Город Счастья. Время тьмы

Ника Лисовская (2024)

Жизнь журналистки Дины Гладышевой идет размеренно и счастливо. Есть прекрасная работа, любимый парень и, кажется вот-вот все будет, как в сказке — белое платье и «жили они долго и счастливо». Но на страницах присланного на рецензию бестселлера от скандального автора, Дина обнаруживает описание событий десятилетней давности — о ее первой любви рассказывает тот, в кого она была влюблена. Вот только Сережа трагически погиб 10 лет назад. Откуда же взялась странная рукопись — грязная стопка бумаги перевязанная шнурком? И что на самом деле произошло 10 лет назад в Городе Счастья?

Глава 4

Когда вышли из дома писателя, Дан предложил:

— Спустимся вниз на фуникулёре и поужинаем на набережной?

Дине есть не хотелось, но в голове был такой сумбур, что она согласилась, коротко кивнув и позволила Дану взять её за руку.

— Ты расстроилась?

Дина тряхнула головой, убирая прядь волос, что порыв ветра бросил в глаза.

— Нет. Мне просто… Я ожидала чего-то другого. Вот. И сейчас стараюсь выстроить новую картину.

— А картина не встраивается?

— Нет, — Дина снова мотнула головой. — Я думала это, может дневник Сережи. Как-то так. А этот писатель…

Они дошли до фуникулёра и теперь вдвоём отправились в путешествие вниз.

— Я должен сделать это, — прошептал Дан и развернув Дину к себе, поцеловал. От губ его нежных и требовательных сладко сжалось внутри и на мгновение стало спокойно. Всего на мгновение. Потому что память, эта гнусная штука, подсунула Дине другой поцелуй. И город внизу был июльский, затопленный сумерками до черноты. Только огни блестели внизу, похожие на мамино нарядное платье с люрексом. Серёжа целовал её, Дину Гладышеву, пятнадцатилетнюю, всю горячую от охватившего нового ощущения и волнительной близости того, кто был похож на белокурого смешливого бога.

Дина наклонилась и спрятала лицо у Дана на груди. Она смотрела на прекрасную, забрызганную жёлтым солнцем и осенью Ялту, и изо всех сил старалась не проваливаться в то жаркое лето, которое вдруг стало лезть отовсюду настойчиво и неотвратимо.

Они с Даном снова вышли на набережную и устроились в кафе. Но не в том, где сидели с писателем. Богдан был любопытен. Из тех, кто между знакомым местом и не знакомым выберет второе. Он всегда тащил Дину в новое кафе или ресторан, обязательно пробовал что-то необычное в меню и удивлялся тому, как Дина оставалась верной одним и тем же маршрутам, ритуалам, фильмам и даже такие вещи, как шампунь и зубную пасту выбрала для себя раз и навсегда.

Ранний вечер оказался тёплым даже по меркам южного сентября. Дан выбрал столик на открытой террасе, что бы дышать морем и любоваться вечерним городом. Он сам заказал ужин. Это совсем не трудно, если твоя девушка всегда выбирает салат"Цезарь"и чизкейк на десерт. А пока ждали еду взял безалкогольный"Мохито"для себя и белое шардоне для Дины.

— Мне кажется тебе нужно, — прокомментировал он.

Ей в самом деле было нужно, потому что все это время Дина сидела с отсутствующим видом и листала свой блокнот. Со стороны могло показаться, будто она перечитывает что-то важное, но Дан-то видел, что она просто листает туда-сюда несколько страничек редко исписанных нервным круглым почерком, а глаза у неё в это время пустые и круглые.

— Я бы хотела, чтобы мы сегодня устроили вечер с вином, — сказала Дина, щурясь на белоснежные хлопающие на ветру зонтики.

— Почему нет, — улыбнулся Дан. — У меня на завтра нет никаких планов для которых нужно вставать по будильнику.

Официантка расставила перед ними напитки и Дина, беря в руки бокал, улыбнулась Дану:

— Обожаю тебя!

— Серьёзно? — он щурясь смотрел вдаль, скрывая улыбку. — За что же?

— Есть причины, — рассмеялась Дина.

Она радовалась его заботе. Всегда такой мимолётной, что её можно не замечать, но без неё становилось невозможно, как только источник исчезал.

Несколько раз за этот год Дан уезжал по работе в командировки. Один раз его небыло неделю, а второй целых десять дней. Дина только тогда и поняла, как глубоко привязана к Дану и какой заботой он окружил её.

Дина рано стала самостоятельной. Развод родителей, потом болезнь бабушки, за которой она должна была ухаживать, все это сделало из неё сурового маленького человека, выбирающего между надо и хочу, почти всегда то, что надо.

