Его заложница

Маша Малиновская (2023)

Руслан Шторм. Победитель. Чемпион. Звезда спорта. Он был слишком взрослым и слишком недосягаемым для меня — дочки его тренера. Когда его обвинили в страшном преступлении и посадили в тюрьму, я не могла с этим смириться, не могла поверить в ту чушь, которую несли о нём в новостях и «жёлтых» пабликах. И я решила сама попытаться во всём разобраться. Вот только в день, когда я устроилась в СИЗО психологом, Шторм решил бежать, а меня прихватил в качестве гарантий. И теперь я — его заложница. В книге присутствует нецензурная брань!

Глава 5

У Ляны Борисовны действительно в кабинете чёрт ногу сломит. Не знаю, как она находит нужное. Журналы учёта и регистрации стоят в разных местах, бланки для опросников просто вперемешку навалены в лотки, на столе под стеклом бессчётное множество всяких разноцветных заметок с настолько старыми датами, что уверена, если я сейчас выброшу бо́льшую часть этих листочков — Ляна Борисовна и не заметит. Приходится хорошенько постараться, чтобы найти нужные бланки.

Плюс я ещё жутко нервничаю. Пытаюсь успокоиться, ведь именно к этому моменту я и стремилась. Даже с отцом на конфликт пошла! А теперь руки дрожат и кожа на ладонях влажная. Не хватало ещё, чтобы это сочли за неуверенность.

— Нашла! — Вытаскиваю файл с распечатанными первичными личностными опросниками.

Но это оказывается настоящий «винегрет». Один лист от опросника на диагностику депрессии по шкале Бекка, другой по Спилбергу на тревожность, по Томасу на конфликтность. А комплексного первичного нет!

Приходится включить компьютер и хорошенько поискать, чтобы найти стандартизованный первичный. В компьютере, к слову, ситуация ещё хуже. Абсолютно все файлы и папки разбросаны на рабочем столе. Они такие мелкие, что приходится на каждый наводить курсор, чтобы выпало название.

Наконец, нахожу нужный файл, распечатываю и всё складываю в стопку. Смотрю на себя в большое зеркало, что висит возле двери. Боже, у меня глаза сверкают, словно я температурю. Хотя, может, так и есть.

Сколько мы не виделись? Лет десять. Это ведь я наблюдала за ним со зрительских трибун и с экрана телевизора. А он меня в последний раз видел ещё подростком, когда после его первой победы мама настояла на праздничном ужине у нас дома.

Я тогда сидела почти всё время молча и едва дышала. Даже есть не могла. Мне казалось, что Шторм тогда собой занял всю нашу огромную гостиную, вытеснив всё остальное и все мои мысли из головы. И, конечно же, он не отнёсся тогда ко мне серьёзно. Да и как бы это могло быть? Мне было тринадцать… Заметил ли вообще?

Переплетаю пучок на голове и поправляю жакет. Не сдерживаюсь и немного покусываю губы, чтобы выглядели слегка припухшими. Ох, видел бы меня сейчас папа… Но лучше, конечно, не надо.

Беру документы и иду к воротам в режимный корпус, где меня уже ждёт сопровождающий. Он даёт короткие инструкции, а потом велит следовать за ним.

Иду уверенно, чеканя шаги. Но сердце грохочет в груди так, что мне кажется, его бой слышен на весь коридор.

Шторм уже в допросной. Руки скованы наручниками. Сердце ёкает, когда вижу его таким. Не на ринге в лучах славы, а вот так… В клетке, словно он зверь, а не человек. Но тем не менее он не выглядит удручённым или унылым. Всё такой же прямой твёрдый взгляд, всё так же гордо поднята голова и расправлены плечи.

— Добрый день, Руслан Русланович, — говорю, незаметно прочистив горло, пока конвоир занимает место за спиной Шторма. — Меня зовут Алиса Алексеевна, я замещаю штатного психолога и должна провести стандартное психологическое диагностирование.

