Своенравная невеста

Мишель Смарт, 2015

Друзья со студенческих лет, состоятельные красавцы Рокко Монделли и Кристиан Маркос, меняют женщин, как перчатки. Но однажды очередной подругой Кристиана становится не кто-нибудь, а сестра Рокко, Алессандра. Найдет ли Кристиан путь к сердцу красавицы и смирится ли Рокко с выбором друга?

Глава 2

После ее слов воцарилась мертвая тишина.

Казалось, Кристиан вот-вот согнется пополам, словно от удара под дых.

Да, ее слова были именно таким ударом, подумала она.

Она сама не знала, как сумела продержаться весь этот день. Ее поддерживала лишь мысль о том, что она не должна испортить Рокко и Оливии лучший день в их жизни. Не должна.

Она всю жизнь старалась быть собранной на людях. Не считая сегодняшнего, самым трудным для нее был день похорон дедушки два месяца назад. Вокруг них толпились папарацци. Она не снимала темных очков до самого входа в церковь, не желая порадовать их возможностью сделать снимок, на котором они смогут здорово заработать. Даже когда Сандро, ее отец-алкоголик, явившийся на похороны пьяным, устроил безобразную сцену, она держалась. Тогда Кристиан и Зайед аккуратно вывели его с церемонии.

Кристиан тяжело опустился на кровать, обхватив голову руками.

— Пожалуйста, скажи что-нибудь! — умоляюще про шептала она. В ее глазах закипали слезы, и она яростно заморгала. Что бы ни случилось в ближайшие минуты, она не заплачет. Она и так плакала достаточно.

Его голубые глаза внимательно смотрели на нее.

— Давно ты узнала?

— Я некоторое время догадывалась… Но тест сделала только пару дней назад. — Она невесело засмеялась. — Даже три теста. Всякий раз я надеялась, что предыдущий ошибся.

Лишь после третьего теста она бросилась на кровать и разрыдалась.

— Ты была у врача?

— Еще нет. — Она закусила губу. Две недели она отказывалась признать, что задержка случилась у нее не просто так. Еще две недели она собиралась с духом, чтобы наконец переступить порог аптеки.

Она никогда не верила, что ей суждено стать матерью. Материнство предполагало постоянные отношения с мужчиной, а она предпочитала их избегать.

— Но ты уверена?

— Да.

Когда реальность произошедшего проникла в ее потрясенное сознание, слезы тут же прекратились.

Внутри ее зародилась новая жизнь.

Чем бы ни закончился разговор с Кристианом, одно было ясно: эта жизнь, ее ребенок, — часть ее. Она даже не представляла, какие чувства принесет ей весть о беременности. Она уже любила его, этого маленького незнакомца, поселившегося в ней, и была готова на все, чтобы вырастить и защитить его.

Тишину в комнате нарушало лишь тяжелое дыхание Кристиана. Она еще никогда не видела его лицо — лицо одного из самых красивых мужчин в Европе — таким пустым.

— Прости меня.

Он сдвинул брови:

— За что?

— Это из-за меня. — С усилием она заставила себя посмотреть ему прямо в глаза. — Я не вовремя выпила таблетку.

Покачав головой, он взъерошил пальцами свои волосы:

— Почему же ты мне не сказала?

— Я не знала, что это так опасно.

— Не знала? Да это же основы биологии! — Он чертыхнулся вполголоса.

— Мне выписали эти таблетки из-за болезненных месячных, а не для контрацепции.

— Ты должна была сказать мне. Theos, если бы я знал, что ты пьешь их нерегулярно, я бы воспользовался презервативом.

— Мне правда жаль.

Его пальцы сжались в кулаки, костяшки побелели. Алессандра видела, что он вот-вот готов взорваться.

— Не обвиняй только себя, — наконец сказал он. — Виноваты мы оба. Мне следовало использовать презерватив, как обычно.

Алессандра закрыла глаза, пытаясь отогнать картины, на которых он был с другими женщинами.

— Кристиан… одна я не справлюсь, — проговорила она. — Мне нужна твоя помощь. Не деньгами… другая.

С деньгами вопросов не было. Она справится. У нее своя квартира, ее карьера на взлете…

Открыв глаза, она взглянула на его все еще изумленное лицо:

— Я хочу, чтобы ты дал мне слово — честное слово, что не оставишь меня и ребенка.

