Полет над бездной

Наталья Корнилова, 2003

В руках Марии Якимовой оказался «футляр» с базовой информацией секретного проекта, тайком вывезенного из России в Испанию. В последнее время они с боссом Родионом Шульгиным охотились за ним. И теперь выход для нее один – только бежать. Любой ценой немедленно исчезнуть с виллы, где ее вместе с женой босса Валентиной держат в качестве заложников. Иначе им всем, в том числе и боссу, грозит гибель. Те, кто завладел технологией превращения музыкальных звуков в мощнейшее психотропное оружие, способное дать им власть над миром, не остановятся ни перед чем, чтобы удержать в своих руках секрет. И Мария, как всегда в минуты опасности, обретает силу и ловкость Пантеры, совершая свой отчаянный прыжок над бездной...

Глава 3

— В общем, так, — объявил Родион, переводя взгляд с меня на несколько натянуто улыбающуюся (а ну как супруг исхитрился бесплатную путевку в Сибирь приготовить!) Валентину. — Оформил я три путевки. Неплохо, конечно, но…

— Читай, читай, — сказала Валентина.

— Круиз называется «Бархатный», всего восемнадцать дней. Маршрут: Новороссийск — Одесса — Пирей… это вроде как афинский порт, что ли, — пояснил Родион, — далее: Чивитавеккья, это в Риме, потом — Ницца — Барселона — Мессина — Стамбул — Одесса — Новороссийск. Вот так. Возможен половинный круиз. То есть круиз от Новороссийска в конечной точке Барселона, пять дней в Барселоне, а оттуда самолетом в Москву. Лично я предпочел второй вариант, — поспешно уточнил он. — Один мой приятель взял тут недавно путевку на океанский лайнер, думал, что отдохнет на славу, а приехал зеленый, будто всю дорогу только и делал, что питался синезелеными бактериями или водорослями. Оказалось, приятель не учел такой простой вещи, как качка и сопутствующая ей морская болезнь. Полдороги в туалете просидел головой к унитазу. Да ты же его знаешь, Мария, — повернулся Родион Потапович ко мне, — мы с ним еще расследовали вместе дело… это… Сванидзе, Альберт Эдуардович.

— Который в прокуратуре работает? — переспросила я. — Помню. Забавный человек. Ну и как он, выжил после круиза или хворает?

— Дополнительные дни к отпуску пришлось брать. Работать после такого отдыха не мог.

— Значит, мы будем пять дней жить в Барселоне? — спросила Валентина.

— Да. Отель «Амависка», четырехзвездочный. Сервис, бассейн, бар, все такое.

— Прекрасно! — сказала Валентина. — Наконец-то ты проявил здравый смысл, дорогой. А то я уже было подумала, что после визита этого генерала можно на отдыхе крест ставить. Уж больно серьезно он к нашему дому подкатил, я в окно увидала.

Я с трудом сдержала улыбку.

Честно говоря, даже если бы не было никакого генерала Азарха, то и в этом случае никакой отдых в обществе моего босса не обещал быть спокойным и расслабляющим. Потому что он, как магнит, прямо-таки притягивал к себе различные неурядицы и осложнения самого хлопотного и смехотворного свойства. Он и сам знал это за собой по богатому жизненному опыту. Да и я, грешным делом, не производила впечатления человека, не умеющего наживать, уж простите за откровенность, приключения на свою задницу. Неэстетично, но верно.

Оставалось посочувствовать Валентине, настроенной, кажется, идиллически…

Отплытие лайнера было назначено через неделю. За это время нужно было основательно подготовиться не только к какому-никакому, но все же отдыху, но и к выполнению задания, навязанного нам генералом Азархом. Босс, кажется, окончательно отошел от такой полезной привычки, как сон. Он дни и ночи просиживал у своего ноутбука и лишь однажды сделал общественно полезное дело: вместе с Валентиной отвез Тапика и Счастливчика к тетушке, проживающей то ли в Зеленограде, то ли в Подольске.

