Бывший на Новый год

Мария Абдулова (2025)

Иногда “правильно” не означает “верно”. Марина поняла это на своей шкуре, оставшись за сутки до Нового года на улице в мороз без телефона, без денег и, самое главное, без крыши над головой, благодаря своему мужу. И убедилась окончательно, случайно встретив его — своего бывшего, который по классике жанра стал с их последней встречи ещё красивее, мужественнее и притягательнее. Учитывая то как они расстались, а если точнее как ОНА с ним рассталась, он должен был пройти мимо, не обернувшись, да только рядом с ней был пятилетний сын, о существовании которого Булат даже не подозревал. “Он мой?” — спрашивали серьёзные глаза напротив, а как сказать правду Марина не знала раньше и тем более не знала как сказать сейчас.

Глава вторая.

Со своим будущим мужем Марина была знакома, можно сказать, с детства. Их мамы дружили со школьной скамьи и постоянно поддерживали друг с другом связь, несмотря на то что их судьбы сложились по-разному. Мама Артура получила хорошее образование, удачно вышла замуж и в целом, как не без зависти выражались многие в её окружении, в том числе и мама Марины, прекрасно устроилась в жизни. Колесниковой Оксане Константиновне же повезло гораздо меньше. Забеременев на третьем курсе педагогического университета от мгновенно пропавшего после этого неожиданного известия бездельника с гитарой, она с боем прорывалась через все тяготы, беды и невзгоды, так больше и не сумев построить своё женское счастье, что в итоге сказалось не самым лучшим образом на ней самой и соответственно на Марине тоже. Родительница больше всего на свете боялась, что она повторит её судьбу и всяческим образом пыталась уберечь дочку от этой безрадостной участи. На то, что у дочери самой получится устроить свою жизнь и для этого ей даже не придётся выходить замуж, женщина и не надеялась. Марина пусть и была для неё светом в окошке, но Колесникова-старшая не строила иллюзий на её счёт, отчётливо понимая, что ни великим умом, ни выдающимися талантами, ни, на худой конец, бойкостью, сообразительностью и предприимчивостью дочка не отличалась. Единственное, что хотя бы немного выделяло её из серой массы — хорошенькая мордашка и покладистый характер, а с таким набором куда прямая дорога? В модели? В бухгалтеры? В учители? Нет, не угадали. Замуж! Желательно так “замуж”, чтобы сидеть дома, ждать супруга с работы и растить детей. С этим простосердечная, бесхитростная и слегка глуповатая Марина точно должна была справиться, а сын закадычной подруги казался для Оксаны Константиновны идеальной кандидатурой в зятья. Образованный, деятельный, перспективный и, самое главное, из обеспеченной, можно даже сказать, богатой семьи! К тому же Светка, та самая закадычная подруга и по совместительству будущая сватья, с малых Маринкиных лет твердила, что из неё вырастет прекрасная жена для её Артурика, так что никаких препятствий для этого союза не было и быть не могло. Кроме разве что самой Марины.

Поначалу, когда Артур только начал оказывать знаки внимания, ей было интересно и приятно. На фоне сверстников, не блещущих умом, тактом и воспитанием, сын маминой подруги выглядел взрослым и состоявшимся мужчиной, хотя разница в возрасте у них была невелика. Его настойчивые красивые ухаживания тешили самооценку и рисовали иллюзии в стиле “долго и счастливо”. Мама же едва ли не собственноручно толкала её к нему в объятия и подливала масла в огонь заверениями, что лучше мужика, чем Степанов, Марина больше никогда не найдёт. Девушка и сама в это верила достаточно долго, смотря на своего “сердечного друга” чуть ли не с открытым ртом и сквозь толстые розовые очки, которые, как всем известно, имеют свойство биться стеклами вовнутрь.

Ей хватило чуть больше года, чтобы понять, что, во-первых, Артур далеко не самый прекрасный мужчина в мире, которого она вместе с мамой себе придумали, во-вторых, они совершенно, абсолютно, напрочь разные и неподходящие друг другу люди, в-третьих, она его не любит. Никогда не любила. Даже близко по отношению к нему ничего не чувствовала, что и стало решающим фактором для принятия решения о расставании в первый раз. На тот момент им уже давно не было о чем друг с другом разговаривать, а если разговор и завязывался, то обычно заканчивался ссорой, потому что Степанов, привыкший, что она смотрит на него как на божество, не хотел лишаться пьедестала и требовал прежнее, на его взгляд, соответствующее к себе отношение, которое девушка не могла ему дать. Помимо этого тогда в первый раз начали проявляться проблемы Артура с алкоголем, не такие серьёзные как в браке, но и не такие незначительные, чтобы их не заметить, интимная жизнь, и так никогда не приносящая особого удовольствия, в тот момент вовсе свелась к надоедливой и тягостной обязанности. И, если раньше эта часть отношений в силу неопытности и незнания её не так сильно заботила, то потом темперамент начал требовать своё, что также не могло не повлиять на осознание правильности последующего шага поставить в их истории точку.

Стоит ли говорить, что ни ему, ни родителям подобная самодеятельность не пришла по нраву? Мама билась в истерике и называла её неблагодарной дурой, которая сама упускает своё счастье из рук. Артур выразился гораздо крепче и ещё примерно с две недели обрывал её телефон трезвыми и не очень звонками и смс с оскорблениями вперемешку с клятвами в любви и просьбами не рубить с плеча и дать им ещё один шанс. Убеждал, что сделанные Мариной открытия на самом деле полная чушь, что у них просто кризис в отношениях, что все пары рано или поздно через это проходят и теперь настал их черёд. Его родители и старшая сестра вторили ему, приведя пример родственников, знакомых и даже самих себя. У неё, на тот момент двадцатилетней слабохарактерной дурёхи, выстоять под непрекращающимся градом упрёков, уговоров и убеждений не получилось. Как известно, скажи человеку тысячу раз, что он свинья, — на тысяче первый он захрюкает. Вот и Марина тоже… Не захрюкала, конечно, но поверить в бред, который так яростно вешали ей на уши, поверила. Отмахнулась от интуиции, сигналов тела и намёков друзей, которые тогда у неё ещё имелись, и под руку со Степановым отправилась строить счастливое будущее. Споткнулась, правда, быстро, спустя полгода, на первой же кочке в виде совместного отпуска, закончившегося новым расставанием, а оно в свою очередь закончилось новым воссоединением и… И так и пошло по кругу. Сходились-расходились, ругались-мирились, прощались-возвращались, попутно теряя нервные клетки, уважение друг к другу и друзей, потому что мало кто хотел терпеть в общей компании неадекватную парочку, которая бесконечно выясняет отношения и устраивает концерты.

