Перекрёстки. Книга первая

Николай Леонидович Колос

Герои этой книги жили в то время, когда Россия достигла своего апогея развития: 1913—1914 годы. Она занимала обширные территории на западе, включая и город Луцк, где в первую мировую войну произошло знаменитое сражение, сохранившееся в истории как «Брусиловский прорыв». Все герои этой книги прошли очень сложный этап жизни, оставивший своеобразные зарубки на их характерах. Автор постарался отобразить это в их действиях и в отношении человека к человеку, к добру и злу, к любви и предательству.

Глава 4-я. ПОИСК

Ещё не старый, но уже и не молодой джигит, что подъезжал к ночному бивуаку на крутом кабардинском жеребце, вместо законного выигрыша, забрал у донского казака, Петра, только кисет.

Когда он отъехал, ночной бивуак сказал — «Вот и ищи ветра в поле, а кисет ты потерял»! —

На самом деле кисет не потерян — он перешёл к другому владельцу. И кисет знал где он есть. Может где-то на перекрёстках счастливых, или трагических судеб, в этом муравейнике, не знающем куда он идёт и чего он хочет, искомый кисет и всплывёт в самом неожиданном месте.

Всадник подъезжал с кисетом в кармане через несколько месяцев от описанных событий к предлагаемой друзьями ясновидящей и думал. —

«На самом деле — родился человек! А зачем он родился? — спроси у него. — И он ничего не ответит. А если ответит, то это будет такой лабиринт неразберихи и пустых слов, что ты, если каким-то образом войдёшь в него, то никогда уже не выйдешь! Там и останешься! — Так что лучше не входи, а продолжай, ничего не думая, кушать салат, что тебе приготовила жена, и, при этом, мыслить, что ты родился для того, чтобы кушать салат. Во всяком случае — это будет справедливо! — Для того ты и ниву пашешь, чтоб вырастить ингредиенты. Правда нивы разные! — Пашешь ли ты её плугом, или палашом. В том-то и дело! — В том-то и сыр-бор!

Нет, человек может сказать, что он родился, для того, чтоб осуществить торжество коммунизма, призрак которого сейчас ходит по Европе, вместе с непонятным Герценом и одиозным Лениным! — Сказать-то может, но возникает вопрос — для чего тебе, человеческая твоя душа, торжество коммунизма?! — И опять те же дебри и разного рода юление, вместо твёрдого ответа, состоящего из правды!

Хотя у оракула человеческого, как оправдательный ингредиент есть матрица. — «Коммунизм нужен для равенства и братства»! — Учит же Герцен как жить России и как готовить революционные кадры, своеобразных Кирсановых! — Ею же, матрицей-то этой, и хлещут как кнутом подыхающего коня, чтоб он поднялся и сделал ещё один шаг к коммунизму. — Этот шаг и есть рождение ещё одного одурманенного. Потому что появляется вопрос — где оно братство и равенство?! Покажите нам! — В Париже? — Там раньше революционер Робеспьер отправил на гильотину революционера Давида, а потом же и Робеспьера туда увезли. Такое равенство и братство?!

Пусть будущие коммунисты, а их призрак дошёл и до нашей сотни, простят — они как пример. Существуют и другие Измы, мешающие нормально, и в своё время, умереть одурманенному честному человеку. Эти Измы, может, ещё хуже самого разрушительного в грядущем коммунизма! Не даром же Герцен учил русского человека как жить, а жрал свои креветки в Лондоне! — В Лондоне, а не в заштатном городке России! — Где у русского крестьянина, будущего герценского революционера, в доме есть только одна комната, в ней пять маленьких детей, да ещё и телёнок в зимнее время. А он, Герцен, со своей Верой Павловной… Куда ты свою Веру Павловну в таком русском доме, или кабардинской сакле!?

Да и тот же Ленин… простите… Цюрихский мечтатель…

Вот поэтому и существуют военизированные бивуаки, которые всадник и посетил на кабардинском жеребце, что это главный и самый большой, самый толстый срез человеческого общества одурманеного навязанной ему идеологией!

Инструментом добычи хлеба у таких бивуаков и есть палаши из разной стали, разной ковки и закалки.

