Руки, полные дождя

Мэй, 2023

Аид поет в группе, найдя свою возлюбленную Персефону. У Сета ночной клуб, Анубис разъезжает на мотоцикле по бесконечным дорогам. После победы над Кроносом царства мертвых продолжают разрушаться. Равновесие пошатнулось. Настала пора разобраться с тем, кто же на самом деле за всем стоит.

7

Персефона любила мотоциклы.

Точнее, она любила всё, что могло дать ощущение стремительного полёта, когда кажется, ты вне этой вселенной, но в то же время пронзительно чётко её часть. Гадес относился к этому спокойно, но не разделял. Даже в нынешнее время предпочитал тёплый салон машины, пропахший землёй и орехами.

Обычно Сет с удовольствием искал что-то новое, современное и скоростное. Персефона помнила, с каким небрежным изяществом он держался в седле, хотя лошади больше любили Гадеса и Анубиса. Видимо, была у животных какая-то извращённая тяга к богам смерти.

Персефона помнила, как однажды, когда машины начали появляться, Сет купил одну и с восторгом рассказывал об этом Гадесу. Они гоняли по тогда ещё не очень хорошим дорогам, а однажды разбились. Персефона ощутила холодную тупую боль, когда тело Гадеса умерло. И тепло, едва божественная сущность вернулась в тело и сердце вновь забилось.

Анубис обошёл стороной повозки и машины, но, когда впервые сел на мотоцикл, который показал ему Сет, это сразу стало любовью. По крайней мере, так рассказывала Нефтида.

С тех пор у Сета всегда был мотоцикл. Он не ездил на нём сам, но дожидался, когда из Дуата приходил Анубис. И Персефона не упускала возможности с ним покататься.

— Твоя одежда не подходит для прогулок.

Они вышли из клуба, окунаясь в прохладу ночи. Дышащую влагой, но без дождя.

Персефона и сама знала, что её лёгкая курточка не очень греет, но другой при ней не было. Хорошо хоть в тёмных джинсах, а не в юбке. Она задрала нос и фыркнула, выражая, что думает о каком-то там соответствии. Прищурилась:

— Ты ведь поговорить хотел.

Кажется, Анубис смутился. Опустил голову, рассматривая ботинки:

— Ну… да. Но это подождёт. Давай сначала прокатимся.

Достав из кармана резинку, Персефона завязала густые рыжие волосы в хвост и вскинула голову:

— Я готова!

Анубис таскал с собой второй шлем: Амон мотоциклы не особо любил, предпочитая машины, которые водил не он, а вот Сета Анубис порой подвозил. И Гора, с тех пор как он здесь. Персефона не знала, насколько Гору по вкусу такой транспорт, или ему плевать, на чём добираться из точки А в точку Б.

Дороги с Анубисом ощущались иначе. Не так, как с другими. Он был богом-проводником, даже когда сам не собирался никуда проводить.

Они проехали через лондонский центр, постоянно останавливаясь на светофорах, и Персефона почти физически чувствовала нетерпение Анубиса и мотоцикла. Она и сама разделяла это ощущение. Хотелось сорваться вперёд, без ограничений, без сдерживания.

На влажной дороге отражались городские огни, кожаная куртка Анубиса поскрипывала, а мотор байка рычал, как дикий зверь, готовый к рывку. Бежать и преследовать, чтобы потом разорвать добычу. Хищник, с которым Анубис управлялся так же непринуждённо, как сама Персефона с Цербером.

Прошедший утром дождь прибил листья с деревьев, и теперь они лежали вдоль тротуаров. В воздухе уже носился их густой запах, смешиваясь с ароматами выпечки и кофе из заведений вдоль дороги.

Мотоцикл выехал на окраину и понёсся дальше, мимо пригородных домиков и вдоль куда более тёмных дорог, которые выхватывал фарами. Персефона быстро потеряла чувство направления, но доверяла Анубису. Она ощущала, как он выпускает силу, позволяет тёмным крыльям распахиваться, добавляя скорости. Персефона даже не была уверена, что шины всё ещё касаются асфальта.

Улыбаясь, она присоединяла и собственную силу, запах карамели и перестук костей, ощущение подгнивших цветов.

