Усташские лагеря смерти в Независимом государстве Хорватия в 1941–1945 гг.

Никита Леонтьев

Перед Вами – вторая книга балканиста-любителя Н. Леонтьева, в которой автор рассказывает об усташских лагерях смерти в одном из сателлитов гитлеровской Германии – Независимом государстве Хорватии – в годы Второй мировой войны.Книга предлагает читателю массу уникальных материалов: отрывки из мемуаров бывших пленных лагерей, мнения историков разных стран, списки жертв (включая и наших соотечественников) и даже интервью автора с дожившими до наших дней бывшими узниками хорватских лагерей смерти.

ОБРАЗОВАНИЕ НЕЗАВИСИМОГО ГОСУДАРСТВА ХОРВАТИЯ

…Неизвестно, по какому сценарию развивались бы в дальнейшем отношения Югославии и сил Оси, если бы не одно ключевое событие. Неожиданно для всех (в том числе и для Гитлера) князь Павел Карагеоргиевич, управлявший Югославией после смерти короля Александра, 5 февраля 1939 года сместил Милана Стоядиновича с должности главы правительства. Прежде всего эта отставка ударила по перспективам дальнейших отношений между Белградом и Римом. Будучи превосходным дипломатом, Стоядинович смог наладить отношения с Италией. Он добился того, что между Италией и Югославией возникло взаимопонимание, основанное на примерно равном тогда политическом весе двух стран. Одним из ключевых успехов Стоядиновича стал фактический отказ Италии от территориальных притязаний на Адриатике и в Албании. Устойчивое политическое равновесие и регулярные двусторонние контакты позволяют нам говорить о существовании «малой Оси»: Рим — Белград. После отставки Стоядиновича Италия немедленно вернулась к прежним территориальным вопросам.

Тем не менее, отставка Стоядиновича случилась не вдруг, как это могло бы показаться. Стоядинович, человек крайне талантливый и успешный, имел неосторожность недооценивать тех, кто его окружает. За четыре года на посту главы правительства он нажил немало внутренних врагов. Среди его политических противников были и хорваты, видевшие в нем убежденного «великосерба» и поборника белградского централизма. Между тем, едва заступив на должность главы правительства в 1935 году, Стоядинович начал делать все возможное для ослабления установленной еще королем Александром диктатуры. Доходило до того, что в печати вновь появились критические и оппозиционные материалы, открытая критика правительства. Но если сербская оппозиция к тому моменту была разрознена, этого нельзя было сказать об оппозиции хорватской. Особенно крепкой и единой показала себя Хорватская крестьянская партия во главе с Владко Мачеком.

Силу и единство ХКП во многом определяли личные взгляды Мачека: с одной стороны, он требовал от официального Белграда как минимум статуса автономии для всех хорватских земель; с другой, он не был ярым радикалом и всегда был сторонником диалога с властями Югославии. «Я признаю только Корону и государство» — говорил Мачек, имея в виду правящую Югославией династию Карагеоргиевичей и единое (по крайней мере, формально) югославское государство. Это политическое равновесие, нежелание бросаться в крайности, и помогло Мачеку сохранить свою партию и свой политический вес вплоть до начала нападения на Югославию.

Хотя Стоядинович и обещал Мачеку решить «хорватский вопрос», этого так и не было сделано. Конституция королевства 1931 года не давала такой возможности, а менять ее не хотел князь Павел. Единственная известная встреча Стоядиновича и Мачека состоялась в январе 1937 года и не дала никаких результатов.

Тем временем в 1937—1938 годах почти половина всех членов усташской организации вернулась из Италии в Югославию. Тем самым и центр их деятельности оказался перенесен в Хорватию. Вернувшиеся усташи взяли на себя обязательство воздерживаться от какой-либо политической деятельности. Но лидеры усташского движения — Миле Будак, Славко Кватерник, Иво Оршанич и другие — не согласились на роль пассивных наблюдателей и продолжили работу, прикрываясь членством в сторонних организациях.

В связи с этим в рядах ХКП стало появляться все больше и больше сторонников радикального решения «хорватского вопроса». Чтобы уберечь партию от приближающегося раскола, Мачек время от времени выступал с более резкими заявлениями в адрес Белграда, чем обычно. Но радикальное крыло партии продолжало расти.