Палаш — как пример. Его можно поменять на пушку сто пятьдесят первого калибра! — Это — одно и то же! Если разложить на составляющие и убрать символы, то такие бивуаки нужны для обыкновенного грабежа, или защиты от грабежа, не бивуаком произведённого, добра.

Нужно ли это? Наверно для отдельной части Гомо-Сапиенса и нужно, пока формация человека представляет собой самого лютого и, к сожалению, самого разумного зверя. — Будь разумнее разумного и ты выживешь до самой естественной Смерти.

А зачем тебе пушка, человеческая твоя душа, если ты человеческая?! — Выйди в чисто поле, главный человечище, одной формации, позови главного своего коллегу, но другой, враждебной тебе формации, и меряйтесь силой. Но нет! — Ты же можешь свои манжеты помять и, не дай Бог, испачкать их! Вот и посылаете одурманенных на бранное поле, обгавканное вашими идеологами, сотни тысяч, чтоб удобрили ихними трупами землю для будущего человечища, может быть какой-то новой закваски. А что? — Никакого же преступления! — Все равно когда-то умрут! Кто раньше, кто позже. Где тот табельщик с именем Бога, чтоб ставить крестик в своём блокноте в строго указанное время? — Нет его! Ни табельщика, ни блокнота!»

С такими мыслями всадник и подъехал к ладно срубленной избе. Наружные стены избы заросли диким хмелем, оставившем лишь не заросшие бреши для окошка. Возле дома стояла ярко окрашенная коновязь. К коновязи был привязан оскопленный конь с торбой на морде. Конь из торбы жевал овёс.

Всадник, а это и был Букрат, уже носивший чин сотника, привязал своего коня, подошёл к входной двери и не постучав открыл её, благо она была не заперта.

— Кого там ещё чёрт несёт?! Что не видишь что у меня клиенты?! — раздался не то мужской, не то женский, очень хриплый голос.

— Я подожду! — ответил Букрат и отошёл к скамейке под липой, думая — «Наверно бабка стоящая, если у неё из клиентов очередь?! — Но он честной своей кавказской душой не мог сообразить и допустить, что это никакая не очередь, а заманиловка. Лошадь принадлежала мужу гадалки.

Минут через десять «клиент» вышел, зачем-то потрепал себя по седой бороде, поднял руки к небу, потом опустил их и ахая отвязал коня. Кивком головы показал сотнику, что тот может заходить. И приговаривая — «Ай — ай — ай! Что же оно будет? Как жить дальше?» — залез на коня и уехал. Сотник пожалел бедного человека и у самого почему-то ойкнуло под ложечкой. Зашёл.

Если экстерьер дома имел очень весёлый вид, то интерьер выглядел удручающе. Все стены были как прокопчённые сажей в разной степени копчения. На окнах висела какая-то серая кисея, мало пропускающая свет. Сотнику потребовалось больше минуты, чтобы приспособить глаза к удручающему полумраку. Под потолком и на стенах висели пучки травы, корней и просто палок. На полках стояли разные баночки и сосчитать их было невозможно. Посредине просторной мрачной комната стоял стол, накрытый чёрной тканью, на столе — стеклянный шарообразный прозрачный сосуд наполненный водой. С одной стороны сосуда клевала свою лапу ворона, а с другой стороны — сидела кошка и ничего не делала. Просто сидела.

За сосудом сильно дымила свечка, добавляя гари на потолок, а за тусклым огоньком свечки, освещённая ею, физиономия женского рода, с полу растрёпанным седым волосом, но… красивый пучок его, свешивался впереди, и был собран внизу хвостика — блестящей брошкой. Глаза предсказательницы горели. Этот огонь немного подействовал на вошедшего, усилив веру в неё.

Она палочкой прикоснулась к вороне и та перестала клевать лапу. А то подумаешь — никакого уважения к военному чину! Потом она той же палочкой тронула кошку, и кошка стала умываться и мурлыкать, видимо полагая, что в присутствии такого кавалера быть неумытой, в крайнем случае, не этично.

Когда был наведён порядок, гадалка напомнила. —

— Просто посещение — один царский рубль ассигнациями. Если по делу — то малое дело — пол золотого, большое дело — один золотой. Что у тебя, касатик, выкладывай. Я все тайны хранить умею. У меня и полковники были. Даже генерала жду. На днях должен приехать.

— Зачем же ты выкладываешь такие тайны, если хранить их умеешь?!