У неё как раз начинали мёрзнуть руки, когда Анубис плавно остановился на обочине. Выпрямившись, Персефона огляделась, но не смогла понять, где они. В обе стороны от дороги уходили тёмные поля.

— Перекур?

Она кивнула, и Анубис слез с мотоцикла, сжимая снятый шлем подмышкой. Он достал сигареты и закурил, выпуская дым в звёздное небо.

Персефона потирала руки друг о друга, радуясь, что захватила тёплые вязаные перчатки. На ветру они почти не согревали, но лучше, чем ничего. Лёгкий шарфик цвета бычьей крови немного сбился, и Персефона его поправила.

Анубис молча предложил сигареты, но Персефона покачала головой. Она не любила вкус.

На дороге никого, машины мимо проносились крайне редко, так что Персефона, не снимая перчаток, сделала несколько быстрых движений, направляя силу. И в её руки устремились пожухлые листья, из которых она начала плести венок.

Если с Амоном приятно поболтать ни о чём или о важном, то с Анубисом уютнее молчать. Тишина не казалась давящей. Она скручивалась колечками вместе с дымом, оседала на чёрном баке мотоцикла и сплеталась меж пальцев Персефоны вместе с упругими черенками кленовых листьев.

— Уже привыкла, что ты теперь богиня?

Голос Анубиса звучал хрипловато после долгого молчания и сигареты. Персефона вздрогнула, но быстро поняла, о чём он. Её руки продолжили проворно сплетать венок:

— Не чувствую разницы.

— Ну, можем тебя убить.

— Очень смешно!

Не бояться смерти Персефона пока не научилась. Слишком непривычно ощущалась мысль о том, что теперь она стала такой же богиней, как все другие. Она вернётся в этом же теле. Теперь не требуется проводить часть жизни с Деметрой, а часть с Гадесом, она, и только она решает, что ей делать, как жить и куда идти.

Деметра звонила или наносила визиты довольно часто и почти каждый раз прозрачно намекала, что готова к возвращению дочери домой. Она не могла понять, что никто не заставлял Персефону уходить. Она сама жаждала любви и тьмы, она сама предлагала искушение и смерть. Принимала их, когда собственной рукой отправляла в рот очередное гранатовое зёрнышко и по подбородку сбегала алая струйка сока.

Богиня весны и королева Подземного мира. Дочь плодородия и жена смерти.

— Мне нравится, — честно сказала Персефона. — Могу не думать о том, что придётся уходить и снова переживать цикл. Он был… утомителен. Хотя конечность жизни добавляла остроты.

— Ты можешь поговорить с Гекатой. Она снова напомнит о конечности даже божественной жизни.

— Пока мы с Аидом почти всё время в Подземном мире, — Персефона вернулась к венку. — Ему там нравится, но мне бы не хотелось проводить так всё время.

— Тянет к настоящему небу?

— Что-то вроде того. Хотя жить в Подземном мире куда дешевле, чем в Лондоне.

— О да! — улыбнулся Анубис. — Сет на днях ворчал, когда пришли счета.

— Он во все времена умел приспосабливаться и строить бизнес из ничего.

— Не волнуйся, Сеф, если захочешь поработать, могу поговорить с Сетом, пойдёшь к нам официанткой.

Анубис весело подмигнул, и пирсинг на его лице мерцал в свете фар.

— Ну тебя, — фыркнула Персефона. — Вы сговорились. Нефтида уже звала к себе в галерею. Амон предлагал выращивать травы и продавать онлайн.

— Для него актуальный вопрос. Амон жаловался, что почти израсходовал скопленные на счёте деньги, и надо либо удачно их вложить, либо чем-то заняться. Мне кажется, он много потратил на Эбби и ему попросту скучно.

Обычно это и становилось причиной, почему боги устраивались на вполне человеческие работы: им тоже надо на что-то жить, либо они чем-то интересовались. Целую вечность осваивать новое.

— А что… что с твоей жизнью как Софи? — спросил Анубис.

— Сейчас я должна была быть в колледже, но решила не поступать. Аид посоветовал не отказываться от идеи совсем, а пойти в следующем году, но я не знаю. Моя подруга Хелен уехала учиться и до сих пор поверить не может, что я нет! Кажется, она считает, что я влюбилась в странного парня и бросила привычную жизнь ради него. Хотя Хелен видела Аида, и ей-то он нравился.