Стоядинович же, взявший курс на либерализацию, вместе с тем взял курс и на сближение Югославии с Германией и Италией. Логика была понятна: налаживая связи с двумя центрами «новой Европы», он старался отвести от Югославии возможный удар сил Оси. Но тем самым он полностью подорвал к себе доверие значительной части простого сербского народа: ведь еще совсем недавно сербы выдержали кровавую войну с немцами. Курс на сближение с Германией многие сербы воспринимали едва ли не как предательство, измену родине.

Резкое, казавшееся тогда неудержимым сближение Югославии с силами Оси испугало князя Павла. Он не был готов к такой роли Югославии в европейской политике, поэтому и принял решение о снятии Стоядиновича с должности. Официально озвученная причина — так и не решенный «хорватский вопрос» — на самом деле не имела никакого отношения к реальному мотиву, побудившему князя Павла так поступить.

Для реального решения «хорватского вопроса» князю Павлу была нужна фигура иного типа — менее самостоятельная, чем Стоядинович, и более зависимая от королевского двора. Выбор пал на Драгишу Цветковича, министра здравоохранения и социальной политики: его политическое влияние было весьма невелико.

В это же время хорваты, а прежде всего — ХКП, поняв, что с уходом Стоядиновича наступил перелом, начали активно искать внешнюю поддержку. Мечта не только об автономии, но и о полностью независимом от Белграда хорватском государстве казалась теперь вполне реализуемой. Уже 12 февраля 1939 года неизвестный, представившийся доверенным лицом Мачека, посетил рейхсканцелярию в Берлине с просьбой о помощи в решении «хорватского вопроса». В предоставленном им документе было отмечено, например, что «независимая Хорватия присоединится к Оси и Пакту против Коминтерна». Но, как и меморандум Павелича тремя годами ранее, эта просьба осталась без ответа.

18 мая 1939 года положение дел для Югославии резко ухудшилось — Италия оккупировала Албанию. Князь Павел посетил Рим, где ему четко дали понять: от Югославии ожидают ясно выраженного приближения к Оси. Резко изменилась и позиция прежде мягкого и дипломатичного Мачека: он выразил нежелание заключать какие бы то ни было договоры с Белградом, потребовал от Италии займ в размере 20 миллионов динаров и сообщил итальянской стороне о готовности начать сепаратистскую деятельность — не исключая и возможность вооруженного восстания.

В итоге уже 26 мая Мачек подписал договор из шести пунктов:

1) Италия профинансирует восстание Мачека в размере 20 миллионов динаров;

2) Мачек обязуется подготовить восстание в течение 4 — 6 месяцев;

3) После победы повстанцев Мачек пригласит в Хорватию итальянские войска, чтобы они обеспечили в стране мир и порядок;

4) Хорватия провозгласит независимость в составе Итальянской конфедерации. Она будет иметь свое правительство, но министерства иностранных дел и обороны будут конфедеративными — общими с итальянскими;

5) Италия получит право постоянно содержать в Хорватии свои войска, а также право назначить там своего вице-губернатора, как и в Албании;

6) Позже обе стороны смогут обсудить возможность создания персональной унии.

Почти два года, с марта 1937 до смещения с поста Стоядиновича в феврале 1939, Италия видела в Югославии союзника, реагируя на все важные просьбы королевства: например, пресекла активность усташского движения. Но уход Стоядиновича развернул итальянскую позицию по Югославии в противоположную сторону. Муссолини и все итальянское правительство было в хороших отношениях со Стоядиновичем — не только дипломатических, но и человеческих; Стоядинович смог найти с итальянцами общий язык и снискал их полное к себе доверие. После того, как этого человека не стало на политической карте Югославии и Европы в целом, порвались и все узы итальянско-югославского приятельства.

Новый премьер Драгиша Цветкович на заседании Скупщины 10 марта 1939 года выразил желание вступить в переговоры с Мачеком. Уже 3 апреля он прибыл в Загреб. Переговоры проходили неожиданно плодотворно, и 22 апреля князю Павлу направили на рассмотрение примерный вариант договора. Суть договора, который также стал известен как «договор Цветковича — Мачека», была проста: провозглашалось бы создание автономной Бановины хорватской, в состав которой вошли бы Савская и Приморская бановины, а также Дубровник. Договор предполагал широкую автономию для Бановины хорватской: лишь министерства иностранных дел и обороны оставались бы в Белграде, все прочие социальные и политические институты были бы от него независимы.