— Уже здорово то, что называешь меня на ты. Будем на равных. А то некоторые приходят и выкают тут мне.

— Может быть, здесь никакого равенства, волхвов всегда называли на ты. Это знак уважения! Иисуса Христа тоже зовут на ты.

— Ой, ой! — Ты же видишь у меня здесь нет ни одной иконы. Может у меня и есть икона, но она в другом помещении. А здесь?! — Уж коль ты пришёл гадать, или выравнивать свои тайные проблемы, то тебе придётся на время, пока ты напротив меня, принять в свою душу Дьявола! Но мы уже наговорили на один рубль ассигнациями. Денежки сюда и посвящай меня в свои проблемы.

Посетитель молча бросил золотой. Ворона тут же его клюнула с краешку — он стал на обод и уже покатился сам к ясновидящей. Кошка тоже хотела совершить подобное действие, но опоздала. Всё равно она притронулась лапой к тому месту, куду упал золотой.

— Так-так-так! — Видимо дело серьёзное. Ну выкладывай, Касатик. —

Кошка опять стала умываться, посчитав свой промах с золотым, тем, что была недомытой.

Сотник вынул добытый им кисет, протянул ясновидящей и спросил —

— Что ты скажешь о нём?

— А что здесь сказать? — Кисет для курительных принадлежностей. Ты и сам это знаешь. Выкладывай, что ты хочешь из него извлечь?

— Всё! Кому он принадлежал изначально, кто его вышивал, для кого он готовился? Почему он появился в чужой для меня сотне?

— Задачка! Ладно, посмотрим. — И ясновидящая приложила кисет с противоположной стороны сферического стеклянного сосуда, наполненного водой. Конечно, для неё это была своеобразная лупа, а для посетителей — магическая сфера.

— Что тут можно сказать? — Такие кисеты девушки дарят избранным рекрутирующим юношам. Но здесь загвоздка. Он вышит не одной рукой. Вот доминирующая вышивка справа и полностью с тыльной стороны сделана очень искусно, явно мастерицей, значит женщиной постарше. А слева, на небольшом кусочке совсем другая рука. Стёжки неуверенные и положены, чуть хаотично. Вышивала или младшая сестра, или дочь умелой вышивальщицы.

И ещё — там где целуются лебеди искусно зашифрована буква Б. — Тебя как зовут касатик? —

У посетителя вновь защемило под ложечкой. Но вместо того, чтоб сказать как его зовут, «касатик» спросил —

— Если в твоих силах, то подскажи в каком направлении искать вышивальщиц?

— Это вот… Здесь понимаешь…

— Понимаю! — Сказал посетитель и положил ещё один золотой, но уже ближе к кошке, полагаясь больше на её магию. Кошка тут же накрыла его лапой. Но не тут-то было! Ворона вскочила в один миг и клюнула лапу кошки. Та хотела ударить ворону той же лапой, уже даже воинственно занесла её, но проворная ворона тут же покатила золотой своей хозяйке.

— Вот у неё мы-то и спросим — сказала ясновидящая и дала вороне сушёного таракана и зелёную горошину. На выбор!

— Вот если ворона клюнет таракана, то искать нужно в городе… а, коль горошину — то по деревням. —

Но ворона клюнула и проглотила то и другое.

Клиент всё понял. В профессиональной пригодности ясновидящей он усомнился, но спектакль с вороной и кошкой ему понравился. Тем боле кошка улучшила момент и посмотрела ему в глаза. Всё было ясно.

Ясновидящая подтвердила то, что видел и он сам. И букву «Б» и различие стилей вышивки. Два золотых отдал впустую. Ничего путного для него ясновидящая не сказала, но в него ещё больше вселилась надежда, что распутав клубок, он окажется счастливым отцом.

— Прощай, старая карга — сказал он, скорее шутливо, чем зло, и направился к двери.

— Да я не старше тебя, касатик! Мне ещё и сорока нет — прокричала целительница, когда он закрывал дверь. Во дворе он встретил всё того же клиента и улыбнулся в душе. Но почему-то ему стало очень легко. Он вскочил на своего жеребца и из подков коня поднялась пыль и комки сорванной копытами земли.

