Мистер Джон Слэн

Наталья Херман, 2014

Иногда сны откладывают отпечаток на нашу жизнь. Они меняют нас незаметно. Что это за сны? Наши иллюзии? Обман или подсказка подсознания? За столько лет я не смогла ответить на эти вопросы. Считала, что бедность – мой удел. Полагала, что жизнь предопределена кем-то свыше. А теперь, смотря через годы, я знаю одно – что-то или кто-то изменил мою жизнь навсегда. Кто-то или что-то услышало мои крики в ночи. Крики беспомощности, безнадёжности и жизненной бесперспективности. Сколько таких, как я? Мечущихся во тьме от невозможности решить банальные бытовые вопросы: накормить, одеть и обуть. И не нужны ни самолёты с вертолётами, ни яхты – ничего из этого. Просто хочется, чтобы были здоровы родители, да не росли в нужде дети. Сколько нас таких на Земле, кому не протянут руку помощи богатые родственники или именитые любовники? Самых обычных, работающих с утра до ночи и ночами плачущих от бессилия.

Посвящается мистеру Джону Слэну —

человеку, которого я никогда не увижу,

человеку, о котором я ничего не знаю, кроме того…

что он необъяснимым образом изменил мою жизнь

и научил меня смотреть на мир другими глазами…

Я каждый раз откладываю это на потом!

Не сейчас! — это лозунг последних лет. Напишу это потом… Когда-нибудь, но самое главное — не сейчас!

А затем обязательно приступаю к перечислению того (на мой взгляд, очень важного), что мешает этому написанию.

Перечисляю в уме все эти оправдания, пытаясь заглушить голос совести, требующий выполнить данное когда-то обещание.

Иногда я даже и не пытаюсь оправдаться перед противным внутренним голоском. Я просто отмахиваюсь, как от надоевшего собеседника:

— Я никому ничего не должна!

Всё то, что меня обязывает написать — не более чем сон. А сон, как известно, никак не может повлиять на мою реальную жизнь. Если допустить мысль, что это не сон, даже если предположить, что это не игра бессознательного, а какая-то шалость параллельного мира, или вообще что-то ещё более необъяснимое, то это не повод тратить время на вспоминание давнишних событий. Более того из мира грёз и фантазий переносить на бумагу, тем самым как бы подтверждая их право на существование.

Но все внутренние голоса рано или поздно заставляют тебя заглянуть внутрь себя. Что же ещё не сделано, почему кажется, что на спине мешок дел, от которого ты устал?

И, скорее всего, в этот момент я смалодушничала. Или просто устала — в общем, я сбежала.

В далёкий лес, в одиночество. Где время меряется рассветом и закатом. Где налоги, юристы и кутерьма рабочих дней тают в отдалённости от людей, как и волна сотовой связи. И вроде бы можно дойти, позвонить, и словно всего лишь пара километров до ближайшего холма. Но нет желания. Ни слушать, ни слышать. А хочется вот просто так, глядя в огонь, засыпать вместе с солнцем и просыпаться вместе с ним. Позади — несколько дней звенящей тишины, впереди — дни одиночества, скудная еда, умывание в реке и под стук дождя по палатке ничегонеделание.

День, два, три… Ровно на четыре дня хватило этого бездействия. Четыре дня, когда ничего не хочется делать, когда с трудом заставляешь себя даже сварить похлёбку и поднести ложку ко рту. На пятый день непрерывные дожди стали утомлять.

Невозможно же спать вечно! Но и делать в лесу под дождём особо нечего. Я не рыбак, не охотник, я просто беглец.

Взгляд остановился на тетради.

«А может, написать что-нибудь?.. Но я не знаю, что…».

И вот тут-то голосок совести напомнил: «А помнишь мистера Джона Слэна?».

Как не вспомнить его, особенно, когда началось строительство загородного дома, которое, кажется, и выбило меня из колеи намного больше, чем привычная работа, даже с её неожиданными поворотами. Всё в этой стройке непонятно и пугающе: куча средств, сил, советников. К тому же ещё большая путаница в голове.

«Что ж мы не купили готовый дом? — крутилось где-то в мыслях. — Ну почему столько сил? И всё как-то напряжённо и с надрывом».

«Как будто нет зелёной улицы!» — подхватывал голосок интуиции.