К удивлению и Цветковича, и Мачека князь Павел отказался принять этот вариант договора. Находясь под сильным давлением с разных сторон — не только сербских политических элит, но и сил Оси — он не был готов подписать договор в такой форме, в которой он был предложен. В начале мая переговоры Цветковича и Мачека были приостановлены в ожидании окончательного решения князя Павла.

Министр иностранных дел Александар Цинцар-Маркович во время своего визита в Рим пообещал итальянцам, что в случае войны в Европе Югославия будет соблюдать нейтралитет. То же самое он повторил и позже в Берлине, где 25 и 26 апреля 1939 года разговаривал с Риббентропом и Гитлером. Эти обещания возымели эффект: на встрече в Милане итальянские и немецкие дипломаты договорились о том, что будут стремиться сохранять военный нейтралитет Югославии.

То, что война неизбежна, князь Павел и Цинцар-Маркович поняли в июне 1939 года, во время совместного посещения Берлина. Желая продемонстрировать свою лояльность Югославии, Гитлер устроил перед князем и министром поразившую их демонстрацию немецкой военной мощи. Перед ними колонна за колонной проходили ряды солдат.

Потрясенный увиденным в Берлине, князь Павел по возвращении в Югославию решил немедленно возобновить переговоры с Мачеком. Он не только принял исходный вариант договора Цветковича-Мачека, но даже предложил Хорватской бановине еще более широкие границы. Окончательный вариант договора был передан князю 24 августа 1939 года, и князь сразу же его подписал. Тут же Мачек организовал создание единого правительства: его главой стал Цветкович, заместителем — сам Мачек. Баном новосозданной Хорватской бановины был избран член ХКП Иван Шубашич, известный своей проюгославской позицией. То, чего хорваты ожидали еще в 1918 году, они получили лишь два десятилетия спустя — и в совершенно иной внешнеполитической ситуации.

На тот момент усташская организация в Хорватии была в явной тени; ее вес в хорватской политике был ничтожен. Договор Цветковича-Мачека и создание Хорватской бановины усташи восприняли в штыки, говоря об этом решении как о «капитуляции перед Белградом». Усташи критиковали не сам договор как таковой — они в принципе считали недопустимым любое решение, которое бы оставляло Хорватию в составе Югославии, пусть даже в статусе автономии. Мачека обвиняли в том, что он не сумел использовать все преимущества сложившейся международной ситуации и не присоединил хорватские территории к «победоносным силам Оси».

Когда началась война, Югославия сразу же провозгласила нейтралитет. В первые месяцы войны это решение устраивало всех. Германии было важно поддерживать мирные отношения с Югославией, чтобы продолжать с ней торговлю: еще до войны Югославия была крупным поставщиком сельскохозяйственной продукции, руды и прочего сырья.

Что же касается Италии, она рассматривала возможность одновременного нападения на Грецию и Югославию, но так и не решилась на этот шаг. Было принято решение вновь попытаться расколоть Югославию через восстание в Хорватии. Мачек, разумеется, для этих целей уже не подходил, и выбор Муссолини пал на Павелича. Была достигнута договоренность о том, что Павелич в нужный момент организует восстание, после чего итальянские войска вошли бы в Хорватию, а также — с другой стороны — на Косово с целью «расширить суверенитет королевства Албания». Словенские земли было решено присоединить к Хорватии. Италия же получила бы новые территории на адриатическом побережье, включая ряд островов на Адриатическом море.

Переговоры с Павеличем вел министр иностранных дел Италии Галеаццо Чиано. Их вторая встреча 10 мая 1940 года была достаточно плодотворной: был решен целый ряд организационных вопросов, касавшихся восстания. Не определились лишь с одним — датой его начала. Но для Павелича как лидера усташского движения эти встречи мало что значили: в Италии деятельность усташей все так же оставалась под запретом, вне зависимости от итогов переговоров Павелича с Чиано. Что же касается усташей, вернувшихся в Хорватию, они признавали Павелича своим лидером, но он никак не мог контролировать их деятельность.

