Эпоха тумана

Мери Ли, 2023

Я продолжаю бороться, даже когда единственное желание – сдаться, опустить руки и позволить судьбе окончательно сломать меня.Заключительная часть серии «Туман».

Глава четвертая

На следующее утро я не обнаруживаю тело, которое я так тщательно заворачивала в черные пакеты. Как только открываю глаза, сразу же выглядываю в проход между кроватями. Пустота. Кто-то унёс его ночью, а я даже не заметила, уснула настолько крепко, что не услышала шагов, возни и шуршания полиэтилена. Не знаю чем оправдать себя, потерей бдительности или банальной усталостью, но нужно прекращать всё это. Не могу позволить себе спать без задних ног в месте, которое кишит незнакомыми людьми. Мало ли что может быть у них в головах. Удивляюсь, как они вообще не сошли с ума, находясь здесь так долго. Я бы тронулась.

День начинается обычно. Это если судить по рассказу Таты. Сижу на кровати и смотрю по сторонам, мои соседи уже проснулись, заправляют тонкими одеялами ещё более тонкие матрасы. Задумываюсь над тем, для чего они вообще это делают? Смысла в этом не больше, чем во мне счастья в данный момент. Наблюдаю за отработанными движениями поселенцев, они поправляют уголки одеял так, чтобы всё было идеально. Я же даже не потрудилась накинуть покрывало на кровать.

Продолжаю более детальное исследование помещения. Ничего примечательного, кроме камер, которых я вчера не заметила. Ими усыпано всё. Каждый угол просматривается. Не удивлюсь, если в туалете и душевой они тоже имеются. В новом мире все позабыли о правах человека, даже если это право сходить по нужде. Это раньше все кричали о толерантности и терпимости. Славные были времена.

Тата подходит ко мне и садится рядом, совершенно не волнуясь о том, что я могу быть против. Говорю же, всем плевать на всех.

— Для чего они это делают? — спрашиваю я, указывая на женщину, которая уже в третий раз перестилает кровать.

— Не знаю, скорее всего причина банальна. Это единственное, что в их власти.

Заправить кровать? Если на этом их власть заканчивается, то, возможно, им нет смысла пытаться спасти себя.

— Бежать не пробовали? — спрашиваю я.

— Иногда появляются бунтари, но они живут намного меньше, чем могли бы.

Это не жизнь.

Людей держат тут словно скот. И рано или поздно придет время каждого отправиться на убой. Я не хочу быть частью этого стада.

Вспоминаю вчерашний приём пищи. Марк сказал, что всех кормят раз в день по утрам. Ну вот. Сейчас ведь утро. Где еда?

— Тата, почему вчера дали всего один паёк? Марк сказал, что всех покормят после"уборки".

— Потому что, по сути, прибирала тут только ты. Это было поощрением, остальные получат свою порцию сразу после посещения ученых.

— Ученые, — повторяю я, вспоминая Лейзенберга. Он бы вписался в их компанию. Возможно, заменил бы главную Стерву.

— Веди себя… смирно и, может, нам повезет.

Кошусь на Тату.

— Везения не бывает, тем более в моём случае.

— Просто не хочется думать, что рано или поздно мы все тут погибнем.

— Тогда нужно бежать, — снова повторяю я.

— В этом случае смерть будет стопроцентной.

Возможно, так проще? Сложить перед собой руки и ждать, когда за тебя примут решение, даже если оно самое главное в твоей жизни.

Я же не могу так поступить. Если этим людям плевать на свою жизнь, то мне есть что терять. Сейчас мне безразлично, как мы с Заком будем жить, вместе или отдельно. Буду ли я видеть Герду и их дочь. Всё это больше не имеет для меня значения, я просто хочу оказаться рядом с ним.

Я скучаю так, как никогда и ни по кому. Помню мои страдания по Джери, и даже они меркнут перед тем щемящим чувством в груди, которое я испытываю сейчас. Я хочу домой.

Тата молча сидит рядом, я дальше разговор не продолжаю. Не знаю, о чём мы ещё можем поговорить. Минуты проходят одна за одной, я уплываю на кораблике своих мыслей, но собеседница вновь подаёт признаки жизни.

— Так ты из паствы? — спрашивает меня Тата.

— В какой-то степени, — отвечаю я, вживаясь в роль Лексы.

