На вас вся надежда. Код Андрея Рублева–2

Надежда Максимова

Конфликт отцов и детей. Они не понимают нас, мы не понимаем их. Почему?Чем они живут? Что думают? Где найти дело, способное вдохновить и объединить?Где та великая цель, ради которой не жалко умереть? Ради которой стоит жить!

Глава 3

На следующий день я реально понял, что означает выражение «испытывать смешанные чувства». С одной стороны, Иван, который накануне весь день, не разгибая спины, трудился за компьютером, уже к 11 утра сдал мне вполне приличный материал по Кулибину. С другой — примерно в это же время позвонили из милиции и с официальной вежливостью попросили зайти. На мое замечание о том, что регулярные визиты в районное отделение не входят в сферу моих жизненных интересов, сухо сообщили, что могут прислать повестку. Блин! Еще не хватало, чтобы за мной явились с наручниками…

Милицейский чин, надо отдать должное, встретил меня с безукоризненной вежливостью. Он даже вышел из-за необъятного своего стола мне навстречу.

— Присаживайтесь, Артем Николаевич, — гостеприимно разводил он руками, — вот здесь вам будет удобно.

Грубить человеку столь душевному было как-то не с руки. Но я все же постарался выказать неудовольствие:

— Простите, господин подполковник, но удобнее всего мне было бы дома.

— О, безусловно… — охотно согласился чин. — Кстати, если уж желаете обращаться ко мне по званию, то лучше говорить «товарищ подполковник». В тех подразделениях, что работают «на земле», наименование «господа» как-то не прижилось. Господа другие должности занимают.

— Хоть это слава богу, — пробормотал я себе под нос.

— А вообще в беседе, — продолжил чин, отечески усаживаясь напротив, — проще называть друг друга по имени. Меня зовут Владимир Александрович.

— Очень приятно.

— Ну, вот и хорошо.

— О чем же вы хотели побеседовать, Владимир Александрович? Ведь как мы установили в прошлую нашу встречу, никаких причин для милицейского преследования моих подопечных не существует. Или я не прав?

— Вот все вы так… — вздохнул подполковник. — Чуть что — сразу «милицейское преследование»… А между тем органы правопорядка созданы для того, чтобы служить народу, защищать интересы граждан…

— Вы меня пригласили на политинформацию? — несколько нетерпеливо перебил я.

— Ни в коем случае.

Тут он сделал паузу, задумчиво глядя на меня. И, похоже, мысленно выстраивая план дальнейшего разговора.

— Ну что же, — произнес наконец. — Человек вы умный, всякую идею ловите на лету. Так что буду говорить с вами тезисно — только основные положения.

Итак, слышали ли вы о «детях индиго»?

— Модная теория.

— Ну да. И пока у нас при упоминании этой теории скептически морщат нос, в Китае уже разработана целая система работы с необычными ребятишками. Воспитателей подобрали особых, специальные программы обучения применяют…

А у нас все пытаются вогнать всех подряд в стандартные рамки… И борются с детской преступностью. Не понимая главного: детская преступность — это, в основе своей — преступления, совершенные против детей.

Я моргнул и впервые посмотрел на подполковника по-новому. Похоже, он дело говорил.

— Вот при нашей первой встрече вы мне цитировали уголовный кодекс, — продолжил Владимир Александрович. — И особо напирали на то, что по закону уголовная ответственность с 14-ти лет предусмотрена только за особо тяжкие преступления. Такие, как разбой, убийства, вымогательство, изнасилование… То есть 14-летний убийца это явление уже настолько массовое, что принят специальный закон…

— Э-э, — произнес я, — и что вы предлагаете?

— Что я предлагаю, — раздумчиво повторил подполковник, вставая и отходя к окну. — Что я предлагаю…

Я терпеливо ждал.

— Вы знаете, — подполковник поправил занавески и решительно вернулся к столу, — милиция в основе своей орган карательный. То есть мы, как хирурги — обнаруживаем загнившие члены и удаляем их. Но мне, как думаю всякому нормальному человеку, в случае болезни хочется в первую очередь обращаться не к хирургу, а все-таки к терапевту. То есть не запускать болезнь настолько, чтобы уже кроме ампутации ничего не могло помочь, а все-таки сначала полечить. Мазь какую-нибудь применить, массаж, таблеточки… Может и выправится, а?

— Я слышал, что милиция практикует и профилактику…

— Это да, практикует. И знаете, есть хорошие специалисты, искренние, честные… Но мы, если помните, начали разговор с темы детей индиго, так?

— Да нет никаких детей индиго, это легенда! — не удержался я.

— Возможно, — охотно откликнулся Владимир Александрович. — Суть не в том есть они или нет. Но, и это я вам документально могу доказать, существует целый ряд ребятишек, на которых стандартные воспитательные приемы не действуют. Мы с ними работаем, учителя бьются, родители мучаются… Результата нет. Точнее он есть, но только отрицательный. НЕ СРАБАТЫВАЕТ!

Он сделал паузу и знаково поднял указательный палец вверх. Потом повторил:

— Ничто из наших накатанных приемов НЕ РАБОТАЕТ.

