Зазеркалье Нашей Реальности

Медина Мирай, 2021

После Третьей мировой войны мир претерпел изменения: в большинстве стран правят монархи, а неизвестный вирус выкосил 90 % мужского населения, так что отныне мужчины рождаются редко и зачастую с отклонениями. Александр – безвольный 17-летний британский принц, один на шестьдесят принцесс. Он хочет только одного – простой жизни вдали от дворца и опеки жестокой сестры Делинды, принявшей бразды правления после смерти матери. И единственный, кому он доверяет, – верный и любящий его телохранитель Каспар. Жизнь Александра меняется, когда в ней появляются всего три слова: Зазеркалье Нашей Реальности. Что это? Настоящая причина миллионов смертей? А может, повод для новой войны? Грядет нечто страшное, и пролить свет на тайну в силах лишь один человек – загадочный германский принц Саша Клюдер, который может стать спасением человечества… или его погибелью.

9

Побег

— Принцесса Делиуара? Станет моей женой?

Ему послышалось? Он не верил, что настолько лишен выбора.

— У тебя что-то со слухом? — Королева прищурилась. — Надеюсь, это не повредит помолвке.

— Делинда! — Александр вскочил из-за стола. Его высокий стул качнулся назад, едва не упав. — Когда ты успела договориться? И я не давал согласия!

— Пока ты о чем-то беседовал с миссис Шерро. — Она придвинула к себе тарелку с хлопьями в молоке и положила на колени тканевую салфетку. — И твое согласие — это условность.

Пальцы Александра сжали скатерть.

— Этот брак очень выгоден для обеих сторон.

— А как же твои слова? Что тебе стыдно из-за меня перед другими?

Королева застыла с занесенной над тарелкой ложкой. От ее пронзительного взгляда принц покачнулся.

— Ты забываешься, брат. Я в первую очередь королева и только после — твоя сестра.

Александр сгорбился, вновь принимая поражение. На сотню его громких слов она находила пару, чтобы сдержать его пыл. Это унижало принца каждый раз. Невыносимей было осознание собственной беспомощности и неспособности дать отпор. Он опустился на стул и уставился в тарелку с закругленным кусочком пастушьего пирога. Только что разыгравшийся от вида растопленного чеддера аппетит исчез, и возвращения его можно было не ждать, пока принц не смирится со своей участью. Он лишь спросил тихонько:

— Значит, та женщина, с которой ты говорила?..

— Королева Делиуара — Лавиния. Прямо как та серийная убийца. И выглядит она так же. Мужа ее убили на Съезде Мировых Лидеров, она осталась одна с дочкой, но, заметь, не горюет.

— А дочка…

— Анджеллина. Ты ее знаешь.

— Это не та, которая разрисовала все колонны в парадном вестибюле во время визита ее родителей?

— Не все, но большинство.

— А еще разрисовала каминную полку. До сих пор не понимаю, почему ее никто не остановил.

— Потому что проще оттереть рисунки с мрамора, чем, сделав замечание их автору, восстановить отношения с его родителями. Знаешь ли, родители не любят, когда ругают их детей, но сами сделать замечание могут.

В парадную столовую зашел Каспар. Делинду смутило отсутствие у него пиджака. И все же смолчать ее заставила слабость к красивым людям, которые носят не менее красивую одежду. А сегодня Каспар выбрал классические темно-коричневые брюки и кремовую рубашку с закатанными рукавами, поверх которой тонкими кожаными ремнями прочертила ровные линии портупея, имеющая дополнительное крепление на поясе. Нехотя Делинда заставила себя опустить внимательный взгляд.

— Доброе утро, Ваше Величество, Ваше Высочество. Я не прервал вас? — Каспар остановился у середины стола и оглянулся на монархов. Мрачное настроение принца не укрылось от него.

— Мы уже заканчивали. — Делинда коснулась салфеткой губ, сложила ее и положила рядом с тарелкой. — Александр, кажется, не хочет есть.

Принц поднял на нее обиженный взгляд.

— Позволь мне…

— Что? — невинно спросила Делинда, поднимаясь со стула. — Договаривай.

— Ничего.

«Позволь мне хотя бы самому решать, хочу я есть или нет».

«То-то же», — мог он прочесть ее мысли. Не нужно было слов: достаточно натянутой улыбки, широко распахнутых глаз и вскинутых бровей.

На секунду королева остановилась рядом с Каспаром, чтобы смерить его оценивающим взглядом, а после, покачивая бедрами, вышла в коридор, где ее заждалась телохранительница.