Ещё какое-то время они точно смогут общаться с Хелен. Хотя Персефона прекрасно понимала, что позже придётся либо рассказать правду, в которую подруга не поверит, либо медленно перестать с ней общаться. Иначе скоро она заметит, что Персефона не стареет.

Что ж, поэтому боги предпочитают держаться других богов.

— Я когда-то пытался учиться в колледже, — задумчиво сказал Анубис. — Мне нравилось. Даже очень. Пока за неделю до выпускных экзаменов Осирис не вызвал обратно в Дуат. Говорил об ответственности и о том, что мне как проводнику надо обновлять дороги мертвецов.

Персефона могла понять Анубиса. У него не было цикла перерождений, но и он никогда не принадлежал себе и собственным выборам.

— Теперь я могу проводить среди людей столько времени, сколько хочу. Но как одновременно быть и владыкой мёртвых, и почти человеком?

— У Аида выходит.

— И у тебя. И ты лучше понимаешь, что такое человеческая жизнь. Может, ты что-то посоветуешь? Я так боюсь напортачить…

— Все мы совершаем ошибки. В них нет ничего страшного. А ты лучше многих можешь отыскать свой путь.

Персефона не была уверена, что это именно то, что ожидал услышать Анубис, но его улыбка преобразилась в искреннюю, из неё исчезла печаль:

— Спасибо.

Когда Анубис остался в мире людей, он первым делом решил, что ему нужна какая-то работа, так что Персефона полагала, он зря волнуется. Анубис один из самых сознательных богов, которых знала Персефона.

Хотя она понимала, о чём Анубис. Дуат будет его самой большой заботой, его ответственностью. Персефона видела, как Аид устремлялся в Подземный мир, стоило там возникнуть проблемам. Как защищал его границы и порядки. Боги смерти могут вести себя как люди, но они даже от других богов отличаются. У них есть их миры мёртвых.

Теперь понятно, почему Анубис хотел поговорить именно с ней. Но зря. Персефона сама пока не понимала, как ей оставаться одновременно и Софи, и королевой мёртвых. То ли пойти на следующий год в колледж, то ли заняться обустройством новой башни в Подземном мире. Или попытаться и то, и другое?

Листья проворно летели в руки Персефоны, и она быстро закончила венок. Хотя успела пожалеть, что не сняла перчатки, теперь шерсть вымокла.

— Он тебе, конечно, пойдёт, — заметил Анубис. — Но шлем надевать неудобно.

Фыркнув, Персефона повернулась и водрузила венок на голову Анубиса. Смотрелось весьма странно, а он ещё и резко выпрямился:

— Проклятье, он мокрый!

Быстро поняв ошибку, Персефона щёлкнула пальцами, и венок из пожухлых осенних листьев сменился на тёмные розы. На бархатных лепестках поблёскивали капельки влаги, точно в тон пирсингу на лице Анубиса.

— Даже не хочу знать, что это, — проворчал он. — Убирай свою цветочную магию, и поехали. Успеем к чаю.

Нефтида любила заканчивать вечера чаепитием, и Персефона знала, что на сегодня та специально отмеряла ягоды шиповника и сушёные листья смородины. Персефона взмахнула рукой, рассыпая венок розами.

— Не хочу опаздывать. Сможешь довезти нас быстро?

— Без проблем. Залезай.

Сняв бесполезные перчатки, Персефона снова надела шлем, затянула ремешки и устроилась за спиной Анубиса. Ей не хотелось смотреть по сторонам, она почти уткнулась в кожу, чувствуя запах дыма и чего-то густого, бальзамического.

Анубис оставался ещё и богом погребения.

Персефона ощущала движение, чувствовала, как они несутся сквозь ночь, и ей нравились поездки и скорость. Гадес пожимал плечами на любовь Персефоны к мотоциклам, а Сет улыбался уголками губ и произносил одну и ту же фразу.

Когда хочешь привести мысли в порядок, просто двигайся вперёд.

Двигайся.

