Дрезд из Дроздена

Мария Фомальгаут

В Дрездене жил дрозд. Каждый день он летал над Дрезденом и смотрел на город. Но однажды ему сказали: – Если вы дрозд, вы должны жить в Дроздене, а если вы живете в Дрездене, вы должны быть дрезд. Вы кто – дрозд или дрезд?

Мировая линия

— А вам кого?

Хозяйка смотрит на незнакомых людей на пороге, этим-то что надо…

— А мы к мужу вашему.

Их двое. Один постарше, один помоложе.

Хозяйка вздрагивает. Как издеваются, честное слово…

— Так он умер вчера.

— Мы знаем… а мы ему одну вещь должны вернуть…

Хозяйка сжимает зубы, ну как издеваются, честное слово, будто сами не понимают, что никакие вещи мужу сто лет не нужны…

— Вот…

Протягивают моток красной веревки, длинный моток…

— А… с-спасибо… только это… не нужно, наверное, уже…

— Нужно-нужно… Это знаете, что нужно сделать…

Яркая вспышка в сознании.

Спотыкаюсь на перекрестке.

Отмечаю про себя: это здесь.

Здесь.

— Дяденька, а что вы делаете?

Жду, что меня так спросят. Вот так подойдет кто-нибудь и спросит:

— Дяденька, а что вы делаете?

И мне снова придется что-нибудь врать. Что я… м-м-м-м… вот так даже ни одна ложь на ум не приходит. Что я тротуар огораживаю, видите, тут ремонт будет… А? Чего ремонт? Не знаю, чего, моё дело — огородить. Нет-нет, не бойтесь, воду не отключат. И свет не отключат. И интернет тоже. И вообще кончайте в интернете сидеть, вон какая погода стоит.

Нет. Никто ничего не спрашивает, всем без разницы, все спешат по своим делам. Выхожу на трассу, продолжаю тянуть тонкую красную нить через улицу…

…визг тормозов.

— Парень, ты мне еще раз под колеса сунешься, я тебе башку отверну на хрен!

Смотрю вслед автомобилю.

Он разобьется сегодня, подрежет кого-то на мосту, вылетит в реку, грохнется о парапет.

Провожу линию.

Одну.

Другую.

Третью.

Я так всегда работаю, сначала выискиваю точку, в которой линии сходятся.

Яркая вспышка в сознании.

Это здесь.

Здесь.

Втыкаю колышек.

Тяну от колышка линии, тонкие нити, красные, синие, зеленые, черные, белые. Это они не от природы такие, нет. Это я их сам разрисовываю, чтобы понятнее было, а то запутаюсь к чертям, мало не покажется.

Итак, здесь они сходятся. Две линии. Закрепляю нити на тонком колышке.

Осторожно разматываю одну из нитей. Я называю её Герда. Так написано на линии. Может, я написал. Может, еще кто.

Я не помню.

Итак, Герда. Теперь линия идет вдоль улицы по тротуару. А вот здесь линия свернет в кафе за столик у окна. И снова на улицу. Потом в магазин одежды. Вот так. Потом снова на проспект, с проспекта в маленький переулок, в подъезд, по узкой лестнице, потом в маленькую комнатку под самой крышей. Потом линию снова нужно спустить из комнатки, несколько раз попутать по городу, перевести в предыдущий год. Потом линия идет прочь от большого города на вокзал, по рельсам, по рельсам, через холмы, через реки, через туннели, в крохотный городишко, даже не отмеченный на карте, в маленький дом у околицы, в комнатку на чердаке, потом в большую кухню, никуда-ты-не-поедешь-выдумала-тоже-актрисой-она-станет-да-все-актрисы-шлюхи-там-все-через-постель, потом ниточка петляет по крохотному городку, а начнется она в этом же доме в большой спальне…

Вот так.

Закрепляю колышек.

Теперь к колышку нужно привязать две другие линии, с которой началаса третья. Пока они обозначены просто — фазе и мазе, а нет, дер фатер и ди муттер надо было написать… дер фатер унд ди муттер поехали на хутор…

Возвращаюсь в большой город на перекресток. Веду другую линию. Она у меня обозначена как Алекс. Потом линия потянется к роскошному отелю в центре города, в казино, в бар, снова в казино, потом в аэропорт, потом на виллу на побережье, в комнаты наверху, в отцовский кабинет сидишь-сиднем-хоть-бы-слетал-куда-развеялся, потом в престижный университет (отчислили), потом Баунти (острова такие), потом Мальдивы (тоже острова такие), потом Париж, потом Пекин, потом еще что-то, какие-то репетиторы, курсы, учебники, брошенные на пол — сами-читайте-свои-гребаные-книжки, какие-то развивающие курсы… Начнется эта линия здесь… нет, вру, не здесь, а на Лазурном берегу.

