Часы, намазанные на хлеб

Мария Фомальгаут

Эта очень полезная книга расскажет вам, как сделать, чтобы лето не кончалось. И как сделать, чтобы пришла весна. И как можно стать сказочно богатым практически без усилий. И как в новогоднюю ночь не превратиться в тыкву. И как купить кусочек путешествия, если у вас нет денег на целое. И как написать и прочитать идеальный рассказ и при этом остаться в живых.

Побег из зловещей долины

Смотрю ему в спину. Думаю, как он убивал людей, голыми руками душил или ножом колол, или еще как. Нет, вроде щуплый парнишка, не мог он людей душить, ножом колол, не иначе, а может, что понадежнее взял, пушку там какую в магазине «Всё для охоты», или ещё там что. Тогда еще продавали пушки и много там чего, тогда еще не понимали, чем это кончится…

Идем по туннелю. Я, он, и его девчонка. До сих пор не спросил, как её зовут. И как его зовут, тоже до сих пор не спросил.

Хозяин нас не видит. А хозяина зовут Коган. А меня зовут… гхм… неважно, как меня зовут, я своё имя лучше сохраню в тайне, я еще жить хочу, я еще надеюсь отсюда живым выбраться, затеряться в мире. А что, среди семи миллиардов как-нибудь затеряюсь, не найдут…

Идем. Смотрю ему в спину, думаю, что он делал до того, как вышел на улицу убивать людей, пытался он остановить страшный финал или плыл по течению.

Нет, наверное, всё-таки пытался… ходил к какому-нибудь психологу, или к кому там обычно ходят с такими проблемами. И психолог, или кто там ещё скажет:

— Слушаю вас.

А он ответил:

— Понимаете… мне последнее время кажется, что меня окружают не люди.

— Вот как? Не люди… а кто же?

— Ну… понимаете, вот смотрю я на человека, вроде и выглядит как человек, и ведет себя, как человек, — а присмотришься… ну не человек. Не знаю, кто.

— Так-так… а скажите, они вам чем-то… угрожают?

— Да нет… не угрожают… просто… страшно.

— Страшно?

— Ну да, они выглядят так страшно… Вроде бы человек, а присмотришься, он же не человек на самом деле.

А потом этот психолог или кто он там, скажет… сказал что-нибудь, что обычно говорят психологи. Например:

— Скажите, вам иногда кажется, что кто-то вкладывает вам в голову чужие мысли?

И так далее.

А где-нибудь через час или через два в кабинет психолога зашел кто-нибудь еще. И закричал. Потому что увидел его мертвым.

Потом кто-нибудь вызвал полицию, полиция приехала, стали собирать отпечатки пальцев, или что там еще собирают в таких случаях. Конечно, найдёт, кто это сделал, парень и не подумает замести следы.

А потом…

Смотрю в спину впереди идущему, думаю, успели его найти или нет. Наверное, успели, нашли, окружили со словами — вы арестованы, только арестовать не успели, полицейские набросились друг на друга, друг друга перестреляли.

Мне так кажется.

Хотя кто их знает, что было на самом деле.

Идем по туннелю. Хозяин нас не видит, по крайней мере, я надеюсь, что он нас не видит, если он нас увидит, мы здесь живые уже стоять не будем.

Смотрю в спину впереди идущему, как же его зовут, не знаю. Кажется, девушка звала его по имени, когда Коган приказал мне взять их живыми. Там, в городе.

Вспоминаю город, лучше бы не вспоминал, этот город без содрогания вспоминать нельзя. Горы трупов на улицах, трупов, среди которых тщетно пытаешься найти хоть что-то живое. Кажется, там, в городе, не только стреляли, но и взрывали, кто-то пытался уничтожить всех, всех…

А потом Коган сказал мне:

— Ищите. Там, в подвале.

Помню, меня передернуло, помню, не поверил, что в этом вымершем городе может быть кто-то живой.

— Ищите, — повторил Коган, — там, в подвале.

Кажется, тогда девушка звала своего спутника по имени — когда я нашел их. Когда стрелял по ним, еще сначала выстрелил, потом спохватился, а из чего, собственно, я стрелял, хорош я буду, если выпалил из парабеллума, русским по белому Коган мне говорил, брать живыми, живыми брать, они мне живые нужны. Посмотрел, из чего выстрелил, тут же забыл, кинулся к упавшим, отчаянно искал на телах следы пуль, нет, нет следов пуль, только две иглы воткнуты в тела…

Идем по туннелю.

Коган нас не видит.

По крайней мере, я надеюсь на это.