А за два дня до отплытия теплохода «Александр Скрябин» (напомню, что судно должно было отшвартоваться в Новороссийске, а мы все еще мариновались в августовской жаре в Москве) босс обозначился в своем кабинете, и выражение лица при этом имел самое серьезное. Я уже уложила вещи, потом спустилась из своей комнаты вниз, на первый этаж, увидела значительную мину на лице Родиона и поинтересовалась, в чем, собственно, дело.

— Я был в этом НИИ, — ответил тот. — В этом «ящике». Серьезное дело, скажу я тебе. Мне удалось побеседовать со специалистом, который соприкасался с исследованиями Вишневецкого. Я получил кое-какие характеристики самого Вишневецкого. Человек он замкнутый, малообщительный… впрочем, если хочешь, почитаешь на досуге, я беру с собой ноутбук.

— И что же сказал этот спец касательно изобретения Вишневецкого? Наверно, объяснил поподробнее, чем замечательный интеллектуал генерал Азарх?

— Поподробнее, конечно, поподробнее, но я понял еще меньше, чем из объяснений генерала. Этот спец оперировал такими ужасающими терминами, причем они касались, кажется, не только звуков, но и всей акустики и даже оптики. Потому что, скажем, термин «монохроматический» употребляется применительно к световым лучам. А конкретно — лазерным.

— Родион Пота-а-а!.. — почти взвыла я.

— Ну ладно, ладно. Больше не буду. Мне и самому не хочется. Я так понимаю, что эти специалисты и особенно гэбэшники сами толком не понимают сути изобретения. И, таким образом, непонятно, откуда вся эта суета.

— Значит, кто-то понимает, — предположила я. — Нет дыма без огня.

— Кто-то понимает, — машинально повторил босс. — Так-то оно так, нет дыма без огня… Хотя знаешь, Мария, после всех этих «ящиков» начинаешь сомневаться в, казалось бы, самых простых и понятных вещах. Вот, к примеру, Мария, можно проколоть надутый воздухом шарик, помещенный в другой шарик большего диаметра, так, чтобы наружный шарик не лопнул? Как ты думаешь?

— Ну… наверно, нет. Как же? Нельзя.

— А вот, оказывается, можно. Мне показывали, у них шутка такая в оптической лаборатории. Простейшая, кстати. Внутренний шарик должен быть зеленым, а внешний — бесцветным. Делается это с помощью рубинового лазера. Этот красный луч проходит через внешний шарик, а зеленый цвет внутреннего поглощает красное излучение и прожигается. Лопается. А внешний остается совершенно целым, вот так. Как оказалось — элементарно, Ватсон.

— Но что же насчет проекта с таким забавным названием — «Не верю»?

— Насколько я понял, это акустическая система, обрабатывающая звук по-особому. Да, действует на подсознание, как сказал Азарх. Проще говоря, записывает на подкорку определенные данные, воспринимаемые их носителем как изначально там имевшиеся. Это я не понимаю, это я — цитирую. Теория суха, Мария, а вот на практике, брат, судя по всему…

— Нам придется похлебать воды, — заключила я.

Я еще не знала, насколько точно попадаю в кон этим необязательным речением.

* * *

Морской лайнер «Александр Скрябин» уходил из новороссийского порта тихим и теплым августовским утром. Чета Шульгиных и я едва не опоздали на него и попали на борт уже в последний момент, волоча за собой два чемодана и сумку. Вместе с нами по трапу взбежал толстый господин в джинсовой куртке поверх красной футболки, оживленно вещающий что-то в трубку сотового. Я его не слышала, слова унес шальной порыв ветра с моря, а вот по лицу страдальчески сморщившейся Валентины стало понятно, что лексикон толстяка был далек от джентльменского.

