Эхо чужих грехов

Марта Таро, 2017

1811 год. В тихой жизни богатой южнорусской губернии одна за другой происходят настоящие драмы. Подозрительные смерти в богатейшей семье края насторожили генерал-губернатора, который поручает Щеглову во всём разобраться. Под подозрение попадает юная наследница семьи. Всё достается ей: имения, деньги, даже жених сестры – светлейший князь. Но Щеглов хочет понять, что движет преступником. Алчность? Месть? Или всё-таки любовь? «Эхо чужих грехов» – новый интригующий роман Марты Таро из увлекательного цикла «Галантный детектив». Автор открывает читателю ещё одну карту в судьбоносном раскладе «Кельтский крест» и задаёт новую загадку.

Глава вторая

Катина тоска

Имение Бельцы

1 декабря 1811 года

Небо затянули свинцовые тучи, а потом зарядил снегопад. Ветер за стеклом зимнего сада гнул и трепал обнажённые чёрные ветви. Крупные влажные хлопья отчаянно бились в стекло, будто просились под крышу — в тепло славно натопленного барского дома. Раньше Катя любила эту игру: сквозь резную зелень блестящей листвы следить за круговоротом снежинок, но теперь ей казалось, что снег засыпает не землю, а её саму, покрывает холодным саваном душу, а может, и жизнь. Горе уже давно переросло в отчаяние, и Кате хотелось лишь одного: заснуть и уже не проснуться, чтобы во сне Бог забрал её к маме. Пусть так и будет, а весь этот ужас закончится уже без неё.

Еще полгода назад семья графов Бельских (одна из знатнейших в богатой южнорусской губернии), по общему мнению, слыла необычайно счастливой. Огромное имение, процветавшее радением графа Павла Петровича, и большое приданое, принесённое его любимой женой Натальей Сергеевной, сделали Бельских на редкость состоятельными. Это богатство, помноженное на знатность рода, выдвинуло детей счастливой четы — гусарского ротмистра Михаила и восемнадцатилетнюю Ольгу — в самые завидные партии светского сезона 1811 года. Мать собиралась до осени найти пары старшим детям, а младшую дочь — семнадцатилетнюю Катю — показать «в узком кругу» с прицелом на будущее.

В начале января графиня вместе с дочерьми прибыла в Петербург и, как всегда во время своих визитов в Северную столицу, остановилась в просторной квартире, занимавшей весь первый этаж принадлежавшего Бельским дома на Невском. Два верхних этажа обычно сдавали внаём, а первый держали для нужд семьи, так что в столице, в отличие от многих провинциалов, стремящихся в Петербург на «светский сезон», Бельские жили свободно и с удобствами. Правда, в этом году квартиру облюбовал Михаил и уговорил родителей разрешить ему отдыхать здесь от тягот полковой жизни. Приехав, мать лишь вздохнула, обнаружив на коврах и мебели явные следы армейских пирушек. Впрочем, Наталья Сергеевна собиралась положить этому беспутству конец: в самое ближайшее время она надеялась поговорить со своим любимцем о том, что пора остепениться, перестать швыряться деньгами, а самое главное, пора завести семью.

Планы матери по воспитанию их старшего брата мало волновали юных графинь Бельских. Они с замиранием сердца ждали первых приглашений, визитов и балов. Перед отъездом из дома специально нанятая французская портниха мадам Леже сшила двум барышням наимоднейшие платья. Драгоценностей в шкатулках графини Бельской хватило бы и на десяток дочерей, так что Ольге и Кате оставалось лишь одно: войти в светское общество и покорить его.

Радостно встретивший родных Михаил выслушал тираду матери о семейной жизни, расхохотался и наотрез отказался даже говорить о женитьбе. Пришлось Наталье Сергеевне временно отступить. Она кинулась собирать сведения о жизни сына. Верные подруги сообщили ей прескверную новость: Михаил уже третий месяц содержит лучшее сопрано итальянской оперной труппы — сеньориту Талли. Подруги в священном ужасе закатывали глаза и сочувствовали бедной Наталье Сергеевне, но при этом каждая из них выражала желание познакомить Михаила со своей милой дочкой.

