Толстый на кладбище дикарей

Мария Некрасова, 2007

Ох, не рад летним каникулам Саня Уткин – путешествие в компании тети и младшей сестры выдержит не каждый! Но разве это повод отлынивать от расследования? Ведь гора, на склоне которой они разбили лагерь, неспроста пользуется у местных жителей дурной славой. Рискнувшие остановиться здесь туристы исчезают при загадочных обстоятельствах, а из-под земли по ночам доносятся странные голоса. В дурацкую страшилку про «Кладбище дикарей» Саня не верит. Вот и оказывается вместе с верным крысом по кличке Толстый где-то в глубине пещерного лабиринта, без фонарика и ориентиров, зато под боком у спрятавшихся преступников...

Глава III

Одна подземная королева

Тонкий лежал на своей половине палатки, огородившись кучей Ленкиных вещей, и думал, что ему еще повезло. Он здесь один, если не считать, конечно, Толстого, окопался за носками и купальниками. А по ту сторону купальниковой горы Ленка, под присмотром тети, будет притворяться спящей, пока на самом деле не уснет.

Толстый дремал, стоя на голове. Крысы так сворачиваются клубком: стоя на задних ногах, опускают к ним голову. Тонкий лежал и думал о Ленке: жалко ее. Думал-думал, пока не додумался вытянуть из горы вещей чей-то длиннющий носок и глянуть в щелочку. Вот спальник защитного цвета ровно вздымается и опускается в темноте — это тетя. Спит. А розовый спальник рядом такой плоский-плоский, что на скейте кататься можно. Ленка, конечно, похудела за каникулы, но не до такой же степени!

Это уже интересно! Тонкий не помнил, как уснул, зато хорошо помнил, как проснулся: от шороха в палатке! Проснулся, повертел головой, не увидел ничего подозрительного и стал дальше лежать, пытаться уснуть и думать о Ленке. Скорее всего, это она и выходила, разбудив Тонкого. Прошло с того момента немало: минут сорок. А Ленки все нет! Нет, господа, по ночным делам так долго не ходят, даже после тетимузиной стряпни. Интересно, куда это сестренку понесло среди ночи?

Можно было бы, конечно, полежать и подумать над этим вопросом, но Тонкий предпочел действовать.

Самое трудное было бесшумно расстегнуть «молнию» спальника, Тонкий с этим справился. Сгреб в охапку спящего крыса (вдруг понадобится помощь) и выбрался из палатки. Ночь. Звезды, цикады. Ленки в округе не наблюдается. Тонкий пожалел, что не захватил фонарик, но возвращаться, шарить в рюкзаке над ухом спящей тети Музы было чревато.

Куда она могла пойти? Хороший вопрос для тех, кто не знает Ленку. Для тех, кто знает — тоже, потому что Ленка непредсказуема. Но для тех, у кого есть верный крыс «Где Ленка?» — это вообще не вопрос. Разбуженный Толстый висел у Сашки в ладони и недовольно перебирал лапами. Тонкий спустил его на землю и заговорщически прошептал: «Куси Ленку!».

А что, а ничего! Если у тебя и сестра, и крыса, то пугать одну другой время от времени приходится. Так, для профилактики. К тому же здесь и сейчас задача не в том, чтобы Ленку укусить, а в том, чтобы найти. Толстый, когда найдет, сам забудет, зачем бежал, искал, торопился… Он все-таки крыса, а не терминатор.

Крыса-а-не-терминатор сел на задние лапки, принюхался, смешно шевеля носом, развернулся и почесал в гору. Тонкий — за ним. Впервые в жизни он пожалел, что крысы не носят ошейников. Сашка на четвереньках карабкался в гору за крысом и не поспевал. Дорожка в гору, может, и была, но крыс ее проигнорировал: ему не нужны такие излишества. Тонкому же пришлось несладко. Бессмертник, когда Тонкий цеплялся за него руками, норовил уколоть или вырваться из земли, лишив Сашку опоры. Земля же, понятно, вырывалась из-под ног и скатывалась вниз тяжелыми комьями. А что не скатывалось, то сползало медленно вместе с Сашкой, отдаляя его от цели. А крыс бежал себе впереди, он маленький, легкий, и ноги у него четыре. Хорошо хоть ночи в Крыму не слишком темные: Тонкий отчетливо видел мелькающий впереди крысиный хвост.