Снова повисла долгая пауза.

— И что же вы хотите от меня? — не выдержал, наконец, я.

— Вот, — сказал подполковник. — Мы подошли к сути.

— Но-но-но! — я машинально попытался отстраниться насколько возможно и плотно уперся спиной в ограничивающее меня кресло. — Попрошу без намеков.

— Да какие намеки, — вздохнул Владимир Александрович. — Прямо скажу, очень я на вас надеюсь.

— Вы с ума сошли! При чем здесь я?

— Дети у вас хорошие. Уж поверьте моему опыту, в людях я разбираюсь.

— Это не мои дети! Ванька — племянник, которого я вижу раз в году. А Али… — да месяц назад я вообще даже не подозревал о его существовании!

— Мальчики нестандартные, а вы нашли с ними общий язык. Причем так быстро…

— Вы мне что шьете, начальник?! — завопил я, теряя самообладание. — У меня никакого педагогического опыта… я даже не родитель! Я детей не люблю, и вообще предпочитаю смотреть про них по телевизору с выключенным звуком.

— Может это и к лучшему, — по-доброму улыбнулся мне милицейский чин. (В этот момент я его просто ненавидел!)

— Что к лучшему?

— То, что нет опыта. Как я уже говорил, существующий опыт ничего разумного не подсказывает. Нужно что-то принципиально новое. И вы, как человек творческий…

— Не смейте меня обзывать!

— Я бегло ознакомился с вашими данными…

— Это полицейский произвол!

— Побеседовал с вашими коллегами… Вы знаете, все в один голос утверждают, что в экстремальных ситуациях вы способны генерировать потрясающие идеи.

— Я буду жаловаться вашему руководству.

— Плюс к этому выдающаяся эрудиция, начитанность… Вы способны увлечь за собой.

— Как зовут вашего начальника? Кому писать жалобу?

— Да что там писать, — вздохнул подполковник. — Вот у меня разработан специальный бланк, — он положил передо мной отпечатанный лист, посередине которого красовался жирный заголовок: «Жалоба». — Впишите свои данные, изложите суть претензии… А начальник вот, в соседнем кабинете. Меры будут приняты незамедлительно.

Я кровожадно цапнул лист и зашарил по карманам в поисках ручки.

Подполковник смотрел на меня с доброй улыбкой. И в тот момент, когда я уже прицелился пером в первые строчки бланка, произнес:

— Разумеется, чтобы быть со всех сторон прикрытым перед начальством, мне придется завершить дело ваших мальчиков.

— Завершайте, — буркнул я.

— Пошлем запросы по месту учебы, по месту жительства. Запросим характеристики… Дадим информацию по месту работы родителей…

— Так, стоп. Какие еще запросы?

— В нашем деле, знаете ли, — все так же добро улыбался подполковник, — очень многое значит бумажка. Можно работать с утра до ночи, но если это не оформлено соответствующими справками…

— Погодите, вы меня шантажируете что ли?

— Да помилуй Бог! — вскричал милиционер. — Шантаж — это когда деньги вымогают или что-то нехорошее требуют от человека. А я всего-навсего прошу…

— Под дулом пистолета.

— Ну, о чем вы говорите! Никакого насилия. Я взываю к самым лучшим вашим качествам, к самым светлым сторонам вашей натуры.

— Я злобный жестокий тип!

— Именно это и требуется. Я вот подобрал вам личные дела десятка ребятишек… Разумеется, информация строго секретная, выносу за пределы этого кабинета и разглашению не подлежит. Но вы, как порядочный человек…

— Я не порядочный!

— Вы можете ознакомиться с документацией прямо здесь, в моем кабинете. Заодно, если возникнут вопросы, я сразу смогу все прояснить.

— А у вас что, нет никаких дел?

Подполковник взглянул прямо мне в глаза. Без тени усмешки. Будто в самую душу. И сказал:

— Сейчас речь идет о судьбах десяти незаурядных подростков. Или вы считаете, что есть дела более важные?

Вот ведь как подошел… Просто-таки обложил со всех сторон.

— Хорошо, — устало произнес я, откладывая бесполезную ручку. — Давайте прямо: чего конкретно вы от меня хотите?

Подполковник снова встал. Похоже, у него была привычка расхаживать по кабинету, размышляя.

— Вы знаете, — сказал он, как бы рассуждая сам с собой, — в США трудным подросткам предоставляют возможность пожить где-нибудь в сельской местности самостоятельно. То есть дают полную свободу: никаких наставлений, никаких сюси-пуси — вот тебе огород, землянка, лопата в руки и выживай, как умеешь.

— А не убегают они?

— А там некуда бежать — кругом глухомань. Специально места подбирают.

— Сурово.

— Ну да. В таких условиях дети быстро осознают, что в одиночку не выжить, отодвигают амбиции на задний план, и в результате складывается коллектив, возникают навыки совместного проживания… В общем, дурь и спесь уходят, а то здоровое, светлое, что есть в душе каждого, как бы очищается от накипи. Коротко говоря, когда дети возвращаются, то это уже не малолетние преступники, а нормальные ребятишки, которыми можно даже гордиться.