«Быстро Мишеля не переубедить, — смирилась-таки Наталья Сергеевна. — Сын упёрся и теперь станет перечить, лишь бы настоять на своём». Оставалось одно — действовать тайно, но бить точно, и мать придумала способ, как затруднить Михаилу доступ к деньгам. Графиня резонно надеялась, что алчная певичка сама бросит её обедневшего сына. Ну, а пока суд да дело, Бельская занялась поиском жениха для старшей дочери. Ольга — яркая темноглазая брюнетка с лицом римской статуи и великолепной фигурой — по праву считалась одной из самых красивых дебютанток. Отец объявил, что даёт за ней сто тысяч золотом, и теперь Наталья Сергеевна предвкушала блистательный триумф своей дочери.

Сезон захватил Бельских. Весёлые праздники сменяли друг друга, а мадам Леже, не разгибая спины, шила новые наряды. Усилия Натальи Сергеевны увенчались успехом — Ольгу обхаживали две дюжины кавалеров.

— Слушай своё сердце, милая, и тогда ты обретёшь такое же счастье в браке, как я с твоим отцом, — поучала графиня дочку.

Наконец Ольга призналась, что ей по сердцу князь Андрей Шаховской — единственный наследник родителей и писаный красавец. Князь ухаживал серьёзно: танцевал с Ольгой на всех балах и ежедневно ездил в дом с визитами. Со дня на день Бельские ожидали от него предложения руки и сердца.

Это счастливое время закончилось пятнадцатого июня. В полдень в квартиру на Невском прибыл порученец от столичного губернатора и попросил о встрече с Натальей Сергеевной. Тотчас приглашённый войти, он сообщил хозяйке дома ужасное известие, что нынче ночью вместе со своей любовницей был зарезан граф Михаил. Поскольку из квартиры пропали все ценности, полиция подозревала ограбление и собиралась искать преступников.

Услышав это, графиня дико закричала и рухнула без чувств. На шум прибежали дочери, горничные и мадам Леже. Все начали хлопотать вокруг упавшей Натальи Сергеевны, а принесший страшную весть офицер тихо откланялся и поспешил покинуть осиротевший дом.

Никаких преступников так и не нашли, а убитые горем Бельские отправились домой — хоронить Михаила рядом с могилами предков.

Бедная графиня так и не оправилась от ужасной потери. Она заперлась в своей спальне, отказывалась видеть родных, даже её любимица Катя лишь изредка могла попасть в комнату матери. Если б не помощь мадам Леже, имевшей к страдалице какой-то подход, Бельские не знали бы, что и делать.

Сидя перед портретом сына, Наталья Сергеевна плакала и часами рассказывала француженке о своём Мишеле. Как жалела теперь графиня о прошлом, как корила себя за последнюю размолвку с первенцем! Зачем было перечить мальчику и ссориться с ним?

— Бог отпустил Мишелю так мало лет, а я, его мать, не смогла это предвидеть. У меня даже предчувствия никакого не было! — терзалась она.

Графиня не прощала себя, и это её убивало. Мадам Леже утешала хозяйку и умоляла хотя бы немного поесть, но Наталья Сергеевна не могла даже смотреть на пищу. Наконец француженка сдалась и сообщила графу, что не в силах накормить его супругу:

— Ваше сиятельство, я не могу применять к графине силу, но уже вижу, что этого не избежать. Возможно, что из рук любимых дочерей хозяйка сможет принять пищу, а если этого не случится, то напор со стороны барышень не так её оскорбит.

Павел Петрович настоял, чтобы дочери кормили мать, пусть даже и через силу, но графиня проявила недюжинную волю. Все усилия домочадцев оказались напрасными: Наталья Сергеевна впала в забытьё и через неделю тихо скончалась, не приходя в сознание.

