Обман Розы

Ната Лакомка, 2020

Меня зовут Роза Дюваль, и я – артистка в провинциальном театре. Не слишком веселая работа для девушки, которая не желает искать покровителя. Да и актриса я никудышная – совершенно не умею притворяться. Но все началось с букета черных роз, и теперь я вынуждена играть чужую роль рядом с мужчиной, один взгляд которого повергает меня в трепет…

Глава 9. Сыграй со мной

Во дворе, как обычно, толпились нищие, и я раздавала им заранее припасенные мелкие монеты. Грязные ладони тянулись со всех сторон, и я старалась никого не обидеть. Граф тоже вышел из церкви и остановился, наблюдая за мной.

— Ты стала слишком жалостливой, — заметил он, когда мы подошли к машине, дожидаясь, пока мадам и месье Аржансон выведут двуколку. — Еще год назад тебя воротило от попрошаек.

Я опять попала впросак — надо думать, графиня Розалин не утруждала себя раздачей милостыни. Но я не собиралась менять свои жизненные принципы в угоду графине, графу или кому-то еще.

— Люди меняются, Этьен, — сказала я, стараясь говорить равнодушно. — Мне жаль, что вы этого не понимаете. А я… я для себя решила, что даже если они нищие, то нет причин отталкивать их.

Он посмотрел на меня недоуменно, но язвить прекратил.

Дорога обратно была более приятной — я уже привыкла к реву машины и сняла шляпку, чтобы ее не потерять. Да, Этьен говорил правильно — ремни на сиденьях были бы очень кстати. Но теперь я держалась за скобу двумя руками, и с восторгом смотрела по сторонам — как быстро пролетали мимо деревья, дома, фонарные столбы… Машина и в самом деле было чудом! Чудом человеческого разума!..

— Лео считает, что если сделать хорошую рекламу, то такие машины будут иметь успех среди аристократов, — сказал Этьен, когда мы приехали и дожидались возвращения мадам Софии с мужем. — Но я бы хотел запустить недорогую модель, чтобы и средний класс мог позволить себе такую покупку.

Лео — это был кто-то, кого знала Розалин. Я благоразумно промолчала и кивнула, но Этьену и не нужно было моих слов.

Он уже позабыл обо мне — вернее, позабыл о Розалин, и мечтал вслух.

— Представь, что когда в каждой семье появятся такие машины, — говорил он, любовно похлопывая по железному боку своего «скакуна», — расстояния сократятся. Съездить в соседний город станет не сложнее, чем сходить в гости в соседний дом. Человек будет повелевать дорогами! А потом он замахнется и на большее…

— На большее? — переспросила я, захваченная его порывом.

— Осталось покорить небо, — сказал он и с усмешкой посмотрел на легкие перистые облачка. — Пожалуй, мы с отцом сходим на озеро, порыбачить. Погода — как раз ловить карпов. Не поссоришься с матерью?

Я заверила его, что буду вести себя согласно образчику достойной жены, и он только хмыкнул в ответ.

После обеда, когда мужчины отправились на рыбалку, мы с Софией устроились в гостиной. Мадам откровенно скучала — пыталась вышивать, потом взяла книгу, а потом заметила, чем занимаюсь я.

— Что это за штучка у вас, Розалин? — спросила она, пересаживаясь на диван ко мне.

— Это челнок для фриволите, — объяснила я. — У нас его почти не знают, но моя мама научилась от своей бабушки. Это успокаивает, и мне нравится больше, чем вязание или вышивание. Не надо считать петли и иглой не уколешься. А кружевная тесьма всегда пригодится в хозяйстве.

— Все верно, — сказала София, следя, как я при помощи деревянного овального челнока плела тесьму. — Это кажется таким простым…

— И на самом деле — ничего сложного, — заверила я ее. — Если хотите, я вас научу.

Я взялась показывать приемы фриволите с тем большим усердием, что разговор о рукоделии не был опасен. Софии не придет в голову заговаривать об общих знакомых или — чего доброго! — выяснять, с чего это ее дорогой сыночек решил разводиться.