И так, ко встрече с Даном, она почти разучилась хотеть и потеряла вкус к жизни. А он вернул. Через маленькие удовольствия вроде заварных пирожных в кафе"Бон-Бон"по вторникам. Или поездок к морю с термосом и бутербродами. Или внезапными билетами в театр после трудной недели на работе.

Дан накрывал её ноги пледом, когда они смотрели кино сидя на продавленном бабушкином диване, он всегда знал, когда нужно включить в машине печку, а когда кондиционер. Как не разбудить её утром своим будильником, если ему нужно встать пораньше и ещё — как целовать её на ночь, что бы она засыпала счастливая.

Вот об этом думала Дина, когда жевала салат, и посматривала на заманчивую стопку неряшливой бумаги торчащей из сумки.

— Ты не будешь носить моё кольцо? — спросил Дан, отодвигая пустую тарелку, и вытирая салфеткой губы.

— Мне неудобно, — смутилась Дина. Она в самом деле вчера сняла «помолвочное» кольцо в ванной, что бы вымыть руки и потом убрала в белую бархатную коробочку, которая сейчас так и стоит на тумбочке у кровати.

— Давит? Я отнесу ювелиру.

— Мне просто неудобно, — ответила Дина, чувствуя себя настоящей преступницей. Понятно же, что Дан выбирал кольцо очень тщательно, что стоит оно наверняка дорого. — Ты же знаешь, я не ношу украшения.

Оправдание вышло совсем уж кривым и Дина смутилась ещё больше.

— Я боюсь его потерять! Правда!

Он вздохнул и сощурил светлые глаза, глядя в сторону моря:

— Я должен был, конечно, это предвидеть. Заниматься свадьбой ты тоже не будешь?

Дина нахмурилась, но сказала то, что думала:

— Я знаю, что это принесёт больше удовольствие твоей маме, а я ничего в этом не понимаю! Пусть сюрприз будет.

— Надо познакомить родителей. Так принято, — заметил Дан, все ещё рассматривая набережную, по которой непрерывным потоком прогуливались люди.

— Я займусь этим, обязательно, — пообещала Дина.

— Надо, Дин, побыстрее. Потому что моя мама знаешь, очень консервативный человек. И хочет, что бы все было по правилам. Ты когда скажешь своим родителям?

— Скажу, — пообещала Дина и сдвинув в сторону тарелку, положила перед собой рукопись.

— У тебя от стопки этих грязных бумажек глаза горят. Не то, что от моего кольца, — укоризненно заметил Дан.

Но Дина не слышала. Она аккуратно подняла картонную обложку и увидела желтоватый лист с потрепанными краями. Он был измят, как будто его сначала выбросили, а потом все же решили использовать для письма. Аккуратными буквами, словно пишущий старался имитировать шрифт печатной машинки, бумагу плотно заполняли строчки. Горло у Дины сдавило, потому что почерк этот она знала, но понять, как страницы, исписанные когда-то дорогим для неё человеком, оказались сейчас в её руках — не могла.

— Дина! — Богдан громче назвал её по имени и она перевела на него глаза. — Что ты будешь с этим делать?

Она вздохнула, приподняв задумчиво брови:

— Ты знаешь, это очень хороший вопрос.

— Ну, прочитаешь это, понятно, — Дан мелкими глотками пил чёрный кофе. — И что? Отправишь родственникам? Будешь хранить? Напишешь книгу? Зачем? Зачем тебе эта куча грязной бумаги?

— Ну, — Дина задумалась. — Я сначала хочу узнать, что там написано, а потом уже решу. Может, его семье не стоит знать? Да? Наверное здесь о его последних днях…

— Мы вроде бы говорили вчера, что не похоже, что это написал подросток.

— Да, но книгу мог поправить редактор. А это оригинал, — Дина погладила пальцем картонную обложку. Так гладят добрые девочки уличных лишайных котят. Зная, что мама никогда не разрешит забрать ЭТО домой.

— В первый раз вижу, что бы к вещам бывшего так относились, — фыркнул Богдан. — Дай посмотреть.

Он протянул через стол руку и Дина нехотя отдала рукопись. Для неё эта стопка бумаги виделась настоящим сокровищем.

Дан придирчиво осмотрел и картонку, и шнурок. Осторожно открыл в середине и рассматривал неловко сшитые листы.

— Тебя Дин, ничего не удивляет?

— Ты про что?