Этот удар подточил здоровье старого графа: сердце его не выдержало, и он слёг. Теперь Ольга и Катя попеременно дежурили у постели отца, пытаясь подбодрить его, настроить на выздоровление. Осознав, что род угасает, а дочери останутся в этой жизни с неустроенной судьбой, Павел Петрович захотел обвенчать Ольгу с выбранным женихом. Но тут выяснилось, что после случившегося Шаховские передумали родниться с семьёй Бельских и, поскольку их сын не сделал официального предложения, посчитали себя свободными от всех обязательств.

Предательство жениха разбило Ольгино сердце. Она побледнела как смерть, но всё-таки смогла выговорить:

— Что ни делается — всё к лучшему! Рано или поздно тёмные стороны души Шаховского вышли бы наружу, а если б мы поженились, что-то исправлять было бы поздно. Господь спас меня от незавидной судьбы!

Однако слова остаются словами, но что делать с собственным разбитым сердцем — Ольга не знала. Она похудела и подурнела так, что в ней невозможно было узнать гордую красавицу, ещё три месяца назад танцевавшую на столичных балах. Теперь Ольга пропадала в ближайшем женском монастыре, выстаивая там все службы.

Заботы об отце легли на плечи Кати. Она целыми днями просиживала у постели графа, читала ему, поила чаем, давала лекарства, пыталась развеселить, вспоминая милые времена своего детства. Может, случилось чудо, или помогла любовь дочери, но через два месяца после смерти жены Павлу Петровичу наконец стало легче, и он начал подниматься с постели.

— Катюша, я знаю, зачем Всевышний вернул мне силы, — однажды признался граф. — Дело в том, что я не успел выполнить свой долг. Мой род угасает, и если сейчас не поторопиться, то имения и титул со временем отойдут казне, а как вы станете жить одни-одинешеньки, мне страшно даже подумать. Помоги мне, напиши письмо государю.

Катя согласилась, и отец продиктовал ей послание к императору. Павел Петрович умолял государя о милости: выбрать подходящего жениха для графини Бельской с тем, чтобы в последствии передать титул по женской линии. Отправив письмо, старик велел пригласить друзей — отца и сына из соседнего имения — и в их присутствии продиктовал завещание, по которому имение Бельцы вместе с титулом отходило мужу старшей дочери, а остальное имущество делилось поровну и передавалось его детям без всяких условий. Соседи заверили завещание графа своими подписями, и бумагу тут же переправили в канцелярию генерал-губернатора.

Исполнив свой долг, граф с нетерпением ждал ответа государя. В середине ноября фельдъегерь привез в Бельцы царский указ о том, что титул Павла Петровича после его смерти будет передан по женской линии супругу старшей из замужних дочерей. В приложенном к указу письме император сообщал, что он сам выберет для графини Бельской достойного жениха, и это будет состоятельный молодой человек, по благородству рода не уступающий невесте. О принятом решении должен был рассказать сам жених. Государь обещал, что молодой человек прибудет в Бельцы не позднее Рождества.

Казалось, что тучи над многострадальной семьёй стали потихоньку рассеиваться. Павел Петрович уже чувствовал себя лучше, однако его пугало безразличие Ольги к собственной судьбе. Дочь не хотела ни думать, ни говорить о предстоящем браке. Не выпускала из рук молитвослов и оживала лишь на церковной службе.

— Дочка, подумай о нас с Катей, — просил граф, — я болен, могу умереть в любую минуту. Твоя сестра совсем молода. Вам обеим нужна защита. Прошу тебя, встреть по-доброму выбранного государем жениха.

— Хорошо, батюшка, — не поднимая глаз, кивала Ольга, — на все воля Божья, если Всевышний захочет, ваше желание исполнится.