Она действительно была из паствы, хотя и не являлась добровольным участником этого сюра. До сих пор поражаюсь тому, что она нашла Доминика. Надеюсь, тут с ним ничего плохого не делали. Лексе осталось только добраться до девятки, и тогда она сможет выдохнуть и зажить спокойно. Она будет ценной и от этого окажется под защитой стен базы номер девять. Молюсь, чтобы с её помощью Лейзенберг смог воссоздать вакцину, и тогда Зак получил бы то, чего так желал ранее. Позже я вернусь домой, и мы все будем… жить. И я больше носа за периметр не высуну, даже если все зараженные пропадут с лица земли. Буду дома сидеть. Занятие какое-нибудь найду. Или вернусь к прошлому, буду рисовать эскизы и делать крутейшие тату.

Было бы идеально.

Добралась ли Лекса до Зака? Может, нужно было сказать ей больше, обняться дольше?

Нет. Тогда это было бы прощанием. А я не готова с ней попрощаться. Я сделала ради неё столько ужасного, многим людям перешла дорогу. Где-то глубоко в душе принимаю решение — дальше Лекса сама за себя. Я больше не могу оберегать её как мама. Я всего лишь сестра, которая выдохлась и безумно устала.

Возвращаюсь в настоящее время, пока я витала в мыслях, все уже закончили застилать проклятые кровати, теперь все стоят возле них и ждут прихода Стервы со своей свитой.

Если честно, меня больше всего поражает то, что люди, окружающие меня, практически всегда молчат. Что нужно было сделать с ними, чтобы они умолкли и не обсуждали того, что произошло вчера? Это уму непостижимо. На их глазах застрелили человека, а они, кроме как поблевать, ничего и не сделали. Может, поэтому они и молчат? Стараются не сближаться с соседями, дабы потом не страдать? Я ведь и сама так делала. Это не помогает.

Во всём виноват страх и чувство неизвестности. Как мне объяснила Тата, они не знают того, что происходит вне этой казармы. Да, у них берут анализы, проверяют на наличие нужных ингредиентов. Ну что дальше? Что будет дальше, если моя кровь ещё не до конца очистилась от вакцины? Что они сделают со мной? Ведь у них результаты анализов не мои, а Лексы? Если и в её венах больше нет вакцины, то тогда человечество безвозвратно потеряло самый главный козырь в борьбе за выживание. Если есть, то главный козырь потеряла я.

Что из этого лучше?

И вот настал момент. Дверь открывается, и первой всё так же входит девушка. В этот раз с ней куда меньше учёных — всего лишь восемь. Стараюсь отогнать мысли о том, что никого из вчерашних экземпляров так и не вернули. Скорее всего их тела уже где-то на полпути к встрече с Капитаном.

Чувствую, что сейчас заберут меня. Пятая точка горит, так и хочется сигануть отсюда, но бежать некуда. А я уже так привыкла бегать, что нахождение на одном месте подобно суициду.

Стерва идёт по коридору и называет цифры тех, кого заберёт с собой сегодня. Их всего трое, все женщины средних лет, среднего телосложения, средней внешности, если бы я встретила их раньше на улице города или в кафе, то никогда бы не обратила внимания, но сейчас, смотря на обреченные лица, мне становится жутко. Настолько жутко, что хочется залезть под кровать и спрятаться.

Девушка идёт дальше, заглядывает в очередной раз в планшет и произносит цифры, от которых волоски на руках становятся дыбом. Это я. Она хочет забрать сегодня меня.

Прошлый день научил меня тому, что здесь нужно выживать, так же, как и за периметром Статуи Свободы. Вот только побег тут не лучший выход, только если ты не ищешь выход из жизни. Но меня отличает от остальных то, что я тут занимаю чужое место, и в моей голове нет мини-бомбы. Хоть какой-то козырь всё же у меня имеется.

Выхожу из-за кровати и встаю последней в веренице смертниц.

Шаг за шагом отдаляюсь от кровати, всё же бросаю взгляд назад. Марк стоит в проходе, рядом с ним Тата, в их взгляде читается сожаление, они словно в унисон говорят мне:"Прощай".

Отворачиваюсь и, гордо подняв голову, продолжаю идти дальше. Не буду той, кто обмочит штаны от неизвестности. В свои девятнадцать я пережила столько дерьма, что Стерва в белом халате не наведет на меня больший ужас, чем падение из окна, потеря мамы, страх за сестру, боязнь погони Зака, смерть Рэнли и Волка. Эти ученые всего лишь люди, а как известно — человек хрупок и очень даже смертен.

