Лицо на продажу

Михаил Серегин

Подруга врача и сыщика-любителя Володи Ладыгина легла в косметологическую клинику на операцию по удалению ожогов. И как-то вечером на ее глазах один пациент этой клиники убил другого. Однако охрана приняла ее рассказ за больные фантазии. Испугавшись за свою жизнь, она попросила друга Володю расследовать это загадочное преступление. Ладыгин взялся за дело со свойственным ему энтузиазмом и скоро выяснил, что в клинике проводят не только косметические операции… Издавалась также под названием «Всегда летальный диагноз».

Глава 2

Клиника располагалась едва ли не в самом конце Измайловского проспекта и в некотором отдалении от проезжей трассы. Ее силуэт как бы угадывался сквозь золотую пену осеннего парка. Впрочем, до самых ворот был уложен вполне приличный асфальт, и, свернув на него, мы вскоре могли рассмотреть здание более подробно.

Это было солидное двухэтажное строение, сложенное из красного и белого кирпича. По прихоти архитектора оно чем-то отдаленно напоминало крепость, что, может быть, было оправданно, учитывая, в каком глухом уголке находилась клиника.

Мы с Мариной вышли из такси и достали из багажника вещи.

— Вас ждать? — поинтересовался водитель, меланхоличный кудрявый парень.

— Не стоит, — ответил я решительно. — В крайнем случае мы как-нибудь доберемся…

Водитель кивнул и развернул машину. Мы некоторое время стояли молча, глядя, как исчезает за деревьями желтая «Волга», а потом направились к дверям клиники.

Территория была обнесена невысоким забором из красного кирпича. По всему периметру здания возвышались пожелтевшие клены, оставляя открытым только фасад. Вероятно, эти деревья росли здесь уже давно и были намеренно сохранены, когда на месте клиники еще только расчищалась стройплощадка. Все остальное пространство двора было покрыто ровным слоем асфальта, усыпанного теперь золотыми листьями. Прямо за забором начинался лесопарк, и в тишине было слышно, как шумит ветер в кронах деревьев. Место было весьма поэтическое.

— Можно считать, что ты попала в санаторий, — сказал я Марине.

— Да, здесь хорошо! — ответила она, одобрительно глядя по сторонам. — Но как-то пустынно, ты не находишь?

— Сейчас утро, — напомнил я. — Все заняты делом. Зато в хорошую погоду здесь можно, наверное, совершать прогулки по лесу, грибы собирать…

— Не думаю, чтобы пациенты этой клиники шлялись по лесу, — заметила Марина. — По-моему, они должны вести более замкнутый образ жизни.

Мы поднялись по ступеням и вошли в холл. Здесь было просторно и чисто. Стены украшало панно, в несколько стилизованном виде изображавшее гибкие женские фигуры. Видимо, оно символизировало красоту человеческого тела, возвращение которой обещало учреждение. Мест для сидения в холле не было, а стоял только небольшой столик с телефоном и стул, на котором сидела молодая женщина в белом халате. Увидев нас, она поспешила нам навстречу. Я обратил внимание, как тщательно подогнан по фигуре ее халат. Увы, это печальная закономерность — белые халаты в частных клиниках сидят на сотрудниках гораздо элегантнее, чем в государственных, и пуговицы на них пришиты одинаковые и не поврежденные адским жаром стерилизатора.

— Добро пожаловать! — медовым голосом произнесла девушка, но ее черные глаза обшаривали нас сосредоточенно и строго. Она явно старалась сообразить, кто мы — пациенты, просто гости или не дай бог комиссия. — Вы чего-то хотели? Может быть, я могу вам помочь?

— Ну разумеется, хотели, — с усмешкой сказала Марина, которую раздражала преувеличенная имитация внимания. — Не погреться же мы зашли… — Она достала направление, выписанное Заболоцким, и протянула его девушке.