В конце 1940 года положение дел для Югославии вновь изменилось. Германия начала оказывать все растущее политическое давление на Югославию, тогда как влияние Италии стало ослабевать. Муссолини отказался от идеи проведения какой бы то ни было военной акции против королевства, во многом из-за провала операции в Греции. Роль Павелича в контексте отношений с Югославией для итальянской стороны стала вновь незначительной и малоинтересной.

Используя недипломатические каналы связи, Югославии удалось организовать внеочередную встречу Цинцар-Марковича с Гитлером. Она состоялась 28 ноября. Без долгих предисловий Гитлер предложил подписать пакт о взаимном ненападении между Югославией, Германией и Италией — как дополнение к Тройственному пакту. Югославское правительство 7 декабря ответило согласием на подписание такого документа. Но неожиданно для Белграда Гитлер выдвинул новое требование — присоединение Югославии к Тройственному пакту.

Немецкое давление на князя Павла росло еще и потому, что к Пакту один за другим присоединялись страны — соседи Югославии: 20 ноября 1940 года — Венгрия, 23 ноября — Румыния, 24 ноября — Словакия, а 1 марта 1941 года к ним добавилась и Болгария. Зиму 1941 года Югославия встретила в своеобразной политической блокаде. На следующей встрече Цинцар-Марковича с Гитлером, состоявшейся 14 февраля 1941 года, вождь Рейха снова ясно дал понять, что ожидает от Югославии присоединения к Тройственному пакту. Когда князь Павел 4 марта лично прибыл в Германию на очередные переговоры, он подвергся пятичасовому давлению со стороны Гитлера. Ему удалось уйти от прямого ответа, объяснив, что столь важное решение, как присоединение к Пакту, он не может принять единолично. Вернувшись в Белград, князь на заседании Совета правительства одобрил итоговое решение о подготовке к присоединению Югославии к Пакту.

Решение о присоединении Югославии к Тройственному пакту было принято на заседании Королевского совета 20 марта 1941 года, а уже на следующий день вступило в силу по итогам заседания Совета министров. Венский протокол, подписанный Драгишей Цветковичем и Александром Цинцар-Марковичем 25 марта, положил конец эпохе «военного нейтралитета» Югославии.

Рано утром 27 марта в королевстве произошел военный переворот. К власти пришло правительство Душана Симовича, признавшее присоединение к Тройственному пакту недействительным и отказавшееся сотрудничать с Германией. В Берлине эта новость вызвала шок. Сложившаяся ситуация заставила Гитлера принять новое быстрое решение. Несмотря на то, что у Гитлера не было никаких планов по проведению операций на территории Югославии (поскольку в этом и не было необходимости), он все же принял решение об уничтожении королевства.

После госпереворота лидер ХКП Владко Мачек занял выжидательную позицию. Перед ним стоял вопрос: входить ли в состав нового кабинета министров или отказаться от такого решения. Будучи политиком крайне осторожным и осмотрительным, Мачек направил Риббентропу просьбу сообщить ему позицию Берлина по Югославии и особенно по Хорватской бановине. Ответ Риббентропа был недвусмысленным и предельно ясным: он рекомендовал Мачеку (и другим лидерам ХКП) избегать любого сотрудничества с новым белградским правительством и укреплять контакты с Германией. В тот же день, 31 марта 1941 года, Мачеку сообщили о том, что в случае распада Югославии немецкая сторона обязуется создать все условия для единой независимой Хорватии в рамках нового европейского порядка.

Тем не менее, Мачек выразил готовность войти в состав нового правительства при выполнении им ряда условий — прежде всего, признания им документа о присоединении к Тройственному пакту. Видя, что Мачек колеблется и положиться на него будет сложно, немецкая сторона была вынуждена прибегнуть к запасному варианту и установить контакты с усташами. Речь, разумеется, шла о тех усташах, которые на тот момент проживали в Хорватии — поскольку усташи, все еще находившиеся в Италии, были связаны в своей деятельности, что называется, по рукам и ногам. Первым из хорватских усташей (как называли их сами немецкие политики — «радикалов»), с которым был установлен контакт — их лидер Славко Кватерник. Штандартенфюрер СС Эдмунд Веезенмайер встретился с Кватерником 3 апреля. На этой встрече Веезенмайер не скрывал своего презрения к Павеличу, говоря о нем в недипломатических выражениях. По его словам, Павелич — не более чем пешка в руках Муссолини; к тому же под вопросом его психическое здоровье. Веезенмайер всячески давал понять Кватернику, что Германия хотела бы видеть союзника в нем лично, и что Кватерник вполне мог бы действовать независимо от Павелича.