— И вы полагаете, что я с десятью малолетними убийцами…

— Да что вы! — замахал на меня руками подполковник. — Какие убийцы! Я вам можно сказать элиту подобрал — талант на таланте! Лучшие из тех, кто стоит у нас на учете. Вот пожалуйста, — он схватил одну из папок, лежащих на столе и жестом деда Мороза, вручающего подарок, раскрыл ее передо мной. — Вот, Дмитрий Новиков — гений слесарного дела. Вскрывает любые замки и обходит почти все системы сигнализации. Летом, в каникулы, он угоняет машины практически каждую ночь. Скажу вам честно: он нас замучил!

Дима Новиков

Второй экземпляр: Никита Фомин, кличка Томми. Учится хорошо, уроки не прогуливает, на спортивных соревнованиях вообще один из лучших… В общем, гордость школы. И лишь один маленький недостаток портит всю картину — парень любит драться. А поскольку отец с трех лет приучал его серьезно заниматься боевыми искусствами… Словом, заявлений на него целая стопа, и с каждой неделей она все растет. Причем приносят эти заявления не побитые ребятишки, а их родители, которые жаждут непременно вручить текст начальнику РОВД лично, а затем регулярно приходят, чтобы заслушать отчет о проделанной работе.

Никита Фомин

— А отец — любитель рукопашного боя, сам не в состоянии объяснить парню, как надо себя вести в обществе?

— Отец у Никиты служил в нашем ОМОНе. Погиб в Чечне.

— Кхм, понятно.

— Следующий персонаж — Марк Стеклов. Интеллигентный и воспитанный домашний ребенок. Радость любого педагога. У нас не было бы к нему никаких претензий, но в прошлом году в суде нашего района прошел целый цикл слушаний по статье 272.

— О, — оживился я. — Это хакеры, верно?

— Хакеры, — кивнул подполковник. — Суть в том, что некоторые граждане, заполучив коды, подключались к сети крупных предприятий и пользовались Интернетом за счет этих самых предприятий. Суммы выявленного ущерба оказались впечатляющими.

— Насколько я знаю, наказание по этой статье обычно ограничивается штрафом.

— Обычно да. Штрафом и возмещением ущерба. Но в данном конкретном случае главный виновник — тот, кто добывал коды, оказался за рамками судебного разбирательства.

Марк Стеклов

— Плохо работаете, — дружелюбно заметил я.

— Да нет, хорошо. Просто этому виновнику, Марку Стеклову, на момент совершения преступления не исполнилось даже 13 лет. Мальчик, как вы понимаете, многообещающий, но если его не взять в руки сейчас, дел натворит столько, что разгребать замучимся.

Далее, Евгений Яковлев. Прекрасный парень, душа компании… Единственный недостаток — любовь к путешествиям. В последний раз, когда он ушел из дома, пришлось объявлять его во Всероссийский розыск. И вернули его маме знаете откуда? Из Тобольска. Как потом выяснилось — с полпути, так как он во Владивосток направлялся.

— Так, — перебил я, — кажется, главную идею я уловил. Вы подобрали мне сборную.

— Совершенно верно. Лучшие люди, гордость нашего ПДН.

— Э-э?

— ПДН — это подразделение по делам несовершеннолетних. Мне давно было очевидно, что нашим инспекторам с данной компанией не справиться. И вот подвернулись вы, — он окинул меня лучистым ленинским взором. — Наша надежда.

— Ну здрасте, — я постарался отмежеваться от безграничного милицейского доверия. — Во-первых, я не жена декабриста, и вовсе не жажду поехать с этой бандой в Сибирь.

— Да какая Сибирь, — отмахнулся подполковник. — Мы подобрали местечко значительно ближе. Гороховец, во Владимирской области. Старинный город, живописные места…

— Это где?

— Да едва ли не сразу за МКАД.

— В самом деле?

— Ну, не надо быть таким подозрительным. У меня там родственник живет — работает в тамошней милиции, так что встретят как родных. И дом есть для проживания… Кстати, что за терминология у вас: банда! Не банда, а передовой отряд российской молодежи…

— А родители? Думаете мне, человеку без всякого педагогического образования доверят такое количество детей?

— А вот об этом не беспокойтесь. Даже на минуту не сомневайтесь, родители согласятся. Потому что понимают: месяц в деревне лучше, чем пять лет на зоне.

— Значит, вы так ставите вопрос… — пробормотал я.

— Именно так. Да вы не переживайте, вы еще национальным героем станете, когда вернетесь.

— Если выживу.

— Фу, какой вы пессимист… Бодрее смотрите в будущее.

Вот на такой жизнеутверждающей ноте и закончился наш непростой разговор в милиции. Я, правда, провел в начальственном кабинете еще почти два часа — читал личные дела, делал краткие выписки…

Сейчас, оглядываясь назад, совершенно не понимаю, как товарищу подполковнику удалось подбить меня на эту авантюру. Если бы я знал тогда, что ждет впереди…