«Это мистер Джон Слэн! — через пару месяцев сдалась я. — Это всё из-за него!».

«Фу-фу-фу, — оборвала я сама себя. — Как могут давно забытые сновидения влиять на моё строительство?».

Но здесь, в лесу, проведя столько ночей с различными шорохами, странными голосами птиц и зверей, я была твёрдо убеждена: «Это не мистер Джон Слэн, это я сама не выполнила договор».

Этот договор меня до сих пор волнует. Волнует так, как не волновал ни один. Пусть никто его не подписал на бумаге. Пусть никто не жал руку, глядя партнёру в глаза. Этот договор был заключён! И пускай он самый странный в моей жизни, и это самая необычная за всё время сделка — надо, как говорится, «платить по векселям».

За давностью лет я уже точно и не помню, когда произошла наша первая встреча. Однако постараюсь воспроизвести в подробностях всё то, что происходило. Тем более я располагаю достаточным временем для воспоминаний.

Была, как и сейчас, осень. Но я не видела прекрасных жёлтых листьев, не обращала внимания на краски той осени, на её великолепие и лёгкую грусть, сквозящую в каждой капле дождя, в каждом шорохе листьев. Она тогда была для меня тоскливой, затяжной, сумеречной, плаксивой и злобной от своих часто меняющихся ветров. Моё настроение было под стать этой осени: такое же беспросветное, застывшее от чувства безысходности. И в той осени была ночь. Я не помню, была ли она ночью на понедельник или началом субботы. Но это не было важно ни тогда, ни сейчас.

Единственное, что я помню… у таких ночей был привкус горечи. Когда домашние уходили спать, я позволяла себе снять улыбку с лица и, забившись в свою комнату, тихонько рыдать.

— Ну почему всё так непросто? Мне ведь немного и надо. Сына поднять, да мать обеспечить! Господи, ну почему всё так несправедливо! Я работаю, как ишак, как раб на галерах. Без выходных, без отпусков. А итог? Радоваться, что не умираем с голоду?

Сейчас, как будто перенёсшись назад, я очень отчётливо вижу себя со стороны.

Уже отошли студенческие творческие амбиции, на руках годовалый сын, полуслепая мать.

Я помню, как убеждала её:

— Вот заработаю, сделаем операцию, и ты мир увидишь! Ты ещё по заграницам покатаешься! Вот увидишь! Я обещаю!

А она кивала головой, то ли соглашаясь с оговоренными планами, то ли горюя над моими мечтами.

А я мечтала.

Мечтала вернуть ей зрение. Грезила о том, что подарю матери самые красивые платья, шубы, что она ни в чём не будет себе отказывать. Представляла, как мы будем жить все вместе, как будем счастливы и дружны. Как мой сын вырастет и станет обязательно каким-нибудь талантливым специалистом. Много о чём мне мечталось!!!

Но теми осенними ночами я ещё и выла от беспомощности, не видела выхода из этого тупика. Ещё несколько месяцев назад гордо потрясала бумажкой — я предприниматель! А теперь знала, как на самом деле это выглядело жалко. Я уже узнала, кто такие чиновники. Поняла, что такое взятка, крыша, СЭС, пожарка… и ещё кучу всего, что отделяло мой простой мир от этих «небожителей». Не было ни волосатой руки, ни тёть, ни дядь, ни маститых любовников. Не было ничего, что могло бы решить все вопросы, надоумить, повести за руку, объясняя ошибки. Был лишь дом, да мать, кивающая головой то ли ободряюще, то ли с жалостью, и сын, начинающий лепетать на своём иностранном языке. А вне дома, казалось, шла война!!! Безжалостный каток, ровняющий меня, выскочку, желторотика с землёй. Но продолжала изо дня в день делать своё дело. Я создавала производство.

Сапоги, шуба, плащ… может, отдых?.. Всё уходило в оборудование, каждые не купленные себе туфли становились гайкой для цеха. Я научилась себе отказывать. Развлечения, друзья, поездки — на всё было наложено табу. Казалось, жизнь проходит мимо, а все сочувственно улыбаются, глядя на моё беспомощное барахтанье. Впору задать самой себе вопрос: «Я так дальше хочу?».

И когда я задала этот вопрос самой себе, в этот самый момент взгляд вдруг неожиданно зацепился за экран монитора. На картинке был дом — крепкий особнячок. Из его окон струился будто бы волшебный свет, озаряя траву перед домом каким-то нереальным спокойствием и надёжностью.

