Секретные расследования КГБ

Михаил Капелькин (2024)

Холодная осень 1953-го. Капитану московского уголовного розыска, который, благодаря Хрущёвской амнстии, отлавливает одних и тех же бандитов по второму кругу, поступает предложение от полковника КГБ заняться поимкой таких преступников, на которых людские законы не распространяются.

Дело №45-Г. Грибовница.

Радио в машине не замолкало, и диктор сквозь натужный гул помех пытался рассказать последние сводки погоды:

«Первые недели мая выдались на редкость засушливыми. По обещаниям синоптиков Москву ждёт самое жаркое лето с 1901 года. Сегодня же ещё только 13 мая 1954 года, ветер восточный…»

После первого дела с семейкой стрыг Татищев не спешил отправлять Акулова и Медведеву на новое задание. Он считал, что им нужно время, чтобы восстановиться, и слушать доводы Николая полковник не желал. Капитан чувствовал себя превосходно и тратил свободное время на усиленные тренировки и чтение книг. Столкновение со стрыгой, когда он чуть не погиб, показало, что его уровень подготовки оставляет желать лучшего, и теперь он обучался рукопашному и ножевому бою у товарища Емельянова — хладнокровного и жестокого человека. По крайне мере, так думал Акулов каждый раз после изнурительных тренировок, когда он выползал из зала, не чувствуя под собой ног. За это время его мышцы окрепли и налились силой, но тренер снова и снова доводил его до того состояния, когда он почти терял сознание от усталости. Другой бы на его месте наверняка уже сдался, но капитан понимал, что на кону стоит не только жизнь его или напарницы, но и тех людей, кого он должен защитить, спасти. И в этот раз он не хотел полагаться на ведьмовские штучки, не хотел вообще допустить, чтобы до них дошло дело. Ощущения после применения оберега были не из приятных. После пары мгновений чудесной силы пришла пустота, она распустилась в груди гнилым цветком и не уходила несколько дней. Краски в это время будто тускнели, сладкий чай с мёдом терял свой вкус, запахи пробуждающейся земли, первых цветов, распускающихся почек не щекотали ноздри, нежная молодая зелень не радовала глаз. Капитан любой ценой хотел избежать подобного, поэтому день за днём изнурял себя тренировками у товарища Емельянова.

Спустя месяц полковник всё-таки вспомнил, что у него есть ещё оперативники, и дал им дело — в лесу под Можайском нашли два тела, убитые неизвестным способом. Для неопытного оперативника управления «О» КГБ, бывшего следователя милиции, любой сверхъестественный способ убийства можно назвать неизвестным, поэтому он не знал чего ждать и, сидя на заднем сиденье автомобиля, беспокойно крутил между пальцами фронтовую зажигалку из патрона винтовки Мосина. Два тела, похожие на желе. Что это значит? Избиты и искалечены до такого состояния? Или из них вынули все кости? Он читал о подобной твари, но они считались вымершими. Слишком много вопросов и слишком мало информации.

Чёрная «Победа», раскидывая колёсами песок, преодолела очередной подъём лесной дороги, выхватила фарами из сгустившихся сумерек ГАЗ-67 с опущенным тентом и остановилась около него, подняв тучу сухой пыли. Когда водитель, прапорщик Дмитрий Фишман, заглушил мотор, салон автомобиля наводнили звуки вечернего леса: далёкое пение птиц, медленное уханье совы, натужное завывание ветра в вышине и злой треск покачивающихся деревьев. Николая охватило плохое предчувствие. Возле Козла, выпуская клубы густого дыма, курил человек в милицейской форме, с карими глазами, красивым добрым лицом и маленькой родинкой над левым уголком губ.

— Младший лейтенант Никита Васильевич Лукашев, следователь Можайского районного отделения милиции, — звонким молодым голосом представился куривший, с фонариком в руке вглядываясь в раскрытые удостоверения Акулова и Медведевой. — Здравствуйте, товарищ капитан, товарищ лейтенант.

— Похоже, вас мы и ищем, — Акулов проверил удостоверение Лукашева и убрал своё во внутренний карман кителя. — Нам доложили, что вы нашли что-то… необычное.