Интересно, что сделает Коган, когда увидит, что мы сбежали. Я сказал мы? Да, быстро я их к себе причислил, быстро… Они сбежали, я только помог, а получается — мы…

Интересно, что тогда сделает Коган. Я бы на его месте включил лучи. В нашу сторону. Чтобы я, идущий за ними сзади, съехал с катушек и набросился на впереди идущих, чтобы их убить. Интересно, успею я это сделать или нет. Наверное, наброшусь на девушку, чтобы её придушить, наверное, парень не даст мне это сделать, свернет мне шею, или полоснет по горлу ножом. Девчонка запричитает, за что ты его так, парень кинется её успокаивать, а что ты хотела, или он нас, или мы его…

Я бы на месте Когана это сделал. Да Коган и без моей подсказки догадается, пустит лучи.

Весь вопрос, успеем мы дойти до конца туннеля или нет.

И что там будет, в этом конце.

Вспоминаю.

Что еще здесь делать, только вспоминать, осталось заглядывать в прошлое, будущее какое-то неопределенное, даже слишком. Вспоминаю, как там, в кабинете Когана, я разливал кофе, добавлял коньяк, на глаз, на глаз, понять бы еще, сколько это — на глаз. Вспоминаю, как говорил Коган, медленно, с расстановкой, будто каждое слово выжимают из него клещами:

— Ну что мы имеем. Уникальный случай. Провалилась наша работа. Провалилась.

Откашливаюсь:

— Всего два человека живы остались.

— Не всего два. Целых два. А сколько таких по всему свету будет?

Коньяк переливается через край чашки на белоснежную скатерть. Вздрагиваю. Хоть я ему в официанты не нанимался, всё равно вздрагиваю.

— Ничего, ничего, — отмахивается Коган, — на счастье. А с этими разберитесь. С двумя.

— Обязательно.

— Вы раньше знали эту девушку?

— Да… нет. Не знаю.

— Как не знаете?

— Не знаю, и всё.

Стараюсь подсказать:

— То есть, может, где-то встречали, но где — не помните?

— Да нет. Не встречал. Но такое чувство, что знал уже. Давно.

— А почему вы её не убили?

Парень вскидывается:

— А на хрена я вообще кого-то убивать должен был?

— Ну как же… много кого уложили.

— Так они сами на меня набрасывались.

— Кто набрасывался?

— Все… которые люди и не люди в то же время. Ну… они выглядели, как люди, и вели себя как люди, только я на них смотрела, я видела, что они не люди. Не настоящие.

— И тогда вы…

— Ну, у отца винтовка была, я винтовку взяла… когда эти люди-нелюди к дому подбираться стали.

— Да вы крутая.

— Да что вы, я…

–…а парня этого почему не убили?

— Так он же человек. Настоящий.

— Значит, он вам показался настоящим человеком?

— Показался? — девушка ахает, прикрывает рот руками, — а… разве он не человек?

— Человек, человек, не беспокойтесь даже.

Идем по туннелю.

Сворачиваем.

Ещё сворачиваем.

Ещё.

Девчонка оступается, вскрикивает, парень подхватывает её, ставит на ноги. Куда ты, голуба, на каблуках поперлась… или нет, вру, не на каблуках, кеды обула, молодец, догадалась…

Парень поворачивается ко мне:

— Далеко ещё?

— Далековато.

— Чёрт…

— А я что могу сделать, другого пути и нет…

Смотрю на них. Нет, вроде, нормальные, вроде они мне чудищами не кажутся. Может, повезет, может, успеем дойти.

Вспоминаю.

Всё, что здесь остается — вспоминать.

Стучу в дверь. Дверь проваливается куда-то в стену, меня передергивает — всё, сломал, сломал, сломал, а нет, не сломал, дверь уходит в стену, ускользает куда-то в никуда, пропускает меня.

— Входите, входите…

Вхожу, вхожу. Он стоит спиной ко мне, нехотя поворачивается, вяло пожимает руку, рука у него холодная, вялая, сам он весь какой-то вялый, холодный, рептилия какая-то а не человек.

— Коган моя фамилия.

— Очень приятно, я…

Здесь я назвал свою фамилию. А вам её говорить не буду. Ещё надеюсь выбраться живым. И затеряться среди семи миллиардов.

— Вы, значит… нейрофизиологией занимаетесь.

Бормочу названия университетов, сую ему дипломы и копии каких-то проектов, — он отстраняет меня безвольной рукой.

— Хорошо, хорошо… вижу, бессонницу лечили… очень хорошо… мне как раз надо…

Настораживаюсь. Сомневаюсь, что он меня вызвал ради того, чтобы я ему бессонницу лечил.

— А вы роботами никогда не увлекались?

Меня передергивает. Чёрт побери, нужен тебе спец по роботам, вот и вызвал бы спеца по роботам, не-е-ет, мы же умные, мы нейрофизолога вызовем и про роботов спрашивать начнем.

