Мамами не рождаются

Наталья Бухтиярова, 2020

Как стать хорошей мамой? Как не наградить своего ребенка своими же комплексами? Что важно в воспитании? На что можно закрыть глаза? Как провести вечер вместе с детьми? Учитесь на чужом опыте и читайте книгу «Мамами не рождаются». Здесь нет рецептов воспитания, так как их просто не бывает. Здесь описана жизнь одной мамы, имеющей педагогическое образование, и ее двух детей. Вы прочтете в живых и юмористичных рассказах о том, как мамы учатся быть мамами, какие уроки преподносят нам дети, как не навесить на себя ярлык «я плохая мать», как сохранить теплые взаимоотношения в семье. Это сборник рассказов из реальной жизни, написанный не только для мам, но и для совместного семейного чтения. Да, он интересен даже детям начальной школы. Они будут слушать рассказы про девочку и мальчика, таких похожих на них, а взрослые будут вспоминать свое детство, своих детей и сравнивать свой опыт с опытом автора. Проведите вечер вместе, прочтите эту книгу, улыбнитесь историям из чужой жизни, вспомните свои. Поверьте, это полезно для каждого.

Глава 3

Мамы очень стараются быть хорошими

Я уже говорила, что все мамы мечтают быть самыми лучшими. И они очень стараются. Иногда слишком. Наверное, каждый хоть раз в жизни замечал, что при очень большом желании можно перестараться. Например, праздничный торт может пригореть именно в самый значимый праздник. Так и с детьми.

Когда у меня родилась дочь, я честно пообещала быть самой хорошей мамой на свете. А еще я пообещала, что моя дочь будет лучше всех читать, писать, считать, петь, танцевать… Сейчас уже все и не вспомню, но список был большой.

Наде не повезло, ее стали воспитывать и учить с пеленок. Мало того, что я наобещала кучу всего, я еще была и учительницей. И именно учительница во мне говорила, что надо купить вот эту разрезную азбуку, вот эти кубики с буквами, этот букварь и еще вот этот букварь.

Надя заговорила рано, в два она болтала как мы с вами сейчас. Никто даже не подозревал, что ей так мало лет. А как только она заговорила, я стала учить ее читать. В три года Надя знала весь алфавит, в четыре читала по слогам, в пять читала слова. Но она не любила читать и не полюбила потом.

Когда Наде исполнилось шесть лет, я решила, что пришла пора учить ее музыке. Почему мой выбор пал на музыку? Ответ очень прост: я повторила в миллионный раз ошибку почти всех родителей. Навязала свою мечту своей дочке.

В детстве я мечтала уметь играть на пианино. Именно на пианино, а ни на каком-нибудь другом инструменте. Мне казалось, это невероятно красивым, когда руки бегают по прохладным клавишам и эти плавные движения извлекают из инструмента удивительную мелодию. Я как-то видела и слышала в гостях, как дочка хозяйки, ученица средних классов, играла для нас «Болезнь куклы» Петра Ильича Чайковского. Это было трогательно, красиво и очень печально. Под эту мелодию кукла болела смертельно, она еле дышала, и мне казалось, что ее так и не удалось спасти.

Музыка настолько запала в душу, что я стала навязчиво мечтать научиться играть так же. Мама моя поняла силу моего желания и даже согласилась, хотя пианино для моей семьи было дорогим удовольствием, но сначала надо было поступить в музыкальную школу. А там обрубили все мои мечты, сказав, что у меня абсолютно нет слуха. Я еще раз потом ходила на прослушивание. Тайно надеялась, что учитель в первый раз все же ошибся. Но вердикт не изменился. Мне был вынесен приговор — не способна творить чудеса. И я с этим вердиктом жила. Родив дочь, я заметила, что она точно не в меня, слух у нее был с рождения, как потом оказалось, абсолютный. И я стала снова мечтать, что красивая музыка и прекрасный инструмент с прохладными белыми и черными клавишами станет жить в нашем доме.

Однако я понимала, что это серьезный шаг и что ребенок должен на него согласиться сам, поэтому пришлось говорить начистоту. Мне нужно было сделать предложение так, чтобы Надя захотела играть. Ведь слух был у нее, а не у меня, и это я хотела заставить ее воплотить в жизнь мою мечту.

Кроме того, я понимала, что, если Надя не согласится, я не смогу ее заставить. Дочь всегда отличалась сильным и упрямым характером. Но дав слово, она будет вынуждена его сдержать. Уж так принято в нашей семье.

— Надюшик, давай мы купим тебе пианино, и ты научишься на нем играть. Будет здорово, когда вечерами ты нам с папой и Лёником будешь устраивать концерты, — как бы невзначай сказала я однажды вечером.

— Давай, — ответила ничего не подозревающая Надя.

