Отбор не приговор

Наталья Андреевна Самсонова, 2020

В Эльфхиире, королевстве эльфов, объявлен отбор невест. И благородные эльфийки с искренним изумлением наблюдают за первой человеческой принцессой, что пытается завоевать сердце повелителя Эльфхиира. Лотанари знала, что рано или поздно выйдет замуж в интересах родного королевства. В конце концов, личная жизнь принцессы дело государственное и решаться это дело должно на самом высоком уровне. Вот только кто же дорешался до того, что ей придется стать первой человеческой девушкой в эльфийском отборе невест?! «Это ж какой позор. Позор-позорище! Толстая беременная клуша с глазами доброй коровы участвует в битве за сердце ушастого повелителя! Только у нас, только сейчас – спешите видеть! Я же урод в их одежде, Лима».

Глава 2

Дни до отъезда пролетели незаметно. Только бедная Лима совершенно умоталась: соглядатаи отца постоянно перерывали сундуки, чтобы, не приведи Божественная Четверка, принцесса не увезла с собой чего-нибудь важного. Или чего-нибудь позорного. Потому то Лотанари, то Лиме приходилось спать в обнимку с тяжелым ростовым луком и колчаном стрел. И принцесса не хотела думать о том, как будет объяснять отцу, если лук обнаружат, для чего ей это чудовище.

«Буду врать, что он мой», — пошутила принцесса, а лисица, сверкнув желтыми глазами, предложила подруге натянуть тетиву. Леди Нейрин была не из тех, кто привык отступать, но в этом случае она красиво округлила глаза и проворковала: «Не смею, о хитрейшая! Всем известно, что у лисьего оружия только один владелец!»

— Ну все, сегодня уезжаем, — выдохнула Лима и добавила. — Я твои кисти и краски к себе переложила, как будто мое. Вот кто бы мог подумать, что из всего многообразия человеческих занятий принцессам будет запрещено именно рисовать?! Не танцевать, не кататься на лошадях и даже не плавать, а рисовать!

Лотанари улыбнулась и легко объяснила:

— А все потому, что в состав краски и в состав контрацептивного зелья входят схожие ингредиенты. Наша династия чуть не прервалась именно так. Хотя я считаю, что стоило бы запретить принуждать женщин к браку, тогда бы некому стало заниматься ерундой. Ты просто представь: моя прабабка ела ядовитые краски, чтобы не понести от нелюбимого мужчины. И ведь ей до сорока лет этот финт удавался. Потом на нее донесла ближайшая подруга.

— Предательство, — фыркнула Лима. — Как человечно.

— Ну спасибо, — в тон лисице фыркнула Лота. — Нет, просто у прабабки начали отказывать внутренние органы, а целители никак не могли диагностировать причину. Королева потеряла сознание, и ее подруге пришлось решать: сохранить тайну или жизнь.

— Полагаю, подругами они быть перестали, — задумчиво произнесла Лима.

— Перестали, — кивнула Лота. — Прабабка потом все равно из башни выбросилась. Ее муж убил ее жениха на дуэли только ради того, чтобы жениться на первой красавице Нериса. Она так и не простила его.

— Нерис — королевство, Нит — столица, Нейрин — род. Фантазии у людей маловато, — проворчала лисица. — Знаешь, наши законы не лучше.

— Знаю, — вздохнула Лотанари.

Внезапно Лима подскочила на ноги и бросилась к сундуку. Вытащив из него свой многострадальный лук, лисица метким броском отправила его под кровать. Лоте не нужно было объяснять дважды, и она моментально оказалась подле своего секретера. Там уже давно лежал толстенный справочник «Эльфы: быт, традиции и ритуалы». Усевшись на изящный стул, она мастерски сделала вид, что увлечена чтением.

— Пошла вон, — приказал Лиме вошедший без стука мужчина.

У лисицы была прекрасно развита чуйка, и потому она не просто «пошла вон», а просто-напросто вылетела. Лотанари же, уронив книгу, подхватилась на ноги и присела в глубоком реверансе. И, замерев в крайне неустойчивом положении, пыталась предугадать, с какой стороны «прилетит». Папа заметил отсутствие крыши на старой башне? Так ее все равно сносить собирались, да еще и доказать надо, что это принцесса огненный пульсар в руках не удержала. Или конюх все-таки пожаловался, что они с Лимой пытались самого злющего жеребца оседлать?