Уже на борту «Скрябина» толстяк столкнулся с меланхолично стоящим у борта долговязым мужчиной примерно одних лет с Родионом Потаповичем, с бледным продолговатым лицом и сильно косящими глазами, благодаря чему его взгляд был совершенно неуловим, то бишь смотрел он совсем в другую сторону, чем могло казаться.

Я машинально прислушалась к их беседе.

— И чего ты тут встал? — накинулся толстяк на косоглазого, начисто игнорируя стоящего тут же моряка, чьей функцией, очевидно, была проверка билетов.

Долговязый окинул недружелюбным взглядом толстяка, причем его глаза настороженно сползлись к переносице, после чего вдруг произнес совершенно индифферентным голосом, игнорируя вопрос, только что обращенный к нему:

— Вы любите играть в казино?

Фраза произвела почти магическое действие на толстого джентльмена. Вероятно, произнесший ее сам удивился эффекту от своих слов — толстяк замер, как перед прыжком, а потом обрушил на собеседника свой вопрос.

— А че, тут есть разве? — с такой же интенсивностью завопил он, не отрывая трубки от уха. — Слышь, Колян, а ты трещал, что, типа, на этой корыте, значится, негде бабеус сбагрить!

Нам отвели соседние каюты. Одна, двухместная, была заказана для Родиона и Валентины, вторая, одноместная, для меня.

Валентина осталась в своей каюте принимать ванну, а я, расставив и разложив вещи по своим местам, пошла в бар-ресторан перекусить. В коридоре я встретила Родиона, он направлялся туда же — «промочить глотку газировочкой», как он выразился. Хотя пора уже было обедать, о чем настоятельно говорила ему Валентина, которая убеждала его повременить с посещением этого приятного во всех отношениях заведения. Тем более что она знала о пристрастии своего благоверного к хорошим коньякам.

— Интересно, Родион Потапович, что вы на этот раз от меня скрываете? — протянула я томно.

— То есть?

— То есть я не имею ни малейшего понятия о том, что нам предстоит делать на борту этого корабля помимо того, что наслаждаться отдыхом. А вы?

Он хитро улыбнулся и сказал:

— Ты знаешь, я тоже почти ничего не знаю.

— Но все-таки — «почти»?

— Все-таки «почти». Не оставит же меня генерал Азарх ну совершенно без инструкций.

И мы направились в искомое заведение, располагавшееся на третьей палубе. Одно из двух-трех подобных на корабле.

Несмотря на достаточно ранний час и неминуемые для только что взошедших на борт участников круиза хлопоты с размещением в своих каютах и распаковкой багажа, здесь было довольно многолюдно. На самом видном месте у входа восседал тот самый забавный шумный толстяк, что вместе с нами едва не опоздал на корабль. Он ожесточенно работал челюстями, время от времени что-то рявкая в зажатый между плечом и маленьким ухом сотовый телефон. Рядом с ним сидел примерно такой же амбал, только чуть поменьше, но совершенно идентичных пропорций, и синхронно двигал могучими челюстями, достойными иного питбуля.

Родион первым уселся за соседний столик рядом с великолепной парочкой, заказал себе обеденный минимум и алкогольный максимум, то есть бокал коктейля со льдом и ломтиками лимона. Максимум, разумеется, только для данного времени суток, потому как общеизвестно, что по утрам пьют исключительно аристократы и дегенераты, как говаривал незабвенный Лелик из «Бриллиантовой руки».

Я предпочла обойтись стаканом сока и порцией мороженого с фисташками. Есть пока что не хотелось.

В тот момент, когда Родион уже допивал свой коктейль, на его плечо легла тяжелая рука, и грузный здоровяк приземлился на стул рядом с ним.

Я взглянула с интересом.

— Чем обязан? — любезно спросил босс.

Тот посмотрел на него сначала справа, потом слева и с сомнением проговорил:

— Послушай, братан… конечно, я тебе, типа, мешаю… но откуда мне может быть знакомо твое лицо? Ты, случаем, не самарский?