— Не совсем я, товарищ капитан. Этой дорогой часто рыбаки ходят, вот они и нашли тела. Только телами это сложно назвать. А рыбаки, если что, пока у нас в отделении находятся, ваш полковник Татищев приказал их задержать пока вы ведёте расследование.

— Ими потом займёмся, — кивнула Медведева, — возьмём расписку о неразглашении, с вас, кстати, тоже. Дело теперь переходит к нам, бумажки чуть позже оформим. Пока расскажите, что не так с телами.

— Лучше вам самим посмотреть. Я бы проводил, да в такую темень я в лесу плохо ориентируюсь. Но тут рядом лесник живёт, территорию знает — он мне тела и показал.

Лукашев направил фонарик в лес, и луч света выхватил сплошную стену деревьев и непролазный бурелом, только едва заметная тропинка петляла и уводила в темноту. Он поманил оперативников за собой.

— Как будто мне в прошлый раз глухомани было мало, — недовольно вздохнула Медведева. — Так теперь в лес вывезли. Лучше бы в штабе бумажки перекладывала, да, товарищ капитан?

Аромат цветочных духов смешался с запахом мха и сосновых иголок и обдал Акулова, когда лейтенант прошла мимо. Он и глазом не моргнул, так как уже понял, что она настоящая ведьма, и не удивился, что ему припомнили крамольные мысли во время их первой совместной операции.

— Таки вы решили бросить бедного водителя одного в страшном лесу, в котором находят трупы? — спросил Фишман, в его голосе звучала неподдельная паника. — Вы не подумайте, что я не люблю лес, но оставаться в нём одному ночью я таки не люблю ещё больше.

— За мной, товарищ прапорщик, — скомандовал Акулов и поспешил за фонариком, мелькающим среди деревьев.

***

Сторожка лесника походила на огромного морского чёрта, исчадие из глубин океана, невесть каким способом попавшее в богом забытый лес. Издалека казалось, что монстр давно почил и оставил свою охоту, порос мхом, а на спине вырос жуткий плавник из обломанных сосен. Но окно старой избушки, точно удило коварного хищника, мягко светило во тьме и приглашало зайти к гостеприимному леснику. Акулов помотал головой, стряхнув наваждение, постучал в покосившуюся деревянную дверь и вошёл.

Внутри сторожка преобразилась в уютное жилище с мебелью, сколоченной из старых ящиков или досок. Возле дальней стены топилась печка, сверху призывно булькал казан, а от него расходился соблазнительный запах грибовницы, ещё выше висели гирлянды и ожерелья из сушёных грибов. На столике рядом стоял радиоприёмник Искра, и из небольшого динамика сквозь гул помех играла старая песня:

Темная ночь, только пули свистят по степи,

Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают.

Грузный мужик с серым одутловатым лицом и глубоко посаженными глазами неторопливо помешивал суп и улыбался, глядя на гостей. Его щёки и подбородок скрывала длинная спутанная борода, а на темечке среди сальных волос блестела небольшая лысина размером с куриное яйцо.

— Заходите, заходите! — Лесник выключил радио. — Присаживайтесь. Как раз грибовница поспела!

Фишман сразу обрадовался:

— Таки хоть один человек не желает оставить бедного водителя голодным. Куда позволите припарковаться?

— Да куда угодно, — хозяин избушки довольно погладил бороду. — А я пока посуду соображу.

Акулов и сам бы не отказался от доброй порции горячего супа, но долг был прежде всего, да и Лукашев как-то замялся — молодому лейтенанту явно не терпелось покинуть мрачный лес.

— Капитан Акулов, — представился Николай, показывая удостоверение.

— Иван Олегович Погромыко, лесник, егерь и гостеприимный хозяин, — лесник улыбнулся.

— Это лейтенант Мария Медведева, прапорщик Дмитрий Фишман, а с младшим лейтенантом вы уже знакомы. Мы здесь, чтобы расследовать убийство двух человек…

Фишман, пряча руки за спиной, бочком подбирался к казану с супом.

— Не будем откладывать дело в долгий ящик. Покажите дорогу.

— Помилуйте, да ведь ночь на дворе! — возмутился поспешности капитана лесник. — Давайте я лучше вас накормлю да спать постелю. Уж найду место, а грибовница — пальчики оближешь. Утро вечера мудренее, как говорится.

