Полет над бездной

Наталья Корнилова, 2003

В руках Марии Якимовой оказался «футляр» с базовой информацией секретного проекта, тайком вывезенного из России в Испанию. В последнее время они с боссом Родионом Шульгиным охотились за ним. И теперь выход для нее один – только бежать. Любой ценой немедленно исчезнуть с виллы, где ее вместе с женой босса Валентиной держат в качестве заложников. Иначе им всем, в том числе и боссу, грозит гибель. Те, кто завладел технологией превращения музыкальных звуков в мощнейшее психотропное оружие, способное дать им власть над миром, не остановятся ни перед чем, чтобы удержать в своих руках секрет. И Мария, как всегда в минуты опасности, обретает силу и ловкость Пантеры, совершая свой отчаянный прыжок над бездной...

Пролог с экзотикой

— Петр Дмитрич… Петр Дмитрич!

Мелодичный женский голосок заставил загорелого сорокалетнего атлета поднять голову от шезлонга.

— Вас к телефону, Вишневецкий, — повторила девушка.

Мужчина поднес к уху протянутую ему трубку мобильного и мелодичным баритоном неспешно проговорил:

— Да, я слушаю.

— Это Вишневецкий, Петр Дмитриевич, — раздался в трубке резковатый голос, чуть пришепетывающий на польский манер.

— А, Гриша… рад тебя слышать. Ну что, как жизнь?

— Неплохо. Систему я наладил, осталось дождаться вечера, чтобы сделать первый пробный пуск.

— Где планируешь?

— В казино.

— Хороший выбор, — одобрил Петр Дмитриевич. Он понимал, что азарт — одна из наиболее губительных и сильных человеческих страстей, и у них есть возможность проверить, как система гипертрофирует эту черту человеческого характера. — Но вот как и вообще будет ли идти процесс психотропной стимуляции? — проговорил он вслух, как бы сомневаясь.

— Вы сомневаетесь в этом, Петр Дмитриевич?

— Безусловно, нет. После тех средств, что были затрачены на разработку проекта и особенно на его вывоз, эта система просто не имеет права на прокол.

— Я рад, что вы думаете именно так, а не иначе, Петр Дмитриевич, — холодно произнес Вишневецкий.

— Ну-ну, не кипятись, Гриша, — выдерживая мягкую благожелательность тона своего бархатного голоса, улыбнулся его собеседник, — если тебя что-то не устраивает, скажи прямо, а эти эманации злобы на манер вдруг прорвавшегося гнойника мне не нужны. Тоже мне — блок НАТО.

— Какой еще блокнот? — не расслышал тот.

— С картинками, — иронично протянул Петр Дмитриевич. — Хорошо… при встрече выясним, чего ты там дуешься. Значит, так: больше ты ничего не желаешь мне сообщить?

— Сообщить? То есть вы хотите услышать, что господин Шульгин со своей помощницей, которая столько крови попортила нам в Москве, сегодня поступили на борт «Скрябина».

— Ну-ну… поступили. Прямо как о контейнере с грузом говоришь. Он один или все-таки?..

— Вы невнимательно слушаете меня, Петр Дмитриевич. Я же сказал, что с женщиной.

— Красивая?

— А вы ее не видели в Москве разве? Она еще невежливо обошлась с одним из ваших агентов, которому теперь разве что в хоре кастратов петь.

— А что там такое произошло?

— Да ничего особенного. Кажется, она выстрелила в него и отстрелила, извиняюсь за выражение, хер. А потом и вовсе едва не спровадила на тот свет. Артерию ему распорола.

— Ну это просто не женщина, а какой-то суккуб. Но ты так и не ответил. Красивая или так?..

— На вкус и цвет товарища нет, — последовал безапелляционный ответ.

— Как сказала одна минетчица широкого профиля другой, — едко дополнил Петр Дмитриевич. — Ну ты прямо как сухарь, Гриша.

— А теперь уже не Вишневецкий говорит, Петр Дмитриевич, — прорисовался в трубке второй голос, — теперь Протасов говорит. Тоже есть кое-что сообщить для вас.

— Ну, говори.

Насмешливое выражение таяло на сытом породистом лице Петра Дмитриевича по мере того, как Протасов выдавал свою информацию, так тает под яркими лучами апрельского солнца последний, уже черный и измученный снег. Дослушав, он выругался и швырнул трубку телефона в бассейн, на бортике которого, собственно, и располагался шезлонг, на котором он возлежал.

— Вот как! — процедил Петр Дмитриевич сквозь зубы и туго сцепил тонкие губы большого властного рта, словно боялся выпустить что-то жизненно важное. — Значит, все подтвердилось. Ну, Гришка, ну сукин ты сын! Таня! — крикнул он.