В общей сложности Марины хватило на почти пять лет подобной жизни, потом терпение закончилось и она твёрдо решила, что с неё хватит. Немного повзрослев, нарастив кожу в постоянных ссорах и научившись-таки выдерживать давление и стоять на своём до последнего, девушка твёрдо решила идти вперёд одна. Артур, сначала, как обычно не приняв её всерьёз, принялся было действовать по старой схеме — пьянки, маты в трубку, на утро цветы, подарки, слёзные просьбы не рушить их любовь, вмешательство родителей, но, к его неприятному удивлению, ничего из этого не сработало. Девушка была непреклонна. Наведя долгожданный порядок в личной жизни, она будто заново родилась. Всё вокруг заиграло новыми красками, плечи расправились и даже задышалось как-то по-другому.

Выяснилось, что пока она пыталась спасти изначально обречённые на провал отношения, столько всего произошло в мире, столько ей нужно было наверстать, столько успеть попробовать и увидеть, что в голове не укладывалось. Уже успев забыть каково это быть свободной и независимой, Марина вкушала прелести своего нового статуса от и до. В кои-то веки поставила во главу угла себя, а не других людей, которые с чего-то решили, что лучше знают как ей жить, перестала быть удобной, чему мама, и так пребывавшая в трауре по её союзу с Артуром и не упускавшая возможность укорить дочку в бестолковости, была, мягко говоря, не рада и всяческим образом пыталась вернуть утраченный контроль, наладила связь с друзьями, сменила работу, начала строить планы на будущее, в которых помимо неё самой больше не было никого, несмотря на увеличившееся внимание со стороны мужского пола. Оно девушке, конечно, льстило и поднимало самооценку, но о новых отношениях со всеми вытекающими Колесникова и не думала, честно предупреждая своих ухажёров, что надеяться на что-то серьёзное им не стоит, пока одним прекрасным вечером на праздновании дня рождении подруги не встретила большого, молчаливого и внушающего лёгкую опаску своим внешним видом парня, который за весь вечер ни разу не свёл с неё серьёзных глаз, а потом непререкаемым тоном вызвался проводить до дома.

— Не нужно, я живу буквально в соседнем дворе, — вежливо попыталась отделаться она от него. — Дойду сама.

Ответом же ей было молчание и красноречиво распахнутая перед носом дверь ресторана.

В голове слегка шумело из-за трёх выпитых бокалов шампанского, а в груди приятно теплело от мужского завороженного взгляда, поэтому, махнув на здравый смысл рукой и решив положиться на судьбу, она крепко ухватилась за предложенную сильную руку и вышла наружу. Вопреки ожиданиям новый знакомый, оставшись с ней наедине, и не думал переходить к активным действиям, а просто шёл рядом, поддерживая на обледеневших участках тротуара, и уютно молчал. Марина, будучи девушкой с богатой фантазией, уже наперёд успела придумать, что будет дальше, какие комплименты он будет говорить и как уговаривать встретиться вновь, но, к своему немалому удивлению, так ничего из этого и не дождалась.

Не сказав за время их прогулки ни слова, парень довёл её до двери квартиры, дождался когда она зайдёт внутрь и, лишь кивнув на прощание, ушёл, не оборачиваясь. Колесниковой даже слегка (а может и не слегка) обидно стало. Буровил весь вечер внимательным взглядом, изучал, всем дал понять, что она ему очень понравилась, а потом просто так взял и ушёл! Даже номера телефона не спросил, надо же. Это потом Марина узнает, что Булат не привык трепать языком почём зря и был человеком дела, а не слова, а тогда, в первые часы знакомства она записала его в чудаки и приказала себе выкинуть странного парня из головы. Благо особых усилий для этого не потребовалось и на следующее утро её мысли занимали уже совершенно другие заботы. Вплоть до того момента пока она не открыла двери своего подъезда и не наткнулась на всё тот же пристально-восторженный взгляд зелёно-карих глаз.

— Я тебя подвезу, — заявил парень, кивая на припаркованный неподалёку седан. — Ночью подморозило, пешком лучше не ходить.

От неожиданности девушка ненадолго потеряла дар речи. Самое время было бы испугаться и напрячься (вдруг у него какие-нибудь нехорошие намерения на её счёт?), но об этом Колесникова подумала в последнюю очередь. В первую же было:

— А потом?

— А потом увезу обратно домой.

— А потом?

— Провожу до двери.

— И всё?

Он подошёл ближе и, как и прошедшим вечером, протянул руку, за которую Марина, почему-то не долго думая, ухватилась.

— Пожелаю спокойной ночи.

— Говорю сразу, я тебе желать сладких снов не буду, даже не надейся, — хмыкнула девушка, отчего-то развеселившись. — В отместку за то, что ночью ушёл, не попрощавшись.

И снова в качестве ответа — молчание, но на этот раз не одно, а с улыбкой. Улыбкой, от которой у Марины, как от вчерашних трёх бокалов шампанского, опять зашумело в голове и уже не просто потеплело внутри, а вспыхнуло подобно бенгальскому огню. Ярко-ярко. Празднично. Щекотно, отчего она тоже не удержалась от улыбки. Как после, вечером, когда Булат от и до выполнил своё обещание, весь день проведя в качестве её личного водителя, не удержалась и от приглашения его на чай с пирогами, приготовленными мамой на нервах из-за дочкиных “выходок” перед отъездом в командировку.

— Я одна с ними точно не управлюсь, так что проходи — то ли уговаривала его, то ли оправдывалась перед собой она. — Пожелаешь мне спокойной ночи после того как съешь, как минимум, два куска.

Двумя кусками в итоге ни он, ни сама Марина не ограничились, просидев у неё на кухне всю ночь, разговаривая по классике жанра обо всём и ни о чём одновременно. Как оказалась, Сабуров был настолько же интересным собеседником с широким кругозором и потрясающим чувством юмора, насколько прекрасным молчуном. Время пролетело незаметно и неизвестно сколько бы они ещё так проболтали, если бы не прозвеневший у обоих будильник на телефоне, заведённый на пять с чем-то утра и ознаменовавший неумолимость наступления первого в недели рабочего дня.

— Я тебя подвезу, — знакомо поставил её перед фактом парень, неотрывно наблюдая за тем, как она нехотя поднимается на ноги, попутно собирая со стола грязную посуду.

— А потом? — без задней мысли решила повторить их утренний диалог.

— Поцелую на прощание.

Каким-то чудом кружки после этих слов не грохнулись на пол, выскользнув из её рук. Каким-то чудом и сама Марина сумела удержать челюсть от удивления. А Булат всё смотрел так, как умел смотреть лишь он один — проникновенно, глубоко, до лёгкого трепета за рёбрами, и похоже совершенно не шутил о своих намерениях.

— Я не ищу серьёзных отношений, Булат, — вспомнила с трудом о главном, ощущая, как бенгальский огонь разгорается в груди пожаром, и также неотрывно смотря на него — высокого, большого и уже совсем не странного. Уже полностью и очень сильно ей симпатичного.

— И всё?