Вбиваю колышек, цепляю линию.

Готово.

Цепляю еще две, фазе и мазе.

Вот теперь действительно, фазе и мазе.

Возвращаюсь в город, где встретились две нити, Герда и Алекс.

Жду.

Я уже знаю, что будет. Вот идет Герда быстрым шагом, ей какую-то роль обещали и не дали, ну, актриса из неё, мягко скажем, так себе. Вот Алекс несется на скорости сколько-то там в час, сколько-то там промилле, отсюда не вижу, сколько…

…машина впечатывается в стену.

Отворачиваюсь.

Не люблю смотреть на кровь, сколько смотрю, столько не люблю.

— Злой ты.

Это жена.

Моя жена.

— Злой, злой, злой!

В пылу какой-то очередной ссоры, уже не помню, что там не поделили, шубу новую не купил или ковер сигаретой прожег.

Пожимаю плечами.

Сама знала, за кого замуж выходит.

Хочу в ответ наорать, забыла, как у неё самой мировую линию выправил, если бы не я, где бы она сейчас была, нигде бы она сейчас не была, в сырой земле, а так живет, ну, не по-царски, конечно, но тоже жить можно…

Смотрю на линии.

Герда.

Алекс.

Осторожно развожу их в стороны.

Люди меня не видят.

Не замечают.

— А это что… ремонт, что ли?

Тетенька с авоськами смотрит на меня, на ленты в моих руках.

— А-а-а… ага, ремонт.

— А что, воду отключат?

— Да нет, не отключат… э-э-э… асфальт ремонтировать будут.

— А у нас перед домом когда? Не пройти, не проехать!

Отбиваюсь от рассвирепевшей тетеньки:

— Да я же не знаю, я же не администрация…

— Да я на вас жалобу накатаю, ни черта не делаете, только деньги получаете!

— Ты чего такой?

Это жена.

— Да… день тяжелый.

— Да у тебя все дни тяжелые.

А ты как хотела, сама знала, за кого замуж идешь…

Жена замирает. Приглядывается ко мне.

— Или опять?

— Чего опять?

— Ох, дождешься, тебя с работы выкинут…

— А ты не каркай, тоже мне Каркуша нашлась…

Визг тормозов.

Машина кувырком.

Артур выбирается их машины, наклоняется над Гердой…

— А что-то у вас вот тут линии не оборвались…

Это шеф.

Развожу руками.

— Ошибся.

— Что-то часто вы ошибаться стали…

Это наш с шефом разговор.

Которого не было.

Разговора.

И шефа тоже.

Я сам себе хозяин…

Сам…

«Повесить мировую линию над перекрестком».

Это из моего ежедневника.

Вспомнить бы еще, что это значит.

«Узнать про человека без мировой линии».

А вот это я помню.

Человек.

Без мировой линии.

Я увидел его вчера вечером на перекрестке. Еще подумал — показалось, ну быть не может, чтобы человек без мировой линии. Присмотрелся — нет, никакой ошибки.

— Постойте! Вы обронили!

Это я. Вынимаю из кармана телефон, бегу за прохожим без мировой линии.

Оборачивается.

Парень как парень, ничего примечательного.

— Э-э-э… — он хлопает себя по карманам, вытаскивает свой телефонишко непонятной модели, — э не, это не мое.

Отчаянно соображаю, что дальше. А почему у вас нет мировой линии — вот так в лоб спросить. Не поймет. А вам не кажется, что мы где-то встречались. И что дальше. Разрешите с вами познакомиться. Что за ерунда, это если бы я к девушке подошел, это сгодилось бы, а тут парень, или сейчас и это в порядке вещей…

Хватаюсь за соломинку:

— А заработать не хочешь? Мне тут на даче кой-чего надо, у меня спина…

Парень смотрит на меня, как кажется, с презрением:

— Да не, всю неделю занят… вообще из института из этого не вылезаем…

— А-а-а, учишься…

— Да не… мы там пятое измерение делаем.

Говорит с гордостью. Ага, вот чем тебя зацепить…

— Ну, вообще круто, я думал, у нас молодежь вообще пропащая, а тут…

— Да какая молодежь, мне тридцать один…

Киваю.

Что-то щелкает в памяти.

