Наперегонки с судьбою

Мария Арапова, 2020

Когда рушится все в один миг и бесповоротно жизнь меняет тебе правила игры. Приходиться следовать новым правилам жизни. Содержит нецензурную брань.

Боль, разочарование, предательство

Прыгнув в такси, я мчался домой — все-таки я полная скотина. Обещал маме, что буду поздно — а в итоге вряд ли сегодня вообще окажусь дома. Вечеринки у Смита всегда заканчивались ранним утром, а если попрет, то и несколькими днями. Мы могли сутками проводить время в тумане алкогольных запоев, и лишь когда кошелек давал обнуление — мы останавливались.

В моих планах было, заехав домой, только поужинать и принять ванну (точнее, в другой последовательности), иначе я просто засну. Неделя без отдыха все-таки сделала свое дело.

— Мам, пап, я дома! — поприветствовал я домашних, снимая обувь. Мама мыла полы не менее двух раз в день, и, пройдя в дом обутым, я рисковал разозлить ее не на шутку.

— Айрис, привет. Ты вовремя, сейчас будем ужинать, — отец подошел ко мне с газетой в руках.

— Привет, сынок, — нежно поцеловав в щеку, со мной поздоровалась мама, идя накрывать на стол в белоснежном фартуке. Я не представлял, как можно готовить и при этом оставаться в чистом, не говоря уже о белоснежном. — Ты сегодня не так долго, а говорил, что допоздна. Разобрался с делами? Я приготовила мясо.

— Иду, только сначала душ приму, — поцеловал ее в ответ.

— Ты сегодня дома?

— Нет, мам. Я обещал Смиту, что приеду к нему. Кажется, ему нужна моя помощь, — сказал я, скрываясь за дверью ванной комнаты.

— Понятно, — прошептала мама и, вздохнув, ушла.

После душа заглянул в кошелек, хотя мог бы этого и не делать. Я и так знал, что он пуст: прошлый гонорар я спустил в баре, а до нового надо было еще дожить.

«У отца в кабинете всегда есть пара бутылочек, думаю, он не расстроится… Да и вряд ли заметит, ведь ему постоянно дарят что-нибудь интересное и не менее пяти звезд», — решил я, выходя из ванной.

Забежав в комнату, я кинул мокрое полотенце и по пути в кабинет искал дезик от пота. М-да… каждый хотел бы немного того счастья, которое мне принадлежит, но я тварь та еще и мало времени провожу с родителями.

Отец был одним из самых крутых юристов в городе, и благодарные клиенты несли ему, помимо денег, кучу разных мелочей. Заглянув в кабинет, я без проблем отыскал пару бутылок виски Macallan in Lalique и коньяка Henry IV.

— Айрис, ну ты где там! — снова позвала к столу мама, да так, что я аж вздрогнул. Отец очень ревностно относился к своему кабинету, и попасться за кражей алкоголя мне не хотелось.

— Сейчас! — крикнул я в ответ, ища, куда можно перепрятать бутылки.

— Айрис, в последний раз зову! — вновь раздался мамин голос.

Ища свой рюкзак, я начал мыкаться по углам — в поисках, куда бы все сложить.

Я рванул было из комнаты, но тут мой взгляд упал на сейф. Сначала не понял толком, что именно зацепило меня, но, приглядевшись, увидел, что он открыт. Зачем я подошел к нему, зачем открыл дверцу и зачем достал ту роковую папку? У нее даже цвет был траурный. Черный, как реквием по моей беззаботной жизни.

Папка лежала так, чтобы не попадаться на глаза быстрым взглядом. До сейфа я еще не дорос, как любил говорить отец. И пока не встану твердо на ноги сам, я не имел к нему доступа. Наверное, сработало то, что запретный плод всегда сладок.

Обычная папка, как и десятки других документов. Но моя рука взяла именно ее.

Вибрация телефона в кармане шортов давала понять, что меня кто-то жаждет услышать на другом конце провода. Но любопытство у меня в крови — поэтому даже не смотря, кто звонил, я тупо отклонил вызов и полез в сейф.

— Айрис, ты где? — открывая двери, спросил отец. — Что ты тут забыл? — Резкий тон давал понять, что отец уже недоволен происходящим.

Подойдя ко мне вплотную, он четко и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Что-то ищешь?

— Я? Нет… Просто… — спрятав бутылки за спиной, я ощущал себя маленьким ребенком, который залез на шкаф за очередной порцией конфет.

— А что у тебя за спиной?

— У меня? Ммм… да… это я просто… — замявшись перед отцом, я ощутил стыд и позор.

— Айрис, может, пора остановиться?

— Ты о чем?

— Да ты лучше меня понимаешь, о чем я. Твои гулянки не приведут тебя к хорошему результату. У тебя есть только два пути.

— Интересно послушать, какие.

— Первый: тебя отчисляют из института, и ты всю жизнь работаешь в душном офисе, клепая очередную статью, с ноющим и надрывающимся начальством.

Второй: ты останавливаешься, оканчиваешь институт и становишься лучшим юристом, которого уважают, ценят…

— А как же друзья, семья? Я ведь молод!

— Друзья? Айрис, ты человек из солидного круга, в тебе наша кровь, воспитание — ты должен придерживаться определенного статуса. Ты понимаешь? Смит тебя до хорошего не доведет.

— Ладно, пап, я все понял. Но я правда устал за этот период, много работы было. И сейчас меня ждут. — Захлопнув шкаф, я развернулся и продолжил поиски рюкзака.

— Что ты ищешь?

— Рюкзак.

— Мама его постирала — он твоем шкафу.