— Нет, — с ходу ответил Родион.

— Тогда, по ходу, мы с тобой пересекались в Москве… базарили на разборке с Бампером. Ведь ты Славик?

— Ничего подобного.

— Я вспомнил, Алик, где я его видел. — Второй здоровяк, чуть поменьше калибром, плюхнулся на второй стул у нашего столика.

— Где?

— В Питере, в «Астории». Его Димон зовут. Он тогда приезжал с Круглоголовым рулить насчет там… А эта девуня с ним — она, типа, адвокатша из конторы. Юридич-чское… обес-печенне! Тебя же Аня зовут, подруга. Ну?

Глоток холодного сока помешал мне вовремя ответить. Впрочем, ребята и не стали ожидать, пока я сподоблюсь на ответную реакцию.

— Точно! — завопил монументальный Алик радостно. — Димон, как же это я тебя мог забыть-то? Ну что, как у тебя дела? Тачку себе прикупил новую?.. Тебе же тогда шлепнули «мерс» из гранатомета.

— А как Седой, Симонов и Натаха? — с ходу влез более мелкокалиберный. — Анюта, они же, в натуре, с тобой терлись, ты еще им ксивы через своих подмахивала. Чуть не спеклась через подсадных, из «козлятника».

Я отпила еще глоток. Теперь уже почему-то из бокала босса, где имелся алкоголь. Откровенно говоря, начало разговора меня позабавило. Родион Потапыч открыл было рот, чтобы отшить пришельцев. Не успел.

— А я собрался, понимаешь, прокатиться, — не дожидаясь ответа Родиона, подхватил Алик, — купил билеты на себя и на бабу… а эта Клава за день до того, как нам на самолет до Новороссийска, она, значит, шла из ресторана до тачки и по пьяни навернулась в люк… этот, как его…

— Калинизационный, в натуре, — наморщив лоб, компетентно подсказал второй.

— Во-во! Там идти-то было всего влегкую-то… метров пять или шесть… корррова! — смачно закончил Алик.

— Ну и что? — спросил Шульгин-«Димон», которого весь этот импровизированный концерт по заявкам уже начал забавлять, как и меня.

— Как это что? — прогрохотал тот. — Вот теперь вместо этой шалавы пришлось взять с собой Японца. А эта дура валяется в больнице… ногу сломала, е-мое. А мне тут паси Японца, в натуре.

Я посмотрела на второго гоблина, которого Алик назвал Японцем, и не обнаружила в его внешности ничего такого, что наталкивало хотя бы на косвенную принадлежность или даже отдаленное отношение к обитателям Страны восходящего солнца. Коктейль приятным теплом растекался по телу, с размеренной приятной ленцой бродил в голове, весьма располагая к общению, и я спросила:

— А почему Японец?

— Так он, дятел, прилип, как банный лист к заднице… возьми да возьми, — пожаловался Алик, — грит, типа, без проблем, что прокружили с телками, мы их тут и на кораблике ангажируем… типа, снимем, — расшифровал он непонятный широким массам термин. В число означенных масс, если судить по недоуменно скривившейся физиономии, входил и Японец. Оставалось только гадать, откуда сам Алик почерпнул представление о том, как нужно правильно произносить и в каких случаях вообще уместно употреблять такое мудреное слово.

— Да я не о том, — покачала головой я, — я насчет прозвища… откуда такое имя — Японец?

— А… — открыл было рот тот, но Алик предупредил его слова скоропалительной и высокоинформативной тирадой:

— А это я тебе легко, типа, втолкую. Ты, Анюта, у нас подкованная, так что быстро просечешь. Он когда еще шелупенью был… типа, в детстве… он книжку прочитал. Как она называется там, Японец?

— «Республика ШКИД», — угрюмо ответил тот.