Акулов ужасно не хотел покидать уютную избушку и прочёсывать тёмный лес, но перспектива ночевать здесь нравилась ему ещё меньше. Да и что-то настораживало его, что-то пыталось убаюкать бдительность, склоняло вкусить гостеприимство Погромыко, а на утро отправиться гулять по лесу, скрытому в предрассветном тумане. Капитан боролся с искушением, и, судя по сосредоточенному лицу Медведевой, её одолевали похожие мысли.

— Спасибо, — ответил оперативник. — Сначала осмотрим находку, а там разберёмся. Ведите к телам. Товарищ прапорщик, можете остаться здесь, раз лес вам не по душе.

— Ваши бы слова моей маменьке в уста вложить, товарищ капитан, когда она нас с братцем в школу собирала, — сказал Фишман, приближаясь к булькающей и парящей изумительными ароматами грибовнице.

В одной руке он держал большую деревянную ложку, похожую на черпак, и уже примерялся к супу, когда Медведева перехватила его запястье. Достаточно громко для Акулова она прошептала:

— Глаза на затылке отрасти и смотри во все четыре, понял?

Фишман побледнел и без былого удальства кивнул:

— П-понял.

Если Акулов начал немного привыкать к потустороннему холоду, исходившему от лейтенанта, то легкомысленный водитель с ним познакомился только сейчас. Лесник Погромыко тоже сник, видимо, понял, что накормить и обогреть дорогих гостей не выйдет.

— Ладно, товарищи, в лес так в лес, — он пожал плечами и взял с полки несколько керосиновых ламп. — Вот, возьмите да почапали.

Из душной горницы они вышли в прохладную майскую ночь, полную жизни и запахов. Ветер шумел в вышине кронами деревьев, скрипели и скрежетали стволы, вдалеке ухала сова, а в темноте вспыхивали, отражая свет ламп, глаза юрких зайцев. Густо пахло прошлогодней хвоей, и Николай с наслаждение втянул носом ароматы леса. Идти оказалось недалеко, Погромыко остановился на месте, огонёк в его фонаре качнулся и выплюнул копоть.

— Дальше сами, — буркнул лесник, словно не простил отказ от грибовницы. — Лощина чуть впереди, вот там в корнях упавшего дуба тела и покоятся. А я второй раз туда не пойду, и не просите.

Погромыко поднял лампу повыше и махнул рукой в сторону, куда вела тропка между покатыми склонами, присыпанными жухлыми чешуйками дубовых листьев. Акулов хмыкнул — егерь боится леса, подумать только! — выставил вперёд фонарь и, не оглядываясь, пошёл первым. Ночной бор, пусть самый тёмный и жуткий, никогда не пугал его. Дед, заядлый рыбак, часто брал маленького Колю с собой, учил разным хитростям: как сделать жерлицу на уклейке, чтобы поймать окуня или щуку, как костёр зажечь с одной спички, как слушать лес. Вот и сейчас капитан прислушался, и мурашки побежали по коже: больше не ухала сова, и ветер не шелестел листвой, лесная чаща затаилась, точно гадюка перед броском, в воздухе появилась нотка чего-то землистого, похожего на запах разрытой могилы.

Лощина привела к яме между корней толстого дуба, которые чернели на фоне небесной прогалины точно щупальца древнего чудовища, раскрывшего хищную пасть. У подножия в земле и на самих корнях тонкие белые нити, блестевшие в свете фонаря, образовывали причудливый узор, какой сплетает паук, чтобы поймать сочную, трепещущую муху; из нитей торчали небольшие грибы на тонких ножках и с маленькими шляпками-колокольчиками, казалось, одно дуновение, и зазвучит лёгкий мелодичный перезвон.

