Почтальон vs Редактор

Муханов, 2019

Эта книга – о том, как создается история людей и событий. Почему достаточно лишь одной невероятной случайности, которая в итоге вдруг определяет глобальный сдвиг? Есть ли неведомая сила, способная менять то, что, казалось, уже было предопределено человечеству? Герои романа, вымышленные и реально существовавшие, в трёх судьбоносных для России исторических эпохах (Война 1812 года, Великая Отечественная война, наше время), тесно переплетая свои действия, ищут ответы на эти вопросы. Способны ли они, слыша таинственный голос, идущий сквозь время и расстояние, только передать его послание власть имущим, или же готовы действовать сами, правя полотно истории? И могут ли они, зная будущее, изменить прошлое? Содержит нецензурную брань.

Глава 2

1943 г., Евгений Соболев

Впереди и внизу ярко пылало, клубилось и полыхало оранжево-черное море огня, обрамленное дымом и летящими во все стороны комьями земли, щепами и обломками. Звено штурмовиков заходило на это море, отчаянно урча моторами и подсвечивая его трассирующими очередями из бортовых пулеметов. Внизу, куда не кинь взгляд, было нагромождение наступающей техники, копошащихся среди нее черных и зеленых фигурок солдат, тонких нитей окопов и проволочных заграждений, грязно-коричневых пятен огневых точек. Семерка ИЛ-ов² неудачно била бомбами, пушками и ракетами по тяжело ползущему вперед немецкому танковому клину, наступающему встык между позиций обороны двух советских дивизий. Несколько сделанных подряд заходов на цель обрушили вниз облака кипящего и шипящего железа и свинца, но кабанья голова из почти пятидесяти бронированных машин неуклонно продолжала движение вперед. Уже начинающее садиться солнце тускло просвечивало через пелену черных дымов, все вокруг ревело, трещало и рвалось на мелкие брызги осколков и человеческих криков.

Здесь, в районе севернее Курска, разворачивалось невиданное ранее в истории войн³: все самые современные технологии уничтожения человека человеком скопились в виде сотен новейших бронированных монстров-танков и самоходок, а также тысяч пушечных стволов, миллионов бомб и снарядов и сотен тысяч людей, пускающих все это в ход друг против друга.

У Женьки Соболева этот боевой вылет был всего вторым. Сам Женька, молодой белобрысый лейтенант со слегка кустистыми бровями и умным внимательным взглядом исподлобья считал его первым. Про реальный первый вспоминать особо не хотелось: три месяца назад совсем юный девятнадцатилетний летчик едва не сгорел, причем в него ничего не попадало, а заклинила и рванула при выпуске в люке фугасная авиабомба, и Евгений едва посадил объятую пламенем машину на открытую поляну где-то в лесу южнее Воронежа, но всего в десятке километров от полкового аэродрома и на своей территории, по счастью. Сам слегка обгорел, с левой руки кожа облезла как перчатка, но больше осталось обиды: в бой не вступил, пострелять-покидать бомбы с ракетами не смог за свою Родину, машину, хоть и не по своей вине, но загубил, сам на койку попал. Из полевого госпиталя, уже через три дня, оклемавшись, стал проситься обратно в полк. Все воюют, а он здесь на койке прохлаждается, хотя руки-ноги-голова целы и в порядке.

Вот и сейчас сразу же не повезло. На взлете не убралось левое шасси, и пока Соболев перекрикивался по рации с комполка и инженером эскадрильи, все остальные ИЛ-ы уже ушли на линию боевого соприкосновения.

— Нагоняй их, штурмуй, и там как сложится! — приказал комполка Поварков, и Женька его прекрасно понял.

Конечно, начальству сейчас главное отбомбиться по противнику, а сядет или нет летчик после этого — дело десятое, учитывая обстановочку на фронте. Самолет ему дали самый старый в полку, еще одноместный, много раз латанный–перелатанный, уже дважды садившийся на фюзеляж, один раз даже с капотированием⁴. А что поделать — все новые машины в полку заняты, спасибо, что хоть эту выделили, а то вообще не летал бы. И Соболев, три раза плюнув через левое (старая привычка, еще бабушка в родной уральской деревне научила, от беды), бодро вскочил в кабину и задвинул фонарь.

А потом — уже привычное радостное ощущение взлета, привычная тяжесть самолета, до завязки нагруженного контейнерами с ПТАБами⁵, легкий набор высоты после отрыва от земли и непривычный звук закрытия шасси, после горящая лампочка о том, что одно колесо так и не убралось. И полет до линии фронта в одиночку, без ведущего, как будто все эти 20 минут сам с собой размышлял и прощался: знал, что или не долетит, или если долетит, то собьют из зенитки, или если не собьют, то накроют «мессеры» в квадрате штурмовки, или если не накроют, то обратно не долетит, или если долетит, то не сядет…. В общем, в таком настроении он и подошел к указанной цели.