Марина ожидала другого вопроса и другой реакции, потому что обычно эта фраза её прежних ухажёров либо отталкивала, либо вызывала неуёмное любопытство. Парень же даже бровью не повёл, продолжая сидеть в абсолютном спокойствии и уверенности в своих действиях.

— Всё.

Булат кивнул, бросил взгляд на наручные часы и снова взглянул на неё.

— Ко скольки тебе нужно на работу?

— К восьми.

Они успели к семи тридцати и оставшиеся полчаса целовались в машине, скрытые так вовремя начавшимся снегопадом.

В офисе она появилась за одну минуту до начала рабочего дня зацелованной, румяной, счастливой до безобразия, а ушла, торопясь, в числе самых первых. Булат ждал на том же самом месте, будто и не уезжал никуда с утра, смотрел также — восхищённо-влюблённо, обнимал крепко и нежно, а целовал как… Как же он её целовал, Боже!

В тот момент Марина не задумывалась том, что между ними творилось. Просто делала то, что хотелось, смакуя новые для себя ощущения. С ним в ней будто вся нерастраченная ранее чувственность проснулась, темперамент взбунтовался, гормоны правили бал. И тело на каждое прикосновение, взгляд, близость реагировало совершенно иначе, чем на Артура, и сердце билось как заведённое, и уходить от его глаз, губ, рук не было никакого желания. Со Степановым она и крупицы чего-то подобного не испытывала. О нём девушка, честно говоря, и думать забыла, словно и не было его никогда в её жизни. Ко всему прочему бывший тогда ещё и уехал из города в областной центр в очередных попытках реализации себя как успешного бизнесмена, пропав из поля зрения и напоминая о своём существовании в смс и звонках, на которые она не обращала внимания. Не потому что Колесникова таила по отношению к нему какие-то обиды или претензии, наоборот ей было настолько всё равно, что задумываться о подобных вещах не хотелось. Ну, написал и написал. Ну, звонил и звонил. Ну, присылал через маму очередные цветы с плюшевыми игрушками, которые девушка с лёгким сердцем передаривала соседским детишкам и тут же выкидывала из головы. Её больше заботило то, в чём появится перед Сабуровым, чтобы вновь поразить его до глубины души (хотя для этого похоже можно было и не стараться особо, так как он всегда смотрел на неё как на богиню, в каком бы виде она перед ним не появлялась), как у парня дела, как прошёл его день и сколько у них сегодня есть времени для встречи. Последнего, как назло, всегда было мало и, чем дальше, тем сильнее это чувствовалось. В итоге всё пришло к тому, что любую свободную минутку они проводили друг с другом, забив на остальной мир, что ему, этому самому миру, естественно, не нравилось.

Мама, узнав, что у дочери появился новый ухажёр, которым та не на шутку увлеклась, устроила дома настоящую осаду, пытаясь всяческим образом промыть мозги или, как она это называла, воззвать к голосу разума. Её не устраивал ни тот факт, что этот новый ухажёр, в принципе, в жизни Марины появился, ни то, что им был именно Булат, ни то, что дочка “абсолютно отбилась от рук из-за этого громилы”. Девушка же в свою очередь материнские слова близко к сердцу не принимала, пропуская их мимо ушей, и продолжала не жить, нет, парить в своё удовольствие. Коллеги любопытничали, сплетничали и не упускали возможности её поддеть за опоздание или спешку в сборах домой. Друзья наблюдали за происходящим со стороны и не вмешивались, только Варя Скворцова, на праздновании дня рождения которой они встретились и познакомились, на правах её близкой подруги ещё со школьных времён и невесты одного из лучших друзей Булата, посчитала своим долгом поинтересоваться:

— Мариш, не пойми неправильно, у тебя к Булату что?

Именно тогда Колесниковой пришлось задуматься об этом в первый раз, но ответить вот так, слёту, ни себе, ни ей не смогла, что Варвару не совсем устроило.

— У вас всё серьёзно или так, ради здоровья?

— Почему ты спрашиваешь?

Подруга серьёзно на неё взглянула своими большими, на пол лица зелёными глазами, и девушка в ту же секунду пожалела, что задала этот вопрос, потому что почувствовала, что ответ на него ей вряд ли придётся по душе.

— Потому что не хочу, чтобы ты разбила ему сердце, когда вернёшься к Артуру.

— С чего ты взяла, что я собираюсь к нему вернуться?!

— С того, что ты всегда к нему возвращаешься.

Марина поморщилась. Правда, как ей и положено, неприятно колола глаза, но на этот раз она знала, что ответить.

— Нет, Варя, больше такого не повторится. Мы расстались окончательно.

— Хорошо, если так, — кивнула Скворцова и чуть смягчилась в лице. — Прости, что лезу не в своё дело, просто Булат не заслуживает быть заменой Степанову. Он в тебя по уши втюрился, понимаешь? Как в книжках, с первого взгляда.

Эта правда, несмотря на положительную окраску, тоже далась ей нелегко. Они просто были вместе, без обсуждения чувств друг к другу, статуса отношений и всего прочего, что Колесникову угнетало и в чём она честно ему призналась. Конечно, не увидеть, не услышать, не почувствовать, что симпатия Булата к ней уже давно вышла за рамки обычного влечения и интереса было невозможно, но в то же время разбираться с этим, копаться в себе, определяться и что-то решать не хотелось. Быть с ним — да, да и ещё раз да, давать их отношениям название — нет. А теперь, когда другой человек озвучил очевидное, её как будто к этому обязывали, торопили, заставляли ответить тем же.

— Похоже ты о Булате очень высокого мнения, раз беспокоишься о нём даже больше, чем обо мне — твоей, между прочим, верной соседке по парте с первого по одиннадцатый класс, — свела всё к шутке девушка, стремясь как можно быстрее свернуть с неудобной темы.

— Он хороший, Марин, — к подруге вновь вернулась пугающая серьёзность. — Очень. Ты тоже хорошая, только…

— Только?

— Только боюсь, что ты, сама того не понимая, Булатом пользуешься, раны после Степанова зализываешь, прийти в себя пытаешься после его выходок, а он же с тебя пылинки сдувает, любой каприз исполняет, любит одним словом. И я буду очень рада узнать, что ошибаюсь и на самом деле всё иначе. Правда. Но всё же… Всё же пока ещё не поздно, подумай о том, что я сказала, ладно? Не ради Булата, а ради себя, чтобы потом укорами совести не мучиться.

После того разговора Марина не спала всю ночь. Думала, думала, думала и так и не додумалась ни до чего конкретного. Только себя всю извела и весь день ходила как сонная муха, пока вечером не встретилась с Булатом, не заглянула ему в глаза и не уснула сладко на его плече при походе в кино на свидании. Настолько с ним спокойно было, тепло, безопасно, что любые проблемы и переживания переставали иметь вес, когда он появлялся в пределах досягаемости. А потом, проснувшись, уже и забыла о чём переживала и из-за чего себя столько времени изнутри съедала. Любовалась только им, уже таким родным, беспрестанно, грелась в его руках и парила. Не думая ни о чём, парила. Без оглядки.