Каспар сел на стул рядом с Александром.

— Что случилось?

— Я женюсь на принцессе Делиуара. Подробностей не знаю, но они и не имеют значения. Все уже решено.

Александр был разочарован так сильно и погрузился в мысли о своей безвольной жизни настолько глубоко, что не заметил, как в глазах Шульца вспыхнули растерянность и испуг. Он слегка приоткрыл рот и повернулся к столу, будто в созерцании его гладкой поверхности мог найти успокоение. Каспара поглотило необъяснимое, но болезненное чувство: смешение радости и горькой потери. Женитьба принца означала вынужденный конец его романтической привязанности к Александру. Но плохо или хорошо это, Каспар не мог понять. Умом он был рад, сердцем — несчастен.

— Вы хотите этого? — Он видел ответ, который был словно высечен на лице принца, но жаждал услышать наверняка.

— Не хочу. Я даже ничего не знаю о ней. Только то, что в детстве она была избалованной.

Каспар не знал, что сказать. Как телохранитель он должен был поддержать помолвку и убедить принца прислушаться к королеве. Но обычный человек в нем, человек влюбленный, боялся раскрыть рот.

— Если свадьба неизбежна, то пусть хотя бы ваша невеста будет нравиться вам.

— Ты не понял, Каспар. — Печаль Александра сменило отчаяние. Он говорил громко, не боясь, что могут услышать слуги за дверями. — Я не хочу жениться совсем. Не хочу! Меня тошнит от мысли, что придется жить с той, кого мне выбрали. Противно даже думать об этом! Я жажду свободы. Хочу жить спокойно, по-простому, вдали от этой королевской мишуры. Но я ничего не могу сделать. Все решено. Я обречен, и это… просто невыносимо.

Он ударил кулаком по столу и обхватил голову руками. Каспар сидел неподвижно, чуть дыша.

— Простите, если мои слова оскорбят вас, но… — Он покачал головой. — Вы не верите в себя и не догадываетесь, какой у вас потенциал. Вы считаете себя тряпкой только потому, что так сказала королева. В вас словно еще при рождении задушили способность стоять за себя и бороться за свои желания. Скоро вам исполнится восемнадцать. Ваш капитал в данный момент составляет пять миллионов фунтов. Этого хватит, чтобы купить домик и жить на остаток суммы какое-то время. Но вы не делаете этого. Страх мешает вам: он не дает защитить себя перед королевой и он же не дает вам начать новую свободную жизнь. Вы боитесь, Ваше Высочество. Боитесь своей сестры и неизвестности. Вы безвольны. Нет сомнений, многое было решено без вас. Но ваша вина в этом есть тоже. Вы же чувствуете это?

Александр поднял голову. Глаза покраснели от подступивших слез. На унылом лице не дрогнул ни один мускул, но именно от этого Каспару стало не по себе.

— Простите, я, вероятно, оскорбил вас.

— Вовсе нет. Слышать от тебя такое совершенно не обидно. Даже наоборот. Я лишь разочарован в себе. Я жалок.

— Я не это имел в виду…

— Я сам это понял. Еще давно. Ты прав. Мне очень страшно. Мне проще ничего не делать. Это удел трусов, а им нет места на свободе. Я знаю, что мир не так прост. Мне достаточно того, что я вижу через экраны, и мне страшно увидеть это вживую.

Бедность, искалеченные жизни, отсутствие выбора, существование в бедной стране без возможности сбежать из нее. Часто Александр испытывал вину за то, что ему, в отличие от миллионов других людей, посчастливилось родиться богачом. Со своими проблемами и переживаниями, но обеспеченным, не нуждающимся ни в еде, ни в воде, ни в новой одежде. Надежда облегчить жизни тех, кому повезло меньше, теплилась в нем с самого детства, но возможность сделать это появилась, когда он получил право распоряжаться собственными деньгами. Ежемесячно часть из них отправлялась в фонды или напрямую конкретным людям.

Александр покачал головой. Причина его грустной улыбки оставалась для Каспара неизвестной.

— Порой мне кажется, что ты единственный, кто желает мне добра.

Каспар мял руки под столом. Боязливый кивок стал знаком благодарности. Он не догадывается, успокаивал он себя. Даже не задумывается о причинах его преданности.