Стерва всего лишь человек, и я с ней справлюсь.

Входим в следующий отсек, он идентичен нашему. Как я понимаю, место, где я провела последние часы, крайний в веренице подобных. Идём из одного помещения к другому. Стерва называет цифры, и к нам постепенно прибавляются люди в серых одеждах, но не все готовы пополнить наши ряды. Стерва в белом халате расправляется с неповиновением дважды, повторив вчерашний концерт. Я больше не вскрикиваю, но дрожь омерзения побороть не могу.

Как легко она отнимает жизни… взрывает головы налево и направо, при этом смотря жертве точно в глаза. И перед каждым нажатием кнопки на пульте смерти, всего на краткий миг, но лицо девушки становится похожим на лик сатаны. Она получает от этого наслаждение.

В итоге нас оказывается больше тридцати человек. Мужчины, женщины и подростки.

Когда мы подходим к очередной двери, Стерва оборачивается и приказывает нам отвернуться.

Делаю, как велено и, стоя к ученым спиной, рассматриваю затылки несчастных передо мной. Слышу, как очередная дверь открывается, и раздаются десятки уверенных шагов, топот приближается, и я смыкаю челюсти. Неизвестность, действительно страшна.

Краем глаза замечаю, как люди в темно-синей форме натягивают на головы экземплярам мешки, надевают наручники, а потом уводят мне за спину. Когда мешок перекрывает мне обзор, я начинаю шумно дышать через стиснутые зубы. Сердце отбивает бешеные ритмы, а над верхней губой выступает пот.

Одно дело думать, что ты храбрая, а другое — быть таковой.

На запястьях смыкаются наручники, и, к сожалению, в этот раз их закрывает не Зак. Они не сделают мне поблажки за красивые глаза. Им от меня нужно нечто другое.

Сжимаю пальцы в кулаки, одеревеневшее тело поворачивают и слегка подталкивают в спину. Кто-то берет меня под локоть и ведет вперед. Снизу мешка видно, что этот кто-то мужчина в синей военной форме.

Идём достаточно далеко, напольное покрытие не меняется, и я даже примерно не могу определить, в какую сторону мы движемся. Останавливаемся, пару мгновений ничего не происходит, а потом пол под ногами начинает двигаться, слегка вздрагивает, и мы едем куда-то. Лифт.

Останавливаемся, и как я могу предполагать, покидаем лифт. По звукам шагов можно догадаться, что нас разводят в разные стороны. Постепенно я различаю только свои шаги и военного рядом со мной. Мы остались одни. Почему? Где остальные?

Снова останавливаемся, замечаю, как перед нами открывается обычная дверь, она не отъезжает в стороны, а распахивается. Меня вводят внутрь, хватка на руке пропадает, звуки шагов военного удаляются, а потом я слышу, как зверь закрывается.

Тишина.

Глубокая и темная.

Стараюсь успокоить дыхание. Неизвестность действительно страшит, и чем дольше я парю в прострации, тем тяжелее становится дышать.

Медленно поднимаю руки к лицу, хочу скинуть вонючий мешок, но меня останавливает мужское:

— Нет.

Опускаю руки. Я тут не одна.

Около тридцати минут, а может, и трех, я не слышу ничего. Напряжение уже скребется на подкорке черепа. Даже не могу ровно стоять, тело неумолимо начинает пошатываться из стороны в сторону. Само по себе. Приказываю ему прекратить, но оно не повинуется.

Слышу перед собой шаги и напрягаюсь. Благодаря щели снизу вижу черные мужские ботинки, начищенные до блеска, и белые брюки, как и у тех, кто приходил за нами. Очередная ученая крыса.

Легкое касание теплых пальцев к моей руке заставляет вздрогнуть. Рука плавно поднимается, поглаживая мою искусанную конечность, а другая резко сдергивает мешок.

Сначала меня слепит яркость комнаты. Вскидываю руки в защитном жесте, проморгавшись, убираю их от лица.

Мужчина больше не держит меня, но разглядывает с явным интересом.

Ему не больше сорока, светло-русые волосы зачесаны назад, будто он собрался сниматься в порно восьмидесятых. Бледно-голубые глаза, идеальные черты лица, ему бы в рекламу о какой-нибудь туалетной бумаге или зубной пасте.