Персефона не смогла бы точно объяснить, она почувствовала напряжение Анубиса или сама ощутила что-то. Они ехали ещё далеко от города, если судить по тому, что свет фонарей оставался жидким, а с их стороны дороги темнели кусты.

Персефона осторожно обернулась и поняла, что их мотоцикл освещается фарами идущей позади машины. Та прибавила скорости, как будто хотела обогнать, и в этом не было ничего странного.

Пока, почти поравнявшись с ними, машина не сделала резкий рывок в сторону, так что Анубис с трудом остался на дороге, быстро сбросив скорость и оказавшись позади преследователей.

В следующий момент он прибавил газу, чтобы вырваться вперёд, и Персефона вцепилась крепче. Это было не совсем то, что она могла любить в поездках, но ей тоже категорически не нравилась машина, тёмная, с тонированными стёклами, которая устремилась за ними.

Анубис использовал силу, чтобы оторваться, но и машина не отставала, убеждая Персефону, что там за рулём не человек. Да и кому бы из людей пришло в голову их преследовать?

Огни проносились мимо смазанным пятном, а единственное, о чём могла думать Персефона, как бы не навернуться с мотоцикла. Она подозревала, потому и Анубис не делал резких поворотов и уходил очень плавно, опасаясь за Персефону.

Может, именно поэтому машина не отставала.

Она ещё пару раз попыталась сбросить их в кювет, и после очередного раза Анубис снизил скорость, наверняка тоже куда медленнее, чем мог бы, но Персефона была благодарна. Руки без перчаток совсем замёрзли и одеревенели, девушка не была уверена, что смогла бы удержаться.

Мотоцикл остановился, машина встала чуть впереди.

Анубис снял шлем и, не поворачиваясь, сказал:

— Будь готова. Если что, стартуем и обходим их.

— Хочешь поговорить?

— А тебе не интересно, что тут происходит?

По правде говоря, Персефону терзало любопытство. Кто мог выследить их на пустынной дороге за городом? Оставалась ещё небольшая надежда, что это местные решили поиграть.

Мысль истаяла, когда вместе с открывшейся дверцей в ночь вырвались сполохи теней. Гибкие щупальца, истаявшие чёрным дымом — демонстрация силы, чтобы показать, что это она.

Геката изменила своей любви к юбкам, на этот раз предпочла тёмные джинсы и чёрную водолазку. Обилие серебряных украшений осталось тем же: плотно охватывающие запястья широкие браслеты, кулоны с изображением Луны, длинные серьги-капельки. Тёмные волосы Геката собрала в высокий хвост.

Она шагала лёгкой походкой прогуливающегося человека, подошла близко, но стояла расслабленно. Скользнула взглядом по Анубису и посмотрела на Персефону:

— Здравствуй, сестра.

Персефона не говорила об этом с матерью, хотя наверняка зря. На тёмной дороге, продрогнув и сцепив заледеневшие руки, Персефона думала, как так вышло, что Деметра связалась с Зевсом и у них родилась Геката. Отцом самой Персефоны был смертный, но Геката называла её сестрой.

— Не лезь в это, — тихо посоветовала Геката. — Я не хочу, чтобы ты пострадала.

— Не поздно ли? Ты выпустила Кроноса.

— Я не хотела, чтобы он вредил тебе.

— А что насчёт Подземного мира? Ты разрушаешь его. Это мой дом.

— Это не твой дом. С тобой ничего не случится, если его не станет.

В глубине души Персефона знала, что это так. Гадес — владыка Подземного мира, он его создал, он им управлял. Персефона прежде всего богиня весны, она королева по мужу, а не по крови или праву создателя.

Но Подземный мир и её дом.

— Ты не понимаешь, — даже сама Персефона слышала, как наивно звучат её слова.

Геката улыбнулась и покачала головой:

— Это ты не понимаешь, Сеф.

Она ударила быстро, в запахе перезрелых ягод и шелесте папоротников у тёмных корней деревьев. Молниеносный выпад в сторону Анубиса, Персефона даже не поняла, что происходит, а в следующий момент уже увидела в руке Гекаты то ли нож, то ли кинжал, испачканный алым.

— Мне не нужна твоя смерть, принц мёртвых. Мне нужна твоя кровь.