Эта неосмотрительность и легкомыслие вышли ей боком за неделю до Нового года, который Булат предложил встретить только вдвоём, а она с радостью согласилась. С их знакомства прошло чуть меньше двух месяцев. Они почти не расставались. Он открыто проявлял свои чувства и серьёзные намерения, Марина же в свою очередь была готова с ним на всё и намеревалась в новогоднюю ночь честно ему в этом признаться, потому что окончательно поняла, что с этим парнем можно было и в огонь, и в воду, и в супермаркет тридцать первого числа за забытым зелёным горошком для оливье, без которого Новый год не Новый год, не то что в серьёзные отношения. Да и с кем, если не с ним — умным, добрым, искренним, надёжным, красивым, сильным, притягательным, отзывчивым и до бесконечности самым лучшим? Пусть они знают друг друга всего ничего и мир против их отношений. Пусть! Главное же, что сердце о нём одном билось, верно?

И сердце, действительно, билось только о нём одном, пока на плановом осмотре у гинеколога как гром среди ясного неба не прозвучало:

— Марина, почему вы не сказали, что беременны?

— Людмила Ивановна, до первого апреля ещё долго, не шутите так.

Но Людмила Ивановна — серьёзная женщина средних лет, прекрасный специалист, у которого Колесникова наблюдалась не первый год, не шутила. Серьёзно взглянув на неё из-под линз своих очков, она отправила её сдавать анализы и потом, пробежавшись всё тем же серьёзным взглядом по результатам, вынесла приговор.

Беременна.

Ещё не зная срока и только услышав о вероятности беременности, Марина, конечно, напряглась. Да и кто бы не напрягся на её месте? Стать мамой она планировала, как минимум, лет через пять, когда встанет на ноги, выйдет замуж за достойного мужчину и будет уверена в будущем, а сейчас ничего из перечисленного, разве что только кроме достойного мужчины рядом в лице Булата, у неё не было. К тому же сама ещё морально была ребёнком, так что какие ей дети? Куда? Как?! И, да, хороший вопрос — как? Они с Булатом всегда предохранялись и… Конечно, никто не застрахован, но всё же… Всё же как?!

А потом Людмила Ивановна произнесла слова, от которых у девушки внутри всё в один миг замерло. Хотя, наверное, точнее будет сказать умерло.

— Шестая неделя.

Будучи по складу ума гуманитарием, она терпеть не могла точные науки, но даже её скудных познаний хватило, чтобы сложить дважды два и осознать, что Булат в её интересном положении был не при чём. На тот момент они ещё даже не были знакомы. На тот момент Марина только приняла окончательное решение расстаться с Артуром.

Ужас от осознания оглушил. Парализовал.

Почему? Почему она ничего не замечала? Как допустила?! Степанов ведь тоже предохранялся… Вроде бы… Ай, ладно, уже неважно! Делать-то что теперь?! Куда бежать? Кого винить? А Булату как сказать?

Булат… Родной… Ой, мамочка…

Это потом, спустя три года, муж по пьяной лавочке признался, что специально в их последний раз перед тем расставанием, чувствуя, что всё катится в тартарары, сделал так, чтобы она, по русски говоря, залетела в надежде, что общий ребёнок точно скрепит их союз навсегда и они будут жить долго и счастливо вместе. А тогда, только узнав и в один миг поняв масштаб трагедии, Колесникова чуть не сошла с ума от кучи вопросов без ответов, разрывающих голову. И если бы не Людмила Ивановна и не её профессионализм, то неизвестно что бы с ней в итоге случилось.

Женщина что-то ей говорила, спрашивала, хмурилась, когда не слышала ничего в ответ, но Марина была словно под куполом. В полной прострации. В таком шоке, что очнулась только, когда врач под угрозой вызова мамы настоятельно попросила её взять себя в руки и постараться не впадать в панику. Получилось у неё это не с первого раза, с большим трудом, но всё же получилось Истерика отложилась на потом — до дома, за закрытой дверью ванной и выкрученным до предела краном с водой, чтобы мама не услышала. Да только рыдала она так, что и глухой бы услышал, не то что Оксана Константиновна, смотрящая сериал в соседней комнате. На удивление, подробно объяснять причины своего состояния ей не пришлось и, что ещё удивительнее, мама не стала наседать с нравоучениями сразу, а сначала дала возможность от души у себя на плече прореветься, успокоила, насколько это было возможно в тот момент, и уложила спать. И только на следующее утро её ждал разговор по душам, который не принёс Колесниковой ни капли облегчения, а лишь сильнее вогнал в ужас и вызвал новый поток слёз, но на этот раз уже тихих и горьких. От безысходности.

–…а что тут сделаешь уже, Марин? — по-философски поинтересовалась родительница на её вопрос “что мне теперь делать?”. — Другими вопросами сейчас нужно задаваться. Например, когда и как Артура этим известием обрадуешь? Когда перестанете маяться ерундой и в ЗАГС пойдёте? Где жить будете? Здесь или…

— Нет-нет-нет, мама, ты чего? — девушка побледнела, лишь представив подобный вариант развития событий. — Какой Артур? Какой ЗАГС? Нет, я не…

— Что?

— Я не хочу с ним в ЗАГС. Я, вообще, никуда с ним не хочу! Я его не люблю.

Мама посмотрела на неё как на дурочку и спросила то, о чём она отчаянно пыталась со вчерашнего дня не думать:

— А кого любишь? Громилу своего? Так думаешь, что он, узнав, что у тебя под сердцем ребёнок от другого, прыгать от счастья будет? Ты же не настолько глупая, Мариш.

Она в последнем уже была не так сильно уверена. Мало того, что не смогла проследить за самым элементарным — не забеременеть от нелюбимого мужчины, так ещё и наивно надеялась, что… Что Булат не откажется от неё. Что им не придётся расставаться.

— Как бы тебе не хотелось, но в данном случае усидеть на двух стульях точно не получится, — подытожила Оксана Сергеевна, абсолютно её не щадя. — Придётся сделать выбор, дочь. Поступить логично и правильно и дать ребёнку полноценную семью или пойти на поводу у кратковременного увлечения и в итоге остаться ни с чем?

— У нас с Булатом не кратковременное увлечение. Мы…

— Ты его знаешь без году неделя, очнись уже. То, что он заливает тебе в уши на свиданках — это, конечно, интересно, но гораздо интереснее будет, когда в один прекрасный момент твой ребёнок подойдёт и спросит: “Мама, почему у меня нет папы?”. Что ты тогда ему ответишь? Как объяснишь причину, по которой лишила его нормальной семьи?