«Знать бы, в чем каяться», — прикусила губу принцесса и осторожно выпрямилась.Вот только отец не спешил ее просвещать. Пройдя в покои, он грузно опустился в старое, но очень удобное кресло. Лота как-то отстраненно подумала, что ей уже раз пять или шесть удалость отстоять любимый предмет мебели, а то мама все грозилась заменить его каким-то модным и жутко неудобным вариантом. Ведь «у принцессы должно быть все самое лучшее».

— Ты должна победить в этом драрховом отборе, — произнес неожиданно Его Величество Нордад.

Лотанари пожала плечами: зачем эльфийскому правителю человеческая жена? Породу портить? Но делиться своими мыслями принцесса не стала, а потому уклончиво ответила:

— Приложу все усилия.

— Не просто приложишь, — с усилием выдохнул Нордад. — Если не станешь ему женой — обратно не возвращайся. Впрочем, если станешь — тоже приезжать не надо.

От обиды у Лотанари перехватило горло:

— Так ты мне жеребца пожалел? Из-за коня дочь выгоняешь? Да его никто кроме не объездит, потому что с ним договариваться надо! Вы его сломаете и получите аморфного, ни к чему не…

— Лота! — прикрикнул король.

— А башню ты все равно собирался сносить, — буркнула принцесса.

— Ты высокородная леди, Лота, — устало вздохнул Нордад.

— Которой велено не возвращаться в отчий дом, — криво улыбнулась Лотанари. — Вот как распоясаюсь, чтобы вы меня надолго запомнили!

— А мы и так надолго запомним, не было еще такого, чтобы королевскую дочь при жизни отпели, — угрюмо произнес Его Величество и ударил кулаком по подлокотнику кресла.

— Я не сделала ничего такого, чтобы меня отпевать, — оторопела принцесса. — Пап?

— Сестре спасибо скажешь. Это она вычитала в старых книгах обряд передачи невесты-человека жениху-нелюдю. Драконы наш мир покинули, оборотни далеко, а эльфы — вот они, близко. Светлый Отец вцепился в эту идею, — король сжал переносицу пальцами, — у меня нет над церковниками власти.

Лота глубоко вдохнула, медленно выдохнула и села на подлокотник кресла, как в детстве, когда папа был папа, а не король, а потому, как все папы, был вынужден читать дочери сказки.

— Ничего страшного, — словно уверяя саму себя, выдохнула Лотанари. — Ничего страшного. Что за обряд?

— Ты посвящена Четырем с самого рождения, как и положено благородной нерисской девушке. Как ты знаешь, Четверо не отворачивают свой лик ни от кого, а потому нельзя вот так взять и отказаться от своих богов. Большое оскорбление.

На самом деле куда большим оскорблением был тон короля — саркастичный, пропитанный ядом и тоской.

— А потому ты будешь при жизни отпета и передана эльфам в гробу.

— В гробу, — повторила за отцом Лотанари. — Заколачивать будете?

— Это все будет весьма стилизовано, — Нордад скривился. — Суть в том, что вернуться ты не сможешь: Лотанари Шин Нейрин как бы повиснет между двух религий. И если ты не останешься в Эльфхиире, то…

— То мне придется уйти в монастырь, молить богов обратить ко мне свои лики, — продолжила за отца Лотанари. — Вероятность того, что ушастый выберет меня, — ноль процентов. Ладно, добавлю пару пунктов за свою интересную личность — три процента, что я стану эльфийской королевой. А значит, по мнению Светлого Отца, я вернусь и поселюсь в монастыре. И что, в этом есть какая-то политическая выгода?

— Смотря как вывернуть, — король вздохнул. — Можно по-хорошему — старшая принцесса живет в монастыре и молится за всех жителей Нериса. А можно по-плохому — неурожай? Это потому что старшая принцесса Нериса от богов отвернулась, ушла, да потом обратно на святую землю вернулась. Ату династию Нейрин, ату.