— М-м-м-м… в классе пятом собирал что-то… из старых телефонов…

Коган усмехается. Нехорошо как-то усмехается.

— А про синдром зловещей долины знаете?

Отчаянно пытаюсь вспомнить то, чего не знаю.

— А-а-а, это в Калифорнии где-то в пустыне Гоби долина Смерти какая-то есть…. Испарения там какие-то ядовитые, люди туда попадают и гибнут…

— И давно у нас пустыня Гоби в Калифорнию переехала?

— Ну…

— Вот нравится мне современная молодёжь, Нет, чтобы честно сказать, не слышал о таком, нее-е-т, выдумывать будем.

Сдаюсь:

— Честно говорю. Не слышал.

— Ну, ничего, ничего… не стыдно не знать, стыдно не учиться. Ну, давайте вам парочку роботов покажу.

Соглашаюсь. Так надо, соглашаться, разделять интересы хозяина, если начальник без охоты жизни не видит, надо с ним в лес ездить и уток подстреленных из болота в зубах притаскивать, если хозяин на роботах повернут, значит, надо все эти зловещие долины выучить, роторы-статоры-транзисторы, или нет, вру, транзисторы сейчас только в музее увидишь между сеймурией и трицератопсом.

— Ну вот, смотрите… похож он на человека?

Смотрю на что-то смешное, неуклюжее, прямоугольное, комично идущее по столу. Что-то дошагивает квадратными ножками до края стола, собирается упасть, машинально протягиваю руку, подхватываю.

— А зря подхватили. Он бы ещё за край руками уцепился, еще поднялся бы. Ну как вам… нравится?

— Здорово.

— Да вы мне скажите, нравится или нет?

— Нравится. Смешной.

— Отлично. А теперь с девочкой вас с одной познакомлю… Да не прихорашивайтесь вы, очки не поправляйте, не настоящая она, старания ваши не оценит… — Коган хлопает в ладоши, — Элла!

Что-то поднимается из темноты соседней комнаты, что-то выходит к нам в коротенькой юбчонке, протягивает мне руку. Смотрю на Эллу, не верю, что не настоящая, кудряшки выбились из короткого пучка волос, ямочки на щеках, бретелька сбилась на плечо…

Чувствую, что краснею. Думаю, для каких целей хозяин приобрел эту Эллу, тут же отгоняю от себя нескромные мысли, не отгоняются, лезут, лезут в голову…

— Ну как вам Элла? Нравится?

— Ну да, красивая.

— Нет, вы скажите, нравится или нет?

Вздрагиваю. Начинаю побаиваться, как бы радушный хозяин не предложил мне сделать с этой Эллой что-нибудь, что обычно с такими эллами делают.

— Н-нет.

— Чего? Не нравится?

— Не…

— А что так?

— Не… ненастоящая она какая-то… не поймешь, то ли человек, то ли кто… и движения такие… и глазами вращает…

— Ладно, Элла, иди, не пугай гостя… видишь, не понравилась ты ему…

Спохватываюсь:

— Из-звините, что я так…

— Да ничего, ничего… а вот скажите, когда вы ко мне пришли, там в приемной секретарша сидела…

— Ага.

— Она вам как? Понравилась?

— Ага… живая такая, веселая…

— Ну-ну, грудь пятого размера, да? Ладно, смех смехом… а это вот синдром зловещей долины и есть. Элла-то по образу и подобию секретарши моей сделана. А вам не нравится.

— Не… недоработана она как-то. Мимика, жесты…

— Вот-вот. Что-то похожее на человека, но не человек. Мозг наш теряется, не знает, что делать… с ума сходит…

— Ага.

— Так вот… в мозгу нашем граница есть, где человек, где не человек, а где что-то среднее. А вы, значит, нейрофизиолог…

— Да.

— А можете сделать так, чтобы у человека восприятие это сдвинулось? Чтобы он обычного человека воспринимал как нечто среднее?

— М-м-м… ну… это время надо…

–…его у вас с избытке будет.

— И деньги… оборудование…

–…тоже.

— Тогда можно.

Туннель сворачивает, начинает потихоньку подниматься вверх, — это значит, что осталось немного.

Говорю:

— Осталось немного.

Из горла вырывается хрип, сам пугаюсь своего голоса.

Парень оборачивается:

— Что?

— Немного осталось… километра два…

Парень скрипит зубами. Парень… не нравится мне этот парень, очень не нравится, какой-то он… на человека толком не похож.

На человека…

…не похож.

Спину прошибает холодный пот.

Вот оно.

Началось.

Понимаю, что хозяин включил луч.

А хозяина зовут Коган.

— Ну что, друг мой, спешу вас обрадовать… луч ваш работает.