Мама знала куда бить и делала это безжалостно, ведь последнее, чего Марине хотелось в жизни, так это чтобы ещё неродившийся малыш повторил её судьбу. Судьбу ребёнка, растущего без отца.

— Тогда… Тогда лучше, вообще, не рожать, — погрузившись в полное отчаяние, прошептала девушка, мечтая лишь об одном — отправиться в прошлое и не допустить ситуации, в которой сейчас оказалась. — Аборт… Нужно сделать аборт…

На это Оксана Константиновна ничего ей не сказала. Взглянула только разочарованно и молча ушла на работу. Девушка же этого и не заметила толком, зацепившись за мысль о прерывании беременности как утопающий за спасательный круг. И почему она раньше до этого не додумалась? Это же очевидно! Пока позволял срок нужно было решить эту проблему как можно скорее и… И… Продолжить жить как ни в чём не бывало? А получится ли? Сможет?

Колесникова, всеми силами стараясь не поддаваться эмоциям и думать рационально, решила подойти к этому серьёзному решению со всей ответственностью и тут же схватилась за телефон с кучей пропущенных от Булата, чтобы залезть в интернет и подробнее узнать все плюсы и минусы данного метода избавления от проблемы. В итоге, начитавшись-насмотревшись-наслушавшись всяческих кошмаров на эту тему, чуть не довела себя до новой истерики и, в конец измучившись, провалилась без сил в тяжёлый сон, в котором держала на руках младенца, а кто-то чужой пытался забрать его у неё силой. Проснулась девушка с криком, со слезами на щеках и с полным отсутствием уверенности в правильности своих действий.

Так, в абсолютном ужасе, шоке и не знании что делать, прошли следующие сутки. Мама, поняв, что она никак не может найти в себе смелости сделать последний шаг, насела на неё с двойным упорством. Твердила о любви Артура к ней, о том, каким прекрасным мужем и отцом он будет, и то, что Марина сама не понимала своего счастья в его лице и лице их общего ещё нерождённого ребёнка. Затем переходила к своей тяжёлой судьбе, вспоминала её детство и снова давила на больное — на тему безотцовщины. После взывала к здравому смыслу и совести. Булата она оставляла на десерт и уделяла ему особое внимание, начиная с небольшого срока их знакомства, незнании друг друга и его, как человека, и, видя, что это не срабатывает и дочка наоборот принимается его защищать и расписывать достоинства, заканчивала:

— А ты не думала, что это будет очень эгоистично перекладывать на такого, как ты утверждаешь, хорошего парня свои проблемы? Он разве это заслуживает? Почему бы не отпустить его и не дать возможность встретить другую, построить СВОЮ семью и воспитывать СВОЕГО ребёнка?

Девушка соврала бы, если бы сказала, что не думала об этом сама. С одной стороны в ней под маминым давлением всё больше появлялись сомнений в нём, в себе, в их отношениях и долговечности чувств друг к другу, с другой — всё меньше убеждённости в том, что у неё есть право, как верно озвучила родительница, перекладывать на Сабурова свои проблемы. Ведь даже если случится невероятное и Булат не откажется от неё, узнав о беременности от бывшего, то получается, что Колесникова, действительно, поведёт себя с ним как последняя эгоистка, лишив его многого. А он же молодой ещё совсем и заслуживал, чтобы у него было “как у людей”, по порядку — первая встреча, симпатия, влечение, влюблённость, признание, предложение, свадьба, планирование и ожидание рождения совместных детей. Чтобы как в сказке — долго и счастливо. К тому же… К тому же это сейчас он любил её — свободную и независимую, а с ребёнком на руках также любить будет? А она? Хватит ли у неё сил и, самое главное, желания после родов строить личную жизнь? Ведь даже пары в долгих отношениях не выдерживают все прелести родительства, а тут мало того, что они знакомы неполных два месяца и находятся на этапе конфетно-букетного периода, так ещё и отцом ребёнка был другой человек. С какой стороны не посмотри, перспективы оставляли желать лучшего.

Сам парень в это время, не подозревая о том, что с ней творилось, думал, что она приболела и теперь лежала дома на больничном, не подпуская его к себе, потому что боялась заразить. На самом же деле Марина боялась, что, увидев его, смалодушничает, расскажет всё как на духу и эгоистично попросит не бросать её.

— Всего лишь простуда, Марина? — тревожно допытывался он, когда девушка, наконец, ответила на звонок, видимо чувствуя, что с ней происходит что-то странное. — И всё?

Колесниковой ещё ни разу в жизни не хотелось так сильно “всего лишь простудиться” как после этого его вопроса, но реальность дала о себе знать внезапной тошнотой и головокружением, что стали её верными спутниками на следующий день после того как в кабинете врача прозвучало шокирующее “беременна”. Раньше, будучи в счастливом неведении, она не замечала в себе ничего, что могло бы навести на мысль о беременности — ни дурноты, ни слабости, ни перемен настроения и прочих симптомов на ранних сроках, за исключением разве что быстрой утомляемости, списываемой ею на смену сезона года, недостаток витаминов и активный образ жизни. Отсутствие месячных Марину тоже не волновало, так как они всегда не отличались регулярностью, в связи с чем она постоянно наблюдалась у специалистов, и, когда менструация вновь не почтила её своим присутствием, удивляться и бить тревогу никто не стал. Зачем? Ведь это было уже нормой, следовало только вновь попасть на приём к Людмиле Ивановне, чтобы выяснить в чём дело и в случае необходимости начать лечение. Жаль, что беременность, как и её непроходимая глупость, не лечились так просто, как та же простуда. Может быть тогда бы и не попала в такую ситуацию… Может быть и не пришлось страдать, не зная как поступить и метаясь из стороны в сторону.

И, кстати, зря в моменты полной растерянности и замешательства, говорят, что утро вечера мудренее. Наоборот оно её только сильнее запутало, потому что мама, подумав, что раз дочь не может сама принять решение, значит она примет его за неё, пошла во банк и, в тихую связавшись со Степановым и его родителями, рассказала им обо всём. Благодаря чему Марина, открыв глаза, обнаружила рядом со своей кроватью взбудораженного Артура, а на кухне целую коалицию, созданную в целях наставить её на путь истинный. Бывший с глазами на мокром месте и трясущимися руками умолял выкинуть из головы мысль об аборте, уверял в вечной любви, преданности и в своём искреннем желании связать с ней свою жизнь и растить совместных детей, предлагал руку, сердце и что только ей ещё захочется. Его мать с отцом и старшая сестра — Ольга, как и её мама, взывали к здравомыслию и необходимости поступить “правильно”.

— Марин, я обещаю, ты будешь счастлива, — тараторил Артур, дотрагиваясь до её ещё плоского живота. — Мы все вместе будем счастливы. Ты же меня знаешь… Мы всё преодолеем. Вместе. Обязательно. Только дай нам шанс, прошу тебя!