— Здравствуй, Лекса, — говорит он и улыбается.

Мерзко улыбается.

Твердо смотрю ему в глаза. Он первым отводит взгляд и поворачивается ко мне спиной. Если бы не развешанные всюду камеры, я бы уже набросилась на него, перекинула руки через голову и душила бы изо всех сил.

Кажется, я становлюсь кровожадной, а чего они хотят от людей, загнанных в угол?

— Я доктор Пол Эшли, — говорит он, проходя к креслу в центре комнаты.

Осматриваюсь и теряюсь в догадках, что я тут делаю. Это не лаборатория, тут нет скальпелей, пробирок и медперсонала. Я словно очутилась на приёме у… психолога. Стены окрашены в нежно-персиковый цвет, больше тут нет ничего, кроме коричневого кожаного кресла и дивана. Рядом с креслом стоит трехногий маленький стол, а на нём лежит открытая папка. Вижу там своё фото и пару строчек, но с такого расстояния мне не прочитать корявый почерк доктора Пола Эшли.

На этом всё.

— Присаживайся, мы пока побеседуем с тобой. Скоро принесут результаты твоих анализов, и мы решим, что нам делать дальше.

Медленно иду к дивану, оборачиваюсь на дверь — она стеклянная, за пределами просторный холл и такие же стеклянные двери вдалеке.

— Не бойся, — мягко говорит Пол, оборачиваюсь, улыбка озаряет его лицо, и он добавляет. — Ты ведь не боишься, что я кусаюсь?

Чего?

Привет тебе от Капитана, он бы поведал, как Я кусаюсь.

Сажусь на край дивана и во все глаза смотрю на Пола. Он мутный тип. По-другому я его описать не смогу. Влажные взгляды, ублюдская прическа и улыбка маньяка. Он постоянно облизывает губы, и от этого они блестят, словно их намазали блеском.

— Лекса, я бы хотел поговорить с тобой и понять, как тебе нравится у нас.

Смотрю на него во все глаза и не понимаю, о чём он говорит.

— Вы это серьезно? — напряженно спрашиваю я.

Пол легко взмахивает рукой, словно отгоняет назойливую муху, и его неестественная улыбка слегка подрагивает. Он снова облизывает губы и слегка склоняется вперед.

— Можно на ты, — говорит он. — Мы будем проводить достаточно много времени вместе, и поэтому я хочу избежать формальностей. Так как тебе у нас?

— Неприятно.

— Почему?

Задавая вопрос, Пол скользит взглядом мне по ногам и задерживается между ними куда дольше, чем я бы позволила, не будь на мне наручников.

— Потому что я хочу на свободу.

Очередная улыбка. Он поднимает взгляд всё так же медленно и противно.

— Ты и так на Свободе.

Он меня раздражает.

— А ещё хочу собеседника с нормальным чувством юмора, — твёрдо смотря ему в глаза, говорю я.

Уголки губ слегка вздрагивают, но улыбка не покидает насиженного места.

Как у него щеки не болят?

В дверь стучат, и тут же открывают её. Она не заперта? Вы серьезно? Конечно, о каком побеге может идти речь, если у меня в голове взрывчатка.

— Пол! — восклицает вошедший мужчина. — Это удивительно! Посмотри.

Не замечая меня, сорокалетний мужчина проносится к креслу и что-то рассказывает на научном языке. Со стороны двери, точнее, прямо за ней происходит что-то… из ряда вон выходящее. Крики, выстрел.

Мужчины в комнате замирают, а я, наоборот, подаюсь ближе к двери, но за стеклом ничего не видно, словно происшествие происходит прямо рядом с нами, за стеной.

— Что там? — спрашивает Пол у вновь прибывшего.

— Это экземпляры Келлера, снова бушуют.

Стоит мне услышать знакомую фамилию, как я соскакиваю с места и подступаю к креслу. В руках Пола моментально появляется пульт, подобный тому, что я видела у Стервы, он направляет его на меня и выгибает бровь дугой.

— Что вы сейчас сказали? — спрашиваю я.

Не успеваю расслышать ответа, как крики за пределами кабинета заставляют меня обернуться.