Лотанари легко поцеловала отца в щеку и уверенно сказала:

— Не вернусь. Хоть королевой, хоть достопримечательностью, а в Эльфхиире я останусь. Я знаю три языка, владею магией — устроюсь на работу.

— Если ты будешь так же «работать», как в Академии, — рассмеялся король, — то эльфы тебя дипломатической почтой обратно пришлют. Мне знаешь как стыдно было отчеты безопасников читать? Неужели тебе денег не хватало?

— Из казны неинтересно тратить, — хихикнула принцесса. — К тому же никто не пострадал.

— Кроме моей королевской гордости.

— Все было так плохо? — искренне удивилась Лота.

— Очень, — вздохнул король, — я читал очередной отчет и смеялся так, что ко мне целителя вызвали. Правильно, секретарь-то мне отчет подал под видом финансовой ведомости.

— Я даже не знала, что меня охраняют, — призналась Лота. — В Академии же безопасно?

— Я отец, — сурово ответил король и встал. — В общем, зови свою Лиму, пусть перекладывает свой лук обратно в сундук.

— Ты знал? — ахнула Лотанари. — Но зачем тогда обыски?

— Не только ты любишь поиздеваться над ближними, — подмигнул король и открыл портал. — Готовься, дочь. Платье я тебе сам подбирал, как и положено по обычаю: если дочь умирает незамужней, одежду для нее выбирает отец. В дверь осторожно проскользнула Лима.

— Слышала? — глухо спросила принцесса.

— Слышала. Никогда не хотела быть принцессой, — задумчиво произнесла лисица. — Теперь знаю почему. Это мне звериное чутье подсказывало, что власть лишь кучка драрховых яиц.

— Они откладывают яйца внутрь живых существ. Людей, например, — вздохнула Лотанари.

— А я о чем? Власти без людей не бывает, как яиц дрархов без теплого и вкусного носителя. И, знаешь, для заигравшихся во власть людей конец, как правило, такой же, как и для доноров драрховых личинок, — вонь, боль и ничего хорошего.

— Люблю твою образность, Лима.

— Твоя ничуть не хуже. А за лук я обиделась.

— Можно опять из всего папиного алкоголя градусы убрать, — предложила Лота. — Или лучше перетащить все запасы братцу в покои.

— Успеем? — прищурилась лисица. — Когда тебя отпевать-то будут?

— На рассвете, наверное. Как всех покойных. Тьфу, аж мороз по коже.

— Представляю лица эльфийской делегации, — мечтательно прижмурилась Лима.

Лотанари уныло кивнула:

— А я их мысли: «Человечка так хочет замуж за нашего повелителя, что даже на смерть пошла».

Лисица сочувственно вздохнула и тут же добавила:

— А это твой козырь, между прочим. Взять и принять участие в отборе может каждая дура. А вот пойти на прижизненное отпевание — не-ет, это работа для целеустремленной девушки.

— Вот только на фоне утонченных эльфийских леди я буду смотреться как кружка с элем в ряду хрустальных фужеров с благородным вином, — напомнила принцесса подруге.

— И это не изменится. Так что сделай так, чтобы остороухому захотелось эля, а не вина.

— Или как-то вытребовать себе право носить мужские вещи. Эльфийские, но мужские. — Лотанари прижала пальцы к губам. — Ты не знаешь, на этом отборе какие-нибудь подарки будут? А то мало ли скажут что-то вроде: «А теперь невесты могут одарить Повелителя». А у меня только личные вещи и пара памятных книг.

Лима развела руками:

— Не представляю. Обычные брачующиеся обмениваются самовыращенными цветочками.

— Хм? К дрархам перенос бутылок, — решительно произнесла принцесса. — Иди за лопатой, и встретимся у оранжереи. Сама я могу вырастить только чертополох!

— Так ты все же настроена убедить повелителя пить эль? — вскинула бровь Лима.

— Не попытаюсь — не… Подставь сама что-нибудь умное и мотивирующее.

— Если станешь королевой — не говори такого министрам, а то они наподставляют, а тебе потом подписывать.