— Спасибо.

Развернувшись, я выбежал из кабинета и быстро побежал в шкаф за рюкзаком.

— Айрис, ты кушать будешь?

Глянул на телефон, который разрывался от входящих звонков… Но обидеть маму — это было чересчур, поэтому я, отклонив очередной звонок Молли, пошел на кухню.

Я сидел за семейным столом, и из головы все не выходила та черная папка и почему отец так нервничал.

— С тобой все хорошо?

— Да. Устал немного. Спасибо за ужин, ма, я побежал одеваться.

Забежав в комнату, я увидел приоткрытый кабинет отца. Интересно, что же это за папка. Аккуратно взглянув на отца, я увидел, как он закурил на балконе — это означало, что он думает о чем-то серьезном и лучше его не беспокоить.

Ага. Значит, минут 20 у меня есть… Выйдя из комнаты, я поставил рюкзак около прихожей, а сам с диким любопытством решил все-таки нарушить границы и зайти в кабинет. Что за черт со мной происходит… Я не мог нарушить запрет отца и в полной растерянности стоял, держась за ручку двери… Но увидев, как отец тушит окурок, я понял, что после он может перепрятать папку, и больше я ее не увижу… а что в ней было, так и не узнаю… Дверной хлопок мог спалить меня со всеми потрохами — но пока все идет спокойно.

Достав наконец-то папку, я сел за отцовский темно-коричневый рабочий стол, на котором всегда царил порядок, и единственный минус был это переполненная пепельница и чашка недопитого кофе. Расстегнув замок, я открыл эту проклятую папку, и первые слова заставили меня вздрогнуть — «Документ об усыновлении».

Наверное, Земля сошла с орбиты…

Я так гордился фамилией, принадлежностью к семье и роду. К которому, как оказалось, я не имел никакого отношения.

Свидетельство об усыновлении.

Простой документ на светло-синей бумаге.

Морган Айрис Аристархович, рожденный 08 01 1993, был официально усыновлен

Морган Денни Аристархович,

Морган Эдитон Херит.

Усыновили. Черт… Усыновили!

Морган Айрис…

Нет, нет, может, это чьи-то чужие документы… может, это чье-то чужое дело, а инициалы — простое совпадение…

Отчество другое, а значит то, что я просто рожден от другого отца, отпадало, как и то, что хотя бы мама родная. Я не Морган. Я никто. Все вранье. Они поэтому и не ждали от меня ничего хорошего, наверное.

Я задыхался. Мне казалось, я умираю. Медленно, мучительно. Все, чему учил отец, все, что говорила мать — ложь.

Все как в тумане. Беру ключи, выхожу из квартиры. Где-то там вдалеке — крики матери и отца. Кажется, они видели, что я влез в сейф.

Прыгнул на мотоцикл, стартовал и помчался вперед, на пределе скоростей и во всю мощь двигателя. Ветер, дождь… или это слезы? Только вперед, забыть и забыться.

То, что я без защиты, до меня дошло слишком поздно.

А телефон непрерывно вибрировал… Кто же это? Может, родители — а может быть, ребята? Они, наверное, звонили тысячу раз, но после напились как черти и отправились по койкам трахаться.

Аккуратно достав телефон, я был приятно удивлен — на экране всплыло имя Молли. О да, она ждет меня.

— Алло, Айрис, ты где?

— Я уже еду. Молли, у тебя есть пресс…

Телефон выскальзывает из рук и падает прямо в ноги… Черт, твою мать, что за день… Дерьмо… Наклонившись за телефоном, я левой рукой держу руль. Поднимаясь с телефоном, я кричу в трубку, но Молли уже нет на связи. Сучка, ждет меня… Поднимаясь, я затылком ударяюсь о руль, тем самым резко меняю направление и выезжаю на встречку…

Один… всего лишь один миг, и твоя жизнь уже полностью переворачивается. Тот, кто говорит, что жизнь — одно сплошное говно, просто не замечает жизни вокруг.

Резкий удар по тормозам, крик, тьма…

Я словно в бездну лечу, отчетливо понимая: что-то произошло — мой бравый помощник и друг впервые меня подвел.

Толпа народу окружила пострадавших во второй машине — там была молодая семейная пара.

— Им повезло. Небольшое сотрясение и пара ушибов.

— А второй?

— Второй смертник. Мотоциклист — и видимо, сильно, нужна скорая. Кто-нибудь уже вызвал?

— Да. Скорая с минуты на минуту должна приехать.

Все это я отчетливо слышал, валяясь на мокром асфальте. Капли дождя хреначили по моему лицу, и хорошо, слез никто не видел. Боль — вот что меня душило. Душевная боль, которая сквозь слезы выходила наружу, но окружающим этого не понять, ведь в душу сейчас мало кто смотрит.

— Он еще дышит? — незнакомый голос выводит меня из забытья. Господи, как же больно.

— Да! Везем в седьмую краевую. Живи, парень, живи, слышишь? В мою смену еще никто не умирал!

— У него мало шансов, — еще один незнакомый баритон.

Двое взрослых высоких мужчин подняли меня на носилки и понесли в скорую.

…В это время хрупкая немолодая женщина в белоснежном фартуке смотрела в окно, но ничего не видела там.

— Эдитон, что-то случилось. Я чувствую, понимаешь?

Мужчина, сидевший в кресле напротив, уверенно отвечал:

— Не выдумывай. Он напился и спит. Или просто сейчас тусуется у Смита. Свою сумку он оставил дома. И это уже радует. Вот проспится, тогда и поговорим. Уверен, он поймет.