Анубис ахнул и прислонился к мотоциклу, согнувшись. Но выглядел скорее удивлённым, нежели смертельно раненным. Персефона кинулась к нему, но Анубис крепко держался на ногах. Он отнял руку от раны и уставился на испачканную кровью одежду.

Геката развернулась и направилась обратно к машине с приветливо распахнутой дверцей. Персефона ощущала силу Анубиса, он хотел ответить Гекате, но сдержался. И вовсе не из-за раны, Персефона сразу поняла, что из-за неё самой. Хотя он уже неплохо владел своей силой, всё-таки опасался, что не сможет сдержаться и заденет Персефону.

Она попыталась осмотреть рану, но мало что в этом понимала. Хотя бы крови не так много, и Анубис явно крепко держался на ногах. Персефона судорожно вытащила из кармана телефон, чтобы позвонить Гадесу или ещё кому-то, но тёмный экран не подавал признаков жизни, и можно было не сомневаться, что это работа Гекаты.

— Где твой телефон?

Анубис повернулся боком, подставляя карман куртки, Персефона выудила оттуда телефон, но и он был мёртв.

Хлопнула дверца машины, и та газанула в ночь.

— Не работают! — с раздражением сказала Персефона. — Ты как?

Анубис поморщился от боли и криво усмехнулся:

— Жить буду.

— Ты уверен?

— Между прочим, я учился на медика.

— Ты сам сказал, что не закончил колледж! И когда это было!

— Вряд ли анатомия с тех пор изменилась. Мне нужно время на регенерацию.

Тела богов восстанавливались куда быстрее человеческих. Стянув с шеи шарф, Персефона приложила его к ране:

— Ты можешь уйти в Дуат и переждать там. Если не перенесёшь меня с собой, я дойду до ближайшего дома и…

— Нет.

Она нахмурилась, готовая выдать что-то про упрямство, но Анубис добавил:

— Не раньше, чем кровь остановится. Иначе нельзя. Кровь… она размывает границы Дуата. Может, именно этого и хочет Геката. Чтобы я пошёл туда, а она следом.

— И что теперь?

— Вернёмся в город. На мотоцикле, у меня не хватит сил перенести нас. Пойдём к остальным. Надо предупредить Гадеса. Не знаю, что задумала Геката, но ей может понадобиться и его кровь.

— А что там про размытие границ…

— Ей не хватит того, что она забрала. Не знаю зачем… поехали, Сеф.

Она не стала спорить. Лучше как можно быстрее добраться до своих, а с остальным они успеют разобраться потом.

Мотоцикл двинулся медленно, с трудом, и уже не так ровно держался на дороге. Поэтому Персефона почти выдохнула с облегчением, когда вокруг наконец-то начал вырастать город. Она узнавала места: до дома Сета ещё ехать и ехать. Гор, кажется, жил где-то там же. Она пыталась вспомнить про Амона, он вроде перебрался в отель, но после возвращения оставался у Сета.

Мотоцикл остановился, Анубис снял шлем, словно никуда больше не собирался. Он тяжело дышал, и, соскочив с мотоцикла, Персефона расстегнула его куртку: шарф насквозь пропитался кровью.

— Тебе не кажется, что рана уже должна затягиваться?

— Это обычное оружие. — Анубис качнул головой. — Я бы почувствовал. Не знаю, почему регенерация так долго не работает. Не уверен, что смогу ехать дальше.

Персефона снова проверила оба телефона: глухо. Она мысленно приказала себе успокоиться, а не начинать паниковать. Огляделась, судорожно соображая, где в городе можно позвонить. Может, поймать такси? Их пустят в машину или сразу вызовут полицию?

— Здесь есть дом. — Анубис кивнул в сторону. — Там живёт моя знакомая. Позвоним от неё.

— Она нормально относится к ночным визитёрам, истекающим кровью?

— Вот и узнаем.

Анубис тяжело слез с мотоцикла, его шатало от потери крови, но по переулку он шёл почти уверенно, держа бесполезный уже шарф.

— Что за знакомая? Расскажи о ней.

— Подвозил недавно. Ее зовут Марта.

— Прекрасно. Какая квартира?

— Не знаю.