— Извини за такой вопрос, — Александр положил локти на стол, — ты веришь в любовь? Веришь, что человек способен искренне любить и уважать другого? Быть готовым отдать ради него свою жизнь, оставаться рядом с ним, что бы ни произошло.

— Верю. Правда, это случается редко.

— А почему ты женился? Ты… так сильно любил свою жену?

Каспар смотрел на принца с грустью. Эти слова заставили его почувствовать стыд.

— Глупые вопросы, знаю.

— Вовсе нет. Просто я не уверен, что любил ее. Она была прекрасным человеком, но… не моим. Я почувствовал это сразу.

— Почему тогда женился?

— В тот период жизни я очень устал от одиночества, от тишины по вечерам. Мне хотелось с кем-то поговорить. Кого-то обнять. Быть понятым. С Гретой я больше не был одинок, но это нельзя было назвать любовью. Думаю, и она меня не любила. Мы просто хорошо ладили, уважали друг друга. Но этого было мало, и в какой-то момент мы стали отдаляться друг от друга. Связь между нами оборвалась. — Каспар ухмыльнулся, не смея поднять на принца взгляд. — Знаю, я не выгляжу тем, кто может нуждаться в любви.

— Это не так. Каждый человек нуждается и в любви, и в понимании. Первое не существует без второго.

— Вы правы. — Сердце сжималось от тоски по простым человеческим разговорам. Но Каспар знал, что должен остановиться, иначе череда признаний повлечет за собой главную и болезненную истину. Он чувствовал непосильное желание выговориться, но каждое слово, он знал, было кусочком, сложив которые Александр рано или поздно мог обо всем догадаться. И тут в голову Каспару пришел вопрос, лишивший его дара речи: «Что, если принц уже догадывается?»

С позволения Александра Каспар покинул зал. Он был убежден, что с этим пора покончить. Любовь… Да с чего он решил, что это была она? Как можно влюбиться в своего несовершеннолетнего хозяина? Никак, убеждал себя он. Но что же тогда не дает ему открыть душу? Почему принц волнует его гораздо больше, чем волновала жена? Что не дает вздохнуть полной грудью рядом с ним? В чем настоящая причина его тоски?

От волнения забыв о правилах, он зашел в кабинет Делинды без стука и мгновенно получил ее осуждающий взгляд. Она сидела за столом и разбирала очередную партию писем.

— Ты наглеешь все больше и больше. — Ее удивительное спокойствие дало Каспару бесплодную надежду на разговор.

— Простите, Ваше Величество.

— Ты чем-то взволнован? — Она откинула распечатанное письмо. — Это из-за Александра, да? Из-за кого же еще. Пришел уговаривать меня отменить решение? Он тебя попросил?

— Все не так, Ваше Величество. Я лишь хотел попросить…

Часы пробили десять.

— Давай быстрее. Через двадцать минут у меня по расписанию встреча с премьером.

— При всем уважении, может, дать Александру право самому выбрать себе избранницу, когда он будет готов?

— Ты мой советник, что ли? Нет? Тогда раздавать советы не в твоих полномочиях.

— Я как телохранитель беспокоюсь о судьбе принца и, как и вы, хотел бы, чтобы он был счастлив в браке.

— Брак — само по себе большое несчастье. Так пусть от этого несчастья будет хоть какая-то выгода.

— И кому же?

— Всей стране. Свадьба Александра и Анджеллины, по моим скромным подсчетам, принесет в казну около полутора миллиардов фунтов. Весь мир будет наблюдать за ними. Только представь поток туристов! На улицах будет не пройти.

— Свадьба тоже обойдется дорого.

— Все окупится с лихвой. А сейчас мне пора на встречу. — Делинда встала, собрала конверты в одну стопку и спрятала в ящике стола.

Каспар прикрыл глаза. Когда королева проходила мимо, он схватил ее за руку и заговорил прежде, чем она успела испугаться:

— Разве вы не видите, что он хочет покоя? Свободы, нормальной жизни, а не того, чего хотите вы.

— Ты совсем обнаглел, — процедила она сквозь зубы, вырываясь из твердой хватки.

— Разве у вас нет того, чего вы желаете?

— Я желаю, чтобы все было по-моему.

— Это делает жизнь вашего брата невыносимой. Позвольте ему самому принимать решения. Не заставляйте его делать то, чего он не хочет. Если так хотите приобщить его к королевской жизни, то покажите, в чем ее преимущества. Вы используете его как инструмент и не замечаете, как на нем появляются сколы. Он устал быть предметом роскоши — принцем на шестьдесят принцесс. Разве вы не замечаете?

