Заложники солнца

Мила Бачурова (2020)

Мир, в котором солнечные лучи сделались смертельно опасными. Мир, в котором перестали рождаться дети. Мир, в котором каждый поселок — автономное государство со своей властью и своими законами. Здесь выживает сильнейший. Здесь прав тот, кто выстрелит первым. Твои ровесники выросли, считая рассказы о старом мире глупыми сказками. Далеко не все из них умеют читать и писать. Ты самый слабый среди них, но самый сильный среди тех, кто выжил, цепляясь за умирающие технологии прошлого. Ты — не умеющий держать оружие, воспитанный на идеалах гуманизма, не знавший ни боли, ни предательства. Последняя надежда тех, кто выжил. Твой путь начинается здесь и сейчас. Твой долг — дойти до цели.

Глава 8

Пекша — Владимир (49 км)

На выезде из Пекши Лара сунула под голову Кирилла небольшую подушку.

— Держи, ранетый. Подарок тебе, от тети Ани.

— Спасибо!

Кирилл с благодарностью зарылся в «подарок» лицом. Подушка пахла Анной Владимировной — ее добротой и лаской. Однако еще больший сюрприз ждал впереди. После того как «ценный груз» размотался, Рэд уронил что-то ему на колени.

— Лови.

— Что это? ПНВ?! — Кирилл, не веря своему счастью, ощупал подарок.

— Ну. Говорил же Дмитрич, у пекшинцев есть… Надевай, чего тянешь?

Кирилл благоговейно включил прибор.

И случилось чудо — мир проступил из черноты. Засветились зеленым контуры лошадей, телеги, фигура идущего рядом Рэда. Прозревший Кирилл видел и саму дорогу, и ямы на ней, и то, что осталось от отбойника — бетонного ограждения, когда-то защищавшего автомобили. Сейчас ограждение местами повыщербилось, местами обвалилось, и с обеих сторон полотно обступали высокие незнакомые растения.

— Ну как? Видишь хоть че?

— Да, отлично вижу! Спасибо.

— Мне-то за что? На тетю Аню молись. Я заплатить хотел — не взяла.

— Анна Владимировна — прекрасная женщина, — с чувством произнес Кирилл. — Столько для меня сделала! Я буду очень беречь ее подарки.

Рэдрик фыркнул.

— Ты себя береги, чучело! Для начала ходить научись.

— Да-да, я слезаю…

— Да хрен с тобой, не надо, — неожиданно расщедрился Рэд. — Откисай, а то опять копыта свесишь.

— Не свешу, у меня есть силы! Тем более, я теперь снова вижу, тебе даже вести меня не придется.

Рэд в ответ хмыкнул — мол, дело твое — и сдернул Кирилла с телеги.

— Видишь, куда наши идут?

— Да.

— Звезда! Шагай за ними, потихоньку… Да под ноги смотри! — Он поймал споткнувшегося Кирилла за рукав.

Первую сотню метров придерживал. Потом отпустил — Кирилл приноровился к ямам на дороге и больше не спотыкался.

Теперь, вновь обретя зрение, он шагал не в пример уверенней. Через какое-то время даже позволил себе поглядывать по сторонам — на высоченные растения, край листьев у которых вырезан зигзагом, и другие — с толстым стволом и огромными листьями, каждым можно было бы укрыть человека с головы до ног. Кирилл впервые видел все это. Любовь Леонидовна водила питомцев «на экскурсию» на опытные делянки — но ничего подобного ни на тех участках, ни вокруг не росло.

— Послушай! — Кирилл остановился, осененный догадкой. — Это что — лопухи такие огромные? А вон то — крапива?

— Не ори, — одернул Рэд. — Лопухи как лопухи, бывают и здоровше. И крапива — как крапива… Пошли, чего застыл?

— Надо же…

Елена Викторовна рассказывала, что с изменением климата видоизменились и многие растения. Особенно людей одолевали сорняки.

Например, крапива — Елена Викторовна показывала ученикам фотографии и уверяла, что до того, как все случилось, она редко вырастала выше человеческого роста. А теперь попадались экземпляры и четырех, и даже пяти метров в высоту. Или сныть — прежде стелившаяся по земле мелкая безобидная травка — в нынешних условиях обзавелась крепким длинным стеблем, в считанные дни покрывая огромные площади. Или лопух — растение, раньше вовсе не считавшееся серьезным сорняком — теперь уходил корнями на метровую глубину и очень туго поддавался корчеванию.

Люди отчаянно боролись с сорняками. Их вырывали, вырубали, выкорчевывали. Елена Викторовна экспериментировала с ядами — Кирилл принимал участие в разработках. Но до сих пор не представлял, насколько жутко выглядят сорняковые заросли.

— Это — везде так?

— Что?

— Ну, вот… Крапива, лопухи. Такие огромные?

Рэд пожал плечами.

— Да чем они огромные? Говорю тебе, и здоровше бывают. Да хрен с ними, они безобидные. А вот дальше борщевик пойдет — это да.

Борщевик — опасное, ядовитое растение, вспомнил Кирилл. Он и до того, как все случилось, доставлял людям немало неприятностей, а сейчас повадился вырастать выше семи метров и до двадцати сантиметров — в диаметре ствола. Сок растения при попадании на кожу вызывал тяжелейшие химические ожоги.

— А… разве борщевик здесь растет?

Спрашивая, Кирилл имел в виду регион в целом.

Елена Викторовна в своем рассказе упоминала борщевик, но он тогда почему-то думал, что произрастает эта пакость далеко отсюда. Кирилл тогда про многие вещи так думал. А Рэд понял вопрос буквально.