— Хочу вот так! — сказала я сама себе, заворожённо глядя на волшебную картинку. — Вот именно так!

Я представила, как надёжно и уютно, должно быть, чувствуют себя люди, живущие в этом доме.

«Они-то уж точно ни о чём не заботятся, не экономят на еде и туфлях, — думалось мне. — И сколько же этот домик может стоить? Наверное, бешеных денег? А сколько ещё стоит его содержание? Вот уж точно мне никогда такого не добиться! Наверное, миллион? — вылезла откуда-то цифра. — Точно не меньше миллиона, — ответила я сама себе. — Но миллион — это огромная сумма, такая баснословная и неподъёмная… Ну почему в мире всё так несправедливо? Почему одним всё, а другим ничего?».

— Как же всё достало! — ругнулась и резко выключила компьютер. Экран, моментально обидевшись, погас. — Никогда у меня этого не будет, — зло твердила я, устраивая голову на холодной подушке. — Одно дело — мечты, а другое — реальность. Ну кто придёт и даст мне такую сумму? Никто, всё правильно! А заработать самой — вообще из области фантастики. Это ж сколько мне надо работать? Что такое сделать, чтоб накопить?

И так мне хотелось кричать на весь свет и топать ногами: «Несправедливо! Всё несправедливо!!!».

— Кхе-кхе, — раздалось в комнате тихое покашливание.

Я дёрнулась по направлению к звуку.

Самое страшное сбылось. За столом, загораживая часть окна, в моём любимом кресле сидел мужчина. Вернее, не мужчина, а привидение.

«Мамочка! — как в детстве, хотелось крикнуть мне. — Мамочка!».

Но горло высохло, губы спеклись. От ужаса тело оцепенело.

«Мамочка, спаси!», — пульсировала в голове одна-единственная мысль.

— Здравствуй! — раздался спокойный голос привидения.

И, как будто предвидя новую волну моего ужаса, оно сразу же тихонько добавило:

— Я не привидение, не мертвец, не вурдалак. Да и вообще к ночной нечисти не имею никакого отношения. Я простой человек. Просто…

И в этот момент оно указало на себя, затем на меня и обвело рукой комнату.

— Я просто иногда могу вот так… общаться. Это ведь немного странно, ты не находишь?

Его речь поистине вызывала безумие в моей душе.

— Господи, не дай этому продлиться вечность! — взмолилась я.

— Меня зовут Джон Слэн! — секунду посмаковав на языке эти два слова, он также спокойно добавил. — Мистер Джон Слэн. А сейчас, чтобы больше тебя не пугать, разреши откланяться. Но мы обязательно скоро увидимся.

Его тело легко покачнулось, я моргнула… и в этот момент проснулась. Сердце колотилось, казалось, оно сейчас лопнет от напряжения, как струна.

— Мамочка, помоги! — задавила я в себе крик, представив, как напугаю сына. — Мамочка… — выдохнула я, вскочив с кровати, со страхом ожидая, что неведомая рука схватит меня за ноги, и побежала к выключателю. — О господи! — вздохнула с облегчением, когда вспыхнул свет.

Никого. Ничего. Сердце потихоньку успокаивалось. Налив в кружку тёплого чая, я снова включила компьютер.

«Вот это сон во сне!» — подумала я, набирая в поисковике три слова: «мистер Джон Слэн».

Сон во сне или что-то другое. След от пережитого ужаса остался навсегда.

Поисковик выдал через парочку минут поиска следующую информацию: «Джон Слэн — известный американский режиссёр, снявший…». Дальше шёл весьма приличный список картин. Ни одна из них не была мне знакома.

Через некоторое время я нашла ещё крупицу информации о человеке, чьё имя прозвучало в моём сне. Известный американский режиссёр купил отдалённый остров, неожиданно оборвав связь с общественностью и журналистами. На острове, по некоторым данным, он до сих пор и проживает.

«Интересненько… — подумалось мне. — Где-то же я зацепила это имечко? И оно мне в таком кошмаре привиделось!.. Надолго теперь его запомню».

Чтобы ещё больше подогреть своё любопытство, кликнула ссылки на его фильмы.