Впрочем, подумала она, это все равно будет лишь слово мужчины. А мужчины часто нарушают свои обещания. Конечно, он был отцом ее ребенка. Но ведь ее собственный отец был худшим из лжецов. Когда ее мать умирала, он обещал ей, что позаботится о детях, никогда их не бросит… И это была самая ужасная его ложь.

Лишь двоим мужчинам она могла доверять — брату и дедушке. И когда не так давно она узнала, что у деда были собственные мрачные тайны, это разбило ей сердце.

Если бы не смерть дедушки, она никогда не переспала бы с Кристианом. Она наткнулась на него в главном офисе модного дома «Монделли», после встречи с креативным директором компании, с которым она обсуждала предстоящую съемку для рекламной кампании. Кристиан заехал в «Монделли», чтобы позвать брата развлечься, но Рокко был в Нью-Йорке. А она… она никак не могла справиться с болью после смерти деда, и вечер с Кристианом был отличной возможностью хоть ненадолго отвлечься. Поэтому она быстренько уговорила Кристиана прихватить вместо Рокко ее. Она и представить себе не могла, что отправится с ним в постель.

Но это случилось. И теперь и ей, и Кристиану предстоит платить по счетам.

Она с нетерпением ждала, когда он скажет хоть слово. Внешне он был спокоен, но глаза смотрели настороженно. Она не могла ничего прочесть в его лице.

— Если о моей беременности узнают, на меня тут же налетят журналисты. Я уже пережила один такой скан дал и второго не переживу. Просто не могу.

От одного воспоминания о давних событиях у нее вспотели ладони, а в желудке неприятно заныло. О, она отлично помнила те ужасные дни, когда папарацци осаждали виллу Монделли, сделав ее пленницей в собственном доме. Ей никогда не было так страшно и одиноко.

— Если я смогу надеяться, что ты поддержишь нас, когда это потребуется мне или ребенку, я снова смогу заснуть, — произнесла она.

Кристиан взял бутылку с бурбоном, достал бокал и, щедро плеснув туда жидкости, протянул ей. Она покачала головой.

— Ну конечно. — Он жадно отпил сам. — Ты же беременна. Ты сегодня не пила?

— Маленький бокал шампанского, для тостов, — и все.

Поднявшись, он подошел к окну и стал задумчиво разглядывать открывавшийся вид.

— Ты мне поможешь? — настойчивее спросила Алессандра. Она должна была это узнать, хоть и не представляла, что будет делать, если он откажет ей. Сломается? Уйдет в монастырь? Нет, она не сделает ни того ни другого. Ради зародившейся в ней жизни она выдержит.

— Так что? Ты поддержишь ребенка? Ты станешь ему отцом?

У Кристиана звенело в ушах. Звон не умолкал с того момента, как Алессандра сообщила ему о своей беременности. Он смотрел на ее пока еще плоский живот под сиреневым платьем. Ничто пока не говорило о том, что там, внутри, зародилась новая жизнь.

Жизнь, которую они создали вместе.

Его ребенок.

Он станет отцом.

Подумав об этом, он вдруг вспомнил собственного отца. Он ушел из семьи, когда Кристиан был еще совсем малышом, и память не сохранила черт его лица. В его жизни от отца не осталось ничего, даже фотографий: мать сожгла их все. С детства они с матерью были вдвоем. Жизнь матери была полна обиды и злости. Она стала такой потому, что отец бросил их.

Он никогда так не поступит.

Он поднял взгляд и посмотрел Алессандре прямо в глаза, полные страха и неуверенности. Она изо всех сил пыталась казаться храброй, но руки у нее дрожали. Она то и дело прикусывала нижнюю губу в ожидании ответа.

Он знал, как он должен ответить.

— Да, — кивнул он. — Я поддержу и тебя, и ребенка. Но взамен я прошу тебя выйти за меня замуж.

Гребень, поддерживавший волосы Алессандры, слегка царапал ее кожу с самого утра, но сейчас эта боль почему-то показалась ей невыносимой, и она выдернула его, вскакивая и убирая волосы с лица. Она молчала, не в силах подобрать слова.

— Понимаю, для тебя это шок, — наконец проговорила она. — Но брак?..

— Да, брак.

Она покачала головой:

— Пожалуйста, не говори того, о чем утром, взглянув на ситуацию трезво, будешь жалеть.

— Утром ничего не изменится. Ты по-прежнему будешь беременна.

— И по-прежнему не захочу выходить за тебя.

— Алессандра, — он старался говорить сдержанно, — подумай сама! Это же очевидно. После нашей свадьбы у ребенка будет статус.