В центре покоились два тела, если можно так назвать два изумрудных сгустка желе, по форме напоминающие людей. Они просвечивали насквозь, и внутри виднелись призрачные очертания сломанных костей и разорванных органов, точно жертв сдавили в огромном кулаке. Николай поморщился и наклонился над студнем. В районе головы что-то блестело — металлические фиксы на зубах, что остались нетронутыми и маленькими горошинами застыли внутри, а чуть выше в одном из тел виднелся шар цвета слоновой кости — искусственный глаз. До боли знакомая вставка из отполированного красного дерева вместо радужки с крохотным рубином посередине насмешливо смотрела на Акулова. Сомнений не было, перед капитаном лежали Юрка Косой и его очередной подельник. Этого отъявленного бандита, никогда не знавшего слова «совесть», Николай запомнил на всю жизнь, его самоуверенность и животную агрессию ничего не брало. Нахальный и на редкость удачливый негодяй легко брал сберкассы и грабил инкассаторов, не гнушался наркотиков и простого разбоя, а потом в лицо смеялся капитану милиции и даже в наручниках не терял присутствия духа, словно знал, что его не посадят, выйдет сухим из воды, он всегда издевательски спрашивал: «Что, опять не взял, мусор?» Злость красной пеленой упала на глаза.

— Выходит, не взял, — прошептал оперативник и до хруста в костяшках сжал кулак.

Огонёк лампы вдруг задёргался, зачадил, грозя потухнуть, Николай слегка тряхнул банку, чтобы керосин внутри растёкся и смочил фитиль.

— Кто это их так, товарищ капитан? — Подал голос Лукашев. — Или что?

— Пока не знаю, — Акулов выдохнул, отпуская бессильную и теперь бесполезную злобу, и продолжил спокойным голосом, ничем не выдавая душевного волнения. — Это мы и будем выяснять, лейтенант. Одного я похоже знаю, это Юрка Косой, имел с ним дело, когда был следователем в московском угро, а вот второго пока не опознать — фиксы у каждого первого зека есть. У них это всё равно что галстук у пионера. С Косым довелось… поработать. Надеюсь, хорошо помучился перед смертью.

— Да ладно вам, товарищ капитан. Каждый заслуживает второй шанс.

Николая передёрнуло, он поднял на молодого следователя настолько тяжёлый взгляд, что тот слегка подался назад, и выцедил сквозь зубы:

— Этот и первого не заслуживал.

Присел возле тела Косого и достал из внутреннего кармана пробирку с затычкой из пробкового дерева. Дядя Слава, а точнее Вячеслав Лаврентьевич Вермайер, архивариус, настоятельно просил собирать все любопытные образцы. Их вновь образованное Управление «О» ещё было в процессе переезда, и лабораторию развернуть не успели, но дядя Слава не хотел упустить ни одного интересного экземпляра. Капитан открыл флакончик, вытащил из ножен кинжал и кончиком срезал небольшой кусочек зелёного студня, положил его внутрь и спрятал в карман.

— Встречала подобное, Мария? — обернулся оперативник к напарнице.

Лейтенант покачала головой:

— Нет. Что за тварь, или оружие, ломает человеку все кости и превращает в желе? Их будто жевали или… переваривали.

Ненадолго повисла гробовая тишина.

— Венерина мухоловка.

— Что? — Не понял Николай.

— Венерина мухоловка, — повторил лейтенант Лукашев. — Хищный цветок такой есть. Он закрывается, когда насекомое попадает на листок, десять дней переваривает добычу, а затем раскрывается, а непереваренные остатки привлекают новых жертв.

Акулов вдруг ощутил, что за ними наблюдают, и оглянулся: небо затянули облака, корни дуба слились с чернотой ночи, тьма сгустилась, обступила три жалких лампы посреди древнего можайского леса, только огонёк лесника виднелся поодаль. Лукашев, сам того не зная, озвучил мысль капитана: их сюда заманили.

— Помогите! — вдруг донёсся из чащи протяжный крик.

Знакомый голос эхом пронёсся над лесом, и шапки-колокольчики грибов едва заметно задрожали.

— Неужели это… — нахмурилась Медведева, прислушиваясь.

— Помогите! — снова раздирающий душу крик.

— Да это же Фишман! — понял Акулов. — Какой чёрт дёрнул его в лес потащиться? Ладно. Лукашев, идите к леснику и возвращайтесь в сторожку, дальше мы сами. Медведева, за мной.

— Капитан, — лейтенант схватила его за локоть. — Это может быть ловушка.

— Значит, будем готовы, — ответил оперативник, и в его руке серебром сверкнул клинок.