— Надо на досуге посмотреть, — отметила я. — А теперь спать! Спать!.. — скомандовала я себе, накрываясь одеялом.

Вся горечь неудачных дел и сложностей предпринимательства отошла куда-то вдаль.

— Джон Слэн, — прошептала я, засыпая.

— Кхе-кхе, — раздалось лёгкое покашливание.

— Опять? — с ужасом вздёрнулась я. — Опять началось?

— Ну что? — спокойно и добродушно спросила фигура мужчины. — Убедилась, что я не привидение? Убедилась, что я простой человек?

— Я не сплю! — крикнула сама себе. — Не сплю! Я всё вижу отчётливо: вот штора, стол, окно, освещаемое уличным фонарём. Надо себя ущипнуть, — вспомнила когда-то услышанный совет. — Ай, — прочувствовала я собственный щипок.

— Могу подождать, пока ты успокоишься, — мягко сказал Джон Слэн.

Не знаю, сколько это длилось, но потихоньку я и правда начала успокаиваться.

«Какой-то сюрреализм, — думала я, глядя на безмолвную фигуру, сидящую в кресле. — Какой-то бесконечный сон».

— А теперь я могу продолжать? — прервав молчание, как само собой разумеющееся, спросило то ли привидение, то ли мой сон, то ли… ещё неизвестно кто.

— Я вижу, ты напугана, — не дожидаясь ответа, сказал он. — Послушай меня… Ты звала… Я пришёл…

Я затрясла головой.

— Нет, не звала, — с трудом разлепив губы, просипела я. — Никого не звала.

— Звала, — усмехнулся он.

— Отче наш… иже еси на небеси… — вслух начала читать молитву, продолжая с ужасом наблюдать за фигурой.

Никто никуда не пропадал, только глаза, привыкнув к полумраку, разглядели на лице незнакомца полуулыбку. Как с ребёнком, спокойно, обстоятельно, мягким голосом он снова начал говорить:

— Ты звала, я пришёл, чтобы научить тебя, как заработать миллион. Ты же этого хотела? Но взамен я попрошу тебя написать книгу.

От этих слов я почему-то облегчённо вздохнула, как будто хотела сама себя успокоить.

— Это не ко мне! — произнесла я уже более уверенно. — Я не пишу, на это есть другие люди. В конце концов, можно найти журналиста.

Джон Слэн покачал головой.

— Ты напишешь!

— Почему я? — возмутилось всё во мне. — Я не умею писать, пишу лишь записки домашним. И вообще, никого не звала.

Но Джон Слэн невозмутимо продолжил:

— Могут написать и другие, но звала именно ты, звала громче всех. Поэтому предлагаю тебе сделку: я научу тебя, как заработать миллион, а ты напишешь книгу.

— Про кого? — снова осмелилась спросить я.

— Про меня, — ответил собеседник, продолжая улыбаться мне, как непонятливому ребёнку.

— Ну так я же ничего про вас не знаю! Как я могу написать?

— А ты после поймёшь, что написать. Вот что сама решишь, то и напишешь.

И ещё раз повисла тишина.

— Ты согласна? — спросил он без какой-либо иронии.

— Согласна, — обречённо ответила я, не зная, как уже отвязаться от этого сновидения.

— Вот и хорошо! — вмиг потеплевшим голосом сказал Джон Слэн. — Ты, самое главное, меня не бойся, успокойся, расслабься и считай, что это сон, в котором тебе совершенно нечего бояться.

Я кивнула головой. Только сон не заканчивался даже от данного обещания. Никто никуда не пропадал.

— А зачем тебе миллион? — задал вопрос Джон Слэн.

И в этот момент как будто что-то произошло, точно слова сами вырвались наружу. В них — горечь разочарований, тщетность попыток и собственные мечты. На душе становилось теплее. Я совершенно не боялась Джона Слэна. Мне даже нравились его молчаливое присутствие и внимательный взгляд. Он слушал меня не перебивая, и казалось, что каждое моё слово он воспринимал, как нечто важное.

— Значит, дом? — переспросил он ещё более мягко.

— Да, — ответила я, представляя картинку, увиденную в Интернете.

— И ты готова учиться?

— Готова, — откликнулась я, прекрасно понимая, что никто и никогда не сможет научить меня, как заработать миллион.

— Тогда не будем терять времени, — сказал он и попросил закрыть глаза.