Толстый нырнул в какую-то щелку в горе и пропал. Ничего себе! Это он так Ленку ищет?! Сашка сел на землю (дали отдышаться — и то хорошо), отряхнул ладони от песка и позвал:

— Толстый! Тебе Ленку искать велено, эй!

И тут он услышал пение. Совсем рядом. То есть, буквально под землей, под самым Сашкиным мягким местом. Знакомый до боли голос блажил, как бригада пьяных грузчиков.

Выйду ночью в поле с козлом

В поле мы пойдем напроло-ом!

Ай-люли, ай-люли!

Полно ухо огур-цо-ов!

Песня Тонкому сразу не понравилась (не говоря уже о месте, откуда она доносится). Когда Ленка в хорошем настроении, она поет нормальным человеческим голосом нормальную нечеловеческую попсу. Такое же спонтанное творчество бывает у тех, кто либо психует, либо боится. Сашка заглянул в щелочку, куда нырнул Толстый, но понятно, ничего не увидел.

— Лен! Ты здесь?

В поле никого не видать

В поле ночью ся-адем…

— Здесь. Сань, ты? Ты где?

Ну и что прикажете отвечать на такой вопросец, заданный из-под земли?

— Я-то наверху, ночью в поле, только холмистом и без козла. А вот ты где?

— Здесь, — тупо ответила Ленка. — Ой, Сань, я тебя вижу! Ой, крыса!

Тонкий облегченно вздохнул: верный крыс нашел Ленку и выполняет команду «Куси!» — карабкается по Ленке, как по дереву, цепляясь когтишками…

— Это Толстый, не бойся. Он тебя нашел.

— Теперь вижу, — каменным голосом ответила Ленка. — Ты вместо того, чтобы крысами травить, лучше бы вынул меня отсюда.

Вот она благодарность! Ищешь ее ночами, а она «Вместо того, чтобы крысами травить…» Да не в этом дело, как ее вытаскивать прикажете? В щелочку, в которую заскочил Толстый?

Только Сашка так подумал, как в эту щелочку на свет вылезла Ленкина фига и начала вертеться туда-сюда.

— Теперь и я тебя вижу, — механически отметил Тонкий. — Больше ничего не пролезает?

— Сейчас попробую! — Голос у Ленки был радостный. Еще бы: помощь пришла! Но вместо того, чтобы думать, как выйти, сестренка радостно валяла дурака. Фига убралась и на ее место вылезла другая фига — левая. Ну вот как этого человека из-под земли вытаскивать?!

— Тебя зачем туда понесло-то?

Фига вопросительно замерла и распалась. Рука сложилась в «уточку» и назидательно произнесла:

— Вытащишь меня — скажууууу! А не вытащишь — будешь сидеть здесь один, как дурак, и умрешь от любопытства.

Тонкий вздохнул. Вести с Ленкой переговоры — и так сомнительное удовольствие, а если она еще и забралась под землю «не-скажу-как-неизвестно-зачем», — вообще труба.

— Посмотри вокруг: выхода не видно?

Из-под земли послышался короткий смешок:

— Я, Санечка, уже второй час тут кружу. Могу продолжить, если тебе хочется.

Ничего себе!

— У тебя там лабиринт, что ли?

— Ага. — Беззаботно ответила Ленка. — Кружусь тут как Бекки Тетчер, а ты все спишь.

— Как одна подземная королева.

— Кто?

— Про семь подземных королей читала?

— Ну.

— Ну должна ж быть хоть одна королева-то.

Ленка притихла, но ненадолго. Потом решила:

— Не. Лучше вынь меня отсюда. Темно, страшно. Телека нет.

— Понял уже. — Оскорбился Тонкий. — От щели отойди.

— Слава аллаху, моему братцу пришла в голову дельная мысль! — Голос из-под земли не отдалялся.

— Отойди, мусульманка, блин!

— Отхожу, отхожу. Отошла.

Наконец-то! Тонкий сел на землю, ухватился за два куста бессмертника (колются!), прицелился на норку в горе и от души ударил по ней ногами. По земле пошла трещинка — уже хорошо. Тонкий поджал ноги и двинул еще раз…

— Осторожно, ты! Крот-мутант, скрещенный с экскаватором!

