Гора Мертвецов

Мила Бачурова (2024)

Духи Горы Мертвецов убивают всякого, кто потревожит их покой. Так гласит легенда. Однажды, в конце 80-х, группа туристов, осмелившаяся взойти на эту гору, погибла при загадочных обстоятельствах. Тимофей Бурлаков, специалист по архивным делам и блогер-миллионник, более известный под именем Неон, не верит в сверхъестественное. Но для того, чтобы спасти свою репутацию, он вынужден начать расследование дела тридцатилетней давности. Чем дальше он продвигается, тем яснее становится, что древнее зло не умерло, оно не потерпит нового вторжения. Может ли оказаться так, что в нашем мире и правда действуют силы, неподвластные человеческому разуму?..

003. Прошлое. 29 января 1988 года

— Ребят! Сфотографируйте меня! — Гришка Маврин обнял деревянного идола. — Каков красавец, а? Игорь, сфотографируешь?

Игорь Богданов, посмеиваясь, полез за фотоаппаратом.

— Ты бы лучше отдыхал, пока возможность есть, — проворчал Олег. — Тяжелее всех идёшь.

— Ну, ещё бы — самый маленький, — фыркнула Люба.

Она никогда не упускала случая задеть Гришку. Который действительно был самым младшим в группе, второкурсник. Все остальные — третий курс, только Олег и Нинель — четвёртый.

— Да это я просто не разошёлся пока. Скоро вас всех обгоню! Игорь, не убирай фотик! Ща я ещё… — Гришка обхватил идола руками и принялся карабкаться по нему вверх.

— Не надо! — вырвалось у Нинель. — Прекрати!

— Почему? — Гришка обернулся.

Нинель поджала губы. Не объяснять же дураку, что её с первого дня похода гложет, не отпуская, плохое предчувствие. И сейчас это предчувствие усилилось. Когда они, выбиваясь из сил, три часа прокладывали в глубокому снегу тропу, а потом вдруг нащупали под свежим снегом утоптанный. Пять минут — и выкатились на большую поляну. Сначала показалось, что под вековыми елями кто-то поставил столбы. А подъехав ближе, увидели, что это идолы.

На деревянных, тёмных от времени, покрытых вертикальными трещинами столбах были вырезаны руки, ноги и лица. Мрачные, с квадратными выступами бровей и глубокими провалами глаз. У среднего, самого высокого идола, рот перекошен в злобном крике. У двух других, стоящих по бокам, грубо высеченные губы сомкнуты в ровные горизонтальные полосы. Удивительно — лиц у идолов как будто нет, черты лишь обозначены. Но сделано это так, что кажется — лица есть. И даже не выбрать, которое из трёх самое жуткое.

Когда они выкатились на поляну, не по себе стало всем, в этом Нинель была готова поклясться. Но остальные, разглядев, что перед ними всего лишь деревянные столбы, быстро взяли себя в руки. Олег объявил привал, ребята разбрелись фотографироваться.

Генка Морозов присел у подножия центрального идола, раскапывая что-то в снегу. А дурачок Гришка настолько осмелел, что принялся карабкаться на идола, стоящего справа.

— Не бойся, он не кусается! — бросил Гришка Нинель. Хохотнул и продолжил карабкаться.

— Глупый мальчик.

Нинель вздрогнула. Обернулась.

Он подошёл неслышно, ни одна снежинка не хрустнула. Старый, с жидкой седой бородкой и коричневым лицом, похожим на весенний гриб сморчок.

Узкие глаза из-под клочковатых бровей и лисьей шапки едва видны. Длинная доха из дублёной кожи расшита узорами и бусинами. Перехвачена поясом, к которому прикреплены нож и маленький топорик. На ногах — широкие охотничьи лыжи. Такие же старые, как он сам, с потрёпанными ремешками вместо креплений.

«Вот почему его никто не услышал, — мелькнуло в голове у Нинель. — Таня рассказывала, что охотники умеют ходить на лыжах бесшумно».

Таня, её соседка по общежитию, была родом из здешних мест, принадлежала к так называемому «малому народу». В институте таких ребят недолюбливали, потому что поступали они по государственной квоте, учились через пень-колоду, а с курса на курс переваливали стараниями преподавателей. Но Таня была другой. Бойкая, толковая, экзамены сдавала не хуже подруг. Про деда-охотника, про обряды и обычаи своего народа рассказывала с удовольствием.

— Здравствуйте, — вежливо сказал Олег. — Мы — туристы. Студенты из Свердловска. Ломать ничего не будем, сфотографируемся и уйдём.

— Глупые дети.

Старик смотрел не на Олега и даже не на дурака Гришку, который поспешил отцепиться от идола. А куда-то перед собой — будто всматривался во что-то, не видимое им.