Высокая девушка в желтом пляжном костюмчике подошла к нему и вопросительно взглянула в упор большими безмятежными глазами. «Корова, — презрительно и раздраженно подумал Петр Дмитриевич, — безмозглая корова». Это только на фоне местных жительниц, то бишь урожденных испанок и каталонок, она выглядит королевой, потому как местную слабую половину человечества можно именовать прекрасным полом только в исключительных случаях, то есть по недоразумению.

— Позови мне Селадеса, — приказал Петр Дмитриевич. — Он должен быть здесь.

— Только что приехал из Матаро, — ответила она по-испански.

Он поморщился, а потом спросил уже более ровным голосом, гася в глазах стальную усмешку:

— А что это он делал в Матаро?

— Спросите его самого… вот он идет, — сверкнув белозубой улыбкой «от дежур», ответила она.

По краю бассейна быстро шел невысокий смуглый человек с острым небритым лицом и оливково-черными глазами. Несмотря на жару, он был одет в светлый костюм с черной рубашкой под легким пиджаком. Его внешность красноречиво свидетельствовала о том, что он является местным уроженцем, то бишь каталонцем из знаменитой Барселоны.

— Ну что, Хосе, почем нынче Испания? — весело спросил его Петр Дмитриевич по-русски.

Селадес посмотрел на него, откровенно не понимая смысла сказанного. Потом сел на шезлонг рядом с русским и поцокал языком, очевидно, намекая на то, что пора бы изъясняться более доступно для масс простого испанского народа.

— Это в России есть такая расхожая формулировка, — пояснил Петр Дмитриевич уже на каталонском, — которая очень в ходу у разного рода ура-патриотов. Это такие люди, которые всячески ратуют за национальные приоритеты державы посредством красивых слов и словосочетаний, — снисходительно пояснил он, рассматривая лицо Селадеса, отнюдь не прояснившееся пониманием смысла сказанного. — В стране, где я родился, очень любят говорить: почем нынче Россия?

Селадес кивнул.

— Ладно… что у тебя?

— Вы велели приехать мне, дон Педро, за дальнейшими распоряжениями, — ответил тот, несколько опасливо посматривая на красивое лицо русского, выразительное, породистое, с надменно полуприкрытыми веками.

— Что ты делал в Матаро? Я же ничего не приказывал.

— Навещал сестру, — не моргнув глазам, ответил каталонец.

— У тебя там сестра? Тогда ладно. Семейные отношения надо поддерживать при любых обстоятельствах. Дальнейшие распоряжения… гм, что же это, Хосе, у тебя что, новый пистолет?

Тот покосился на Петра Дмитриевича почти испуганно:

— Как это вы узнали? Я же купил его только сегодня.

— Да ты на радостях засунул его прямо во внутренний карман пиджака. Судя по тому, как он прорисовывается под тканью и опускает наплечник пиджака, это не твой прежний «ствол». Ну-ка, дай посмотреть.

Хосе покорно протянул Петру Дмитриевичу свое приобретение.

— Неплохо, неплохо. — Русский вынул обойму, посмотрел в дуло, комично прищурив при этом правый глаз, и, вставив обойму обратно, прицелился в свой лоб. — Хорошую пушку ты купил, Хосе.

Селадес протянул руку, чтобы принять пистолет обратно, но Петр Дмитриевич не спешил расставаться с игрушкой.

— А что, Селадес, «Барселона» проиграла?

Петр Дмитриевич имел в виду футбольную команду «Барселона», которая базировалась в прекрасном городе и страстным поклонником которой был Селадес.

Тот усиленно замотал головой, вне себя от возмущения при попытке подобной возмутительной инсинуации и возведения напраслины на любимый футбольный клуб:

— Нет, дон Педро, выиграла три — один! Клюйверт забил, и Ривальдо два забил.

— Правда? Забили? Ну что ж, поздравляю, — холодно заключил Петр Дмитриевич и, неуловимым для глаза движением вскинув пистолет на Селадеса, вдруг выстрелил.

По светлому костюму каталонца расплылось багровое пятно, он конвульсивно дернул руками по направлению к простреленной груди и бессвязно пробормотал что-то. Через секунду ноги его подогнулись, и он упал вниз головой в бассейн.

— Убрать эту падаль и сменить воду, — приказал Петр Дмитриевич подбежавшему негру. — Таня, — повернулся он к сидящей неподалеку за столиком девушке, не переставшей безмятежно тянуть сквозь соломинку коктейль со льдом даже при звуке выстрела, — подай мне халат.