По ту сторону стекла двое в синей форме под руки тащат мужчину. На мгновение… всего на одну жалкую секунду мне удается увидеть его профиль. И я узнаю его. Это Зак. Не верю своим глазам и бросаюсь к стеклянной преграде, распахиваю её и наблюдаю, как дверь лифта закрывается. Успеваю увидеть избитого Зака, в момент, когда дверь закрывается, он поднимает голову, и я встречаюсь с ним взглядом.

Меня словно прошибает током. Делаю шаг к нему, передо мной появляется Пол.

— Лекса, прошу тебя вернуться в кабинет, иначе, мне придётся применить силу.

Словно под гипнозом возвращаюсь, не обращаю внимания на лужу крови на полу и валяющиеся гильзы рядом с ней.

И вот я снова сижу на диване, а мозг старается вернуть картинку, которую я видела недавно. Это действительно Зак, я бы его ни с кем не перепутала. Его тоже привезли сюда? Он жив, и это главное, теперь нужно как-то найти его.

В ушах стоит гул, и я не сразу слышу голос Пола, пока он не присаживается передо мной.

— Правила, — говорит он.

— Что?

— Правила. Их всего два. Первое, ты беспрекословно и моментально слушаешь меня. Второе, отвечаешь правдиво на все вопросы.

Киваю, желая прекратить встречу с ним как можно быстрее. Нужно как-то найти Джери, может, он знает, где именно держат Зака. Я даже не предполагала, что он может оказаться здесь же. В одном здании со мной.

— А теперь о твоих анализах. Мы такого прежде не видели и нам нужно будет провести пару небольших опытов, поэтому ты переезжаешь в номер люкс. Сейчас мы пройдем к лаборатории, там нас уже будут ожидать лучшие умы человечества…

Пол Эшли продолжает говорить, а я все не могу избавиться от лица Зака. Может, мне всё же почудилось это? Мозг настолько зациклен на нём, что я…

В кабинет снова врывается мужчина, уже во второй раз он перебивает себялюбивого Пола, но сейчас он испуган.

— Он вырвался!

Доктора не успевают больше ничего сказать или сделать. Дверь распахивается так, что ударяется о стену, удивляюсь, что она не разбилась. И на пороге я вижу Зака.

Это точно он!

Его лицо в крови, практически как из моего сна.

— Зак, — шепчу я.

— Где она?! — кричит он.

В его руке пистолет, он не раздумывая стреляет в недавно вошедшего мужчину, тот даже вскрикнуть не успевает. Зак наводит пистолет на Пола и спрашивает:

— Где она?

— У себя…

— Ты, за мной!

Он даже не посмотрел в мою сторону.

Пол не спорит и не противоречит, поднимается с кресла, переступает тело ученого и подходит к Заку. Зак наконец-то обращает внимание на меня, переводит взгляд на мои руки, поднимает льдистые глаза и говорит:

— Идём.

Он пришёл за мной? Кто такая"она"? Что, блин, происходит?

Не думая ни о чём, поднимаюсь с места и иду следом за Заком и Полом, которого тот, словно щит, выставил перед собой.

Выходим из комнаты и тут же встречаем больше десятка людей в синем.

Всё происходит слишком быстро. Выстрелы оглушают. Падаю на пол. Гильзы валятся и звонко отскакивают от пола, а потом наступает тишина. Сквозь остаточный шум слышу голос Пола.

— Не трогайте её! Она нам подходит!

Открываю глаза и натыкаюсь на лицо Зака. Он лежит на спине, его тело буквально изрешетили пулями.

— Нет!

Подползаю к нему и прикасаюсь к щеке. Но понимаю, он уже не дышит.

— Нет! Только вместе, ты же сам об этом говорил, — шепчу я.

Меня начинают оттаскивать, но я цепляюсь за Зака, тяну его за футболку и только сейчас понимаю, что он одет так же, как и я.

Они и его схватили!

Кричу и брыкаюсь, всё же мне удается вернуться к телу Зака, но я больше не трогаю его. Протягиваю руку к месту на животе. К шраму от зашитого мною ранения. На том месте кожа чиста. Шрама нет.

Что происходит?

Очередной сон?

Я ничего не понимаю, прикасаюсь руками к своему лицу. Это не сон.

Меня снова хватают и заламывают двое, хотя в этот раз я не сопротивляюсь. Во все глаза смотрю на место, где должен быть шрам. Его не может не быть!

Я не сплю, уверена в этом.

Лейзенберг создал вакцину, но…

Мысль я закончить не успеваю. Легкий укол в шею, и я оседаю в руках чужаков.