Осень в розыске

Мария Фомальгаут

Сколько было рук у Ча Родея? Каково настоящее имя Имени? Сколько сотен дней в январе? Сколько стоит будущее? Можно ли раскрыть семейную тайну семейной тайны? Что снится разуму? Каким будет лето у лета? Почему луна не падает… на луну? Что будет, если ложь скажет правду? Только осторожнее смотрите на крылатую свирель, а то сами станете крылатой свирелью…

Плачущая сказка

…больше всего я был возмущен даже не тем, что меня похитило созвездие, а тем, какое это было созвездие — ну что такое Центавр, что такое Центавр, почему вообще Центавр, а не Кентавр, он и сам не знает, почему. Нет, ладно бы что-то зодиакальное, ну хоть не Стрелец, но… ну как не Стрелец, если я стрелец, значит, и похитить меня должен был Стрелец, ну хотя бы скорпион какой или дева, но уж никак не Центавр, который даже не Кентавр…

— Вы поможете мне — не то говорит, не то просит Центавр.

— Э-э-э… простите… я бы, конечно, рад, но…

— Моя звезда уходит от меня, — признается Центавр.

— Ничего не понимаю, на всякий случай сочувствую.

— Проксима… она уходит… скоро она совсем перестанет быть моей…

Наконец, понимаю, о чем идет речь.

— Скажите… — не отстает Центавр (да почему Центавр, а не Кентавр?) — как это у вас получается?

— Что… получается?

— Ну, вот вы меняетесь, молекулы покидают ваше тело, на смену им приходят другие… а вы по-прежнему остаетесь самим собой, и никем больше…

Смотрю на него, и думаю, как ему объяснить, что он — это он, а я — это я, и быть мной у него не получится…

…вот такая сказка у меня получилась, но когда я пришел с ней в редакцию, мне сказали, что такие сказки сейчас не нужны.

— Ну, вы же сами понимаете… — сказали мне, — ну какие созвездия, какие созвездия? Да вам любой читатель рассмеется в лицо и скажет, что звезды объединяются в кластеры, а не в созвездия. Да и вообще, самому-то не смешно? Мы думаем, как расшевелить разум космоса, а вы несете нам какие-то сказки!

Мне не оставалось ничего кроме как в гневе хлопнуть дверью и выйти на улицу, чуть подернутую дождем, ведя за собой сказку. Я боялся, что сказка расплачется, но она держалась удивительно спокойно, и даже спросила меня:

— А что они там хотят расшевелить, какой разум космоса?

— Ой, ну это долго объяснять…

— Так объясните… — сказка поежилась под дождем и ускорила шаг — у нас еще много времени…

— Ну, понимаете… скопления звезд напоминают скопление нервных клеток… строение нервной системы…

— Как удивительно, — сказка даже захлопала в ладоши.

— И вот кто-то из наших ученых голов установил, что через какие-то там миллиарды лет всякие там энергетические импульсы от звезды к звезде сложатся в настоящий разум…

— Невероятно, — сказка даже подпрыгнула от восхищения.

–…но на это нужно слишком много времени, больше, чем проживет вселенная…

— Ну вот, — сказка, кажется, по-настоящему загрустила.

— Вот наши ученые головы и пытаются что-то сделать… отправлять какие-то экспедиции, слать какие-то сигналы… чтобы ускорить все это… понимаете?

— Как интересно… а меня возьмут в экспедицию?

— Ну что вы… вы же… сказка…

— Ну вот… — и вот теперь сказка действительно расплакалась, горько и безутешно.

— Ну что вы, что вы, — заволновался я, — вы… а вы попробуйте, правда… сходите в этот центр… где космонавтов берут… может… может, у вас получится?

— Получится, обязательно получится!

Сказка захлопала в ладоши и убежала куда-то в никуда. Мне казалось, что её не возьмут, её не могли взять, и еще мне почему-то казалось, что именно она, сказка, могла решить этот вопрос, как расшевелить вселенную, но её не возьмут, поэтому она ничего не решит, и у нас ничего не получится…