества не может быть будущего.

Тургояк справедливо называют жемчужиной Южного Урала в ожерелье не менее прекрасных озер. В это время года он еще не замерз, лежал перед Ритой величественно-спокойной гладью в лёгкой голубоватой дымке. Она спустилась на песчаный берег и опустила руки в воду. Холодная. Риту охватил какой-то детский безудержный восторг, она вскочила и закружилась на месте. Костя поморщился:

— Ну, и как ты собираешься добираться на этот остров?

Рита помрачнела. Озеро, да, прекрасно, но она мечтала попасть на один из островов, расположенных в водах Тургояка — остров Веры. Не просто хотела, а остро мечтала, рвалась попасть туда. Дело в том, что там обнаружились дольмены — большие каменные сооружения на тысячу лет старше Стоунхенджа. Кто и для чего их построил, ответ на этот вопрос пока лежал в области догадок и предположений. От одной мысли прикоснуться к такой таинственной древности Риту охватывала приятная дрожь. И вот они совсем рядом, столько километров позади, а способа попасть на остров нет. Рита чуть не плакала.

Они принялись бродить вдоль берега в поисках чего-нибудь, на чем можно добраться на остров. Желательно с кем-нибудь, кто знает, как туда попасть. Ни то, ни другое не находилось, а вместо этого на пути им попалось что-то вроде базы отдыха, где проходил мастер-класс по лепке пельменей. Незаметно для себя Рита с Костей тоже попали в пельменный водоворот.

— Кладем фарш, аккуратненько края защепляем, и кончики вот так вместе соединяем. Получается вот такой симпатичный пельмень «унитазиком».

— Пельмень унитазиком, вот оказывается, зачем я десять часов тряслась в поезде и два часа в машине, — вздохнула Рита. С тем, что острова Веры сегодня не будет, она уже почти смирилась.

— А у нас в Сибири не так пельмени лепят, — прогудела большая румяная участница мастер-класса.

Горячие пельмени, маринованные грузди и домашние настоечки на клюкве и хрене заметно повысили градус настроения, и мастер-класс закончился лихими танцами.

— Здорово мы наклюкались «клюковкой», — весело заметил один из танцоров, когда они все вместе, включая случайно примкнувших Костю и Риту, грузились в автобус.

— И нахренякались, — тихо добавила Рита, вспомнив ядерную настойку на хрене.

На слабые попытки Кости и Риты отказаться от неожиданного бесплатного трансфера в Челябинск им твердо ответили:

— Мы своих не бросаем.

Так рухнула последняя надежда поискать путь на остров завтра на свежую и, что греха таить, трезвую голову.

Всю обратную дорогу пели. За два с половиной часа успели исполнить все, что знали, от военно-патриотической и бардовской песни до детских песенок из мультфильмов и совсем уж откровенной попсы. Проезжая Ильменкий заповедник, спели «Изгиб гитары желтой». Пели негромко и очень серьезно. Когда знакомый репертуар закончился, стали искать тексты в Интернете. В полях он ловил плохо, поэтому слова сочиняли на ходу, благо мелодий было хоть отбавляй. Закончилось тем, что они придумали свой собственный гимн на мотив"Бременских музыкантов", вот только жаль, что никто его не записал. Даже Ритин «молескин» мирно покоился в рюкзаке. А на утро его, наверное, уже никто и не вспомнил.

Когда уже вечером в гостинице Рита посетовала на то, что остров Веры так и остался мечтой, Костя задумчиво произнес:

— Знаешь, наверное, иногда вера должна оставаться только верой. Без всяких материальных подтверждений.

Взял Риту за руку и повел в номер. Один на двоих.