Неумело рапортую:

— Рад стараться.

— Отлично… читали, да? — Коган протягивает мне сложенную газету, — вот… бойня в Забугорске, в маленьком уральском городке жители перебили друг друга…

Пол хочет уйти у меня из-под ног, еле успеваю поймать.

— Ничего себе… так вы… зачем мне луч заказали… чтобы…

–…а вы как думали. Оборонка проплатила. Вот что, вы человек смелый… со мной поедете, посмотрим, что там, и как.

Тогда я даже не смог возразить ему, послать его куда подальше.

Тогда…

Кап…

Кап…

Кап…

Кап…

Туннель поднимается, резко сворачивает вправо, значит, скоро и выход. Мы его не видим, потому что сейчас ночь, ладно, ночью в лесу как-нибудь не пропадем, а там…

Да.

На земле семь миллиардов человек, как-нибудь затеряемся.

Смотрю на двух тварей передо мной, вздрагиваю от каждого их шага, от каждого жеста, когда это они успели превратиться из людей в черт знает что, они сами-то не замечают, как они выглядят… нет, ничего не замечают, идут, взявшись за руки, он ей отдал свою куртку, чтобы не замерзла.

Отчаянно пытаюсь объяснить себе, что это люди, люди, чёрт побери, люди, а не что-нибудь, что мне мерещится.

Не объясняется.

Вспоминаю, как я их видел, когда они были людьми, то есть, что я говорю, когда я видел их людьми.

Киваю девушке:

— Раздевайтесь.

Девчонка оторопело смотрит на меня:

— К-как… при вас?

Спохватываюсь:

— Ну, я отворачиваюсь, всё, всё… и туда ложитесь… в томограф…

Осторожно вытаскиваю ножичек, осторожно думаю, если эта тварь обернется, полосну ножом по горлу…

Отчаянно вспоминаю.

Коган спрашивает:

— Ну что… обнаружили что-нибудь?

— Пока нет… смотрю на парочку эту, показатели все в норме…

— Гхм… ну ладно, завтра вскроете их.

Меня передергивает:

— Они что… умерли?

— Нет ещё. Вы их сами убить можете?

Хочу сказать нет, тут же понимаю, чем это кончится, отвечаю:

— Сделаю.

Кап…

Кап…

Кап…

Кап…

Просвет в глубине туннеля.

Чувствую, как безумие постепенно начинает отпускать, нелюди впереди меня становятся чуть больше похожи на людей. Вот это самое страшное, когда становятся почти-почти похожи, мозг окончательно сходит с ума, не понимает, кто перед ним, человек, или кто.

Вспоминаю.

Вхожу в комнату, два тела расплетаются, с ненавистью смотрят на меня, парень уже готовится послать меня далеко и надолго, астучатьтебянеучили…

Не даю ему опомниться:

— Собирайтесь. Пойдёмте. Быстро.

— К-куда?

— Бежать отсюда надо… скорее одевайтесь, и пошли уже…

Парень смотрит на меня осуждающе:

— Ты бы вышел, дай девчонке одеться-то…

Выхожу. Даю девчонке одеться. Отчаянно соображаю, как я их отсюда поведу, через заброшенный туннель метро, или я еще не насколько сошёл с ума…

Выходим из туннеля в моросящий дождь.

Сжимаю лезвие, чувствую, если эта тварь обернется, не удержусь…

Тварь оборачивается.

— Ну, спасибо, выручил нас… тебе-то за это ничего, бошку не оторвут?

Лезвие.

У меня в руке.

А потом я наброшусь с ножом на девчонку, она первая обернулась, а парень это увидит, и кинется защищать, я уже знаю, он под нож кинется её защищать, и мы с ним сцепимся, потом будем лежать в лужах собственной крови, я ещё успею увидеть, как девчонка обнимает парня, впивается губами ему в губы, парень торопит девчонку, беги давай, беги, пока не заловили тебя. Потом у меня всё померкнет перед глазами, или наоборот, будет яркая вспышка, не знаю, ни разу ещё не умирал.

Так будет.

Я уже знаю, что так будет.

Впрочем, не обязательно. Впрочем, есть у нас ещё один шанс, совсем крохотный шансишко, но есть…

…если Коган отключит луч.

Скажете, черта с два он отключит луч? Вот я тоже так думаю, что черта с два. Но может быть, и отключит, если успеет прочитать мой последний…

ОТЧЕТ

Довожу до Вашего сведения, что можно совершенно не беспокоиться о том, что во время боевых действий повторится история с Зауральском, и кто-то останется в живых. Я совершенно точно установил, что выживание двух экземпляров, А (ж. пол) и Б (м. пол) — это редчайшее исключение. Я бы сказал, что такие вещи случаются раз в тысячу лет…