Разговор с Кватерником убедил Веезенмайера в том, что между «радикалами» и Мачеком царит взаимное недоверие, что «радикалы» видят в главе ХКП предателя. Учитывая то обстоятельство, что Мачек отверг предложение Берлина прервать связи с Белградом, Веенземайер заявил Риббентропу, что дальнейшее сотрудничество с Мачеком бессмысленно. Затем он попросил разрешения организовать акцию по объединению всех хорватских националистических сил, противных Мачеку. Разрешение было получено.

Правительство Симовича (включая и Мачека) покинуло Белград 6 апреля 1941 года. Для подготовки к ожидаемому прибытию в Загреб немецких войск 8 апреля состоялась встреча, на которой присутствовал Славко Кватерник, представители праворадикального крыла ХКП и несколько немецких политиков, включая Веенземайера. Встреча прошла бурно, в спорах и даже открытых конфликтах. Веенземайер и представители ХКП были против Павелича как возможного лидера новой Хорватии. После длительных споров и выражений взаимного недоверия Веенземайер в итоге согласился на то, что Славко Кватерник провозгласит независимость Хорватии от имени Анте Павелича. Эта несогласованность и неготовность к решению проблемы лишний раз подчеркивала то, что Гитлер просто-напросто не знал, что же ему делать с Югославией, так как ее завоевание не входило в его планы. А 9 апреля Югославия была оккупирована силами вермахта.

10 апреля после полудня немецкие войска вошли в Загреб, не встречая никакого сопротивления. Еще утром того дня Славко Кватерник сформировал временный штаб нового хорватского государства. По распоряжению Кватерника усташи взяли под контроль радиостанции Загреба и местечка Велика-Горица, почту, телефон, телеграф, железнодорожные станции и другие объекты инфраструктуры. После этого Кватерник отправился на Маркову площадь, где примерно в час дня зачитал документ о провозглашении Независимого государства Хорватия. Его выступление, однако, не возымело никакого эффекта: его услышали только случайные прохожие, оказавшиеся в то время на площади.

Затем Кватерник приказал начальнику полиции Враговичу догнать час назад покинувшего Загреб бана Шубашича и вернуть его в город. Автомобиль Шубашича догнали, но оказалось, что его сопровождал грузовик с вооруженными жандармами, в основном сербами из Лики. Полицейские вынуждены были вернуться с пустыми руками.

Примерно в 15.30 Веенземайер встретился с Мачеком, их разговор длился около получаса. В результате была достигнута договоренность: Мачек согласился отказаться от власти, передав ее Кватернику. Об этом он написал письменное заявление, оригинал которого забрал себе Веенземайер.

В 17.45 в здании радиостанции на улице Влашской Славко Кватерник зачитал свое объявление, ставшее затем широко известным:

«Божьим провидением, волей наших союзников и мученической многовековой борьбой хорватского народа, самопожертвованием нашего Поглавника доктора Анте Павелича и усташским движением в стране и вне ее постановляем: сегодня, за день до Воскрешения Сына Божьего, воскреснет и наше независимое хорватское государство. Призываем всех хорватов, где бы они ни находились, а особенно сотрудников вооруженных сил и сил охраны правопорядка сохранять порядок и сообщить о своем местонахождении командованию вооруженными силами в Загребе, а также немедленно принести клятву верности Независимому государству Хорватия и ее Поглавнику. Общую власть и командование вооруженными силами я сегодня беру на себя, как уполномоченный Поглавника. Бог и хорваты — ЗА ДОМ ГОТОВЫ!»

