Черная дыра, или Три часа ночи

Наталья Анатольевна Лигун

Книга написана сердцем, эмоциями. Исповедь: настоящая, голая. Для тех, кто любит подглядывать в замочные скважины – проходите, открыто. Для тех, кто умеет учиться на чужих ошибках – берите, все по полочкам. Берегите любовь! Вгрызайтесь зубами, когтями… Ошибочка! Мы так пробовали – расстались. Берегите по другому – умащивайтесь всеми шероховатостями до полного слияния. Качайте кровь любви общим сердцем. Грех не использовать свой дар. Взаимная любовь – дар. Так что ступайте и не грешите.

Потребительство 1

Потребительство — это, так сказать, разновидность любви, которая и не любовь вовсе. Это топка на Титанике. Чем больше узлов, тем быстрее ход корабля по волнам жизни. Чем больше узлов, тем больше кочегаров. Мужчин! С голыми накачанными торсами, которые подбрасывают и подбрасывают уголь в жерло жаждущего вулкана. Правда и мрут они быстрее мух поздней осенью. Ну и пусть! Конвейер — дело вечное.

— Незаменимых у нас нет! Правда, девочки?

— Есть, — хором подпевают мотыльки, — незаменимы мы.

Кинолог Верка…

От нее можно было узнать все. Но это «все» лежало исключительно в области классификации мужских членов. Она, как сертифицированный кинолог, измеряла двуногих псов на родословную. Длина рук говорила о длине хозяйства, плотность ног о его толщине, залысина о патологическом желании секса, длинный нос о длительных актах… Дорогие мои, эта книга короткая, поэтому не буду приводить всю классификацию. Хотите узнать больше? Ищите Верку! Хотя, стойте на месте, она сама вас найдет.

Для нее человечество делилось на три части — она, другие бляди и членистоногие. Ее мало волновало качество. Цель — количество. Она, как жадный Париж, хотела, чтобы в ней побывали все. Увидеть Верку и умереть! Так все и было — кто хоть раз побывал в ней, для нее умирал. Правда, был там один неотесанный чурбан, который не мог догнать, что нельзя войти в Верку дважды.

Что ей было нужно на самом деле? Да черт ее знает. Она, как алкоголик, проверяла себя на прочность. Вливала в себя разную гадость и удивлялась, что выжила. Она смешивала в себе разную сперму, в надежде надуться как шарик и лопнуть. Лопнуть, разлететься кусками и, наконец-то, простить членистоногую треть человечества за насилие, причинное ей в детстве. Как говорится, не видеть Эйфелеву башню в Париже можно только одним способом — это быть внутри нее. По сути, это Верка и провернула со своей ненавистью к членистоногим псам.

Элеонора…

Она любила деньги. Банально и просто. Вы скажете, что деньги любят все? Ошибаетесь, так как Элеонора, никто. Это для нормальных людей, деньги — их покупательная способность. Для нее деньги — шелест, хруст, запах и… вкус. Не вкус жизни, а в буквальном смысле слова — вкус. Она представляла, через сколько рук они прошли. Липких, жадных, страстных. Она гладила себя купюрами и представляла миллиардера, который проводит своей мощной, волосатой лапой по ее бедрам. Она вдыхала страсти, впитанные в банкноты. Лизала воротнички президентов и чувствовала себя кошечкой с шершавым язычком. Денег, купюр должно быть много. А, так как она — интеллигентка по маминой линии, то нищеброд ее бесил. От запаха купюр с мизерным номиналом у нее начинались желудочные спазмы. Вот и выбирала себе богатеньких ухажеров, щедрых на страстные ладони купюр.

Да, таких как Элеонора, мало. Есть еще Стела, но ее бзик из другой оперы. Истории разные, а смысл один. Самке богомола очень нужен богомол. Он ей просто жизненно необходим! Причем «жизненно» для него. Но вот беда, хиленькие какие-то богомолы ей попадались. Не успел хильнуть коктейльчик, приготовленный заботливыми руками суженой, и — труп. Не интересно. Мог бы хоть побарахтаться для приличия и повизжать, как поросенок.

Что произошло в детстве с такими феечками, история умалчивает. А может быть и ничего. Может быть, это какой-то ген с дуба рухнул при зачатии.