Принцесса рассмеялась и в очередной раз отправилась переодеваться. Платье с тугим корсетом хорошо для лечения истерзанных нервов, а вот выкапывать цветы лучше в брюках. Или хотя бы в костюме для верховой езды.

Лима, убедившись, что подруга справится без нее, отправилась добывать лопату, а принцесса, переодевшись, устремилась к оранжерее. По дороге она, старательно отводя слугам глаза, думала о том, что по большому счету ничего страшного ни в отборе, ни в таком принудительно-добровольном браке нет. Она лет с пятнадцати усвоила, что личная жизнь принцессы — это дело королевства и не ей решать, с кем гулять под луной. И гулять ли вообще. Лота даже могла бы проявить энтузиазм в попытках получше показать себя повелителю Эльфхиира. Вот только эльфийская мода призывала укрывать себя десятком слоев воздушной ткани. Традиция максимально скрывать фигуру у эльфов пошла откуда-то из глубин времен, а так как срок жизни у ушастиков велик… Мода сменится не скоро, очень не скоро.

— У меня, может, уже внуки будут, когда первая эльфийка решит подпоясаться, — проворчала Лота и поспешно остановилась, чтобы скользнуть в очередной тайный ход. Лотанари многое поражало в Лиме. Начиная от какой-то лесной, нарочитой простоты в деликатных вопросах, заканчивая невероятной скоростью передвижения. Вот и сейчас подруга встретила принцессу у развилки тайного хода. И, надо признать, с лопатой на плече рыжекосая Лима смотрелась бесподобно.

— Не хватает только черного плотного мешка, как из-под единорожьего навоза, — хмыкнула Лота.

— Зачем нам навоз? — поразилась лисица и тут же добавила: — А, поняла. Для удобрения. Пахнуть будет так, что эльфы не оценят. Единороги красивые животные, но вот отходы их жизнедеятельности… Как будто подкинул кто, не могут же такие прекрасные звери так вонюче гадить.

— Не знаю, — растерялась принцесса, — я как-то не сталкивалась.

— Но ты сама сказала про мешки.

— Это из детектива, — отмахнулась Лота. — Идем?

Лима серьезно посмотрела на подругу:

— А что, к сестре ты зайти не хочешь? Точнее, в пустующие покои сестры заглянуть не желаешь?

Лотанари тяжело вздохнула и честно призналась:

— Не хочу. Противно. За такую подлость надо наказывать серьезно, а не мелкие пакости подстраивать. Она ведь не просто эту старую традицию раскопала, она куда надо отнесла. Отец бы ее к такой-то матери послал, а вот Светлый Отец вцепился в идею как клещ.

Покивав, лисица хмыкнула и что-то шепнула принцессе на ухо. Та удивленно вскинула брови и задумчиво произнесла:

— А вот это разумно. Идем, навестим покои.

Два поворота, и подруги вышли в один из совсем не тайных коридоров. Еще один поворот, и они остановились перед двустворчатыми дверьми в будуар принцессы Талорины.

— Слишком много позолоты. У тебя совсем другие двери. — Лима поскребла когтем дверную створку. На пол медленно спланировала позолоченная стружка. Лисица, пренебрежительно хмыкнув, спрятала руки за спину. — Так себе качество.

— Покои старшей принцессы, — улыбнулась Лота. — На качество никто не жаловался.

Лима нахмурилась и принялась пересчитывать королевских детей вслух:

— Самый старший ребенок погиб, так?

— Так.

— Потом родился твой старший брат.

— Да.

— Потом ты.

— Угу.

— Потом принцесса Талорина.

— Да, — кивнула посмеивающаяся Лотанари.

— Это — покои старшей принцессы. — Лима ткнула пальцем в разукрашенные позолотой и драгоценными камнями двери.

— Абсолютно верно.

— Но старшей принцессой получаешься ты!

Подавив очередной смешок, Лота толкнула попорченную дверь и вошла внутрь. Недоумевающая подруга устремилась за ней.

— Когда я уехала в Академию, Талорина приняла решение переехать. Она искренне надеялась, что из Академии я не вернусь. Был большой скандал, но нам с отцом пришлось уступить. Рина слегла, матушка принялась порхать вокруг нее и приговаривать, что у старшего поколения семьи Нейрин нет сердца. Ведь малышке и без того досталось!