После этого там же было зачитано и заявление Владко Мачека:

«Хорватский народ! Полковник Славко Кватерник, вождь националистического движения в стране, провозгласил сегодня свободное и независимое хорватское государство на всей исторической и этнографической территории Хорватии, и взял власть в свои руки. Призываю весь хорватский народ покориться новой власти. Призываю всех лидеров ХКП, котарских и общинных начальников к искреннему сотрудничеству с новым народным правительством».

События, произошедшие в Загребе в первой половине апреля 1941 года, обошлись без участия в них как Анте Павелича, так и 220 его соратников, оставшихся в Италии. Скудные новости о положении дел на родине, долетавшие иногда до Павелича, давали ему понять, что его сотоварищи теперь в большей степени опираются на Германию, чем на Италию. Тому было сразу две причины: как военная несостоятельность Италии на европейской арене, так и ее никуда не девшиеся территориальные притязания, желание получить контроль над восточным побережьем Адриатики. В ответ на эти новости Павелич восклицал, имея в виду усташей на родине: «Что они знают? Мы принадлежим итальянской сфере!»

28 марта, узнав о намерении Гитлера напасть на Югославию, Муссолини решил возобновить переговоры с Павеличем — до того всеми забытым, жившим фактически в изгнании. Встреча Павелича с Муссолини состоялась уже на следующий день. На ней Павелич подтвердил свою готовность выполнять данные ранее обязательства перед итальянской стороной.

Вопрос получения абсолютной власти над хорватскими землями был важнейшим для Павелича. Ради получения власти в новосозданном государстве он был готов пойти на практически любые уступки. Например, обсуждая вопрос Далмации как того самого «камня преткновения», как предмета территориальных споров, Павелич предложил Муссолини идею хорватско-итальянской унии. В итоге стороны пришли к соглашению: Италия и Хорватия будут планомерно подготавливать почву для создания унии, а ряд далматинских городов будет передан Италии.

Новость о провозглашении НГХ Славко Кватерником и входе немецких войск в Загреб стала для Павелича большой неожиданностью. Павелич тотчас же попросил о новой встрече с Муссолини. Эта встреча состоялась 11 апреля, и на ней Павелич еще раз выразил согласие передать Италии все «далматинские города итальянского характера», а также заявил, что ему надо как можно скорее прибыть в Загреб.

Вечером того же дня Павелич со своими соратниками прибыл в Триест. Там для них подготовили автобусы, на которых они и отбыли в сторону итальянско-югославской границы. Покинув Триест 12 апреля примерно в 22.00, Павелич с усташами в два часа ночи пересекли границу возле местечка Сушак. Утро они встретили, проезжая по региону Горски-Котар. На одной из остановок Павелич позвонил Славко Кватернику и договорился с ним о встрече — она должна была состояться в Карловце в четыре часа дня. В местечке Дуга-Реса колонну остановил немецкий офицер, который подозвал к себе Павелича и пригласил его сесть в автомобиль, который довезет его до Карловца. Павелич прибыл в Карловац уже при наступлении сумерек; там его ждал Славко Кватерник. Первым делом Кватерник спросил Павелича: давал ли он какие-либо обещания итальянской стороне? Без тени сомнения усташский вождь ответил, что никаких обязательств по отношению к итальянцам не существует, и что итальянцы не претендуют на какие-либо хорватские территории.

Насколько спонтанно Павелич решил вернуться в Загреб, настолько же запланированным и отрежиссированным было все то, что с ним случилось потом. 16 апреля он дал торжественную клятву над своеобразным вариантом конституции нового государства — «Усташскими принципами». Было сформировано первое правительство:

1) глава правительства и одновременно министр иностранных дел — Анте Павелич;

2) заместитель главы правительства — Осман Куленович;

3) министр домобранства и командующий вооруженными силами — Славко Кватерник;

4) министр правосудия — Мирко Пук;

5) министр внутренних дел — Андрия Артукович;

6) министр здравоохранения — Иван Петрич;

7) министр экономики — Ловро Сушич;

8) министр по делам религии и просвещения — Миле Будак;

9) министр природных ресурсов — Ивица Фркович;

10) министр труда — Йозо Думанджич;

11) министр юстиции — Милован Жанич.

Необходимо отметить, что полномочия нового правительства имели известные ограничения. Фактически вся законодательная, исполнительная и судебная власть сосредоточилась в руках Павелича. Его мечта исполнилась.