— Ну, картонка эта, шнурок… Листы… Смотри, тут вот офисная, но какая-то старая. Грязная. Тут в клетку несколько страниц. В линейку. Даже вот в косую линейку. Такие тетрадки в начальной школе вроде… Потом серая. Похожая на пергамент, на котором ты пироги печёшь. Потом… вот… интересно. Это задник от книги. Последняя страничка, где тираж и типография. Я к чему спрашиваю — не мог этот твой Серёжа тетрадку купить или что?

— Ну, — Дина задумалась. — Я не знаю. Но это, возможно такой ход. Обратить внимание на книгу. Редакторам рукописи приходят сотнями. А тут — нестандартный подход. Сразу бросается в глаза.

— А название где? Имя автора? Контакты? — Дан бросил бумаги на стол и едва сдержался, что бы не вытереть пальцы салфеткой.

— Может, была визитка? Или ещё папка? Могли потерять.

— По мне глупость какая-то. Да, наверное можно в наш век интернета подкинуть рукопись в таком виде. Но хорошо бы к ней ещё флешку приложить. Как считаешь? Оставил себе писатель флешечку с текстом на всякий случай или нет? Или избавился от бумажек, потому что для него они просто куча мусора в его новой квартире? Кстати, а что случилось с парнем этим?

— С каким?

— С Серёжей. Я не путаю? Так его звали?

— Он утонул, — ответила Дина, вдруг понимая, что это это какая то глупая ложь, в которую она поверила слишком легко. Видимо, натерпелось перевернуть страничку. — Он утонул. Пошёл купаться в шторм. Вон, вон тот длинный пирс… Видишь? Упал в воду и все.

— Да? — усомнился Дан. — Я всегда считал, что любой, кто живёт на юге знает, когда можно лезть в воду, а когда нет. Ты говорила он был пианист? По фото вроде крепкий парень.

Дина смотрела, как ветер трепал вдали яркие флажки отеля. Дан прав. Сергей хоть и был музыкантом, но далеко не хлюпиком. Скорее наоборот. Свободное от музыки время он проводил гоняя с друзьями на скейтах. Он отлично плавал. Однажды, даже, когда их большая компания шумных подростков купалась на диком пляже и Дина едва не утонула, испугавшись, что вдруг исчезло дно под ногами, он её вытащил. Хотя, по лицам их напуганных друзей, это, кажется, было немного безумием.В тот день были сильные волны. Ещё немного — их бы отнесло в открытое море.

Нет, Сережа был не только прекрасным музыкантом, он был смелым и сильным. И не каким-то дурачком, чтобы просто упасть в воду с пирса и утонуть.

Дина пожала плечами, и мотнула головой отгоняя от себя мысли, которые появлялись от вопросов Дана.

— Поедем домой? — нетерпелось оказаться побыстрее дома и начать читать.

— Я думал ты захочешь пройтись по местам, где прошло твоё детство, — Дан хитро улыбался. — Ну когда мы ещё сюда приедем?

Дина задумалась. Ей хотелось домой — к рукописи исписанной мелким нервным почерком. Зачем? Что она хотела найти в этих строчках — прошлое, о котором кто-то мог помнить как-то иначе, чем она? Посмотреть на ту себя, с каре и веснушками Его глазами? Глазами парня, который бросил её на исходе лета без объяснений. Глазами того, кто впервые ранил.

Иногда ей казалось, что вся жизнь поскакала кувырком именно после его телефонного:"Я больше не люблю тебя, Дин. Не приезжай."

Она и не приезжала. Честно перелистнула страницу. Их страницу! Такую важную для неё. И не приезжала в этот город десять лет. И знать ничего не хотела о мальчишке, у которого пальцы были длинные и нервные, а волосы выгорали на солнце от соли и ветра. И губы у него были тоже — солёные и обветренные. Она точно это помнила, хоть и перевернула страницу.

"И что?" — строго сказала себе Дина. Новая. Взрослая. Сильная и волевая. Дина, у которой была хорошая работа в модном журнале, понятная и интересная жизнь, любимый парень, дарящий дорогие кольца и укрывающий пледом ноги. Эта новая Дина точно знала, что со всем сможет справиться. Потому что справилась в прошлое лето, когда Севка — друг и сокурсник бил её в её же квартире, пока она не теряла сознание от боли. Эта Дина справилась, нашла убийц, спасла себя, и Дана тоже — спасла. И значит, пройти по улицам, где она была счастливой девчонкой в платье"с крылышками", она тоже сможет.

Легко.

— Идём, — Дина нацепила на нос очки и небрежно сунула рукопись в сумку. — Но имей ввиду — путь не близкий и идти в гору.

— Меня не пугают трудности, — заверил Дан.