Чёрный с белым не берите

Нада Калина

Одинокая блогерша Ксюша работает фрилансером и увлекается масками. Мысль о самодостаточности долгое время спасает её, но однажды она чувствует, что проблему одиночества надо решать. Успешная переводчица Оксана, надменная красавица, окружена мужским вниманием. Но и ей в личной жизни не везёт. Девушек объединяет большой секрет, который они не раскрывают никому. Кто-то должен дёрнуть за верёвку, чтобы развязать узел, запутавший жизненный путь переводчиц в сложный лабиринт, и раскрыть тайну масок.

8. Оксана. В Лейпциге

Студенты, не сразу принявшие чужеземку, какое-то время присматривались к Оксане, слегка сторонились её. Учёба в Лейпцигском университете выпала на то время, когда русское присутствие на германской земле, в первую очередь, советских войск, стало раздражающим фактором. Похоже, Оксана оказалась одной из последних студенток, которые по программе обмена учились в Германской Республике. Но та как будто и не слишком хотела, чтобы её принимали. Она спокойно существовала без поддержки, учёбе она отдавала всё свое время, даже не слишком интересовалась достопримечательностями нового для неё города. Она знала, что у неё целый учебный год впереди — всё ещё успеется.

И тут в её жизни появился Кнут.

Кнут, милый мальчик, любил русский язык и её, русскую девочку Оксану.

Дневник Оксаны. Лейпциг, 1989 год, октябрь

«Помню, в школе я рисовала себе портрет моего будущего принца — красавца, спортсмена и музыканта в одном лице. Но уж никак не предполагала, что моим принцем окажется рыжий немец, ни разу не спортсмен, не музыкант и совсем не красавец. Теперь мне кажется, что это обстоятельство никоим образом не умаляет его замечательных качеств.

Мой принц Кнут простой и ненавязчивый, заботливый и внимательный. Вот уже месяц мы рядом сидим на общих лекциях, вместе ходим в библиотеку, проводим выходные дни в его любимых местах. Он с удовольствием посвящает меня в свой мир, увлекает меня своими пристрастиями. Иногда я сама прошу, чтобы он сводил меня в какой-нибудь собор — тут их много, но чаще в свободное время мы сидим в кафешках, где есть живая музыка. Кнут для меня проводник в немецкий менталитет, а я для него — по-прежнему учитель-тренер русского языка.

Весь сентябрь, пока я привыкала к новым стенам, студенты с потока гудели на переменах в коридорах, как улей. Я чувствовала напряжение в воздухе, но не могла впрямую спросить, что происходит. Потом решила узнать у Кнута, что за дела творятся в студенческой среде.

— Это волнения против правительства, и студенты в первых рядах, — объяснил мне Кнут. — Мы перестали доверять нашим верхам. В мае прошли выборы в Народную палату, ходят слухи, что было много фальсификаций.

— Я что-то слышала об этом, — сказала я, а сама вспомнила, как мне строго-настрого наказали в политику не влезать. — А ты? Ты поддерживаешь протесты?

— Из меня плохой протестант. Но я понимаю и принимаю движение «Новый форум», оно появилось этим летом. Очень много народу свалило из страны, у нас экономический и политический кризис, если ты понимаешь, о чём я. Этим воскресеньем мы планируем выйти на демонстрацию. Пойдёшь с нами?

— Прости, не пойду. Не понимаю смысла этого движения.

— Нам больше не нравится коммунистический режим, он не даёт настоящей свободы, — он напрягся, увидев страх в моих глазах. — Ты не бойся. Это будет мирная демонстрация — как на первое мая. Ты же ходишь на первомайские демонстрации?

Я боюсь темы демонстраций и протестов против коммунистического режима, поэтому я сменила тему, а Кнут очень быстро перестроился. Я спросила его:

— У меня есть один щекотливый вопрос, Кнут. Обещай, что ответишь на него максимально правдиво. Я очень ценю нашу дружбу, и не хочу ничего нарушать…

— Само собой, — заверил он меня.

— Почему ты выбрал в друзья меня, а не парня какого-нибудь? В твоей группе шестеро парней.

— Я не выбирал друга, я захотел стать другом тебе. Знаешь, у нас говорят: «Каждый хочет иметь друга, но не каждый хочет им быть». Мне показалось, что тебе трудно одной в чужой среде. Кто-то должен помочь.

При этом он заволновался, покраснел — он так легко краснеет. Он мне так мил в такие моменты, что хочется прижать его к себе.

— А парни из группы, они… — он сбился, — их интересы меня не трогают… И ещё… я им неинтересен. Они ходят стрелять в тир, один любит охотиться. Не понимаю, стрелять в животных… А они думают, что я слабак.

Я поняла, что невольно затронула больную для него тему и горячо поддержала его:

— Кнут! Я тоже люблю животных — это нормально.

Видно было, что Кнуту трудно говорить, но он решил высказаться до конца:

— Потом все ходят в клубы, там отрываются — я не люблю…, потому что… я не умею танцевать и не люблю алкоголь… У меня отец сильно пил — это ужас!

И тут я не выдержала. Я, бояка и скромняга, девочка-ромашка, нецелованная, небалованная, наплевала на все нормы приличия и прижалась к нему, положив ему руки на грудь.

— Кнут, ты для меня, — прошептала я, — как тёплый свитер в холодный дождливый день!

Рыжик мой замечательный, как я тебя понимаю!

Он, ничего не говоря, обнял меня, я подняла глаза — он такой высокий смотрел мне прямо в глаза, потом наклонился и поцеловал…»

Дневник Оксаны, Лейпциг, 1989 год, ноябрь

«Вот уже целый месяц по понедельникам по стране идут мирные демонстрации — Монтагсдемонстрационен. Вот ещё одно длинное слово, но его никто не сокращает. Первая демонстрация была в Лейпциге. Кнут очень гордится этим обстоятельством. В начале октября члены СЕПГ в Берлине провели факельное шествие, многих демонстрантов арестовала полиция. В конце октября ушёл в отставку Эрих Хонеккер и все руководство СЕПГ. А вчера пала Берлинская стена. Что делается! И я — очевидец событий! По телевизору весь день показывают, как это случилось. Настроение кипучее, я с немецким народом и с моим Кнутом.

Он говорит:

— У вас перестройка, а у нас мирная революция.

— Ну да, а как же полиция? — замечаю я, — Арестовывают не только зачинщиков, но и просто участников…

Я волнуюсь за Кнута.

Кнут меня любит. Это такое счастье!

Он пробует говорить по-русски. Недавно заставил меня перевести на русский язык целую страницу. Это был список высказываний известных людей о любви. Этот листок я непременно сохраню. «Женщина священна; женщина, которую любишь, священна вдвойне. Александр Дюма», — прочитала я среди прочих афоризмов.

Я перевела, отдаю ему листок с переводом и спрашиваю, по какому принципу он выбирал афоризмы. Он, простая душа, ответил честно:

— Я выбирал короткие высказывания, потому что хочу выучить их на русском языке наизусть.

Я засмеялась:

— Любовь, — говорю ему, — большой стимул изучить язык, на котором говорит любимая.

— Клёво! Ещё одно высказывание. А что из этого списка ближе всего тебе?

— Про неидеальных, которые полюбили и стали идеальными друг для друга. А — тебе?

— Догадайся! — он сделал загадочное лицо.

— Легко, — говорю я, а сама всматриваюсь в его лицо, ищу его взгляд.

Он взял мою руку и поцеловал ладонь.

— Женщина священна! — выпалила я.

Он чуть не съел меня глазами».