Мир был на пороге конца

Наина Куманяева

Действие романа происходит в Германии накануне августа 1914 года. Германская армия активно готовится к войне. В зону внимания германских спецслужб попадает молодая русская девушка Наташа Призорова, которая живет в немецком доме, выполняя работу секретарши и изучая немецкий язык. Однако личность Наташи заинтересовала и русские спецслужбы, которые посылают на встречу с ней своего агента…

Глава девятая

Меня целуют

У перрона стоял берлинский поезд. В этот поздний час вокзал был безлюден и тих. До моего слуха доносилось хриплое дыхание паровоза. Заспанный проводник принял мои вещи и проводил меня в мое купе.

Тишина, царившая в спальном вагоне, свидетельствовала о том, что все пассажиры уже успели погрузиться в сон. В Визенхольме в поезд кроме меня сел лишь еще один пассажир, производивший очень скромное впечатление. На нем было пальто горчичного цвета, он походил на коммивояжера. Его купе было смежным с моим.

Меня никто не проводил на вокзал, госпожа Кауфманн хотела это сделать, но я не разрешила. Я боялась, что затянувшееся прощание может поколебать мою решимость. У меня был билет до Санкт-Петербурга, и свой багаж я непосредственно сдала до конечного пункта моего путешествия, оставив при себе лишь ручной саквояж. Билет предусматривал остановку в Берлине,

Проводник удалился, и я уже собиралась лечь спать, как увидела у окна моего купе огромный букет роз. Кто-то постучал о стекло кольцом с печаткой. Опустив стекло я увидела, что на перроне стоит Руди фон Линц. Лишь теперь я поняла, какой одинокой я чувствовала себя в это мгновение.

Юношеское оживленное лицо Руди было бледно, хотя, быть может, это было результатом слабого освещения.

— Наталья, — воскликнул он. — Я так опасался, что опоздаю к поезду. Я лишь сейчас в офицерском казино узнал о вашем отъезде! — В его голосе послышался упрек. — Я не был уверен в том, что вы не будете недовольны моим появлением на вокзале, ведь вы собрались в путь, ни с кем не попрощавшись…

— Мне право очень жаль, — откровенно призналась я, — но в этом я не виновата. Я едва успела собраться…

— Но ради чего такая спешка? — спросил он. — Я полагал, что вы уедете лишь в пятницу.

— Разве вы не слышали, что произошло?

— Нет.

Я бросила на него пытливый взгляд, но Руди действительно, казалось, ничего не знал.

— Откуда вы узнали о моем отъезде?

— Мне сказал об этом один из вестовых, когда я велел ему отнести к вам письмо. По-видимому, он слышал об этом в комендатуре. — Я вспомнила о том, что к Фриде действительно приходил один из вестовых. — Я поспешил на вокзал, предварительно разбудив владельца цветочного магазина. Я сейчас принесу вам цветы в вагон. У нас еще есть немного времени…

И он побежал в вагон, в спешке столкнувшись с каким-то разгуливавшим взад и вперед по перрону человеком. То был мой сосед в пальто горчичного цвета. Пробормотав несколько слов извинения, Руди бросился ко мне.

— Прекрасная Наталья, — такова была его обычная манера обращения, — если бы вы знали, как я огорчен вашим отъездом! Вот, возьмите цветы! Пусть они вам поведают о моем отчаянии и нашепчут вам о том, в чем у меня никогда не будет мужества признаться вам.

В устах этого красивого двадцатилетнего юноши, такого привлекательного в своем мундире, слова эти прозвучали так искренне, что я была тронута.

Он протянул мне розы, наполнившие своим благоуханием все купе. Я спрятала лицо в цветы.

— Руди, розы великолепны, каждый раз, когда я буду глядеть на них, я буду вспоминать вас. Но надо раздобыть для цветов воду…

Я отыскала умывальник, наполнила вазочку водой и положила в него цветы.

Повернувшись, я увидела, что Руди стоит за моей спиной и протягивает мне руки. Он отшвырнул свою фуражку, и теперь его светлые волосы мерцали как золото. Взяв мои руки, он коснулся их губами и затем мы сели на сиденье.

— Что случилось?

Я пожала плечами.

— В замке поднялась суматоха из-за бежавшего русского…

— Русского?

— Да. Разве вы ничего не знали об этом?

Руди покачал головой.

— Мы слышали о том, что бежал один из заключенных и что этот болван Гагенбек потерял из-за этого должность…

— Он вышел в отставку!

Руди удивленно поглядел на меня.

— Вы знаете даже больше, чем я! Бедняга! Между нами говоря, Натали, батальонный командир созвал сегодня после обеда офицеров и запретил им говорить о случившемся ночью. Но какое все это имеет отношение к вам?

— Мне кажется, что присутствие русской подданной поблизости от замка является нежелательным.

— Для кого это является нежелательным?

— Для некоего господина Гланца, для доктора Адольфа Гланца. Вы его знаете, Руди?

Мой провожатый покачал головой.

— Никогда не слышал о нем! Он из штаба корпуса?

— Нет, штатский.

Руди поморщился:

— Должно быть, какой-нибудь полицейский.

— По-видимому, он пользуется очень большим влиянием. Доктор Кауфманн уплатил мне жалованье за шесть месяцев вперед и посоветовал немедленно возвратиться в Россию, в противном случае для меня могли бы возникнуть неприятности.

Руди бросил на меня странный взгляд и промолчал.

Затем он громко простонал:

— Но что я буду делать без моей прекрасной Натальи? Быть может, вы мне ответите на этот вопрос? — продекламировал он на трагический лад. — Ведь только благодаря вам моя жизнь в этом ужасном болоте была хоть сколько-нибудь сносной. Здесь можно покончить с собой! И подумать только, что мне предстоит просидеть в этой проклятой трясине по меньшей мере еще целый год!

Внезапно он умолк. Между нами легла тень — то был мой сосед, шедший по коридору вагона.

— Вы слишком суровы по отношению к Визенхольму, — сказала я, — мне кажется, что это очень милый городок и проживающие в нем люди — прелестны.

Руди скорчил гримасу.

— Вы это говорите, потому что никогда не были в Берлине.

Все офицеры, проживающие в Визенхольме, вечно говорили о Берлине, — то был конечный пункт их стремлений. Берлин, его рестораны, театры, женщины!..

Большинство офицеров были провинциалы, и блеск столицы ослеплял их. Но Руди фон Линц был в ином положении. Он был родом из хорошей семьи и полтора года прослужил в гвардейском полку. Он никогда не говорил мне о причинах, заставивших его перевестись в Визенхольм, но Соня фон Кломпе как-то сказала мне под секретом, что Руди проиграл в экартэ больше денег, чем он мог бы себе позволить, и в наказание его перевели в линейный полк в Визенхольме.

Наступило минутное молчание.

— По-видимому, вы отправляетесь прямо в Санкт-Петербург? — нерешительно спросил он.

Конец ознакомительного фрагмента.