Граф понимал, что иссохшая богомолка, в которую превратилась Ольга, скорее всего, испугает и оттолкнет жениха. Но что с этим можно было сделать? Обратно не отыграешь…

Через две недели после получения указа от выбранного жениха по-прежнему не было ни слуху ни духу. Ольга собралась ехать в монастырь. Отец попросил её отвезти письмо матери-игуменье.

— Не буду скрывать, что прошу матушку помочь мне и уговорить тебя благосклонно отнестись к вынужденному браку, — признался Павел Петрович. — Я верю, что ты ещё обретёшь своё счастье.

Ольга не стала спорить, она лишь взяла письмо и вышла.

К вечеру во двор графского дома въехали монастырские дроги, с них слезла закутанная в чёрное покрывало мать-игуменья. Она сообщила Бельским ужасную весть: при подъезде к монастырю что-то случилось с кобылой, запряжённой в коляску графини. По словам кучера, лошадь вдруг будто взбесилась, встала на дыбы, а потом рванулась, не разбирая дороги, перевернув экипаж. Бедняга-кучер при падении сломал обе ноги, а Ольга погибла на месте.

— Мы положили графиню в нашем храме, и сейчас сёстры читают над ней псалтирь, — сообщила мать-игуменья, а потом призналась: — Для меня не было секретом, что ваша дочь очень хотела уйти в монастырь, и лишь долг перед семьёй не позволял ей сделать этого. Решать вам, но мне кажется, что графиня Ольга была бы счастлива лежать в приделе монастырского храма.

Монахиня оглянулась на побледневшую Катю, а потом взглянула на графа, ожидая его решения. Бельский попытался что-то сказать и не смог. Рот его задергался в странных конвульсиях, но бился лишь правый угол, а левая сторона осталась неподвижной.

— Боже мой! У его сиятельства удар! — закричала мать-игуменья.

Она кинулась к Павлу Петровичу и успела поддержать сползающее на пол тело. Катя бросилась ей на помощь, и вдвоем они смогли бережно опустить графа на пол. Слуги отнесли хозяина в спальню, а приехавший в поместье доктор подтвердил догадку монахини, сообщив, что после удара граф частично парализован.

— Тут уже ничего не поделаешь, — объяснил доктор Кате. — Но ваш отец ещё придёт в себя и, надеюсь, сможет говорить.

И впрямь, Павел Петрович очнулся, но ненадолго, а потом снова впал в забытьё. Зато он успел сказать дочери, что теперь ей придётся самой принимать все решения вместо него. Катя лишь вздохнула. Знать бы ещё, что правильно, а что нет…

Ольга навсегда упокоилась в том самом монастыре, куда так рвалось её сердце, а вернувшаяся с похорон Катя не смогла сразу пройти к отцу. Как посмотреть ему в глаза? Какие найти слова?.. Нет, только не сейчас! Надо собраться с мыслями и вернуть себе мужество. Хотя бы дрожь в руках унять. Раньше Катя всегда находила покой в зимнем саду. Под яркой зеленью высаженных в кадки вечнозелёных растений уходили прочь тревоги. Может, и сейчас получится?

Но чуда не произошло… Снег за высокими окнами зимнего сада всё валил, засыпая землю, а Кате казалось, что этот сияющий саван приготовлен для неё. Лечь бы и уснуть, и пусть ангелы унесут её душу к маме…

Шаги за спиной нарушили уединение. В дверях появился лакей.

— Ваше сиятельство, прибыл господин от самого генерал-губернатора! — взволнованно доложил он. — Барина спрашивает, говорит дело очень важное. Что ему сказать?

Вот уж не ко времени! Но не отправлять же губернаторского посланца назад несолоно хлебавши. Отец ведь предупредил, что дочке теперь придётся самой принимать решения.

— Проводи этого господина в голубую гостиную, я скоро приду, — велела Катя, а потом, вспомнив, что слуга не назвал ей имени визитёра, спросила: — А как зовут приезжего? Он что, не представился?

— Да нет же, ваше сиятельство, представился! Так и сказал: «Личный помощник генерал-губернатора, поручик Щеглов».