Своих самолетов уже в воздухе не было. Они, воткнувшись в израненную землю, догорали теперь дымными кострами, раскинув крылья, как обгоревшие пальцы рук. Внизу Женька увидел два почти рядом, а примерно в километре от них и третье место падения, и сразу понял, что там лежат его боевые товарищи. Он летел без стрелка, но и стрелок ему не помог бы, будь он здесь всего 15 минут назад. А теперь он один, совсем один, и куда лететь, не знает. Наверное, подумал он, истребители прикрытия, как это часто бывало, бросив свои штурмовики вошли в воздушный бой, и ребята попали под атаку другой группы «мессеров» в момент захода на цели. Стало тоскливо. И тут как будто кто-то толкнул Евгения в самый затылок. Он удивленно повернулся, надеясь, что его не атакуют сзади, и вдруг почувствовал, просто ощутил, что ему надо на три с половиной километра на северо-восток, к вон тому куску леса, чернеющему вдали. Он глянул вперед, назад, повертел головой во все стороны — небо вокруг было на удивление чистым и пустым. Как будто и не шел здесь совсем недавно яростный воздушный бой, не пронизывали его цветные трассы выстрелов пушек и пулеметов, не срывались вниз, оставляя прощальный дымный след, самолеты, не гибли, крича от ужаса и паскудно ругаясь в последний раз перед ударом о землю, летчики. И тогда, закусив губу от нахлынувшей злости, Соболев направил самолет туда, куда кто-то ему только что подсказал.

— Снижайся до бреющего! — был следующий приказ. И опять, это не радио, это тот же тихий, но как будто не терпящий возражений голос у него в голове. Женька, убрав газ, аккуратно снизил свой ИЛ до ста метров. Слышался шум ветра, натужно гудел мотор. Кромка лесного массива быстро приближалась. И тут он увидел: внизу, как на параде, неумолимо рыча и поднимая облака пыли, к линии фронта шел танковый клин. Впереди, как огромные черепахи, двигались несколько новых «тигров» — их квадратные угловатые формы Евгений узнал сразу, накануне на инструктаже эскадрильи комэск Вася Попков показывал и все рассказывал про эти новые немецкие чудо-танки. Сверху они казались невероятно красивыми: грациозная мощь, помноженная на ужас от их появления здесь, готовых смять и растоптать в пыль нашу оборону. Чуть далее, будто прячась за колоссальную «тигриную» броню, ползли другие танки, размером поменьше, но такой же внушительной мощи. Посередине и немного позади, прикрываясь, шли несколько тяжелых бронетранспортеров с взводами немецкой пехоты. Меньше чем через час вся эта грозная сила должна была добраться до позиций нашей обороны, прорвать ее и двигаться дальше. Но теперь на нее заходил всего один маленький самолет, несущий смерть в подвешенных к крыльям квадратных контейнерах.

Новой команды от неизвестного внутреннего голоса Жене не потребовалось: немцы были как на ладони, и от осознания этого он весь затрясся, завибрировал, руки, держащие штурвал, вспотели и задрожали в предвкушении атаки. Забыв обо всем, попытавшись собраться и сконцентрироваться только на цели, он повел свой ИЛ на первый заход, заранее спланировав атаку в два. Прочертив в воздухе диагональ к курсу вражеских танков и поравнявшись с ними, Соболев плавно нажал кнопку электросбрасывателя для выпуска бомб из всех 4-х контейнеров и сразу же бросил самолет в горку, поднимая его вверх для разворота и второго захода на клин. Внизу распускались бело-оранжевые цветы разрывов: почти 200 ПТАБов накрыли технику немцев, подобно огненному смерчу.

— Уходи быстро! — услышал Евгений тот же голос. — Лети, к своим!

Но азарт боя уже захватил сознание молодого летчика, делая левый вираж в сторону от противника, он невольно глянул и увидел внизу просто невероятный результат своей штурмовки: два головных «тигра» горели с пробитыми сверху башнями, третий, кажется, крутился на месте с перебитой гусеницей. Чуть дальше поднимался дым из корпусов пяти или шести других танков, а за ними стояли превращенные в месиво остовы от трех бронемашин, вокруг которых суетились черные фигурки солдат. Самолет почти развернулся для второго захода, Евгений приготовился стрелять из бортовых пушек. В голове мелькнула уже собственная тщеславная мысль:

— Если подтвердят штурмовку, то этот вылет точно на Красную Звезду, а то и Героя дадут…! — но тут же сильнейший удар потряс весь корпус машины и огненные брызги от попавшего прямо в мотор зенитного снаряда полетели, казалось, прямо в лицо Женьке.

Вираж был почти закончен, и ИЛ-2 с уже остановившимся винтом, поврежденным осколками хвостом и полностью потерянным управлением на относительно небольшой скорости стал врезаться в лес, ломая верхушки берез и сосен. Плоскости и корпус самолета отскочили моментально, а бронекабина с откинувшимся назад Евгением пролетела вперед по инерции еще метров триста, и, кувыркаясь, рухнула в небольшой овражек, покрытый густыми зарослями орешника. На мгновение перед глазами Соболева наступила чернота.

Но перед тем, как свет в глазах Евгения померк, он уже угасающим сознанием уловил непонятные слова: «Грядущее грядет», как будто произнесенные этим же странным голосом, только что отзвучавшим в его голове.

2

Здесь и далее по тексту имеется ввиду советский самолет-штурмовик ИЛ-2.

3

Действие происходит во время сражения на северном фасе Курской дуги, между войсками К.К.Рокоссовского (СССР) и В.Моделя (Германия), 5-18 июля 1943 года

5

ПТАБ — советская противотанковая авиационная бомба, предназначенная для поражения бронетехники с помощью кумулятивного эффекта, масса 1,5 кг.

4

Капотирование — аварийное опрокидывание самолета на «нос» при посадке