Та, нахмурив брови, пробежала текст глазами и с прежней интонацией произнесла:

— Прошу извинить, в настоящий момент все врачи заняты, и придется подождать. У нас принято, что Михал Михалыч лично беседует с каждым новым пациентом… Он скоро освободится, а пока пройдите, пожалуйста, со мной — я провожу вас в комнату для посетителей. Там вам будет удобно.

Все это произносилось мягким, любезным голосом, но очень смахивало на хорошо затверженный урок. Я подумал, что, наверное, эта девочка и в самом деле заучивала наизусть эти непривычные для нее формулы вежливости, старательно морща лобик и сокрушенно вздыхая.

Впрочем, комната для посетителей оказалась очень удобной и спокойной. Она была обставлена мягкой мебелью и украшена со вкусом подобранными пейзажами — картины причем были не репродукциями, а подлинниками. В углу стоял большой телевизор «Сони», а на столике из толстого стекла лежал ворох глянцевых журналов, среди которых преобладали рекламные проспекты косметологических фирм.

Мы опустились на диван и посмотрели друг на друга. Я заметил, что Марина опять начинает нервничать.

— Может быть, включить телевизор? — предложил я.

— Это совершенно лишнее, — поморщилась Марина. — Может быть, здесь мне как раз удастся хоть на время избавиться от этих ужасных новостей и ненормальных реклам…

— Да, это верно, — вздохнул я и посмотрел в окно. — Не стоит портить очарование этого райского уголка…

— Не уверена, что можно считать раем место, где бродят хирурги с окровавленными ножами, — проворчала Марина.

— Ты снова впадаешь в минорный тон, — с тревогой заметил я. — Но ведь мы, кажется, все обсудили и решили, что все будет в порядке.

— Да я просто жду не дождусь, когда все начнется, — сказала Марина.

Ждать пришлось не слишком долго. Неожиданно и бесшумно отворилась дверь, и на пороге появился человек в белом халате, с виду наш ровесник, в котором с первого взгляда угадывался хирург, хотя окровавленного ножа при нем не было. У него было самоуверенное горбоносое лицо и тонкие шелковистые усики над верхней губой. Белый халат ему очень шел, и он, кажется, чувствовал это.

— Добрый день! Мне сказали, что здесь у нас новенькие? — сказал он, немного рисуясь. — Моя фамилия Маслов. Маслов Валентин Андреевич. Не исключено, что ваш лечащий врач, — добавил он с самодовольной улыбкой. — Если не возражаете, то сейчас же и приступим. Сначала я должен представить вас нашему руководителю — Михал Михалычу Миллеру… Мы зовем его между собой МММ, — пояснил он весело. — Он привык быть в курсе всех дел.

Он предложил нам следовать за собой и повел по коридору, охотно давая на ходу пояснения.

— Клиника у нас маленькая, но, по-моему, уютная, — рассуждал он. — Здесь, на первом этаже, у нас административные кабинеты, столовая, бухгалтерия… Меню у нас, кстати, прекрасное! Наверху палаты — двухместные и одноместные. Каждая палата оснащена отдельным санузлом! — с гордостью пояснил он. — В другом крыле, вы, наверное, его не заметили, оно пристроено к зданию буквой «Т», располагаются лечебные кабинеты, операционные, лаборатории… Все по последнему слову техники! Мы не жалеем средств, но зато и больным приходится раскошеливаться! — засмеялся Маслов. — Впрочем, никто пока не жаловался. Значит, не считает, что деньги выброшены на ветер! Итак, прошу вас, проходите в кабинет!