Этот ответ обнадеживал. Надя не была явно против. Не могу сказать, что я ожидала иного варианта развития событий. Ведь я до сих пор убеждена, что невозможно не хотеть уметь играть на этом инструменте. Он поражает воображение, особенно детское.

— Надя, только учиться играть на пианино — это очень-очень трудно, — заметила я.

Надя помолчала, а потом спросила:

— Тяжелее, чем читать букварь?

— Тяжелее. И если ты согласишься, то надо будет доучиться до конца, а это семь лет.

Надя еще немного помолчала и сказала:

— Я согласна.

Так у нас в квартире на шесть лет поселилось черное пианино. Дважды в неделю все эти годы к нам приходила Элеонора Викторовна и учила мою дочь нотной грамоте и игре на фортепиано.

Надя оказалась одаренной, но неусидчивой. У нее были все предпосылки для хорошей музыкальной карьеры: голос в две октавы, абсолютный слух, врожденное чувство ритма, необыкновенная техника и быстрота пальцев. Элеонора Викторовна говорила, что за ее 20-летний педагогический стаж, это вторая такая виртуозная по быстроте ученица. Школьная учительница музыки не давала мне проходу, требуя отдать дочь на хор. Она постоянно говорила, что у меня дома самородок, который точно покорит мир.

Но у этого самородка не было желания и умения трудиться. Все музыкальные способности были даны ей от рождения, ей не надо было прикладывать усилий, чтобы взять ноту, что-то трудное сыграть. Она так и играла на слух, ленясь учить ноты, и года три у нее это хорошо выходило, потом пришлось прикладывать усилия.

Учиться музыке оказалось намного сложнее, чем учиться читать, и мы с Надиным папой каждый день слушали концерты дочери. Правда, это было личное соло в знак протеста, что она не будет делать уроки.

Мои мечты о семейных субботних вечерах, когда Надя, как та девочка из моих детских воспоминаний, будет играть нам Чайковского, так и остались мечтами. Надя играла с неохотой, только делая домашнее задание. Это была дань когда-то данному обещанию. Безусловно, я это понимала. Но надеялась, что она подрастет и полюбит играть. Я все равно с восторгом смотрела, как ее маленькие ручки бегают по клавишам. Для меня это так и осталось чудом. А она умела это чудо творить, у нее была эта способность.

Постепенно все привыкли. Надя научилась делать уроки за 15 минут. За это время умудрялась по пять раз отыграть пять пьес. Ее пальцы просто порхали по клавишам. Техника действительно была невероятной. Но самое невероятное было в том, что секрет этого мастерства скрывался в лени. Нади было лень долго делать уроки по музыке, она торопилась отделаться. И никаких других желаний у нее не было.

Я привыкла не мечтать вместо дочери. Ведь мои мечты так и не стали ее. Она мечтала о другом, ведь все девочки мечтают. Но о чем, я не знаю, мне дочь не рассказывала. Так и жили, пока Надя не приняла важное для себя решение бросить музыку. Она была в шестом классе, когда как-то за ужином спокойно сказала:

— Родители, а пианино в моей комнате мое?

— Твое, — дружно сказали мы.

— Тогда я его продаю. Поставлю объявление в интернете, а взамен куплю себе телевизор.

Я помолчала, оценивая ситуацию. Это не было неожиданностью. Наоборот, Надя училась дольше, чем я ожидала. Я была готова к такому, но не была готова к ее самостоятельной торговле нашими вещами. И я сказала:

— Нет уж. Пианино все же продадим мы, ты еще мала для этого.

Так одаренная Надя перестала учиться музыке и никогда уже потом не вспоминала, что целых шесть лет умела играть Баха, Бетховена, Шуберта и даже джаз.

Вы спросите — вспомнила ли я? До сих пор вспоминаю, как она умела исполнять своими маленькими пальчиками невероятно красивые мелодии, хотя чаще я слушала это из кухни или коридора, потому что дочь не давала для нас домашних концертов.

А еще я тогда боялась ее решения бросить и ничего не делать. Мамы не любят, когда дети ничего не делают. Мы боимся, что вы заполните свободное время бесполезными или вредными занятиями. Например, свяжитесь не с той компанией. Я тогда говорила мужу:

— Меня беспокоит, что Надя бросила музыку и ничего не делает. У нее появилось время, надо ей что-то предложить взамен.

— Не трогай ее. Иногда полезно просто лежать на диване и смотреть в потолок. Когда ей это надоест, она решит, куда потратить свое время. И если ты правильно все делала до этого, то она найдет полезное занятие.

И он оказался прав. Надя научилась играть на гитаре. Но все равно не давала для нас домашних концертов. Она не любила и не любит публично выступать. И поет она очень красиво, но исключительно в глубине души. Хотя что я могу знать о пении со своим абсолютно нулевым слухом? Лишь то, что мне нравится, возможно, потому что поет моя дочь.