***

Николай шёл на крик, держа фонарь поближе к груди, пламя дрожало и давало совсем немного света, а ветки, едва видимые в темноте, хлестали по лицу. Чертыхнувшись, он снова потряс керосиновый светильник, чтобы огонь стал чуть ярче. Им ещё не известно, кто или что убило тех людей, скорее всего, Косой с товарищем устроились на ночлег или привал и были застигнуты врасплох. Акулов вспомнил, что видел следы кострища, а рядом валялся котелок. Если это так, то каким образом Фишман, которого они оставили в избушке лесника охранять грибовницу, оказался совсем в другой стороне? Мимо них он пройти не мог — должен был увидеть свет ламп, значит, если всё-таки это действительно их водитель, его протащили мимо, зажав рот. Но так быстро? Что за тварь способна на такое? И теперь она заманивает их в ловушку.

Медведева рядом двигалась бесшумно, с грациозностью кошки перепрыгивая старые упавшие деревья.

— Не спеши, капитан, — тихо говорила она, пытаясь не сбить дыхание. — Иначе будет, как со стрыгой. Чуть оба концы не отдали.

— А что ты предлагаешь? Это явно голос Фишмана. Не знаю, как он оказался в той стороне, но явно не по своей воле. Он же в лесу от каждого шороха дёргался.

— Вот именно, он — приманка. Мы ещё ничего не знаем, поэтому действовать нужно осмотрительно, а не нестись на всех парах. От нас только этого и ждут. Скорее всего, Фишман ранен или уже при смерти. Это отличный шанс узнать больше о том, что убило тех двоих.

— Ты понимаешь, о чём говоришь? О чём меня просишь? — Акулов плечом пробивал путь сквозь сухие ветви сосен, сросшиеся будто специально. Он знал, что она права, думал о том же самом, но остаться в стороне не мог.

Медведева безразлично хмыкнула.

— Абсолютно. Эта информация может спасти гораздо больше жизней, чем мы сейчас.

Капитан не выдержал и развернулся:

— Да, я понимаю, что это приманка, и кто-то ждёт, что мы клюнем, но и Фишман ждёт спасения. Как старший по званию, приказываю идти за мной выручать товарища прапорщика. Приказ ясен?

— Так точно, — спокойно ответила Мария.

Николаю порой казалось, что лейтенант — бездушная машина, орудие, которому просто наплевать и на него, и на водителя, но ничего поделать с этим не мог. Вдруг он заметил, что у Медведевой нет лампы.

— А где светильник?

— Потух, — пожала плечами напарница. — Мне он не особо нужен.

— Как же. Держись ближе и будь готова.

Акулов не знал, каким образом Фишман оказался в другой стороне от избушки лесника, но голос точно принадлежал прапорщику. Самое паршивое, что отчасти Медведева права, если их водитель угодил в ловушку и стал приманкой, то скорее всего погибнет при любом раскладе. Капитан понимал, что идёт на поводу у неизвестного хищника, но выбора не было, он не мог позволить, чтобы из-за его медлительности или… трусости погиб товарищ.

— На помощь! — Раздалось совсем близко.

Оперативники обошли разросшуюся старую берёзу с покрытыми лишайником стволами, и фонарь выхватил из темноты низкую фигуру, отдалённо напоминающую человека.

— Кто-нибудь! — послышался слабый дребезжащий голос Фишмана.

Он обнял себя руками и слабо покачивался вперёд-назад, словно пытаясь убаюкать захлестнувший его ужас. Капитан медленно двинулся в обход, крепко сжимая клинок и в любой момент ожидая нападения неведомой твари, сердце выпрыгивало из груди, и адреналин растекался по венам, но никто не показывался; ни шороха листьев, ни треска случайной ветки не доносилось до ушей Николая. Медведева шла чуть позади, держа наготове пистолет Стечкина.

— Помогите! — снова вскрикнула фигура голосом водителя «Победы». — Здесь так темно и сыро.

Акулов дёрнулся, как от удара. Неужели Фишмана ослепили? Вот почему он не видел свет ламп и не звал на помощь раньше. Они обошли силуэт, но лес по-прежнему безмолвствовал. Акулов стоял напротив того места, куда должен смотреть Фишман, но он словно не замечал свет фонаря.

— Почему здесь так темно? — послышался тихий голос.