— Добрый, — окатывает меня равнодушным взглядом. — Надо — значит, проводите.

Он меня не узнал. На имя внимания не обратил, да и мало ли Алис Алексеевен. Предполагаю, что он, в отличие от меня, все эти годы совершенно не думал обо мне. С чего бы ему вспоминать малолетку какую-то? Пусть и дочку его тренера.

Опускаюсь на стул напротив, ощущая жуткое напряжение в мышцах, будто лом в спину вставили. Словно на гвозди я села, а не на стул. Приходится хорошенько себя одёрнуть, чтобы не пялиться на него во все глаза.

— Вот здесь есть вопросы, на которые вам нужно ответить, — протягиваю по столу первый лист. — Пожалуйста, прочитайте внимательно и ответьте максимально честно. Пишите разборчиво. Если что-то будет непонятно — спрашивайте.

Руслан кивает и подтягивает к себе листок. Берёт ручку и начинает отвечать на вопросы. Пишет размашисто, быстро выводя ровные буквы.

В полной тишине слышен только лёгкий скрип ручки о бумагу. Ну и мой пульс, наверное.

Я рассматриваю его. Резкую линию тёмных бровей, прямой, немного с горбинкой нос, волевой подбородок, покрытый лёгкой щетиной, плотно сжатые чётко очерченные губы.

Боже, Алиса, сейчас не тот момент, чтобы сидеть и пялиться на его губы!

— Я здесь закончил, — вскидывает на меня глаза, обжигая кожу, и протягивает листок обратно.

— Вот тут ещё нужно заполнить, — подсовываю ещё два листка.

Шторм подвигает листок и задерживает на мне взгляд на пару секунд. Всматривается прищурившись, заставляя кровь бежать быстрее по моим венам, а потом снова опускает глаза к бумаге и продолжает писать.

Я зависаю, будто под действием какой-то магии. А потом вдруг этажом выше что-то глухо падает на пол, и в это же мгновение Шторм вскакивает и бьёт локтем под дых конвоира. Наручники оказываются не закреплёнными, он их сбрасывает и защёлкивает на запястьях охранника. Ещё одно молниеносное движение — и тот оседает на пол, придерживаемый Русланом. Всё происходит так быстро, что я и понять толком не успеваю.

Внутренности мгновенно сковывает льдом от страха. Я пытаюсь вскочить со стула, но Шторм бросается ко мне, хватает за руку и резко дёргает на себя. Развернув спиной, крепко прижимает к груди, закрыв ладонью рот.

— Тише, детка, не кричи, — его негромкий голос так близко, что я чувствую тёплое дыхание на своей коже. — Всё будет хорошо, если будешь послушной девочкой.

Мне кажется, я сейчас умру от страха. Чувств уж точно лишусь — голова начинает кружиться. Трудно поверить, что всё это реально, что это не розыгрыш.

— Что ты творишь? — тихо шепчу, когда он убирает ладонь, позволяя мне судорожно вдохнуть, а сам к чему-то прислушивается.

— Сбегаю, — шёпот в ухо, от которого по всей спине бегут мурашки. — Сваливаю отсюда. Ты можешь мне не верить, но я не совершал того, в чём меня обвиняют.

— Суд разберётся, — ещё я хочу добавить «и мой отец тоже», но не решаюсь. — Ты сейчас можешь совершить большую ошибку. Потом точно будет хуже.

— Хуже уже точно не будет. Пока суд разберётся, я уже буду мёртв. К завтрашнему утру точно. Так что прости, но мне пора уходить. И ты пойдёшь со мной.

— Что?! — едва ли не задыхаюсь от шока.

— Да, малыш, мне нужна гарантия. Поэтому теперь ты — моя заложница.

Сжав моё запястье в стальном кольце своих пальцев, Шторм подаётся к двери, увлекая за собой и не оставляя выбора.