— И ты, как всегда, уступила младшенькой. — Лима внимательно оглядела будуар. — Почему?

— Привыкла.

— У нее есть вкус, — вынужденно признала лисица и, не сдержавшись, чихнула. — А вот с благовониями перебор. Уже не благо, уже просто… единорожий дух.

Лотанари рассмеялась и с достоинством ответила:

— Спасибо, очень приятно. В той части, где не про благовония.

— Что? — Лисица прикрыла рукой нос и посмотрела на подругу. — Ты еще и обстановку ей оставила?

Принцесса грустно улыбнулась и провела рукой по обитой мягким бархатом стене.

— Это мои покои, Лима. И пусть меня заставили уйти, ремонт здесь приживется только после того, как я покину дворец. Наш дом обладает собственной магией, и для того, чтобы изменить интерьер, нужно лишь желание и право на внесение правок. У Рины это право распространяется только на ее покои. Как, собственно, и у меня — я могу менять только свои покои. Эти.

— А те, в которых ты живешь сейчас? — тихо спросила Лима.

— Вот еще, — фыркнула принцесса. — Ты видишь, как легко я открыла двери? Думаешь, я бы жила там, куда Рина может с такой же легкостью войти? Я заняла свободные покои младшего принца. Потому и цветовая гамма там довольно холодная, мужественная. А также недалеко до библиотеки, тренировочного зала и лабораторий.

— Значит, в итоге ты выиграла?

Лота поджала губы и неопределенно хмыкнула. Выигрыш немного горчил, потому что мама с тех пор так толком с ней и не заговорила. Ведь бедной Риночке так тяжело жить в давящей обстановке скучной старшей сестры.

— Помоги-ка, — принцесса кивнула на массивное кресло. — Отнесем его в гардеробную. Оставлю сестрице послание там. Когда она подойдет к зеркалу, услышит и увидит меня.

— Нас, — плотоядно улыбнулась лисица.

— Нас, — согласилась принцесса и добавила: — Я думала, ты не знала, что Рина требовала передать тебя ей.

— Мне было очень смешно, — фыркнула лисица и напомнила: — Острый слух, острый нюх и так себе глаз. Оба глаза так себе, если честно.

С этими словами подруга в одиночку подняла кресло и, ориентируясь на подсказки Лоты, понесла его в гардеробную комнату.

— А уж мне-то как было весело, — мрачно вздохнула Лотанари и добавила: — Тяжело быть умной, красивой и магически одаренной старшей сестрой, когда твоя младшая не очень умная, не слишком красивая, не одаренная, да еще и больная. И мамина любимица.

— И ты бы предпочла стать как Толарина? — с насмешкой спросила Лима и со стуком поставила кресло перед зеркалом.

— Нет. Именно поэтому мне есть что сказать.

Чуть поправив кресло, Лота села в него, а Лима встала за спинкой кресла.

— Тебя, наверное, веселит, что старшую сестру при жизни признают мертвой? — мягко произнесла Лотанари. — Наверное, ты считаешь, что я бьюсь в истерике? Это не так. Ты здорово помогла мне Рина. После обряда я не смогу вернуться в Нерис, а знаешь, что это значит? Это значит, что я буду свободна и счастлива. Может быть, я надену малую эльфийскую корону и до самой своей смерти останусь в том возрасте, в котором меня коронуют. А может быть, в Эльфхиире я встречу свою любовь и обрету обычное женское счастье. В любом случае я говорю и читаю на всех языках нашего континента, у меня есть диплом Магической Академии и собственные деньги. Не из папиной казны. Ты помогла мне, Рина. Ты очень сильно мне помогла. Живи с этим, сестрица.

— Ты вряд ли заключишь надежный контракт, — с тонкой усмешкой произнесла Лима и положила руку на плечо подруги. — Тебе не познать радости равных отношений. Мне, бездомной и безродной, жаль тебя, будущую старшую принцессу Нериса, будущую жемчужину рода Нейрин. Теперь твоя личная жизнь больше не принадлежит тебе, принцесса. Теперь твоя личная жизнь — достояние королевства.