— Он трус. Ему не выжить без меня. Он бесхребетный, слабохарактерный, даже физически слабый…

— Таким его сделала ваша семья!

Делинда отшатнулась. Она стиснула зубы до боли в деснах, но ее взгляд не выражал гнева. Отвращение, презрение и задетое достоинство — вот что мог увидеть Каспар. Но вместе с тем — боль, проступившая в блеске глаз.

— Да как ты смеешь говорить о моей семье, зная о ней лишь то, что видел и слышал? — спросила она устрашающим шепотом, задыхаясь от эмоций. — Даже Александр не знает всего. Ты просто жалкий телохранитель, и твоя выходка — предпоследняя капля. В следующий раз она станет решающей, и, поверь, я сделаю так, что ты не сможешь подойти к моему брату на пушечный выстрел. Ты даже не представляешь, как легко будет тебя заменить. А сейчас проваливай к Александру и позаботься, чтобы он к трем часам выглядел потрясающе перед своей будущей женой.

Каспар принадлежал к редкому виду людей, обладающих невероятным терпением. Однако в этот раз эта способность его подвела, и он покинул кабинет, хлопнув дверью с такой силой и грохотом, что страх, захлестнувший Делинду, обрушился на ее последнюю внутреннюю защитную стену, и та рухнула, заставляя скатиться по щеке слезу.

Громкие твердые шаги Каспара как бы предупреждали окружающих: «Я не в лучшем настроении», — но лицо его оставалось непроницаемым. Он постучал в двери комнаты принца и услышал разрешение войти. Александр сидел в кресле перед камином, в котором только разгорелись поленья. Плотные темно-бирюзовые шторы не пропускали в его покои ни одного солнечного луча.

— Чего вы желаете? — Каспар впился взглядом в принца.

— В каком смысле?

— Чего вы хотите прямо сейчас, но боитесь сделать?

На фоне большого кресла с высокой спинкой Александр терялся, и с болезненным теплом Каспар вновь увидел, насколько хрупок его хозяин. Тонкие пальцы, лежащие на подлокотнике, худые скрещенные ноги в свободных брюках, чуть впалая грудь в складках белой рубашки. Каспар не мог понять, отчего принц так немощен: его родители и сестра были среднего, обычного телосложения. Но Александра сделала другим то ли жизнь, то ли болезнь. Каспар порой задумывался о том, что она не обошла стороной и принца, проявившись в таком непрочном теле.

К Александру не подходило определение «кожа да кости», и все же было в нем нечто пугающее, вызывающее жалость и в то же время восхищение. Стыдливо Каспар подумал, что шарм Александра в его слабости, беспомощности, в плавных движениях и усталом измученном взгляде фиолетовых глаз, на которые слишком уж часто для его возраста наворачивались слезы. Но за, казалось, пустой оболочкой Каспар видел самую прекрасную и добрую душу, которую мог только мечтать встретить. Но если с его телом так жестоко обошлась природа, то с чувствительной душой — близкие люди.

И вот сейчас Каспар заметил огонек в глазах принца, и уголки рта, дрогнувшие в нерожденной улыбке.

— Я хочу… прогуляться по Лондону. Мне не хватает одного сада.

Каспар не побоялся нежно ему улыбнуться.

— Тогда что же вы сидите? — Он подошел к шкафу и стянул с бархатной вешалки тонкое пальто принца. — На улице прохладно, так что придется надеть это.

— Ты шутишь? — Александр привстал, боясь отдаться напрасным надеждам.

— Нет. Мы пойдем гулять прямо сейчас.

— Тебя накажут.

— Это не имеет значения. Если спросят, почему вы пошли со мной, то скажите, что я вас заставил.

— Я никогда так не отвечу!

— Тогда проявите фантазию. Времени у нас немного, поэтому стоит поторопиться.

Принц неуверенно принял пальто. Светлые брови сошлись на переносице в выражении сочувствия.

— Почему ты делаешь это?

— Прогулка без разрешения — это лишь начало. Я не могу заставить королеву относиться к вам иначе, но вы можете доказать ей, что она не права. Я хочу научить вас тому, чему нужно было научить давно. Жить так, как вы хотите.

— Это начало может стать концом для тебя. Она может не просто наказать тебя, но и уволить.

Каспар покачал головой, улыбаясь нежно, но отважно.

— Это не самое страшное, что случалось со мной в жизни.