— Мы живем не в девятнадцатом веке. Теперь ни кто не смотрит косо на детей, рожденных вне брака.

В глазах Кристиана сверкнуло чувство, которого она не понимала.

— Ребенку нужны оба родителя. Ты знаешь это не хуже меня.

Ей хватило бы и одного, горько подумала Алессандра. Ее отец был жив, но он так и не стал для нее настоящим папой. Он отказался от нее сразу же после рождения. К моменту, когда ей исполнилось год, он успел пропить и проиграть их дом, отдав ее и Рокко на попечение собственного пожилого отца.

Ей казалось, что она внезапно получила удар под дых. Предложение пожениться было последним, чего она ожидала от Кристиана. Максимум, на что она рассчитывала, — открытая поддержка для нее и ребенка, да и это казалось ей недостижимой мечтой, учитывая, что Кристиан Маркос боялся серьезных отношений как огня. На его фоне сам Казанова показался бы монахом. Ни на что более серьезное она не надеялась и была готова к тому, что Кристиан будет появляться в их с ребенком жизни когда захочет и так же неожиданно исчезать. Она готова была просить его не представлять ребенка многочисленной веренице «тетушек». Словом, она была готова к любому сценарию. Кроме предложения о браке.

— Кристиан, будь реалистом. Брак — это…

— То, чего мы оба не хотим. — Он спокойно встретил ее взгляд.

Она ясно помнила их разговор о браке в ту самую ночь, когда был зачат их ребенок. «Дураки» был лишь один из многих эпитетов, которыми они награждали тех, кто добровольно связывает себя семейными узами. Они даже подняли тост за это редкостное единство их взглядов.

— Точно. Это то, чего не хочет ни один из нас.

Скривившись, он допил виски:

— Ни ты, ни я не хотим брака в обычном смысле слова. Но если мы поженимся ради ребенка, это не помешает каждому из нас идти своей дорогой. Мы не будем обещать друг другу навеки быть вместе — мы лишь поклянемся, что всегда будем рядом с ребенком.

— Но брак?..

— Брак объяснит твою беременность и поможет избежать скандала. Конечно, журналисты набросятся на такой сюжет, но они будут не столь безжалостны к тебе.

— Если ты просто признаешь отцовство, будет то же самое. Сейчас мне только это и нужно. Чтобы ты признал себя отцом ребенка. Все остальное мы можем обсудить потом. Времени еще много.

— А как насчет того, что нужно мне? — с вызовом спросил он. — Ты сообщаешь мне, что я стану отцом и тебе нужна моя поддержка. Я предлагаю тебе максимальную поддержку — брак, — но ты отвергаешь ее!

— Что нужно тебе? — Она явно смутилась. — Что ты получишь от этой свадьбы?

— Возможность быть отцом, — пожал плечами Кристиан. — Я построил многомиллиардный бизнес, но мне некому его передать.

— Деньги! — Она не скрывала презрения. Деньги — единственное, что доставляло ему больше удовольствия, чем бесконечные интрижки.

Его голубые глаза сверкнули.

— Нет. Наследство. Но даже если бы я не был богат, я все равно захотел бы жениться на тебе. Я знаю, каково это — расти без отца, и не хочу обрекать на это своего ребенка. Я хочу, чтобы мой сын или дочь носили мое имя. Хочу знать, что этот ребенок — мой.

Как он сумел проделать это? Нет, не зря он слыл одним из самых выдающихся умов в финансовом мире. Он работал с деньгами каждый день и был всемирно признанным финансовым гением, к чьим советам прислушивались все крупные корпорации в самых разных сферах бизнеса.

Она много дней умирала, обдумывая бесконечные варианты. А он мгновенно понял ситуацию и проанализировал все до деталей. Раньше она знала его лишь как одного из друзей брата. Эта его сторона открылась перед ней впервые.

Но сейчас ее это не радовало.

— Ты можешь быть отцом, не заключая со мной брак.

— Ты с таким же успехом можешь быть матерью-одиночкой, не получая никакой поддержки, помимо финансовой, — отпарировал он, и в его голосе почувствовались предупреждающие нотки.

— Я уже сказала, что мне не нужны твои деньги!

Кристиан глубоко вздохнул:

— Я пытаюсь действовать так, как будет правильно в этой ситуации. Я не собираюсь заставлять тебя вы ходить за меня, но я должен думать о ребенке. Он за служивает стабильной жизни, и брак даст ему это. Или твоя свобода важнее?