Он сделал серьезное лицо, выпрямил спину и показал нам на дверь с табличкой: «Главный врач Миллер М. М.». Сам он вошел последним, старательно сохраняя на лице деловую и почтительную мину. Видимо, МММ ценил в своих сотрудниках именно это качество. Первое, что мы увидели, попав в кабинет, была идеально круглая розовая лысина, склонившаяся над полированной поверхностью стола. По своему блеску она вполне могла соперничать с этой поверхностью. Едва мы вошли, лысина стремительно дернулась, уступая место добродушно-круглому румяному лицу с гладко выбритыми щеками, двумя подбородками и картофелеобразным носом. Однако эта округлая симпатичная физиономия не могла меня обмануть — все тот же напряженный, уверенный взгляд из-под густых бровей сразу выдавал специалиста, привыкшего принимать нелегкие решения и брать на себя ответственность за чужие жизнь и здоровье.

— Добро пожаловать! — приветливо сказал Миллер и поднялся нам навстречу с прытью, которой от него было трудно ожидать. — Я очень рад, что вы выбрали именно нашу клинику! Постараемся не обмануть ваших ожиданий… Кстати, кто вам рекомендовал обратиться к нам? Доктор Заболоцкий? Понимаю, понимаю… Разрешите взглянуть на его запись?

Марина протянула толстяку направление. Он похлопал по нагрудному карману халата, достал оттуда очки в массивной оправе и водрузил их на нос. Примерно минуту он изучал направление, а затем решительно взглянул на нас поверх толстых стекол.

— Я думаю, мы справимся с вашей проблемой! — уверенно заключил он. — Поскольку Валентин Андреевич уже здесь, передаю вас в его руки. Он у нас дока по части кожной пластики. Решите с ним все вопросы… Кстати, рекомендую плату за лечение внести сразу — по приблизительной стоимости, — в итоге это будет для вас выгоднее, поверьте!

— Сколько времени займет лечение? — поинтересовался я.

— С этими вопросами — к Валентину Андреевичу! — снисходительно улыбнулся Миллер. — И то, я думаю, после предварительного обследования, не так ли, Валентин Андреевич?

Доктор Маслов кашлянул и машинально погладил усики.

— Совершенно верно, Михал Михалыч! — поддакнул он.

— Но, простите, раз вы берете плату предварительно, — возразил я, — значит, вы ориентируетесь на некие сроки? И, кроме того, существуют же разработанные стандарты… Я понимаю, что каждый случай индивидуален, но в общих чертах назвать сроки можно?..

Миллер дотошно осмотрел меня с головы до ног и засмеялся сдержанным, каким-то булькающим смехом.

— Сразу чувствуется профессионал! — морща толстый нос, сказал он и снял очки. — Как же я не угадал в вас коллегу? В общем-то, я убежден, что врач должен обладать задатками Шерлока Холмса, и вот такой конфуз! Признаться, я принял вас за спортсмена, тренера, может быть. Вы хирург?

— Нет, — покачал я головой. — Терапевт скорее.

— Ну все равно! — воскликнул Миллер, размахивая руками. — В ваших словах есть несомненный резон. Но я не называю сроков намеренно, чтобы не сглазить. Дело в том, что нами разработаны весьма эффективные схемы лечения, позволившие значительно сократить период реабилитации. Конечно, они не всегда срабатывают, поэтому мы все-таки осторожны в прогнозах. Но, раз вы настаиваете, учитывая заключение коллеги Заболоцкого, я с большой долей уверенности могу говорить о трех-четырех неделях… Вы удовлетворены?

Мы с Мариной переглянулись. Ее взгляд я, скорее всего, назвал бы кислым, но отступать уже было действительно поздно.

— Нам ничего другого не остается, не правда ли? — сказал я.

— Вот и отлично, — похвалил Миллер и повелительно взмахнул очками. — Итак, Валентин Андреевич, слово за вами!

Аудиенция закончилась, и коллега Маслов увел нас из кабинета, снова превращаясь в словоохотливого гида.