Вскоре беседа приобрела более доверительный характер, и София, орудуя челноком, принялась вспоминать детство Этьена. Я не мешала ей, потому что когда мать рассказывает о сыне — остальные могут помолчать и подумать о чем-то своем. Но думать о другом не получалось, и я поймала себя на том, что прислушиваюсь к рассказам мадам Аржансон с интересом.

— Ах, он был такой упрямый, — поверяла она мне. — Мы с мужем не могли с ним сладить. А после того, как мой дорогой Эмильен умер, он вообще никого не слушает. Хотя с Огюстом у них хорошие отношения, но Огюст — не отец, он ко всему относится так мягко… Да и разве мужчина может понять сердце матери? Эти ужасные машины… Это ведь так опасно! Все может взорваться! Я слышала об этом. А аварии?! Вдруг он попадет в аварию!

— Но на лошади вероятность аварии еще выше, — успокоила я ее, пытаясь скрыть улыбку. Потому что беспокойство о графе, словно он был еще мальчишкой в коротких штанишках, казалось мне забавным. — Машину не напугать, она не подвернет ногу, и все зависит только от умения того, кто ее ведет.

София посмотрела на меня с сомнением, а потом вздохнула:

— А ведь вы правы. Вот наш сосед — месье Нитуш, вылетел из седла, когда лошадь испугалась ворон и понесла, и сломал ключицу.

— Машину вороны не испугают, — заверила я ее.

— Спасибо, дорогая, вы меня утешили, — она с признательностью погладила меня по руке, но тут же заговорила о другом, словно застеснявшись своего порыва.

Мужчины вернулись уже в сумерках, и Этьен первым делом внимательно посмотрел на меня и на мать.

— Как провели время? — спросил он, целуя мать.

— Мы ничуть не скучали без вас, — ответила она. — Мы с дорогой Розалин прекрасно провели время, и не появись вы — прекрасно бы поужинали.

— Что поделать? Придется тебе терпеть за столом наше присутствие, — весело объявил Этьен. — И мы голодны, как волки! Скажи, чтобы накрывали на стол, — он подошел ко мне, и поцеловал — тоже в щеку, но долгим поцелуем, обняв за талию, а потом шепнул: — Хвалю, отлично стараешься.

Я притворилась, что меня совсем не задела его оскорбительная похвала. Ужин прошел спокойно и мило, месье Огюст очень уморительно рассказывал, как они с Этьеном рыбачили, и мы с Софией не могли удержаться от смеха.

Граф почти не участвовал в разговоре — потягивал вино, слушал, подперев голову, и как-то очень внимательно смотрел на меня. А может, мне это чудилось при неверном свете свечей.

София предложила сыграть перед сном в карты, и мужчины ее поддержали. Но я не умела играть и перепугалась до смерти. Я попыталась отговориться усталостью, но Этьен мне не поверил.

— Не скромничай, дорогая, — сказал он, тасуя колоду карт и поглядывая на меня все так же странно. — Мы прекрасно знаем, что ты можешь играть сутки напролет.

— Сегодня нет настроения, — быстро сказала я.

— Тогда иди ко мне, — он бросил карты на стол, крапом вверх и поманил меня пальцем. — Сядешь рядом со мной. Это наверняка принесет мне удачу.

Я замешкалась, не зная, как улизнуть, но граф схватил меня за руку и притянул, усадив к себе на колени против моей воли.

— Этьен, это неприлично… — попробовала усовестить его я, но он только рассмеялся и обнял меня покрепче за талию.

— Берешь карты, — командовал он, — и держишь. А я буду говорить, какую карту класть, — и он взял еще один бокал с вином.

Я беспомощно посмотрела на Софию и месье Огюста, но в глазах их было молчаливое одобрение. Наверное, они и в самом деле были рады, что супруги помирились. Обреченно взяв карты, я приготовилась и дальше играть роль нежной, влюбленной жены.

Но было похоже, что Этьен лучше вошел в образ. Он изображал пылкого любящего мужа, шепотом подсказывая мне, какую карту выкладывать — и обязательно целовал или за ухом, или в шею. Я пыталась остановить его — взглядом, уговорами, но он не унимался, и ближе к полуночи пошел еще дальше. Пока месье Огюст раздумывал, какой картой ходить, ладонь графа легла на мое колено и погладила.

Конец ознакомительного фрагмента.