К той минуте, девушка, так вымотавшись из-за переживаний, мук выбора и укоров совести, могла только сидеть и молча наблюдать за происходящим. Все от неё что-то пытались добиться, просили, заставляли, а ей хотелось лишь одного — покоя. Чтобы от неё, наконец, отстали.

— Забудем то, что было раньше. Начнём всё сначала, с чистого листа. Я знаю, у нас получится. У нас должно получиться! Ради него… — глаза бывшего от переполнявших его чувств заблестели ещё отчётливее. — Или её? Когда будет известно, кто у нас будет?

Он был абсолютной противоположностью Булата. Внешне — ниже, меньше, субтильнее. Внутренне — болтливее, не сдержаннее, суетливее. Наверное, знала бы она Сабурова подольше, то скорее всего смогла бы назвать ещё больше различий, но проблема заключалась в том, что они встретились считанные недели назад, тогда как Артура она знала всю свою жизнь. Была в курсе всех его достоинств и недостатков, что он любит и что ненавидит, видела его насквозь и могла с точностью предопределить каждый его шаг. Парить с ним, конечно, не парилось, но по земле ходилось вполне прилично, почти не шатало. Да и нельзя было забывать, что теперь дело касалось не только её одной. Будь у Марины своё жильё, стабильный и позволяющий содержать себя и ребёнка доход или хотя бы престижное образование, сулящее этот самый доход, то может ещё бы и можно было бы повыбирать, а так… Ей двадцать два года, в дипломе бесполезная в их небольшом городке профессия менеджера в сфере управления бизнесом, зарплата, зависящая от выполнения месячного плана, обычно не превышающая тридцати тысяч, и общая на двоих с мамой мизерная двушка в обычной серой панельке. Какой тут может быть выбор? Всё-таки аборт? Нет, духа не хватит, а если и хватит, то потом всю жизнь жалеть и корить себя будет. Об отказе после родов тем более заикаться не стоило. Мечтать о чуде или о том, что само всё рассосётся? Нет, она, конечно, дура, какую только поискать, но не настолько же. Оставался лишь самый очевидный и, как все вокруг утверждали, правильный вариант — Артур, его фамилия в паспорте и надежда на то, что счастье, действительно, не обойдёт её стороной. А Булат… Булат хороший. Булат самый лучший. У него и без неё всё прекрасно сложится, только отпустить бы его… Только бы понять как это сделать…

— Давай, моя хорошая, как перед входом в холодную воду. Задержи дыхание и вперёд, — наставляла мама, складывая её вещи в аккуратную стопку перед тем как положить в чемодан. — Он потом тебе спасибо ещё скажет.

Марина протянула руку к телефону и разноцветные огоньки от гирлянды на ёлке отразились на помолвочном кольце. До Нового года оставалось всего пара дней, а до величайшей ошибки в её жизни считанные секунды. А, может, и не ошибки… Пожалуйста, Боже, пусть это не будет ошибкой!

Телефон вдруг ожил, на экране высветилась их с Булатом совместная фотография и его имя со смайликом поцелуя.

— О, на ловца и зверь бежит. Как чувствует, слушай, — верно заметила мама, проходя мимо и заметив имя контакта. — Ну, ладно, не буду тебе мешать. Ещё из ванной кое-какие вещи нужно забрать, — она направилась к выходу из комнаты, но на пороге остановилась и, обернувшись, настоятельно напомнила: — Ты всё правильно делаешь. Так будет лучше для всех. Особенно для малыша.

Оставшись в комнате в одиночестве, девушка ещё некоторое время гипнотизировала звонящий телефон, оттягивая неизбежное, но всё же каким-то чудом нашла в себе силы принять вызов и поднести телефон к уху.

— Ал… — голос сорвался с первого же слова. — Кхм-кхм… Алло?

— Я у твоего подъезда, — Булат, как обычно, был немногословен.

Марина замерла на секунду, потом было ринулась к двери, но, пробегая мимо кровати, зацепилась глазами за детский комбинезон нейтрального серого цвета — подарок будущей свекрови, и снова застыла посреди комнаты каменным изваянием.

— Я… Я не дома. Я…

— В твоей комнате свет говорит.

— Это не означает, что я дома, Булат.

От собственной же наглой лжи ужин подкатил к горлу, просясь на выход, и Колесникова поморщилась, прижав ладонь ко рту.

— Хорошо, тогда скажи, где ты и я приеду.

Парень прекрасно знал, что она самым некрасивым образом врёт, но почему-то поддерживал этот бред, позволяя ей сохранить чувство собственного достоинства.

— Думаю, не стоит. Я не… Не…

Ей нужно было сказать “я не хочу тебя видеть”, но язык не поворачивался произнести такую чушь, а сердце протестовала происходящему так яро, что, казалось, серьёзно намеревалось выпрыгнуть из груди.

— Марина, — мягко прервал её безуспешные попытки связать два слова Булат, устало вздохнув. — Что происходит?

Если бы ты только знал… Если бы только…

— Эм… Мне кажется, ты уже догадался, Булат, — Колесникова с трудом сглотнула и запрокинула голову назад, загоняя навернувшиеся слёзы обратно. — Я… Я поняла, что… Что… — крепко зажмурилась. — Я больше не хочу быть с тобой.

Допарила так, что похоже после этих слов и ползать не выйдет. Дышать сейчас и то больно было. Как-то катастрофически больно.

— Я тебе не верю, — голос Булата звучал ровно, невозмутимо, словно и, действительно, не верил ей ни на секунду.

Ох, она и сама-то себе не верила, что уж тут, но довести начатое до конца нужно было в любом случае.

— Булат, я серьёзно. Я это недавно поняла и…

— Поняла, когда с простудой дома на больничном была?

— Мгм.

— Марин, если взялась врать, то делала это хотя бы поубедительнее что ли. Давай увидимся с глазу на глаз и нормально поговорим. Хватит уже бегать от меня.

Её так и подмывало согласиться, чтобы увидеть его напоследок, но… Но комбинезон… И… И она сама… Он же по одному взгляду всё сразу поймёт. Всегда понимал.

— Нет, я не хо… Не хочу.

— Почему? Я что-то не так сделал? Обидел тебя? Давил? Торопил?

Да если бы! Если бы была хоть одна причина для того, чтобы попрощаться с ним навсегда и уйти, не обернувшись, помимо беременности!

— Булат, дело не в тебе, а во мне… — начала девушка и тут же замолчала, осознав, насколько тупо звучит эта фраза в реальной жизни, а не в фильмах или книгах.

— Ещё скажи, что мы характерами не сошлись.

— Не издевайся надо мной, пожалуйста. Мне и так тяже… Кхм. В общем, не надо меня передёргивать. Я абсолютно серьёзно.

— Абсолютно серьёзно хочешь со мной расстаться?

— Мгм… То есть, да.

— Причина?