— Вы потревожили покой духов. Духи не прощают обид. Уходите.

— Обязательно, — Олег широко улыбнулся. О том, что улыбка у Лыкова — самая обаятельная на потоке, в институте знали все девушки без исключения. — Пройдём маршрут, и сразу вернёмся в Свердловск. Как хорошо, что мы вас встретили! Может, подскажете, есть тут где-нибудь поблизости охотничьи тропы? Мы хотим спуститься в долину Мызьвы и двигаться вдоль русла. Честно говоря, идти тяжело, очень много снега. Насколько понимаю, вдоль русла — самый удобный путь к горе Мертвецов?

— К горе Мертвецов нет путей. Живым нечего там делать. — Старик наконец повернулся к Олегу. — Уходите. Пока не поздно.

— А что будет, если мы не уйдём? — это вмешалась Люба.

Вот уж во все бочки затычка.

Любин отец, заведующий продуктовой базой, помогал со снабжением для похода. Благодаря ему достали и дефицитную тушёнку, и порошковое молоко, и таблетки сухого горючего. И теперь Люба, кажется, думала, что имеет в группе право голоса наравне с Олегом, лезла во всё подряд. Нинель терпеть не могла Любу. До последнего надеялась, что Олег откажет ей, не возьмёт. Подготовки у дурочки — считай, вовсе нет. Взяли, как и Гришку, в «тридцать процентов» — тех, кого разрешено брать в маршрут уровня тройки без пройденной двойки. У всех остальных в группе — обязательная двойка, иначе их не выпустили бы. Люба самая неопытная, а выступает больше всех. Но дефицитная тушёнка — это дефицитная тушёнка. Хотя Нинель была уверена, что Олег уже сто раз пожалел о том, что взял Любу.

— Если не уйдёте, духи погубят вас. — Старик снова смотрел перед собой. — Гора Мертвецов не отпустит живых.

— А если мы покажем вам фотографии с этой горы? Рядом с флагом, который поставим на её вершине? — с усмешкой спросил Игорь. — После того, разумеется, как благополучно вернёмся и их напечатаем. Тогда вы поверите, что гора нас отпустила?

— Вы не вернётесь.

Старик обронил эти слова спокойно и равнодушно — так, как мог бы предсказывать погоду. Нинель вдруг подумала, что он, со своим неподвижным коричневым лицом, в одеждах с узорами, как на деревянных столбах, сам напоминает идола.

— Ну, а если вдруг? — не отставал Игорь. — Как нам вас найти, чтобы показать фотографии? Как вас зовут?

Старик не ответил. Молча, в одно движение, развернулся и поскользил прочь.

— Вот и поговорили, — глядя в удаляющуюся спину, пробормотал Игорь. — Спасибо за увлекательную беседу! Как он тут оказался, заметил кто-нибудь?

— Неожиданно появился, — пробормотал Гришка.

— Да уж…

«Как будто сам по себе возник, — мелькнуло в голове у Нинель. — Только что не было, и вдруг есть».

— Кто это такой, вообще?

— Да чёрт его знает. Охотник, наверное.

— Это шаман, — сказал Женька Морозов. — У него на одежде узоры и бусины. И на шапке тоже. Я в журнале похожую фотографию видел.

— Шаман? — Люба пренебрежительно скривилась. — Они здесь до сих пор верят в эти сказки?

— Ну, ты же видишь, — Олег обвёл рукой стоящих в ряд идолов. — Заброшенным это место не выглядит.

— Я тебе больше скажу, — Генка Сердюков, до сих пор сидящий перед центральным идолом на корточках, вдруг выпрямился. — Они в эти сказки верят настолько, что даже жертвы свои богам приносят.

— Что? — Нинель показалось, что она ослышалась.

— Жертвы. Тут, под снегом — птица без головы. Тетерев, если не ошибаюсь. А голова рядом лежит.

— Фу! — Люба скривилась. — Зачем ты вообще туда полез?

— Да перья из-под снега торчали, я и начал копать. Но вы лучше не подходите, зрелище — не очень. Под снегом всё кровью залито. А ещё мне кажется… — Генка поднялся и посмотрел на идола. — Мне кажется, они этим своим божкам кровью губы мажут. Кормят, как будто.

— Так и делают, — кивнул Женька, — я читал. В том же журнале было написано, что это обряд такой. Если тут ещё порыться, думаю, и не то найдём.

— Никто больше ничего рыть не будет, — строго сказал Олег. Нинель вдруг поняла, что после Генкиных слов ему тоже стало не по себе. — Всё, конец привала! Собираемся и уходим. И так от графика отстали.

— Погодите, я хоть сфотографирую! — Игорь снял крышку с фотоаппарата. — А то ж, рассказать кому — не поверят. Двадцать первый век на носу, а тут такая дремучесть.