— Во-во… и, типа, там был такой брателло, которого тоже звали Японец, и он в нулищу смахивал на нашего, значит. А наш Японец про книжного какой-то бутор гнал… ну, еще в детстве, и его и окрестили. Понятно, стало быть?

Я кивнула, Родион Потапович так и вовсе сидел, расслабленно улыбаясь.

— А ты с кем плывешь? — продолжал Алик. — Один, или с братвой, или, может, типа, с «волынкой»? С Анютой вместе или встретились уже тут?

— Тут, — коротко ответил Родион, глядя на входящую в зал ресторана Валентину в элегантном, хотя и очень просто сшитом и довольно коротком платье. — А плыву я вот с кем.

Валентина окинула зал несколько напряженным взглядом, заметила нас в компании двух колоритных братков и, мгновение поколебавшись, направилась к нашему столику.

Взгляды двух новых «старых знакомых», подкативших к нам в ресторане, скрестились на ней, потом Японец смачно прищелкнул языком, а Алик издал неопределенный звук, по эмоциональной насыщенности и тембру напоминающий гортанное «гы-гы» в исполнении самого сексуально озабоченного гиббона зоопарка.

— Молодца, Димон, — сказал Алик, — хоть и лохматый, а молодец. Плыл с одной, теперь будешь с двумя, если мы кому из них очень не приглянемся, а? — И он чрезвычайно хитро подмигнул мне.

— В самом деле, — глубокомысленно присовокупил Японец, с видом глубоко озабоченным поскребывая в канонически обритом затылке.

Босс свирепо усмехнулся.

— Не покатит, мужики, — медленно выговорил он, приложившись к широкому лицу сначала одного, а потом другого амбала далеким от восторга взглядом.

— Шучу, шучу, — поспешил вставить Алик. — Чтоб мы у своего же… Извини, коли че не так. У Японца с чувством юмора плохо, это он забурил всю тему.

Японец выбулькнул нечто, означающее полное согласие со словами своего кореша.

Подошла Валентина. В новом платье и с легким, но весьма умелым макияжем она выглядела года на двадцать два.

— Валя, это мои знакомые ребята Алик и Японец, — непринужденно представил парочку Родион Потапович, а потом повернулся к первому и сказал: — Господа, еще увидимся… например, сегодня вечером в казино. Если хотите, конечно.

— А-а-а, типа, можем рвать ласты, — ухмыльнулся Алик и махнул рукой Японцу: дескать, подымайся и не мешай человеку рулить с его дамами. — Ну че, тогда до вечера, Димон.

Парочка встала и направилась к своему столику завершать так успешно начатую трапезу. Валентина же недоуменно посмотрела им вслед, потом на меня и, переведя финальный вопрошающий взгляд на своего мужа, проговорила:

— Кто это?

— Да так… старые знакомые. По крайней мере они сами так думают, — отмахнулся босс.

— То есть как это… сами так думают? И почему они называют тебя Димоном?

— А Марию они, между прочим, называют Анютой. Если им так удобнее, пусть называют. Хорошие ребята, между прочим, — улыбнулся Родион Потапович, с явной иронией глядя на напряженное лицо Валентины с тревожно и недоверчиво сузившимися темными глазами.

Я поспешила добавить:

— Валя, они нас перепутали. Но вообще забавные, как эти… в зоопарке, приматы.

— Я надеюсь, что эти новые «старые знакомые» не причинят вам тех беспокойств, какие вы оба, великие детективы, с такой охотой наживаете на свою шею, — тихо сказала Валентина. — И если ты помнишь, Родик, что мы поехали отдохнуть, то я не хочу, чтобы ты затевал тут шерлокхолмсовские штучки… ты понял, что я имею в виду, правда?

— Ты мне не доверяешь, что ли?

— Все-таки все мужчины, даже самые умные и рассудительные, непроходимые глупцы, — улыбнувшись, проговорила она с внезапно просветлевшим лицом. — Ладно, пора обедать, Димон и Анюта.