Чертик у Флорианских ворот. Повесть

Михаэль Кречмер

Магда, Беата и Ада – подающие надежды актрисы Краковского театра «Миллениум». Яркая богемная жизнь подруг рушится в страшную осень 1939 года, когда Польша оказалось оккупированной немецкими войсками, а все театры были закрыты по приказу нацистов.

Глава 1

В голове Магды эти детские воспоминания основательно обосновались в ту проклятую осень, когда после долгой агонии Краков наконец пал под натиском ударных частей Вермахта. Долгое время чудовищной неизвестности закончилось. Время, когда все жители города, затаив дыхание и цыкая друг на друга, ловили каждое слово из радиоприемников. Закончилось время, когда глухая тоска от осознания неизбежной войны в мгновение ока оборачивалась мрачной решимостью, во что бы то ни стало разбить вероломных колбасников, или же отчаянным весельем, когда в теплые августовские дни когда жители города заполняли многочисленные кафе, рестораны и пивные, из которых непрерывно раздавались словно приправленные сахарным сиропом звуки фокстротов и танго.

В последнюю неделю лета Тадек получил приказ о мобилизации. Из комиссариата он вернулся одетый в длинную серую шинель с погонами подхорунжего, фуражку — «рогатывку²», хрустящие черные сапоги, а также с брезентовой сумкой и предписанием явится в распоряжение Уланского полка Краковской армии. Но даже полностью экипированный, долговязый и близорукий Тадек, долгие годы не бравший в руки ничего тяжелее кисти и баночки оформительских красок, выглядел исключительно миролюбиво.

На следующий день, когда Магда приехала на вокзал проводить мужа, он долго и несмешно шутил, пространно рассуждал о международном положении, а потом порывисто поцеловал ее, пробормотал какие-то слова прощания и влился в толпу таких же как он серых шинелей, фуражек и брезентовых сумок, ожидавших посадки в присланный по разнарядке командования состав.

В тот же вечер Магде не хотелось никого видеть, хотя ее подруги по театру «Миллениум» собирались посидеть во французском кафе на Флорианской улице после очередного спектакля «Веселой пастушки». В этом спектакле у Магды была роль совсем небольшая — глуповатой гувернантки дочери немецкого барона, которую «Веселая пастушка» (ее роль, разумеется, исполняла несравненная Ада Файнгольд) постоянно ставила в глупое положение, и Магда с легким сердцем передала ее на этот вечер дублерше. Посмотреть веселый спектакль о том, как красавица-полька обводит вокруг пальца глупого и напыщенного барона немца, а так же уводит жениха у его еще более глупой и откровенно несимпатичной дочери, собирался чуть ли не весь Краков, и даже газеты разразились хвалебными рецензиями, отмечая так же великолепные декорации, выполненные талантливым художником-оформителем Тадеушем Езерницким, который в этот роковой для Отчизны час был призван в ряды Войска Польского.

Несмотря на декорации, выполненные Тадеком, сама пьеса казалось Магде крайне пошлой, достойной разве что сельского балагана, но никак не театра, пусть и третьеразрядного.

Метек… он же граф Берлинг-Домбровски — завсегдатай всех актерских посиделок — где-то ошивался в пригороде Кракова на сборах Резервного полка, которое, как предполагалось, даст решительный бой германским полчищам, если те только посмеют приблизится к Кракову. Но, поскольку вероятность такого развития событий, по общему мнению, попросту не существовала, то в Резервный полк посылались или пожилые добровольцы или не годные к строевой службе, как, к примеру, Метек. Метек в свое время вместе с дипломом инженера получил и погоны поручика, посему был направлен в штаб полка.

Мариан Висняк, репортер светской хроники из Нова Трибуна, богемный кокаинист и кумир девушек из кордебалета, тоже отбыл в действующую армию. За день до отъезда он объявился в театре с огромным ворохом букетов, оставив без товара по меньшей мере полдюжины цветочниц. Магде достался букет поздних красных роз, которые Мариан вручил ей в гримерной, картинно встав на одно колено и припав губами к ее руке. Армейское командование сочло за благо не давать Мариану оружие, его задачей было живописать суровые армейские будни и телеграфировать репортажи в свою родную редакцию. Мариан святился счастьем, новенькая форма сидела на нем так, словно журналист всю жизнь провел, маршируя на плацу. Было ясно, что даже если Мариан Висняк и получает удовольствие от постоянного вращения в кругах краковской богемы, то как профессиональный журналист, давно мечтает о репортерской славе. Намечающаяся война с германскими выскочками, несомненно, даст ему такой шанс.

Так что оставался один только Хохлик. Какая-никакая, а все же компания.

— Прекрати называть меня Хохлик! — уже в который раз заявил чертенок, примостившись на краю тяжелой чугунной ванны, в то время как Магда намыливала непослушные рыжие волосы большим куском душистого розового мыла.

— А как тебя мне называть? Хохлик и есть Хохлик… — пожала плечами Магда и почти полностью погрузилась в ванну, оставив лишь только лицо на поверхности воды

— Ну называй меня, допустим, Люцифер… — Хохлик задрал голову в верх, окинул взглядом тусклую электрическую лампочку и почесал козлиную бородку. — Для тебя можно — Люцик!

— Люцифер — это твоя несбыточная мечта. Я и не предполагала, что у таких как ты может быть мания величия! — усмехнулась Магда и почувствовала, что страшное напряжение, вызванное отъездом Тадека и непонятными перспективами на будущее, постепенно отступает.

— У нас не может быть никакой мечты. Ты же знаешь. Мы такой ерундой не занимаемся. — отрезал Хохлик. — А мания величия — это уже закон мироздания, тут даже мы ничего с этим поделать не можем.

— В любом случае — останешься Хохлик. А не хочешь будешь — Лелик! Но уж никак не Люцифер. — так же категорично заявила Магда и встала в полный рост в ванне.

Хохлик насупился и ничего не сказал.

— Хохлик… Что же будет дальше? Будет война? — почему-то шепотом спросила Магда и уселась на край ванной накинув на плечи мохнатое полотенце.

— Не знаю! Меня это абсолютно не касается! И тебя это тоже не должно волновать! Я тебе уже тридцать лет пытаюсь это объяснить! — каким-то писклявым голосом запричитал чертик.

— А меня касается! Я-полька! — заявила Магда и тряхнула копной мокрых огненно-рыжих волос.

— Ты — ведьма! — возразил Хохлик. — Ты, конечно, скажешь, что одно другому не мешает, и, конечно же, будешь неправа.

— Ну и иди ко всем чертям! — разгневалась Магда и легко толкнула Хохлика в плечо. Тот неуклюже плюхнулся в остывшую ванну.

— Ну ты совсем уже умом тронулась! — возмутился чертик и стал энергично колотить руками и ногами по воде, пытаясь выбраться из ванной. Это ему удавалось плохо и, наконец отчаявшись, Хохлик высунул голову из воды, простер руки к лампочке и возопил:

— Все! Утонул! Пал смертью храбрых!! А все потому, что никогда не боялся говорить в лицо слова правды!

После этого Магда, успевшая к тому времени накинуть купальный халат, вздохнула и, изловчившись, извлекла мокрого «правдоискателя» из ванны.

— Будешь говорить глупости — уши оторву! А пока вытирайся и пойдем играть в карты.

Примечания

2

Польская армейская фуражка с четырехугольным верхом. То же самое, что конфедератка.