— Сейчас мы с вами займемся, — обратился он к Марине. — Я проведу первоначальный осмотр, но к лечению мы приступим далеко не сразу. В первые дни вы пройдете углубленное обследование плюс усиленное калорийное питание и физиопроцедуры… Мы должны быть убеждены в надежности вашей иммунной системы… Однако же в отношении оплаты я бы присоединился к рекомендациям Михал Михалыча. Конечно, вы можете расплатиться и впоследствии, по получении нашего счета. Но предоплата имеет свои преимущества. Тогда вас не затронет возможное повышение цен на услуги и медикаменты. Да и сроки лечения, сами понимаете, могут затянуться. Тогда вы опять окажетесь в выигрыше…

Мне уже было ясно, что вопросы оплаты, предоплаты и прочая бухгалтерия мучают работников этой клиники непрерывно — это была как бы живая иллюстрация к газетному заголовку «В мире чистогана». Впрочем, характер их работы позволял сосредоточиваться на расчетах без особого ущерба для здоровья пациентов. В реанимации у них просто не было бы на это времени.

— Пожалуй, мы немного посовещаемся, с вашего позволения, — ответил я. — Кстати, из чистого любопытства — на кого вы работаете? Миллер — главный врач, но кому принадлежит клиника?

Маслов растерянно улыбнулся и снова потрогал свои усики — по-моему, он черпал в них силу в трудные моменты жизни.

— Михал Михалыч одновременно является хозяином клиники. Вернее, совладельцем, — поправился он. — Так говорят. Но мы предпочитаем не вдаваться в подробности. Наш коллектив сосредоточен на своей работе, — заключил он.

— Это весьма похвально, — заметил я. — Но мы вас оставим на минуту. Удалимся, так сказать, на совещание…

Мы отошли с Мариной в сторонку.

— Ну, что будем делать? — поинтересовался я. — Какую предпочтем форму оплаты?

— Слу-у-шай! Давай сделаем, как они хотят! — жалобно сказала Марина. — У меня уже голова идет кругом.

— Ну хорошо, тогда я иду в бухгалтерию, а тебя препоручаю этому гусару, — сказал я. — Узнай обязательно, когда здесь разрешены посещения, ладно?

— Неужели за шесть тысяч долларов мы будем еще ограничивать себя в посещениях? — возмущенно проворчала Марина.

Мы возвратились к скучающему в отдалении Маслову и сообщили о своем решении.

— Отлично! — сказал он. — Тогда мы заглянем сейчас на секунду в бухгалтерию и обговорим детали…

Он с удовольствием затащил меня в бухгалтерию и оставил наедине с бухгалтером — женщиной лет сорока, столь же любезной, сколь и въедливой, и мы провели с ней, наверное, целый час, манипулируя цифрами — каждый, разумеется, в свою пользу. В результате я оставил всю наличность в их кассе и вышел из бухгалтерии с квитанцией и легким сердцебиением.

Марина ждала меня в комнате для посетителей — ее вещей там уже, кстати, не было.

— Чем ты занимался? — спросила она. — Я успела пройти осмотр и заполнить историю болезни, получила отдельную палату и почти уже обосновалась, а тебя нет и нет…

Я вздохнул и развел руками.

— А я занимался тем, что тратил наши деньги. И весьма преуспел в этом. У нас теперь нет ни копейки.

— Не забудь, что мы должны заплатить сотню Заболоцкому, — напомнила Марина.

— Я что-нибудь придумаю, — пообещал я. — А теперь я, пожалуй, тебя покину — нужно решить еще вопрос с моим отпуском. Думаю, особых трудностей не будет — отпуск мне положен. Поэтому я буду навещать тебя очень часто, одиночество тебе не грозит. Уже завтра я буду здесь. Приеду прямо с утра, и ты расскажешь, как идет адаптация…

Мы довольно спокойно расстались — настроение у Марины к тому времени значительно улучшилось. Так же спокойно я ехал к ней следующим утром, никак не предполагая, что рассказ Марины о первом дне в клинике будет таким невероятным, что я не поверю собственным ушам…