Судя по голосу и по длинному сложному слову «экскаватор», которое без запинки смогла выговорить Ленка, она получила на макушку солидный кусок сухой земли. Что ж, полезно иногда.

— Говорил «отойди!»

— Слушаю и повинуюсь.

Норка в горе уже тянула на солидную нору, лисью, не меньше. Для верности Тонкий ударил еще разок по бортам, расширил лаз.

— Годится! — Из норы тут же показалась жизнерадостная Ленкина физиономия, а за ней — и вся Ленка. Земли на макушку она получила — это факт, потому что даже в темноте было видно, что она вся ровного серого цвета.

— Мой герой! — Грязная, ровно серая, Ленка выскочила из норы и полезла обниматься.

— Отстань, ты грязная! — Это все, что Тонкий успел сказать, потому что в следующую секунду ребята кубарем полетели с горы. Толстый сидел у Ленки на голове с круглыми от ужаса глазами. Земля, бессмертник, мелкие камушки больно царапали голую спину. Тонкий пытался затормозить ногами и локтями. У него получилось, но не сразу.

— Вот теперь и ты грязный! — с удовольствием отметила Ленка, вставая и отряхиваясь. Тонкий только вздохнул.

— Ты расскажешь мне, наконец, чего тебя туда понесло?

— Да! — Ленка подняла указательный палец, как будто вспомнила что-то важное. — Надул нас Федька.

— В смысле?

— В смысле, место-то небезлюдное. Есть тут люди, и много. Я слышала голоса.

Тонкий отряхивался: надо же, какая трагедия, здесь, оказывается, есть люди! Федьку надо привлечь к ответственности за дачу ложных показаний.

— Ну и что с того?.. Подожди, где ты их слышала, когда? Причем тут пещера?

— Пошли купаться, — вдруг предложила Ленка. — Все равно без воды не отчистимся.

Тонкий с ней согласился. По шее они так и так получат, если тетя проснется среди ночи и обнаружит, что племянников нет. Так пусть она лучше думает, что они сбежали купаться, а не бегали как дураки, под землей за какими-то голосами. Они нашли тропинку и стали потихоньку спускаться к пляжу.

— Так где голоса-то, ты не сказала? Под землей, что ли?

— Ага! — спокойно ответила Ленка. — Вышла я ночью на улицу, отошла за лагерь метров пятьдесят, сижу себе в кустах, никого не трогаю. И слышу, прямо подо мной, под землей кто-то кричит: «Петруха!»

— Ничего себе!

— Ага. А из соседних кустов выскакивает этот Петруха и бежит прямо к горе. Нырнул в нее и пропал.

— Там пещера, что ли?

— Прикинь! Я выждала пять минут, чтобы он меня не заметил — и в пещеру, интересно же!

— И заблудилась, — закончил за нее Тонкий.

Ленка печально закивала, потом заметила, что они, наконец, пришли, и побежала к морю.

Волны ходили низкие, сестренка не раздумывая шагнула в воду, взвизгнула от холода, шагнула дальше и, наконец, плюхнулась в море целиком. Тонкий за ней.

— Мне непонятно одно, — отфыркиваясь, продолжала Ленка. — Что эти люди делают ночью в пещере? Да еще в таком лабиринте, а, Сань? Клад, что ли, ищут?

Хороший вопрос!

— Думаешь, мне понятно? Какие клады? Если бы это были археологи и вели раскопки, нам бы не позволили разбить здесь лагерь, да и работали бы они днем… Непонятно.

— И мне не понятно! — Ленка нырнула с головой, вынырнула, отфыркиваясь, подняла палец и, как Буратино, выдала: — Здесь какая-то страшная тайна!

Как ребятам удалось, вернувшись в лагерь, потихоньку нашарить в палатке полотенце, вытереться, лечь спать, не разбудив тетю — для Тонкого так и осталось страшной тайной. Оперуполномоченные — народ бдительный, спят чутко, и ускользнуть ночью без их ведома, а потом вернуться — редкая удача. Впрочем, Тонкий радовался недолго — отключился, не успев застегнуть спальник.