Тридцать один…

Тридцать один…

Хочу спросить, как звали его родителей.

Не спрашиваю.

Уже знаю.

Вывожу мировые линии.

Одну, две, десять.

— Дяденька, а что вы делаете?

Вот так. Началось.

— А оцепляю…

Вешаю линии.

— А снег бросать будут?

— Ага…

Весь город опутан тонкими линиями.

Да что город — весь мир.

Где-то погуще, где-то пореже, где-то и вовсе такое хитросплетение линий, что не разобрать.

А надо.

Разбирать.

А здесь они обрываются.

Все.

Разом.

Кто?

Да линии, кто же еще.

Странное чувство. Вернее, вообще никаких чувств. Тут надо испугаться. Прийти в отчаяние. Ну, я не знаю еще, что.

А тут — ни-че-го. Мысли какие-то всё не о том, левый ботинок жмет, правый разваливается, на хрена я их вообще купил, а дома картошки нет, жена купить просила, или чего-то другого нет, сейчас уже и не помню, чего, да я никогда ничего кроме работы не помню, сколько раз ей говорил, меня по хозяйству что-то просить бесполезно, а в парке объявление какое-то висело, птиц там каких-то экзотических привезли, только адрес не указали, вот теперь ходи по парку, ищи-свищи этих птиц…

Не о том думаю, не о том.

Смотрю на оборвавшиеся линии.

Пробивается в голове через птиц, через ботинки, через все одно-единственное —

Почему?

Вот так.

В один момент.

Были линии.

И не стало.

Нет, они не обрываются, тут другое что-то. Изгибаются, плавятся, как будто попытались вырваться в другое измерение и сгорели.

Вздрагиваю.

В другое измерение.

В другое…

А я узнал, где оборвется его мировая линия.

Даром, что у него нет никакой мировой линии.

А вот.

Это сложно — проследить мировую линию, которой нет. Это высчитывать надо.

Ему будет сорок лет.

Он умрет в самолете.

Странно, что не в аварии, а так, просто. Тут даже не сердце, тут я не знаю, что. Тут ничего. Вот так бывает, был человек — и нет.

Как обрезать мировую линию.

Это я записал в ежедневнике.

Тут же зачеркнул.

Невозможно обрезать линию, которой нет.

Оставьте свои исследования, это плохо кончится.

Репетирую эту фразу.

Снова.

Снова.

Снова.

Понимаю, что ничего я ему не скажу.

Бесполезно…

А здесь был мир.

А?

Нет, сейчас его нет уже.

Почему нет-то? Да физик какой-то его разнес… доигрался с измерениями… то есть, не он доигрался, это уже после него.. он умер, в самолете там что-то с сердцем… а ученички его уже поиграли с измерениями… устроили… А? Ну, если бы еще лет двадцать пожил, глядишь, доделал бы чего…

…просыпаюсь.

Спрашиваю себя, что я видел.

С кем я только что говорил. Кто мне только что отвечал.

Не знаю.

КАК ОБРЕЗАТЬ МИРОВУЮ ЛИНИЮ

НАЙТИ…

КАК ОБРЕЗАТЬ СЕБЕ МИРОВУЮ ЛИНИЮ

НАЙТИ…

КАК ПРИШИТЬ К МИРОВОЙ ЛИНИИ КУСОК ДРУГОЙ МИРОВОЙ ЛИНИИ

НАЙТИ…

Ничего я этого не ищу.

Негде искать.

Ни один поисковик таких ответов не даст.

Всё сам.

Ничего…

Не привыкать…

— Здравствуйте. А вы жена такого-то?

…и здесь даже неважно, какого — такого-то, может, у него вообще нет имени…

Да, а что?

— Вы только не бойтесь… Мировая линия вашего мужа…

Вот так вот скажут моей жене.

Вернее, не скажут.

Некому будет сказать.

— А вам кого?

Хозяйка смотрит на незнакомых людей на пороге, этим-то что надо…

— А мы к мужу вашему.

Их двое. Один постарше, один помоложе.

Хозяйка вздрагивает. Как издеваются, честное слово…

— Так он умер вчера.

— Мы знаем… а мы ему одну вещь должны вернуть…

Хозяйка сжимает зубы, ну как издеваются, честное слово, будто сами не понимают, что никакие вещи мужу сто лет не нужны…

— Вот…

Протягивают моток красной веревки, длинный моток…

— А… с-спасибо… только это… не нужно, наверное, уже…

— Нужно-нужно… Это знаете, что нужно сделать…