Комбинезон причина. Кольцо на руке, которое Артур надел ей на палец считанные часы назад, причина. Малыш под сердцем тоже причина. Но говорить об этом Колесникова не собиралась ни за что на свете. Зачем? Только душу травить и себе, и Сабурову. И нужно было придумать что-то другое, желательно поубедительнее, чем дурацкое “дело не в тебе”. Может, сказать, что любит другого? Того же Артура. Мол, думала переболела им, забыла, а тут чувства вновь вспыхнули и… Нет, не поверит. Чушь ведь полнейшая. Никого, кроме Булата почти два месяца не видела, а тут откуда не возьмись Степанов появился… Тогда… Что тогда? Ну, вот что?!

— У всего есть причина, Мариш, и я хочу знать её, какой бы она не была, — голос парня по-прежнему звучал ровно, что означало только одно — ей нужно быть решительнее, сильнее, иначе этот разговор их так к ничему и не приведёт. — Если она, конечно, у тебя есть.

Марина вобрала в лёгкие побольше воздуха. Посмотрела на стопки вещей на кровати, лежащие рядом с комбинезоном, на настенные часы, в тёмное окно, за которым где-то там был он. В стекле её отражение — нечёткое, двоившееся… Или это из-за слёз, уже вовсю катящихся по щекам? Нет, точно пора заканчивать этот мазохизм.

— Помнишь, я говорила, что не ищу серьёзных отношений? Я не кокетничала тогда. И наши встречи… Они зашли слишком далеко, понимаешь? Ты влюбился, а я… Я не могу ответить взаимностью.

В трубке тяжёлое молчание. В груди дыра с размером в целый мегаполис.

— И… Всё? — через какое-то время глухо спросил Сабуров.

— Всё, Булат. Всё. Прости, что так вышло, и… Будь счастлив.

Пожалуйста. Иначе всё это было зря.

— Нет, Марин, подожди. Какой “счастлив”? Такие вещи по телефону не решаются.

Дверь за спиной открылась, являя на пороге маму. Она, окинув её взглядом, недовольно покачала головой и жестом указала на то, что время поджимает и стоит поторопиться. Поторопиться проститься с мужчиной, которому Марина только что наврала об отсутствии чувств к нему.

–… Ладно. Хорошо, — одновременно с этим продолжал Булат. — Я понял, сейчас ты не хочешь меня видеть. А завтра? Давай увидимся завтра? Я приеду утром и мы нормально поговорим.

Утром её уже здесь не будет. Утром Колесникова со своим бывшим… Точнее женихом будет обживаться на новом месте, в другом городе, где ни её никто, ни она никого не будет знать и, самое главное, привыкать жить без… Без него.

— Не нужно приезжать, не трать время зря. Я всё сказала, — девушка едва сдержала громкий всхлип и, не дожидаясь момента, когда рыдания всё-таки прорвуться наружу, сбросила вызов, предварительно едва слышно вымолвив: — Пока.

Конечно, он, как потом рассказывала мама, её не послушался. И приезжал, и звонил, и пытался найти. Вместе с ним приезжали и друзья, которым Марина также не сказала ни слова перед тем как уехать. Варя, как самая сообразительная и упёртая, поняв, что одна Колесникова вряд ли куда-нибудь бы уехала, даже дозвонилась до Артура, задав лишь один вопрос:

— Вы снова сошлись?

Естественно тот ответил положительно и после этого, как опять же девушке поведала родительница, всё закончилось. У всех началась совершенно другая жизнь. У неё — в чужом городе, в квартире, арендуемой Степановым в новостройке, где повсеместно шёл ремонт, в новом для себя качестве жены и будущей мамы. У Булата… Про него она не узнавала ничего специально, удалив странички в социальных сетях, не открывая новые, чтобы не поддаваться соблазну и не искать его на фото общих друзей и знакомых или спортивного клуба, в котором он числился одним из самых титулованных спортсменов, сменив номер и в целом полностью сосредоточившись на своём положении. Не узнавала, не думала, тосковала по первости, конечно, как ненормальная, как без этого, но выкинуть его из головы, чего бы ей это не стоило, смогла. К тому же сделать это было нетрудно, так как беременность далась ей очень тяжело с постоянным угрозами, наблюдениями в стационаре, капельницами и прочими “прелестями”. Роды тоже выдались, мягко говоря, сложными. А потом долгое восстановление, пелёнки, памперсы, колики, зубки, учёба быть родителями практически вслепую, бытовуха, хотя после рождения Лёвы и ради него же Марина ещё пыталась посмотреть на мужа влюблёнными глазами и стать с ним настоящей семьёй. Да и сам он тоже пытался. Только в итоге они всё равно пришли к тому, к чему приходили множество раз до этого — к пониманию, что им просто напросто не суждено быть вместе. Потому что разные и о разном. И никакое мамино, постоянно повторящееся “стерпится-слюбится” или “у всех пар бывают проблемы, не страшно, разберётесь” не работали. Очень быстро вернулись взаимные недовольства, обиды, ссоры и скандалы. Непомерные амбиции Артура в бизнесе, их последствия и его неумелые, самонадеянные попытки всё исправить, закончившиеся ещё большим хаосом и вмешательством свёкра, благодаря которому у них получалось рассчитаться с долгами и при этом не пойти совсем по миру, и усилившимся пристрастием Степанова топить неудачи в спиртном, привели к тому, что они окончательно отдалились друг от друга, став просто соседями по жилплощади. Ещё выяснилось, что алкоголь имел свойство менять людей до неузнаваемости не только внешне, но и внутренне тоже, что также не поспособствовало укреплению их отношений. Прибавьте к этому неудовлетворённость жизнью, разочарование от несбывшихся надежд и мужская дисфункция, проявившаяся у мужа в достаточно молодом возрасте на фоне всех перечисленных выше обстоятельств, и получите полный набор под названием “Лучше бы мы никогда не встречались”. Марина в итоге с головой ушла в материнство, Артур — в новые бизнес-схемы, попытки восполнить неудовлетворённость дорогими вещами, машинами, жильём и тусовками с друзьями или в гордом одиночестве на кухне до утра. Потом, когда Лёвик подрос и перестал нуждаться в ней 24\7, уже Степанова от скуки и понимания, что с такой жизнью недолго и с ума сойти, принялась искать способы, чем себя занять. На работу выходить было рано да и не сказать, что ей хотелось работать именно так, как работала раньше, поэтому в ход пошли картины по номерам, бисероплетение, йога, макраме и куча других занятий самых разных направлений пока на глаза не попались курсы по шитью, по счастливой случайности располагающиеся на первом этаже их дома. Вот там-то Марина и оторвалась. Вот в них-то и нашла свою отдушину, открыв в себе настоящий талант. За одними курсами последовали другие, третьи, четвертые. Постепенно она пришла к тому, что интереснее всего ей работать с женским нижним бельём и со всей нерастраченной энергией кинулась в эту область. Муж на её увлечения смотрел как взрослые смотрят на ребёнка, играющего в песочнице, и всерьёз не воспринимал ни одно из них. Даже тогда, когда девушка выложила свои работы в одну из известных соц.сеть и получила первый в жизни заказ на пошив комплекта белья, и первым делом похвасталась об этом ему, он отреагировал безразличным:

— И что?