Едва только Лима замолчала, Лота вскинула руку и отправила в зеркало простое заклятье. Теперь это послание обязательно дойдет до своего адресата. Принцессу Толарину ждал довольно неприятный сюрприз.

— Тебе было тяжело сносить ее редкие сестринские визиты, — вздохнула Лота.

Лима пожала плечами и отошла от кресла.

— Я простая лисица, и знаешь, что тебе скажу? Что дети лесного короля получают плюх вдвое больше, чем их сверстники. Лейсир очень жестко следит за тем, чтобы его отпрыски не позорили корону. И если ты встретишь вежливого и предупредительного оборотня, то девять из десяти — он из правящей семьи. Они даже убивают с вежливой улыбкой на лице и выражением искреннего раскаяния и участия в глазах.

— С тобой только накладка вышла, — хмыкнула принцесса.

— Я обычная, — отмахнулась Лима.

— И говоришь, как и я, на всех языках континента, не путаешься в столовых приборах и знакома с большей частью классической литературы, — кивнула Лотанари. — Как скажешь, мне все равно, кто ты — обычная лисица или приближенная лесного короля. Мне важна моя Лима. А теперь вперед, где-то в оранжерее без нас скучает роскошный и неприхотливый цветок.

— Несовместимо, — качнула головой лисица. — Я не особо в этом разбираюсь, но заметила, что чем красивее растение, тем оно капризней и бесполезней.

— Газетчики назвали меня"жемчужиной дома Нейрин", — насупилась принцесса. — Я бесполезна?

Лисица только фыркнула и пошла к выходу:

— Ты напрашиваешься на комплименты.

— Да, — честно признала Лотанари. — Я люблю, когда меня хвалят.

— Все любят. Идем, я оставила лопату в коридоре, будет нехорошо, если ее кто-нибудь унесет.

Подруги быстро вернулись к исходной точке, и Лота подавила нервный смешок. Вокруг лопаты собрались слуги, а господин Тикену, старший дворцовый смотритель, истерично вопрошал, кто додумался принести «эту дрянь» во дворец.

— Упс, — выдохнула Лима.

— Не упс, — фыркнула Лота. — Главное — правильное выражение лица.

И, состроив равнодушно-скучающее личико, Лотанари спокойно подошла к собравшимся, вежливо поздоровалась и забрала из рук господина Тикену лопату.

— Всем доброго дня, — с потрясающим спокойствием обронила принцесса и передала лопату подруге.

Лима закинула лопату на плечо и, тихонько насвистывая, устремилась за подругой.

— Никто. Ничего. Не видел, — услышали у себя за спинами подруги. — Расходитесь, расходитесь. Что встали? Лопату никогда не видели? Так я вас быстро на исправительные садовые работы назначу!

Тишину тайного перехода разбивал лишь перестук каблучков и тихие смешки.

— Знаешь, что самое интересное? — заговорила вдруг Лотанари.

— А? — послушно отозвалась Лима.

— Что уверенно-спокойное выражение лица всегда работает. Какую бы дичь ни творил человек, если он делает это уверенно — мало кто рискнет уточнить, что и ради чего делается.

— Теперь я понимаю, как ты сдала половину экзаменов, — хмыкнула лисица.

— А я не виновата, что из программы обучения нельзя исключить то, что неинтересно изучать, — обиделась Лота.

— Я могла бы сказать что-нибудь умное о гармоничном развитии личности, — протянула Лима, — но не буду. Все равно в нашем случае это не сработало.

Лотанари пожала плечами и, выходя из тайного хода, спокойно сказала:

— Возьми, к примеру, магию цвета: зачем менять окрас одежды, если портной уже все гармонично подобрал? А магия света? С каким предвкушением я шла на урок! А оказалось, что все, чему нас там научат, — как правильно настроить освещение в будуаре.

— Не только в будуаре, — сочла нужным поправить подругу Лима. — А также в столовой, кабинете супруга и…

Сквозь неприметную, но не тайную дверь подруги вышли в парк и быстрым шагом устремились к стоявшей в отдалении оранжерее.