Они остановились перед запертыми стеклянными дверьми. Персефона глянула на дом и прикинула, сколько квартир может располагаться на четырёх этажах. Выбора особо не было, поэтому она начала нажимать на интеркоме все квартиры по очереди, ожидая ответа.

В первой так никто и не ответил. Во второй мужской голос никак не мог быть Мартой, но Персефона уточнила на всякий случай, после чего пополнила свой словарный запас ругательств. Пока дозванивалась в третью, глянула на Анубиса. Он стоял рядом, прислонившись спиной к стене и прикрыв глаза. Когда начал медленно сползать вниз, Персефона перепугалась, пытаясь его подхватить:

— Эй-эй, не отключайся!

Он выпрямился, моргая и приходя в себя, как раз в этот момент интерком третьей квартиры ответил сухим голосом:

— Кто это?

— Нам нужна помощь! Позвонить! Здесь живёт Марта? Анубис сказал…

Персефона замолчала, совсем растерявшись. Словно в насмешку, сверху начал накрапывать дождик. Почти отстранённо подумала, что хотя бы смоет кровавые следы.

Интерком зашипел, а потом дверь раскрылась, и Персефона радостно почти затолкала Анубиса внутрь.

Около раскрытой деревянной двери в квартиру их ждала сухонькая старушка со строгим взглядом за толстыми стёклами очков. Позади неё маячила юная девушка — видимо, та самая Марта.

Персефона испугалась, что, увидев их, старушка нырнёт обратно в квартиру и запрёт дверь, её глаза расширились, но она отступила, пропуская внутрь.

Анубис плюхнулся на пластиковый стульчик в маленькой гостиной, Персефона оглянулась в поисках телефона. Ей нужна была уверенность Гадеса и невозмутимость Нефтиды, с которой та доставала аптечку, чтобы лечить «её мальчиков».

Телефон ответил оглушительной тишиной.

— Тоже не работает, — сказала Персефона, убеждаясь, что Геката могла повесить на них что-то из своих теней. Боги учились жить в современном мире, а Сет как-то говорил, что воздействовать на технику проще простого. Даже он умел использовать свою силу и песок, чтобы вырубать камеры.

— Я не смогу нас перенести, — негромко сказал Анубис. — Сил не хватит. Но могу позвать Гора.

Тот, как и Анубис, был одним из немногих богов, кто умел перемещаться в пространстве. Анубис использовал для этого чужие смерти, Гор — жизни. Они оба ходили сквозь пространство, и оба могли перемещаться в Дуат из любой точки — в отличие от входа в Подземный мир, который был именно дверью.

Анубис сполз на пол и, вытянув руку, написал кровью несколько знаков на тонких прямоугольниках ламината. В тусклом электрическом свете бордовые египетские иероглифы, значения которых Персефона не знала, выглядели почти зловеще.

— Он придёт, — упрямо сказал Анубис. Как будто не был уверен. Как будто убеждал самого себя.

Кровь может звать.

Гор появился внезапно. С лёгким хлопком, в ворохе золотистых искр, сразу натолкнувшись на стол, но успев подхватить вазочку с него. Гор оглядел всю картину: стоящую Персефону, рядом с ней старушку и девушку, брата в крови на полу.

— Что с вами случилось? Сет всех поднял, он что-то ощутил. Они с Гадесом послали собак, Амон телефоны обрывал.

Говоря всё это, он присел на пол, осторожно осматривая рану Анубиса. Нахмурился, но беспокойства на лице Гора не было:

— Воробушек, во что ты успел ввязаться?

Анубис даже огрызаться не стал, он сидел опустив голову. Гор глянул на старушку:

— Где у вас ванная? Аптечка мне бы тоже не помешала. Ты поможешь?

Последнее было обращено уже к Марте, которая растерянно кивнула. Гор успел бросить и Персефоне:

— Если телефон не работает, позови Цербера. Псы Сета с ним.

Когда они скрылись в ванной, Персефона сосредоточилась. Ей оставалось корить себя за нерасторопность: действительно, могла ведь позвать Цербера, а он бы привёл Гадеса. Пусть долго, но лучше так, нежели ломиться в каждую квартиру в доме.