После этого Марина зареклась говорить о своих успехах кому-либо, так как мама тоже не особо оценила эту новость, напомнив о пылящимся на полке дипломе и уже стабильно ходящим в детский сад сыне, но развиваться в своём хобби не перестала и медленно, постепенно, шаг за шагом двигалась в своём небольшом деле вперёд. Открыла самозанятость, естественно не поставив никого об этом в известность, наращивала клиентскую базу, отрабатывала техники, искала свой стиль, пробовала, ошибалась и начинала сначала. Поначалу о больших доходах не шло и речи, все честно заработанные деньги уходили на технику, материалы, повышение квалификации, но потом ей воздалось за старания и стремления и дело пошло в гору. Теперь можно было поставить справедливые за свои работы, в которые она вкладывала деньги, материалы, время и душу, цены и не бояться, что кто-то посчитает их завышенными и напишет плохой комментарий, вложиться в рекламу, что по её расчётам должно было помочь увеличить охваты и заработок соответственно тоже, и, самое главное, наконец, прекратить мучить себя, сына и Артура этим недоразумением под названием “брак”. Сколько же раз Степанова заговаривала с ним о разводе за эти годы… И пальцев на двух руках не хватит, чтобы сосчитать. Но он и слушать ничего не хотел. Винил в том, что это именно из-за неё у них никак не получается быть счастливыми вместе, что именно она — причина их непрекращающихся проблем в отношениях и сексе, что он для неё и сына всё, а сама Марина, неблагодарная, глупая, непонимающая его, даже не старается сохранить семью. Как до появления Льва на свет жаловался на неё родителям и приходилось выслушивать уже изрядно надоевший и набивший оскомину спитч о том, что она не права, не терпелива и, вообще, слепа, раз не видит насколько ей повезло по жизни. Муж души в ней и сыне не чает, много зарабатывает, все деньги в дом приносит, налево не ходит, а то, что “выпивает иногда”, устраивает ей беспочвенные сцены ревности и кроет последними словами по пьянке, не хочет признавать своё алкоголизм и нарушения потенции — дело второстепенное и, вообще, она это всё себе придумала.

— Что-то я не вижу никаких проблем у Артурика с алкоголем, Марина, — не соглашалась с ней свекровь. — Так что прекрати себя и меня накручивать почём зря.

И возможно приезжай она, как и родственники, только по праздникам, то тоже бы не видела ничего ужасного в поведении Артура, когда он на короткий срок на людях становился лучшей версией себя, но девушка жила с ним в одной квартире и прекрасно понимала масштаб бедствия. Только вот её никто не слышал. Не хотели слышать. В один прекрасный день, осознав, что так больше продолжаться не может, Марина сделала ещё один судьбоносный выбор. И дался он ей гораздо легче, чем первый.

Они уже как год переехали в город побольше, ближе к столице, за хорошими перспективами и идущими вразрез друг с другом мечтами у каждого. Муж гордился своими успехами в делах и довольно осматривал дом, который купил, не посоветовавшись с ней, и в котором у них не было общей спальни. Зачем, если он, как бы это не звучало цинично, не мог, а сама Марина не хотела, научившись доставлять себе удовольствие самостоятельно? К тому моменту и он, и она по прошествии лет и совместной жизни, изменились, перестав узнавать и себя, и друг друга. То, что раньше каким-то чудом держало их вместе — наивность, убеждения родителей, общественное мнение, несбыточные чаяния и глупое “потерплю, вдруг что-то изменится?” или “так не правильно, у ребёнка должна быть семья”, перестало работать окончательно. Марина решила, что лучше пусть у Льва будут разведённые родители, чем он с малых лет видит этот кошмар, в который они превратили жизни друг друга, и принимает его как данность. Сначала она, конечно, боялась, корила, ругала, жалела и себя, и Артура, и сына, пыталась заново заставить себя поверить в светлое совместное будущее, ведь столько лет промучилась, столько слёз пролила, столько нервов потратила и что, всё зря? И это ещё не говоря о жертвах, которые ради этого брака ей пришлось сделать! А потом, слушая очередные пьяные обвинения и подозрения в три часа ночи, наконец, прозрела. Повзрослела. Да, поздно, но лучше так, чем никогда, не правда ли? И гори все эти годы, слёзы, нервы, жертвы огнём! Её ведь никто не заставлял под страхом смерти выходить замуж, жить со Степановым без любви и терпеть его выходки, правильно? Сама, дура, виновата. Сама боялась чего-то постоянно. Сама без ножа себя резала, оправдываясь, что так будет правильно, не отдавая толком отчёт что это за такое “правильно” и кто именно решил, что это правильно. Так что самой и расхлёбывать. Самой и решать, что правильно, а что нет. Самой и делать себя счастливой. Уже давно не та испуганная двадцатидвухлетняя инфантильная девчонка, плывущая по течению Любимое дело есть, деньги есть, руки-ноги тоже есть, самое главное, за что стоит бороться и быть сильной — сын, тоже есть, а то, что не получилось его от своей судьбы уберечь, не страшно. Артур, конечно, далеко неидеальный отец, но всё же Льва любил и в его жизни как-никак участвовал в отличие от её отца, который она даже не знала как выглядит. Конечно, существовала вероятность, что во время развода и после Степанов может повести себя по отношению к сыну не самым лучшим образом, но тогда это уже будет другая проблема и решать её нужно будет тогда, когда она возникнет. А сейчас жить! Для себя жить, для сына, для своих других будущих, дай Бог, детей, если посчастливится кого-то встретить и влюбиться. Как можно скорее и на всю катушку! К тому же когда не начинать новую жизнь, как не в Новый год, который уже был на носу, верно? Найти и снять квартиру, небольшую, но уютную студию, потихоньку начать перевозить туда вещи и параллельно подать на развод оказалось делом совсем не пыльным. Оставалось только решить вопрос с детским садом и собственно с Артуром, что уже почти с месяц не появлялся дома, разъезжая по рабочим командировкам, но из-за этого Степанова не переживала и считала, что обязательно со всем разберётся. Главное, что самый ответственный и важный шаг она уже сделала. Главное, не бояться и верить в себя. Главное, идти до конца, несмотря на трескучие морозы, отсутствие крыши ночью над головой по милости почти бывшего супруга и вполне вероятную возможность встретить Новый год на автозаправке, если золовка так и не перезвонит, а кассирша Людмила, исчерпав запасы милосердия, не выгонит их на улицу. Ну, или Булат не убьёт её взглядом, увидев Лёвика.