— Супруга! Которого не было ни у одной из студенток! Вот мы и пришли, удачно, что главный садовник изволит заливать страдания крепленым вином. — Принцесса погладила кончиками пальцев стеклянную дверь в оранжерею, и та, чуть засветившись, приоткрылась.

Внутри было жарковато и влажно, по воздуху плыли цветочные ароматы, а под ногами поскрипывал песок. Все дорожки в оранжерее были отсыпаны именно песком, и никто не знал, для чего это было устроено. Хотя Лота предполагала, что это для того, чтобы видеть следы. Потому она никогда не ленилась сравнять после себя песчаное покрытие.

— Из-за чего страдает главный садовник? — полюбопытствовала Лима, когда устала кружить по оранжерее. И тут же, не дожидаясь ответа, добавила: — Может, возьмем вазон из парка? Красиво, оригинально, и цветы там неприхотливые. Да и тащить эту тяжесть все равно не нам.

Лота только вздохнула:

— Не получится. Во-первых, как мы скроем, что мы этот вазон с собой привезли? В цветочную переноску он не влезет. Или ты предлагаешь соврать, что я, как узнала об отборе, ночами не спала и свою любовь со слезами на цветы изливала? Чтобы привезти потом эти цветы с собой и по случаю преподнести эльфам?

— Да хоть бы и так, кто ж докажет, что ты не рыдаешь ночами?

— А во-вторых, именно из-за этих вазонов ушел в запой главный садовник. На эти несчастные цветы практиканты из академии излили свои скромные зельеварческие потуги.

— А и думаю, что это у нас практиканты украшены кто синяком, а кто ссадиной. Садовник их так?

— Угу, там цветы были какие-то особенные, должны были цвести до глубокой осени. А в итоге уже распустившиеся соцветия закуклились обратно. Вокруг вазонов бегают профессора, садовник пьет, а мой старший брат ржет как конь. Учитывая, что он зельевар, не обошлось без его помощи.

Принцесса остановилась у одинокого, посаженного наособицу кустика. Лима встала рядом и негромко спросила:

— Будешь скучать по брату?

— Он вредный и противный, слишком опекающий старший брат, — принцесса шмыгнула носом, — конечно, буду. По всем буду. Может, даже по Ринке буду скучать, хотя вряд ли. О, смотри. Так, что пишут?

Чтобы сменить тему, Лота подалась вперед и начала читать табличку, установленную рядом с кустом:

— Астиция Зфельская, так, цветет с мая по октябрь, неприхотлива, агрессор. Агрессор?

— Может, магический подвид? — предположила Лима. — Ты прости, но мы, лисы, не по ботанике. Не тяни руки! Дай я, моя реакция в разы превосходит твою.

Лисица опасливо вытянула ладонь, коснулась зеленых листков, потом приласкала соцветия и, окончательно осмелев, сжала пальцами одну из тонких веток. Ничего.

— Хм, в принципе, сейчас по дворцу бродят тридцать третьекурсников, — пожала плечами Лотанари. — Может, им захотелось пошутить? Вспомни нас на третьем курсе.

Лима хмыкнула:

— Мы бы не обошлись исправлением надписи в оранжерее.

— Бы? Мы так-то и не обошлись, — напомнила Лота.

— Это да, — мечтательно-смущенно протянула лисица. — Копаем?

— Копаем, — кивнула принцесса и решительно перехватила лопату. — Вернее, я копаю, а ты тянешь.

Астиция была успешно извлечена и помещена в особый контейнер — эта разработка была главным достижением королевского садовника. Ни Лима, ни Лота так и не поняли, почему корни растения были ограничены странной круглой штуковиной. Может быть, случайно?

В любом случае подруги были счастливы и отнесли небольшой, совершенно не фонящий магией ящик к уже приготовленным вещам, после чего устроились в библиотеке. Поболтать, почитать и просто приятно провести время. Еще неизвестно, есть ли в Эльфхиире библиотеки и, что главное, на каком языке там написаны книги. Нет, Лотанари, как и положено принцессе, языки знала. Но с ушастых снобов станется писать на языке Творения, а тут принцесса читала лишь со словарем. И обсценной лексикой. Поскольку по восемнадцать значений на каждое слово… Это все-таки слишком много.