Жуткая тайна Казантипа. Книга третья

Марк Агатов

Маркус Крыми никогда не хватал звезд с небес. Он сочинял детективы, которые издавались небольшими тиражами. Но все изменилось после того, как к нему попали секретные материалы ЦРУ. Писатель включает взрывоопасные документы в будущую книгу. Об этом узнают агенты ЦРУ. Они уничтожают рукопись, похищают его жену и пытаются убить автора. Казалось бы, выхода нет, но тут на помощь писателю приходят шесть фотомоделей. Их оружие: страстная любовь, женское коварство, гипноз и… сто килограммов взрывчатки…

Разговор об убийстве

Пастор Трупчинов поймал Кривулю недалеко от издательства у входа в дежурный гастроном.

—Чего волну поднял? — вместо приветствия, спросил он. — Мне братья по разуму звонили из посольства. Говорят, помочь надо творческой интеллигенции.

— У Македонского совсем крышу сорвало. Он «Пятую колонну» опубликовать хочет стотысячным тиражом.

— Мало ли кто и чего хочет. Я, например, английскую королеву хочу! — сообщил Трупчинов.

— Так она же старая, — удивился Кривуля. — Что ты с ней делать будешь?

— Старая, молодая, я для примера сказал, а ты с ходу в сутенеры ломанулся. Кончишь плохо, Кривуля, — пригрозил Трупчинов. — Я когда к власти приду, всех примазавшихся вешать буду. Толку от вас, что сегодня, что в будущем…

— Я не о политике говорил с вами, а о Македонском, — напомнил Кривуля.

— А что о нем говорить? Рукопись у нас, что он издавать будет? Раньше надо было булками двигать. Видел я таких спортсменов. Ты если идейный — вперед иди буром на всех, а если примкнувший, который и нашим и вашим, заткнись и сопи в тряпочку!

— Я ему то же самое объяснял, а он орден получить вознамерился «За мужество». Говорит, вот книгу издам, и мне сам президент в Колонном зале повесит награду на пиджак.

— Так и сказал про орден?

— Вот, крест тебе, с места не сойти, — быстро перекрестился Кривуля.

— Ты поосторожнее крестами махай, я же могу тебя тоже осенить чем-то тяжелым и в нашу «церковь последнего дня» забрать на перевоспитание.

— Извини, не прав был. Я вообще не по этой части. Я же редактором работал, речи генсеков про атеизм редактировал.

— Ты?! — удивленно уставился на Кривулю Трупчинов.

— Ну, не совсем редактировал, я следил за тем, чтобы в присланный из Москвы текст ошибка не затесалась.

— Так бы и сказал, — успокоился Трупчинов. — А то я редактировал генсеков! Да видел я тех, кто с Лениным бревно на субботнике таскал. Десять тысяч бревнотаскателей нашлось в СССР. Примазавшихся в Куеве к стенке в первую очередь поставлю. Это самые паскудные люди будут.

— И правильно сделаете, вот только называть их в 2014 будут не примазавшиеся, а «проходившие мимо», и не в Киеве, а в Крыму.

— Ты чего несешь? Крым тут при чем? — возмутился Трупчинов. — Мы Куев брать будем!

— Это мне оттуда в голову пришло, — указал рукой на небо Кривуля. — И сразу же после военного переворота Крым превратится в остров.

— И уплывет на хрен в Турцию! — покрутил у виска пальцем Трупчинов. — Звал меня чего?

— Извините, меня чего-то опять не туда занесло. Я с вами о Македонском говорил. Он рукопись требует «Пятой колонны». Убить грозился, если я ее завтра не принесу. А я «Пятую колонну» посольским отдал, думал, тема закрыта.

— Да слышал я уже эту песню. Цээрушник мне сказал, что ты замочить его предложил.

— Был такой разговор, — залебезил перед пастором Кривуля. — Его убить надо, иначе он все испортит.

— Убить, так убить! Кто ж против, — вытащил из-за пояса пистолет Трупчинов. — Зайдешь к нему в кабинет и всю обойму в голову. Он толстый, не промахнешься. Потом к нам на дачу. А уж оттуда мы тебя прямиком в Штаты, как политэмигранта-убийцу.

— Да вы что? Я же не по этой части. Я редактор, ну, заложить кого еще могу, — перешел на конспиративный шепот Кривуля. — Узнать чего, а стрельбе не обучен.

— Вот оно что. Ты уши цээрушнику натер, а я, значит, теперь исполняй твои прихоти!? Ты, вообще, думаешь головой, когда в посольство звонишь по всякой ерунде. Ну, если нет у тебя рукописи, то чего базарить с серьезными людьми. Вали к себе на родину, во Львов, и сопи там в две дырки.

— Он кричал, что из-под земли меня достанет, если я рукопись ему не верну. По судам затаскает! — нервно оглядываясь по сторонам, сообщил Кривуля.

— Македонский во Львове никто, и зовут его никак. Это он здесь директор издательства, а там — растереть и забыть. Вот, я вчера посылал троих балбесов морду начистить твоему писателю, так они сегодня где?

— Не знаю, — пожал плечами Кривуля.

— В больнице лежат с переломами! Ты Македонского прикончить надумал, а если и он самбистом окажется? У меня же в подчинении только строители с Окраины, а не японские каратисты. Ты меня понял, Кривуля?

— Так вы мне советуете собрать вещички, и домой? — уточнил редактор.

— Конечно, домой, ну не в Штаты же тебя отправлять, когда ты тут развалил то, что было, и простейшее задание не выполнил.

— Так я поехал во Львов? — в надежде спросил Кривуля.

— А чего ты у меня спрашиваешь. К куратору иди своему. У меня и без тебя сотня строителей особняк в Москве киевскому олигарху Пораженко возводят. Миллионер, твою мать, конфетный король Пеца, а за лишний рубль удавиться готов, алкаш хренов. Короче, завтра спокойно иди на работу, а с твоим Македонским мы тему закроем.

— Вы его убьете? — с надеждой в голосе спросил Кривуля.

— Я сказал, тему закроем, а что с ним случится, еще никто не знает.