— Здесь — почти нет. Вот дальше, ближе к Владимиру — там начнется! Звездец, какие дебри. Толяна бойцы каждый день с ними долбятся. Вырубят, а через неделю на том месте — уже опять по пояс. И Толяновы-то — ладно, народу много, справляются. А Маринка в Вязниках реально вешается. Их там всего бойцов — двадцать человек.

Кирилл уже запомнил, что в терминологии адаптов «бойцами» именуют людей, приравненных по навыкам к ним самим. То есть, молодых и сильных ребят обоего пола, способных переносить утренние и вечерние часы без ущерба для здоровья. Население любого поселка измерялось прежде всего количеством таких «бойцов». Прочие жители — пожилые, калечные, плохо развитые физически — именовались «балластом» и в подсчетах не участвовали.

В момент, когда Кирилл это выяснил, ужаснулся. А потом с удивлением понял, что ужасается по привычке. На самом деле, рациональный цинизм адаптов пугал его все меньше. И многое в подобном отношении, как ни жутко было это сознавать, начинало казаться правильным… Кирилл попытался задуматься о том, что с ним такое происходит, но Рэд не дал.

Вообще, времени на задумчивость, которого в Бункере всегда было полно, здесь, в походе, не оставалось вовсе. Все силы разума уходили на насущные вещи — шагание по дороге, привал, еду, туалет — и времени катастрофически не хватало. Кирилл в каждую свободную минуту чему-то учился. А если учился недостаточно быстро, получал от спутников нагоняи. Задумываться не успевал.

Вот и сейчас, едва стоило уйти в себя, Рэд поймал его за рукав. Посреди дороги зияла расщелина с перекинутыми поперек досками.

— Рельеф гуляет, — пояснил Рэд, — покрытие село. Ты вот что… — они перешли расщелину по мосткам. — Сегодня мы еще на дороге спим, и завтра тоже. А послезавтра, если все нормально, во Владимир придем. Там у них главный — Толян. Сволочь редкая. Про Новосиб не в теме.

— Как — не в теме? — Кирилл недоуменно сдвинул брови. — Ему не рассказывали о миссии?

— Нет.

— Почему? Если этот Толян — глава поселка?

— Потому что козел он, а не глава! — немедленно разозлился Рэд.

Командир адаптов очень легко раздражался. И происходило это, как наконец-то понял Кирилл, от неумения объяснять.

Рэд оказался парнем далеко не глупым. Несмотря на заверения Любови Леонидовны в том, что все воспитанники Германа — беспамятные тугодумы, соображал он быстро и памятью отличался отменной. Но навыком передавать свои знания не обладал. Считал, что виновата в этом тупость собеседника и начинал злиться.

— У него бойцов — почти две сотни, и оружием все склады забиты. К нам не лезет только потому, что Евгеньич ваш предупредил — не дай бог рыпнется! Хрен ему тогда, а не лекарства и генераторные батареи. Это давно уже было, когда Толян в первый раз к Бункеру приперся — права качать, — пояснил открывшему рот Кириллу Рэд. — Евгеньич тогда так и сказал: будешь быковать — вообще ни шиша тебе не обломится! Я, говорит, тогда люк задраю, и мы тут еще сто лет просидим без печали, хоть на нас атомную бомбу сбрасывай. А вот ты, козлина — ни фига не факт, что столько прокорячишься.

— Неужели Сергей Евгеньевич так сказал? — изумился Кирилл.

Представить себе бункерного главу, произносящего «ты, козлина» он категорически не мог. Рэд пожал плечами.

— Ну, может, не прямо так. Я-то не слыхал, мы тогда мелкие были. Это Герман рассказывал.

— А зачем же этот Толян к Бункеру приходил? Что значит — права качать?

— Ну чего этот урод хотеть может? — снова рассердился Рэд. — Чтобы все на него впахивали на халяву! Он своих-то, кто вокруг, давно к рукам прибрал. Про нас, до самой Пекши, Евгеньич договорился, чтобы не лез. А кто рядом с Владимиром, тем деваться некуда. Все под гадом сидят и не чирикают. Дошло?

— Более-менее, — пробормотал Кирилл. — Диктатура какая-то.

— Ну, — обрадовался умному слову Рэд. — Я че и говорю. А еще Толян детей очень хочет. И жить подольше — по этой теме, говорят, вовсе двинутый, потому как старый уже. Но только наши все сговорились, чтобы, если будет лекарство, ему не давать. А если дать, то на особых условиях. — Рэд, похоже, произносил не свои слова, поэтому говорил важно и со значением. — Чтобы дети, например, в Бункере воспитывались. Чтобы была возможность Толяна конт-ро-лировать. Потому что — это все Евгеньич втирал — если его не конт-ро-лировать, то все закончится то-таль-тарным режимом. Это значит, дети Толяновы вырастут и начнут нами помыкать, как хотят. Потому что с лекарством им уже Бункер станет на хер не нужен, — пояснил он. — Ну? Теперь дошло?

— Да, — кивнул Кирилл. С некоторым все же замешательством.

В отличие от Рэда, трудные слова вроде «контролировать» и «тоталитарный режим» он знал. А вот представить себе человека, который — в нынешних-то аномальных условиях! — жаждал бы подобного режима с собой во главе — не мог.

Ведь людей на земле осталось ничтожно мало! Единственный разумный вывод из этого — тот, что каждый должен стремиться помогать другому. И вот, оказывается, существует некий — судя по словам Рэда, очень странный — субъект, мечтающий о вселенском господстве… Кирилл, поразмыслив, решил, что командир несколько сгущает краски, но объявить это вслух не рискнул.

Конец ознакомительного фрагмента.