Букрат, но, уже не Донской, а Терский казак в чине сотника заехал в город Новочеркасск через северную Триумфальную арку, построенную атаманом Платовым в 1817 году, как вклад Донских казаков в борьбе с Наполеоном. Арка построена в честь приезда в Новочеркасск императора Александра Первого. В это время столица Великого Войска Донского, уже переехала из Старочеркасска в Новочеркасск.

В то время, в Новочеркасске насчитывалось двадцать тысяч населения. Были храмы, гостиные дворы, всевозможные лавки — , питейные и игорные заведения, рынки, но пока никакой промышленности. Лишь казацкие казармы и конюшни. — Но… это в то время.

Дело в том, что Старочеркасск, былая казачья столица, почти каждую весну был подтоплен до вторых этажей разливами реки Дон. Русский архитектор предложил обнести Старочеркасск земляным валом, но затея оказалась очень дорогой и недолговременной. Поэтому Александр Первый поручил Голландскому архитектору, служившему в русской армии и воевавшему в Русско-Шведской и Русско-Турецкой войне на стороне России, Францу де Волану спланировать город Новый Черкасск. Волан спланировал его по европейскому образцу и назвал — «Маленький Париж» — Он же планировал такие крепости как — Николаев, Одессу, Тирасполь и много мостов через русские реки.

Александр Первый поручил атаману Платову построить город, ничего не меняя и не искажая первоначальный проект.

Ходили слухи, что атаман Платов был чем-то недоволен Донскими казаками и он этот план воспринял с воодушевлением. — Город расположен на горе и имел большое преимущество в случае, не дай Бог, нападения на него. — Это во первых, и это главное! А во вторых — он построен на гОре. — И даже за водой ходить вниз и тащить её наверх было не с руки. Но… это слухи. — Автор в них почему-то не верит

Но уже в 1915 году, когда через северную арку в город заехал терский казачий сотник Букрат в Новочеркасске проживало шестьдесят тысяч человек из них двадцать тысяч казаков. Были всевозможные мастерские, промышленные училища, институт благородных девиц и инженерный институт. Это был современный город, даже по меркам заносчивых европейцев.

Букрат нашёл канцелярию Всевеликого Войска Донского, чтоб навести справки о донском казаке Петре, игравшим с ним примерно полгода назад в двадцать одно. Благо фамилию сотника, в какой служил Петро он помнил.

В канцелярии оказался только дежурный казак.

— К нестроевому уряднику есть дело у меня. Когда он будет — спросил терский сотник Букрат.

— Зачем он тебе? Если на постой, то и я такое дело могу решить — Только не бесплатно.

— В постоялый дом я и без тебя найду дорогу. А тебя не учили как обращаться с офицерами?! Или тебя поучить!

— Ну — ну! — Мой палаш из такой-же стали! — И казак встал. Он оказался почти на голову выше и шире в плечах. — Вы, ваше благородие, из терских будете, но вы на территории Всевеликого Войска Донского, и вы для меня обыкновенная гражданская личность. Так что вашим войсковым отличиям — подчиняться, или нет — то моя воля. — Браток ты лучше не гоношись. Вот присаживайся на табуретку, я налью тебе стопарик, да и сам выпью. Отличное вино! Виноград из южного косогора моей усадьбы. —

Кавказская кровь бросилась в голову Букрта и мысленно голова дерзкого казака уже валялась у его ног! Но усилием воли он подавил вспышку гнева и сначала гневно, потом примирительно зметил. —

— Ты, как я понимаю, браток, несёшь постовую службу, а готов бражничать. Как понимать это?

— А понимай как хочешь, но как по мне, то кварта доброго вина никогда не мешала казаку, если он не терял голову. Так что — налить? — Ты мне чем-то понравился, или я когда-то тебя видел? — Если бы я не дежурил, то пригласил бы к себе и мы славно бы пображничали. Я из зажиточных.

— Оно и видно по твоей шинели.

— Что ты хотел от писаря? —

Дежурный казак не мог решить его вопрос и велел прийти в понедельник, когда будет на месте не строевой урядник.

После долгих распросов и проволочек с помощью двух золотых, исчезнувших в кармане писаря, Букрат узнал, что теперь уже хорунжий Петро, с полком донских казаков убыл на войну с австрияками. Дабы застать Петра в живых Букрат начал хлопотать, чтобы самому попасть на абсурдный театр военных действий первой мировой войны