Капитан медленно приближался, держа лампу в вытянутой руке и постоянно озираясь, Медведева шла за ним, и это немного успокаивало бешеный ритм его сердца. Наконец, свет выхватил фигуру из темноты, упал на гимнастёрку защитного цвета, на сложенные на груди руки, на кирзовые сапоги и шаровары и на бледное, точно обескровленное, лицо Фишмана. Прапорщик смотрел на свои колени и покачивался, как ванька-встанька. Сильно пахло грибами, будто где-то недалеко тоже повалило дерево, и на его корнях выросли маленькие сморчки со шляпками-колокольчиками.

— Ближе не подходи, — прошептала на ухо Медведева, овеяв Акулова лёгким запахом сирени. — Что-то с ним не так.

— Темно, — проблеял механик-водитель.

— Фишман? — Позвал Акулов, пытаясь заглянуть в лицо прапорщика, но тот прятал глаза, словно провинившийся ребёнок.

Внешне Дмитрий выглядел абсолютно нормально, не считая странного поведения, одетый, чистый, ни следа побоев или крови, но кожа бледная, точно никогда не видела солнца, — для одессита это практически невозможно.

— П-подойди, — неуверенно шепнул Дмитрий так, что услышал только Николай.

Его голос дрожал и вибрировал, как воздух над раскалённым асфальтом. Капитан шагнул и понял, что смущало его, когда прапорщик, не поднимая головы, корпусом развернулся к нему и сказал:

— Лес хороший, лес кормит.

На одежде не было складок. Пока слабого света фонаря не оказалось достаточно, оперативник не замечал, что гимнастёрка и штаны Фишмана идеально гладкие, как кожа, но с пигментными пятнами вместо теней от изгибов ткани, а рукава резко переходили в ладони цвета слоновой кости. То, что прикинулось прапорщиком, подняло голову и снизу вверх взглянуло на Акулова пустыми глазницами.

— Но люди вкуснее, — произнесло оно бледными грибными пластинками вместо рта, которые вибрировали, издавая звук, похожий на голос водителя «Победы».

Страх ледяной рукой схватился за хребет капитана, мурашки, точно сотня маленьких пауков, пробежали снизу вверх, по шее, и зарылись в волосы, приподнимая фуражку. То, что было Фишманом встало перед ним во весь рост. Огонёк в керосиновой лампе последний раз дёрнулся и потух, погрузив лес во мрак. Он выронил бесполезный фонарь и выставил вперёд кинжал, кровь в ушах забухала кузнечным молотом.

— Не шевелись! — Громко шепнула Мария.

Николай замер, он не видел, но чувствовал, как темнота перед ним ожила, задвигалась, задышала смрадным дыханием, точно старая разрытая могила. Полыхнуло несколько коротких вспышек, гром выстрелов Стечкина оглушил Акулова до звона в ушах, словно кадрами из немого кино он увидел, как рваные дыры от пуль одна за другой прочертили смертоносный узор на теле твари от груди и до самой макушки.

— Всё, — констатировала Медведева. Её голос еле прорвался сквозь чудовищный звон в ухе, которому не повезло оказаться рядом с дулом стреляющего Стечкина.

Капитан тяжело дышал, будто разом сдал на разряд ГТО. Успокоившись, он достал из кармана мосиновскую зажигалку и чиркнул огнивом. От света Медведева быстро моргнула, но оперативник успел заметить её вертикальные зрачки. Интересно, какие ещё сюрпризы есть в запасе у ведьмы? У её ног лежало тело псевдо-Фишмана с развороченным пулями лицом, из рваных ран медленно сочилась жидкость нефритового цвета, а на животе и через всё тело тянулся белый шрам. Мария пнула труп, и он развалился, будто раскрылась раковина жемчужницы, но вместо моллюска с драгоценным кладом внутри оказались мириады белых, как снег, ворсинок с крохотными бусинками изумрудного экстракта на кончиках. Запах мертвечины и грибов стал невыносим.

— Не торопись, — лейтенант похлопала по плечу оглохшего капитана. — Спасибо можешь и потом сказать. Хорошая новость — тварь, похоже, прикончили, плохая — Фишман мёртв, скорее всего.

Акулов провёл ладонью по уху — проверил, что крови нет, уже хорошо, да и звон постепенно стихал.

Конец ознакомительного фрагмента.