Кристиан заметил, как после этих слов вытянулось лицо Алессандры. Он не винил ее. Он просто был готов говорить все, что требовалось, чтобы добиться ее согласия.

Theos, еще час назад он был уверен, что одна мысль о браке заставит его в ужасе бежать отсюда до Гонконга! И вот теперь он буквально заставляет ее выйти за него замуж!

— Это несправедливо, — хрипло проговорила она.

— Жизнь вообще несправедлива, — откликнулся Кристиан. Уж он-то это знал. — Не обязательно превращать брак в тюрьму для нас обоих. Ты сможешь и дальше заниматься своей карьерой.

— Как это благородно с твоей стороны! Что ж, я тоже не буду заставлять тебя отказываться от карьеры.

Он предпочел не заметить ее сарказма, понимая, что его причина — страх. Если для него мир перевернулся, то можно представить себе, что это значит для нее! Ведь именно ей предстояло выносить ребенка и дать ему жизнь.

Он думал о ребенке. Сам Кристиан рос, зная, что где-то там живет человек, который стал его отцом и который не захотел иметь с ним, своим сыном, дела. Он не понимал этого никогда, даже сейчас.

У него ушло немало лет, чтобы принять это как очередной факт, но в детстве эта мысль доставляла ему боль. Он никогда не заставит своего ребенка ощутить нечто подобное. Его ребенок будет расти в любви и безопасности, рядом с двумя родителями, которые будут любить и защищать его.

Глядя, как Алессандра неосознанно положила руку на живот, словно пытаясь защитить своего еще не рожденного младенца, он понял, что ее материнские чувства глубоки уже сейчас.

Их ребенок. Его обязанность. Нет, их общая.

— Когда мы поженимся, мы будем уникальной парой… — начал он.

— Не говори об этом как о чем-то решенном. Брак меняет все. Это не просто подписи на листе бумаги и обмен драгоценностями. Есть юридические последствия…

— Именно они мне и нужны. Я хочу, чтобы мой ребенок знал: родители любили его достаточно сильно, чтобы ради него создать настоящую семью.

— Это уже слишком. — Алессандра поднялась.

У него кольнуло в груди, когда он увидел, что она вся дрожит, мучительно пытаясь сдержать свои чувства, — точно так же, как на похоронах деда. Ее сияющие волосы в беспорядке рассыпались по плечам, золотистая кожа побледнела.

Он совсем не хотел причинять ей боль, но он был глубоко уверен, что его план — единственно верный.

— Мне надо переспать с этим, — сказала она. В ее глазах плескалось беспокойство, обычно незаметный итальянский акцент был явственно слышен. — Я не могу вот так сразу согласиться. К тому же ты еще можешь передумать. Я огорошила тебя новостью, но утром все будет выглядеть иначе.

У него на языке вертелся с десяток доводов, которыми он мог бы припугнуть ее, заставив принять его предложение. Но он сдержался. Не стоит усиливать ее враждебность. Впрочем, одну мысль он, пожалуй, выскажет…

— Я не передумаю, но ты, конечно, можешь пере спать с этой мыслью. Но, лежа в постели, подумай вот о чем: если ты выйдешь за меня, скандала удастся из бежать. Если же ты откажешь мне, пресса распнет тебя, а заодно вываляет в грязи и дом «Монделли». Ты хочешь вновь пройти через это? Хочешь втянуть в это Рокко?

Она замерла, с гневом глядя на него.

— Ты хочешь вала сплетен о том, кто отец? — продолжал Кристиан. — Хочешь, чтобы они вспомнили старый скандал и стали гадать, не замутила ли ты вновь интрижку с женатым?

— Но я никогда…

Ему было больно видеть, как страдание и замешательство исказили ее лицо. Но у него не было выбора.

— Ты знаешь толк в грязных приемах, — произнесла она наконец.

— Если бы это было не так, я бы так и остался в Греции. Если ты откажешь мне, тебе придется иметь дело с репортерами. Внимание всего мира будет приковано к тебе. Я же не буду делать никаких признаний до рождения ребенка.

Алессандра с трудом сглотнула и кинула на него ненавидящий взгляд:

— Не думай, что сможешь шантажировать меня, Маркос.

— Я не хочу тебя шантажировать. Но у меня нет выбора, — отозвался он, чувствуя жгучую боль в груди от ее слов.

Подойдя к двери, Алессандра взялась за ручку:

— Я иду к себе. Я отвечу тебе утром.

— Ответ может быть только один.

— И все же тебе придется его дождаться.