Доберман появился из воздуха вместе с юркими псами Сета, из-за которых в гостиной сразу стало тесно. Тёмными росчерками они метнулись в сторону ванной, откуда был слышен шум льющейся воды. Доберман ткнулся лобастой мордой в руку Персефоны.

Она погладила Цербера, прошептала несколько успокаивающих слов.

— Подожди пока идти к Аиду. Дождёмся Гора.

Первой появилась старушка. Она казалась удивлённой… но не настолько, как могла бы, когда среди ночи вваливаются незнакомцы, а ещё один потом является в облаке золотых искр.

— Он совсем не изменился.

— Кто? — не поняла Персефона.

— Анубис. — Старушка спохватилась. — Прости, пожалуйста, я совсем забыла о вежливости. Элизабет.

— Персефона.

Она кивнула, как будто здороваться с богиней весны было самым обычным делом.

— Когда-то давно я была знакома с ним. Точнее, мой муж. Анубис вряд ли помнит. Тогда… мы попросили об одолжении. Наш первый ребёнок был очень болен. Он умирал долго, мучаясь. Мы попросили, чтобы всё прошло быстро и мягко.

Персефона рассеянно кивнула. Она не очень верила в совпадения, но слышала, и не раз, что после взаимодействия с богами люди не то чтобы меняются, но притягиваются к запредельному. Неудивительно, что внучка этой Элизабет тоже в итоге соприкасалась с богами.

— Будешь чай? У меня есть ромашковый.

— Спасибо.

Элизабет исчезла на кухне, а Персефона уселась за стол, покосившись на кровавые капли и иероглифы. Надо будет протереть пол.

Комната утопала в зелени и растениях, удивительно, как Гор, появившись, чуть не снёс одну вазочку, а не пару-тройку горшков. Они были простенькими, керамическими, а зелень в них росла пышная. В этом доме любили цветы и ухаживали за ними.

Воду в ванной выключили, послышалось шебуршание, но Персефона не стала выходить смотреть. Их и так набилось слишком много в тесную квартирку.

Вскоре появился Гор, вытирающий мокрые руки о полотенце в бело-синюю полоску.

— Кровь остановилась, но сегодня никуда не поедем, — сообщил он. — Элизабет любезно предложила переночевать у неё. Я сгоняю к остальным, расскажу и вернусь сюда. На всякий случай.

— Как Анубис?

— Жить будет.

— Ты говоришь, как он! — закатила глаза Персефона, продолжая почёсывать Цербера.

— Ну, это же правда. Ничего серьёзного.

— Почему тогда регенерация так долго не работала? Он чуть кровью не истёк. Это Геката?

— Это Луиза.

Гор швырнул полотенце на столик, едва снова не задев многострадальную вазу. Взял бумажные полотенца и опустился на корточки, начиная тереть кровавые знаки.

— Обычное оружие, я не ощутил в ране ничего особенного. Но Луиза позаимствовала часть жизненных сил Инпу, это и сказалось на восстановлении.

Возможно, вот почему Анубис пропустил выпад и не стал отвечать Гекате. Персефона думала, он опасался выпускать силу, но возможно, ещё и не конца восстановился после Луизы.

К утру Анубис проснулся в маленькой комнатке. Настолько тесной, что здесь помещались кровать по одной стене и рабочий стол по другой. Сквозь узкое окошко просачивался мутный свет дня.

Анубис сел на кровати, стараясь не потревожить псов Сета: несколько спали на постели, согревая небольшими телами, другие устроились на полу.

Голова была мутной, бок болел, но несильно, регенерация явно сработала. Ощущалась слабость, но не пугала, хотя вокруг шелестели мертвецы.

Они касались его, приникали к нему, скользили сквозь. Дуат вибрировал, и это отзывалось в костях Анубиса и в не до конца зажившей ране. Мертвецы ничего не просили, не требовали, наоборот, предлагали.

Дуат — колыбель Анубиса и его дом. А изнанка полнилась знаниями, ответами, которые можно получить, если правильно задать вопрос. Анубис задумался. Его брат умирал, а границы его загробного царства подтачивались магией Гекаты, той самой, которая заполучила его кровь.

Конец ознакомительного фрагмента.